Магия внутри

Долохов бросил несколько заклятий и, убедившись, что кроме него других людей поблизости нет, уже вознамерился покинуть это сомнительное, пусть и живописное местечко, как вновь отвлёкся на подозрительное движение. На этот раз он среагировал мгновенно, но луч из его палочки так и не достиг цели. Тогда он решил сократить расстояние до подозрительного объекта, но то, что он принял за невидимку, здорово его озадачило. Чем ближе он подходил к заинтересовавшему его явлению, тем яснее видел, что это вовсе не движение чего-то или же кого-то скрытого чарами от посторонних глаз – это сам воздух мерно пульсировал, расходясь волнами в стороны. И, разумеется, Антонин отправился на поиски эпицентра. Им оказалось одно из множества деревьев. Однако, оно отличалось от своих собратьев не только тем, что излучает какие-то странные потоки не пойми чего, но и выглядело оно иначе. Его могучий ствол и ветви были плотно покрыты то ли рунами, которых Долохову доселе видеть не приходилось, то ли неизвестными иероглифами. Они слабо светились, то разгораясь, то почти затухая – складывалось впечатление, что внутри дерева бьётся огненное сердце, от которого и исходят эти потоки неизвестной энергии. Листья, если присмотреться, были испещрены тонкими прожилками, по которым, словно кровь, бежала чистая сила. Антонин это чувствовал кожей, даже не касаясь их. Взрослый колдун давно не испытывал такого удивления, даже замешательства, которое вмиг преобразилось в какой-то совершенно детский восторг, стоило ему положить руку на грубую кору. Сердце мага забилось сильнее, а голова закружилась, как от хорошего вина. Он осторожно приблизился к дереву, ощущая, как магическая – это могла быть только она – энергия проникает в каждую клеточку его тела. Он провёл пальцами по будто выжженным изнутри рунам, пытаясь разгадать их значение или хоть истоки. Он чувствовал, как магия пронизывает его, проходя через пальцы, по венам, по костям – его сердце теперь пульсировало в унисон с таинственной силой внутри дерева. Он и не заметил, как волшебная палочка выпала из руки. Перед глазами всё плыло, реальность ускользала. Был только тёплый свет, волнами подхватывающий и отступающий. Где-то на краю сознания Долохов почувствовал, что погружается вглубь, но не мог понять, куда именно. Он будто проваливался внутрь дерева. Окружённый яркими, словно крохотные звёзды, огоньками, которые плыли вокруг него, как семена одуванчика, Антонин внезапно для себя решил, что находится в самом сердце магии. Он не думал, что послужило фундаментом для этой парадоксальной идеи, он просто чувствовал. Нет. Он ощущал. Не глазами, не носом или кожей. Он ощущал чем-то иным. Тем, что может быть только у волшебника. Вот только раньше о наличии такой способности он даже не подозревал. Маленькие шарики света невесомыми пушинками повиновались потокам воздуха – стоило взмахнуть рукой и десятки волшебных светлячков устремлялись вслед за ней, точно они были живыми. Однако, касаться их незащищённой ничем кожей Долохов счёл безрассудным и только теперь заметил, что палочки у него при себе нет. Повертевшись в поисках волшебной палочки, и с раздражением понимая, что обронил её ещё там, среди густой зелени, он обратил внимание, что под ногами у него вовсе не трава и даже не камень. Маг сделал несколько неуверенных шагов, чтобы убедиться, что стоит на водной поверхности, но не проваливается. Хотя, стоило бы признать, что то золотистое свечение исходящее из глубины, совсем не призрачно намекало, что при других обстоятельствах на дно он бы опускался очень долго. Не сказать, чтобы он боялся глубины, но открывшееся ему зрелище заставляло сердце предательски сжиматься. Стараясь не паниковать, Антонин всматривался в густую темноту, которая в начале не привлекла особого внимания, даже показалась уютным полумраком, но видел лишь тёплое мягкое сияние огоньков, да таинственное мерцание под ногами. «И за каким Лешим только сунулся сюда? Дома не сиделось? А всё эти малолетние сумасброды!» Помянув Лестрейнджей недобрым словом, Долохов вспомнил подозрительную рукописную книжицу в руках Рудольфуса. Тот, кто её написал, явно бывал в этих местах в поисках чего-то неординарного, а значит, никак не мог пройти мимо настолько выдающегося диковинного дерева. Во всяком случае, маг предпочёл рассуждать именно так. Если в дневнике есть подробный план этой местности, высока вероятность, что исследователь нашёл способ выбраться из западни. Значит, и он сможет найти выход. Простая мысль, что дневник мог так же, как и его собственная волшебная палочка выпасть из рук владельца до того, как тот оказался в ловушке, была Антонину неприятна. Да и не ознакомился он толком с содержимым этой злосчастной книги, чтобы быть уверенным, что это дерево там вообще есть. «Ну, мелкий паршивец, дай только выбраться!» Но по-настоящему винить в случившемся взбалмошного Руди он не мог. Долохов злился на себя – взрослый ведь мужик, а позволил втянуть себя в сомнительную авантюру. Ему даже в голову не пришло как-то подстраховаться. А лучше было бы вообще послать этих двоих… к их отцу, пусть тот сам и разбирается со своими неусидчивыми отпрыскам. И ведь пошёл на поводу у детской непосредственности! Как вообще такое могло с ним произойти? Одурманили они его чем-то? Почти выбившись из сил в поисках выхода, Антонин пришёл к неутешительным выводам: во-первых, он явно делает что-то не то. Если выход есть, то вряд ли он выглядит, как привычный человеческому глазу лаз или дверь. Во-вторых, пусть это и не казалось в данной ситуации актуальным, шансы, что мелкие манипуляторы угомонятся под натиском авторитарного отца, ничтожно малы. Нет, они определённо продолжат изучать такой многообразный и любопытный мир чисто в лестрейнджевской манере, и подобные приключения не только для них, но и для него могут закончиться однажды плачевно – если конкретно это не окажется для него самого последним. Вот только, если он их сдаст – разумеется, когда выберется – их уже никто не сможет вытащить, ведь доверие – штука тонкая, а такие, как Руди точно не наступают на эти грабли дважды. Никто попросту не узнает, что с ними вообще случилось – однажды они просто вот так уйдут и не вернуться. Как бы ему не хотелось сделать вид, что его это никоем образом не касается, всё же опасения его не отпускали. Да и поздно уже было делать вид, что ему безразличны их судьбы – если не смог пресечь это раньше, что уж теперь-то пытаться обманывать себя. Размышляя над простенькой, как оказалось дилеммой, Антонин отвлекался от куда более гнетущих мыслей, которые старательно внедрялись под кожу заражая апатией, заставляя паниковать. Думать над тем, как поступит с Лестрейнджами после того, как выберется, было не в пример легче, чем представлять себя умирающим от голода в этой страной тюрьме. Даже утопиться не получится – вода под ногами словно выталкивала его на свою поверхность. Вместе с тем он свободно мог её зачерпнуть, собрать в ладонь. Всё же странное это место. Пространство внутри дерева кажется бескрайним, а магия не просто витает в воздухе – он ею насыщен. О том, что светится в глубине этих тёмных вод, волшебник даже не догадывался. И мог просто пройти мимо, проигнорировать. Аппарировать. Или вовсе не оставлять Лестрейнджей одних. Жутко хотелось присесть, но не на воду же. Беспорядочно метаться в тщетных поисках ему уже до зубного скрежета надоело. Даже опереться было не на что. Достав сигарету и прикурив её от кончика указательного пальца, Долохов с наслаждением затянулся и тут же поперхнулся воздухом.