сумасшедший

Антон раздраженно хлопает дверью в мини-комнату с камерами, громко выдыхая. Прощелкивает камеры уже на автомате, не вглядываясь в комнаты, по которым уже начали ходить коллеги. Буквально полчаса назад убили Егора в той самой вырвиглазной ярко-розовой комнате, и он не смог никак это предотвратить, что до чертиков его раздражает. Мысли о том, что любой на корабле может запросто убить его или друзей выводят из себя. Он не имеет ни малейшего понятия, кто это был. И почему они продолжают выполнять свои обязанности? На корабле убили человека, и Егор может быть не последней жертвой. Дима опасливо оглядывается в камере и нервно делает задание в черно-белой комнате, то и дело поглядывая на входы в комнату. Шастун бьет кулаком по деревяшкам, и на них с тихим хрустом появляется небольшая вмятина. Его раздражает все. То, что есть кто-то, кто убивает людей на корабле, притворяясь белой овечкой, то, что он не может ничего сделать от слова совсем. Отправлять товарищей в открытый космос на прямую смерть — слишком для него. Никогда не скажешь точно, был ли тот предателем или нет. И выкинуть могут его самого. И ведь даже доказать нельзя то, что он непричастен. Их четверых в этот раз соединили с новыми ребятами, и Антон знал оттуда только Диму Масленникова. Остальные, по его словам, его друзья, так что все должно быть «чисто». Это и пугает. То, что они все могут быть пришельцами, эффективно притворяясь обычными сотрудниками. И каждый из них может представлять опасность для него и его друзей. Даже если умер Егор, а он один из них, нет гарантии, что они не врут о своих мотивах и о своем происхождении. Убийство своего могло быть для отвода глаз. В камерах мелькают и Дима, и Сережа, и ребята Масленникова. Антон не заметил только фиолетового пятна, что постоянно мельтешит перед глазами и в жизни, и в камерах. Устало вздыхает и выключает экран. Вездесущий товарищ в ярком костюме, должно быть, находился где-то вне видимости камер. И теперь Антон жалеет, что у них нет видеонаблюдения на все места на корабле. Слепых точек слишком много, и Шастун думает о том, что стоит пройтись и поискать друзей. Он выходит из комнатки, выходя в комнату с курами, как видит Сережу, всего бледного, смотрящего боязливым взглядом на самого Антона. — Сереж? Ты чего? Шастун поджимает губы, подходя к другу и кладя руку тому на плечо. Матвиенко судорожно выдыхает, пытается что-то сказать. Язык заплетается, а руки трясутся, выдавая страх и напряжение. Антон уже открывает рот, собираясь успокоить друга, как тот неожиданно выдает. — Арс пропал. — Что? Антон сглатывает и, нахмурившись, пытается заглянуть в лицо Сереже, который опустил взгляд в пол. У того дрожат губы. И сердце у Шаста бьется невероятно быстро. Еще мгновение, и оно вылетит в открытый космос. — Серж, не шути так. Антон перестает дышать, вслушиваясь в хрипящее дыхание друга, что сейчас непривычно молчалив и напуган так, что ему тяжело даже говорить. — Арс… пропал… Все надежды на иной ответ исчезают, так же, как и остатки самообладания. В миг в глазах темнеет, мир плывет, и Антон пытается хоть за что-то зацепиться взглядом. Его ведет, но Сережа удивительно ловко подхватывает за локоть, заставляя выпрямиться. Находит невероятная ярость. — Ты везде проверил? Где ты видел его последний раз? — Везде. У Димы спросил, но пока не говорил, что Арса нигде нет, — Сережа сглатывает, губы его дрожат. — Ты… когда ты собрание начал, он был. Потом пошел в комнату с фараонами этими. Я перебросился с ним парой фраз. А после как пропал… его нигде нет. Антон прокручивает в голове воспоминания, где же он последний раз видел этот фиолетовый костюм, что всегда был перед глазами. Собрание, нервные смешки Арсения, странные комментарии Артема в сторону Попова… Артем, точно! Он может что-то знать. — У Чернеца спросить надо, — хмуро замечает Антон, отмечая то, что доверять тому тоже не стоит. — Он говорил, что Арс и до убийства странно себя вел. Может, он и сейчас что заметил. Матвиенко неуверенно кивнул. — Нужно найти Диму. — Поз в черно-белой. — Антон крутит кольца на руках, стараясь унять навязчивые мысли. — Я пойду Артема поищу. Если что, по камерам меня найдете. Сережа поджимает губы, смотрит с сомнением, но все же кивает. — Шаст. — Матвиенко заглядывает другу в глаза, и во взгляде читается только серьезность. — Будь осторожен, не доверяй никому. Я сделаю все быстро. Антон улыбается, узнавая своего друга, никогда не впадающего в панику, что берет все в свои руки. Кивает в ответ, понимая, что Сережа и Поз в случае чего помогут. У них в компании лидера как такового не было, никто не перетягивал на себя одеяло. Но именно Матвиенко в опасных ситуациях брал контроль за всем на себя и никогда не подводил. Так что сомнений никаких не возникло. Антон выходит в центральную комнату, а Сережа же через другой выход, направляясь в черно-белую. Шаст видит Масленникова, что в противоположной части комнаты с кем-то разговаривает. После тот заходит в комнату с шариками. Шастун надеется, что Чернец не где-то там, и решает зайти в цирковую комнату, чтобы осмотреть. На корабле непривычно тихо. Вдалеке слышны только голоса ребят и шум щитков, которые находятся в каждой комнате. Все напуганы, и Антона раздражает то, что после всего они продолжают делать свою работу. Здесь буквально убили человека, а они вынуждены ходить по кораблю, пугаясь любого шороха. — Есть кто-нибудь? Шастун проходит в центр комнаты, оглядывая ее. Задерживает дыхание и смотрит за автомат, стоящий у стены. Смотрит за небольшой и бесполезной деревянной панелькой. Никого. Антон вдыхает воздух сквозь сжатые зубы и направляется к выходу. — Черт, надо было посмотреть по каме… Справа слышится шорох. Антон замирает, смотря в сторону шума. Там есть проход в вентиляции, в которые заходить запрещено. Когда Шастун впервые начал работать на этом корабле, ему строго-настрого запретили заходить в них. Якобы там опасно находиться. И даже не смотря на то, что они не обычной формы, а представляют собой обычный проход размером с человеческий рост, вход туда запрещен. С тех пор он никогда не слышал, чтобы о них хоть кто-то говорил. Шум исходил четко оттуда и было заметно, как плотные шторки, прикрывающие проход, немного шевелились. Антон задерживает дыхание, насторожено вглядываясь в место, откуда исходил шум. Слышно лишь отдаленные голоса и биение собственного сердца. Ему за мгновение стало невероятно страшно, и в голове проносится мысль о том, что там находится тот, кто убил Егора, и тот, кто виноват в пропаже Арсения. Тело моментально холодеет, и волна страха накрывает с головой. В голове что-то кричит «беги», но его словно приклеило к полу, а глаза теперь не могут оторваться от этой точки. Шорох повторился, но уже отчетливее и будто бы ближе. Сердце Антона бьется с такой силой, что сейчас может вылететь из груди. Перед глазами яркими пятнами плывет. Полоски стен в красно-белую вертикальную полоску будто въелись в глаза, не исчезая даже тогда, когда он моргает. Он слышит тихое шипение и странные звуки чего-то склизкого, словно ожившее желе начало двигаться. Антон не понимает, от кого может исходить такой звук, и еле слышно сглатывает вязкую слюну. Он хочет подойти ближе, чтобы отодвинуть шторку, взглянуть на странное существо, являющееся явно не обычным человеком. Как ткань медленно начинает расходиться, словно кто-то с той стороны открывает. В вентиляции темно, и Шастун не может разглядеть, кто же там находится. Антон оказывается слишком близко к шторам, буквально на расстоянии вытянутой руки, и не понимает, как очутился там, ведь несколько секунд назад стоял еще около выхода. Он слышит голос Артема совсем недалеко. Тот, кажется, выходил из комнаты с фараонами. Шастун поворачивает голову к выходу и уже хочет крикнуть тому, чтобы зашел, как его рот зажимает что-то теплое и склизкое. Он не может произнести ни слова, тело рефлекторно дергается в сторону выхода, но его руки оказываются так же схвачены. Антон судорожно вдыхает воздух через нос, не в силах повернуть голову к тому, кто его держит. Страшно, как же ему чертовски страшно. Голос Чернеца слышится все ближе, и в этот же момент его тянут назад. Он зажмуривается, даже сквозь веки замечая, что уже находится в вентиляции, ведь никакого света не видно. Шаги Артема в цирковой комнате слышатся словно через пелену, намного четче он слышит собственное сердцебиение и чье-то теплое дыхание прямо в ухо. Рот Шаста все еще зажат, он не может произнести и слова, а его руки крепко удерживают, прижимая к полу. Прямо позади него кто-то сидит и прижимается грудью к его спине. Антон медленно открывает глаза, смотря перед собой. Он видит тонкую полоску света, но ее совсем мало, чтобы разглядеть хоть что-то. На его рту что-то теплое и очень скользкое. Он ранее не видел и не трогал ничего подобного. Его руки сжимают все такой же непонятной штукой, и от этого становится страшно. Он не может даже двинуть руками или головой, но помнит, с какой силой его потянуло в вентиляцию. Тело дрожит, перед глазами яркими пятнами появляются красные полосы. Шаги затихают, и Артем покидает цирковую комнату. Последние шансы на спасание исчезают, и Шастун боится даже вдохнуть. Может, это существо примет его за мертвого и отстанет? Он даже не против остаться тут гнить, пока кто-нибудь не найдет его труп в темной вентиляции. Чужое дыхание обжигает ушную раковину, и от этого он непроизвольно вздрагивает. Антон снова слышит звуки этой склизкой штуки, что держит его крепко. Сейчас еще две такие же прикасаются к его плечам, и даже через костюм он чувствует то, насколько они горячие. Они скользят дальше, и одна задерживается на груди, другая же ползет к бедрам. — Анто-о-он, — раздается прямо в ухо хриплым голосом. Шастун широко распахивает глаза, будто это поможет ему хоть что-то увидеть. Лучше, соответственно, не становится, но глаза понемногу привыкают к темноте, и он видит очертания темной вентиляции. Она действительно высотой с человека, но достаточно узкая, и чтобы сесть спиной к стене, ему придется согнуть ноги и прижать к себе. Позади него нечто обладающее?.. Щупальцами? И этим его прижимают к себе. Антон опускает взгляд на свое тело и даже в темноте видит очертания своего красного костюма, по которому ползают черные длинные тентакли шириной с его руку, но ближе к кончикам они становятся более узкими. Он даже думает о том, что на них, видимо, присоски, как у осьминогов, но они совершенно гладкие. Они липкие, Шастун чувствует это особенно ярко на лице. По подбородку уже стекает подобие смазки, что выпускают эти нечеловеческие штуки. Позади шуршат и, кажется, встают на колени, прижимаясь к Шастовской спине. Одно щупальце отодвигает воротник кофты на шее, залезая под одежду. Второе же обхватывает бедро, сжимая и поглаживая где-то над коленкой. Антон дергается. — Не бойся. Теперь голос над ухом, и теперь Шастун чувствует на шее прикосновения чьих-то рук, что пугает его не меньше, ведь это кто-то все еще в теле человека. Антон неразборчиво мычит, немного дергаясь вперед, но тентакли держат крепко, прижимая к телу позади. — Ох, я и забыл, что зажал тебе рот. Прости, Антон. Склизкое тельце отпускает его рот и зависает в воздухе возле головы. Шастун жадно вдыхает ртом воздух. — Что… кто ты вообще, блять?! Тихий смешок раздается где-то сверху, и остальные щупальца, удерживающие его, слегка вибрируют. — Это я, Антон. Неужели не узнал? Слева появляется темные очертания чьей-то головы. Тот, что позади, наклонился так, чтобы Антон видел его лицо. В вентиляции все еще темно, и даже привыкшие глаза не могут разобрать черты лица, те размазаны. И единственное, что он видит — это пушистые волосы, торчащие в стороны, и блеск глаз напротив. Шастун растерянно пытается вглядеться, разобрать хоть что-то. — Арс?.. Одобрительный хмык звучит оттуда же, сбоку, и спустя мгновение он вновь чувствует теплое дыхание около уха. — Какой догадливый! Я в тебе и не сомневался. Антон чувствует, как тело моментально холодеет. — Прости, что напугал. Этот идиот снова не вовремя, — Арсений цокает, проводя носом по уху Антона. — Пришлось даже зажать тебе рот, чтобы нас не заметили. Шастун покрывается мурашками от неожиданно приятных прикосновений к ушам. Резко осознает, что одно из щупалец под его одеждой и оглаживает его грудь, а второе несильно сжимает бедро. Щупальца! — Арсений, что… — Что за штуки, ты хотел спросить? У Попова на лице улыбка, и Антон чувствует ее, даже не видя. — Скажем так. Я тебе все расскажу, но позже. Времени мало, ты же помнишь, что меня ищут. Теперь будут искать и тебя, Тоша. Такое непривычно слащавое «Тоша» на удивление не режет слух, а лишь пускает по телу дрожь. Так хочется развернуться, схватить за плечи и начать трясти Арса так, чтобы голова у того закружилась. Что вообще происходит? Арсений, неужели он… пришелец? Они знакомы много лет, он не смог бы скрывать это так долго. Связана ли смерть Егора с ним? Если да, то… — Арс, объясни мне, что происходит. Шастун поворачивает голову нос к носу встречаясь с Поповым. Тот выдыхает прямо в губы Антону. — Я не связан с убийством. А эти ребята, — щупальца сжимают немного сильнее. — Совершенно безопасны, они не ядовитые, но достаточно сильные. Но я ничего тебе не сделаю, Антон. Склизкие поглаживания становятся настойчивее. Те, что держат запястья, начинают оплетать его руки вплоть до плеч, слегка сжимая. На бедре хват становится сильнее, кончик щупальца больше не гладит над коленом, поднимаясь выше к тазовой косточке. И самое наглое, что уже давно под одеждой, начинает проводить по соскам, заставляя Антона вздрогнуть — Арс… — Они слушаются меня. В доказательство этому щупальце под одеждой щипает за сосок, и Шастун слегка дергается, судорожно выдыхая. Все мысли отключились, сердце бьется все так же, как и несколько минут назад, но вовсе не от страха. — Боже, ты даже не представляешь, как я долго думал об этом. — Арсений чуть ли не мурлычет на ухо, продолжая тереться об него. — Такой красивый, такой замечательный, я тебя никогда не отпущу. Руки Попова плавно перемещаются на талию, после чего на живот, который он начинает оглаживать. — Арс… Антон громко дышит, путаясь в ощущениях, и даже не понимает, откуда такая резкая перемена. Мысли перепутаны, у него много вопросов, ответы на которые он обязан получить как можно быстрее, ведь на корабле что-то неладное. Но он не может зацепиться ни за одну здравую мысль, чужие прикосновения что-то в нем взрывают. Хватка щупалец слабеет, и Шастун даже ослабевшим телом вырывается из них, резко разворачиваясь передом к Арсению. Его плохо видно, но тот, кажется, упал спиной на пол, и темные склизкие тельца замерли в воздухе по сторонам от Попова. Антон подползает к нему, уместившись между ног. Наклоняется вперед, и руки его упираются по бокам от головы Арсения. Теперь он нависает над ним, и блеск глаз виден отчетливее. Тентакли тут же начинают оплетать его руки и туловище, создавая подобие объятий. Ноги Арсения сжимают бедра сильнее, и Антон чувствует, как те немного дрожат. — Что ты делаешь, Арс… Шастун наклоняется ниже, опаляя чужие губы горячим дыханием, и тут же чувствует нервный выдох на своих. Теплые руки оплетают его шею, вжимая сильнее, и почти вся опора с рук переносится на жаркое тело под ним. И от этого хочется завыть. — Какого черта ты скрывал это столько лет? Арсений цокает и, кажется, закатывает глаза. — Обязательно говорить об этом сейчас? Я так долго ждал этого, Антон, блять. От хрипотцы в чужом голосе по телу проходит новая волна мурашек. Антон не ожидал от своего друга подобного, и это он не про щупальца. Они, конечно, тоже пиздец просто, и он позже разберется со всем этим. Но недвусмысленные действия и фразы человека, по которому он убивается уже несколько лет — еще больший пиздец. Они вчетвером познакомились в первое отправление на этом корабле. Антон с Димкой дружили еще с подросткового возраста, а с Арсением и Сережей были знакомы уже несколько лет. Вчетвером они сдружились, быстро найдя общий язык. Свободное время проводили вместе, Шастун даже не помнит каких-то ярких конфликтов в их коллективе, они всегда были на одной волне. И если к Матвиенко с Позом он относился по-братски, да и они сами почти считали его своим младшим братом в силу возраста. То с Арсением ситуация обстояла иначе. Попова в их коллективе считают «сумасшедшим». Он тот самый человек, которого предугадать нереально. Поет рандомные песни, шутит до ужаса откровенные шутки, даже залазит в те места, в которые, казалось, попасть невозможно. Шастун даже видел, как тот в совершенно неподходящий момент начал делать «волну» телом. На мгновение показалось, что этот акробат сейчас сломается пополам или свернет себе шею. Антон всегда считал его не от мира сего, и он на удивление оказался прав. Арсений скрытен. За долгие годы, что они проводят бок о бок, Антон никогда не слышал о чем-то слишком личном от него. Всегда избегал подробностей, ответов на вопросы, которые считал слишком интимными. Но при этом всем всегда был честен. Да, недоговаривал. Да, избегал. Но не врал. Шастун осознал симпатию к товарищу спустя несколько лет. Попов вызывает у него восхищение, уважение и желание равняться. Антон даже думал, что это обыкновенный восторг, ведь похожих людей он не встречал. Но взгляды на хитро сощуренные глаза стали дольше, случайные прикосновения желаннее, а уголки губ предательски ползли вверх, стоило Арсению пошутить очередную глупую шутку. И сейчас, нависая над ним, что одним своим голосом может довезти его до мурашек, у Шаста начинает ехать крыша. Он почти ничего не видит, лишь легкое сверкание глаз напротив. Слышит глухое биение своего сердца, может, и Арсеньевского. Ему в любом случае кажется, что стучат они одинаково. Он чувствует чужое тепло, эти непонятные щупальца, что слегка дрожат, обвивая его тело. Попов под ним ерзает, выдыхает тяжело, после чего надавливает на затылок Антона так, что теперь они соприкасаются лбами. — Антон, если ты сейчас же ничего не сделаешь с этим, — он выдыхает, после чего понятливо трется пахом о Шастовское бедро. — Я тебе щупальца в задницу засуну, да так, что они у тебя через рот выйдут. Я, блять, не молодею, Шастун. Я знаю, что ты тоже ко мне чувствуешь эти бабочки в животе, или как люди их называют. Поэтому, пожалуйста, блять. Хочется скулить. Тот тон, которым говорит Арсений, вызывает в нем еще большую бурю эмоций. В первую очередь от того, что его чувства действительно взаимны. А во вторую от того, что человек, о котором он столько мечтал и фантазировал, сейчас лежит под ним и просит. Просит его. Пиздец. Шаст нервно облизывает губы, перед тем как, наконец, накрыть ими Арсовские. У того губы мягкие, а щетина его немного колется, но это не вызывает отвращения, совсем наоборот. Тело под ним слегка дрожит от нетерпения, и Антон поглаживает одной рукой его щеку, задевая кончиками пальцев ухо. Он осторожно сминает губы, словно боится, что Попов под ним сломается. Щупальца двигаются активнее, обхватывают его туловище, проходя по позвоночнику кончиком, заставляя замычать в поцелуй. Арсений поцелуй углубляет первый, проводя языком по чужой нижней губе, после чего проталкивается в рот. С каждой секундой становится все жарче. Арс мычит и Антона ведет невероятно. Он отрывается от мягких губ, слышит тяжелое дыхание, после чего чмокает еще раз и поцелуями спускается ниже. Шея у Арсения бледная, и Шаст жалеет о том, что не сможет увидеть красные пятна на ней прямо сейчас. Он слегка прикусывает кожу, стараясь не делать больно, и сразу зализывает. Щупальца залезают под одежду через воротник, снова начиная оглаживать Шастовскую грудь и живот. Антон немного отстраняется, подавляя в себе желание заскулить от ощущений. В штанах тесно, и ему хочется сжать себя хотя бы через ткань, но в первую очередь Арсений. Расстегивает молнию фиолетовой кофты, сразу же забираясь пальцами под нее, проводя по выпирающим ребрам. Под кофтами на замках, что заставляли их носить на корабле, мало кто носил футболки или другую одежду. Арсений тянется дрожащими руками к нему, повторяя действия Антона, тоже расстегивая молнию. Верхняя часть одежды их обоих улетает куда-то вглубь вентиляции. Сейчас совершенно не до нее. Теперь преграды у щупалец нет, и они внаглую обследуют уже обнаженную кожу. Что-то похожее на смазку стекает теперь на его тело, но это Антона только будоражит, а в мыслях миллионы вариантов, как эту жидкость можно использовать. Поцелуями он спускается к груди, после чего языком очерчивает горошины сосков, вызывая рваный выдох у Арсения. Тот руками цепляется за плечи Антона, и от этого даже больно, но Шастун лишь тихо мычит, продолжая терзать чувствительную кожу. В какой-то момент Антон чувствует, как одно из щупалец залезает уже под штаны и немного оттягивает их. Он на это лишь ухмыляется, смотря в сторону лица Арсения, хоть и видит лишь расплывчатые черты, но четко слышит тяжелое дыхание и вздымающуюся грудь. Антон выпрямляется, подхватывая Арса за бедра и поднимая их наверх, намереваясь их снять, как тентакли неожиданно обхватывают его руки, не давая двинуть ими. — Арс? — Стой, давай я. Ты сядешь, а я… Коварная ухмылка расползается на лице Антона, и он понимает план Попова. Щупальца разжимаются, и бедра он укладывает обратно на пол. Отползает немного от Арсения и садится, упираясь спиной в стену. Дыхание сбитое, в штанах уже невыносимо тесно, и, пользуясь положением, Антон сжимает основание собственного члена. Кончить слишком быстро не хочется, а он распален настолько, что уверен, что хватит всего пары движений. После все-таки снимает штаны, отбрасывая их тоже куда-то в сторону. Арсений несколько мгновений шуршит рядом, слегка кряхтит, что даже вызывает у Шастуна смешок. После подползает к нему, полностью обнаженный, сняв даже трусы. Садится прямо на пах, ведь ноги Антону пришлось согнуть, направляя коленками вверх. Слегка ерзает, и наклоняется вперед, чтобы самому потереться об Антоновский живот. Шаст выдыхает, хватая Арса за бедра, вжимая в себя сильнее. Кожа Арсовская горячая, дыхание неровное, а чужое возбуждение трется ему о живот. Мягкие губы снова находят его, сплетаясь в очередном поцелуе. Руки блуждают по обнаженному телу, по упругим ягодицам, прямой спине, из которой, как оказалось, и растут эти щупальца. Две пары расположены параллельно, одна на уровне поясницы, а другая сантиметров на десять выше. Антон оглаживает основания всех, если быть точнее, то пяти. Они слегка дрожат. Двое из них облепили обе его ноги, еще два — руки, а последнее, чье основание находилось выше остальных, оплетает его шею. Рука Арсения располагается на уже истекающем смазкой члене Антона. И он его слегка поглаживает, большим пальцем проводя по уздечке сквозь трусы, на тех уже мокрое пятно. Один тентакль от ноги отлипает. Шаст глухо стонет в губы, нетерпеливо дергая бедрами вверх. Арсений улыбается в поцелуй и, ослабляя поглаживания, отстраняется. Немного привстает, тянет чужие трусы до колен. После чего садится обратно, прижимаясь уже собственным членом к чужому, вызывая стон у обоих. Арсения потряхивает. — Жидкость… со щупалец, ее можно использовать как смазку? — Можно. Арсовский тентакль, тот, что оплетал шею Антона, подставляется под руку хозяину. Судя по звукам, он проводит рукой по нему, собирая жидкость с него в руку. Немного ерзает, устраиваясь удобнее, после чего берет в чистую руку сразу два члена и капает собранной смазкой на них. Использованный тентакль вновь оплетает шею Шастуна, немного сдавливая. И отчего-то по телу проходит волна возбуждения, и Антон сдавленно мычит. Арсений обхватывает их обоих сразу, растирая смазку по ним. Приятно до темных пятен перед глазами, и Шастун уверен, что моментально кончит от пары движений. А потом и закончится как личность. Потому что такой Арсений ему только снился, и каждый раз приходилось по утрам принимать холодный душ, чтобы хоть немного выбить из себя эти мысли. В вентиляции жарко, кудрявая челка немного влажная от пота. Руки Антона беспорядочно исследуют крепкое тело. Арсений ритмично двигает рукой, второй закрывая себе рот, чтобы не издавать лишних звуков. Помещение наполняют хлюпающие звуки, непонятно чье конкретно тихое поскуливание. Попов дрожит, после чего резко останавливается, сжимая у основания и себя и Антона. Шаст громко сглатывает и явно поплывшим взглядом смотрит на силуэт Арсения. — В чем дело? Что-то случилось? Волнение немного оттесняет возбуждение, заставляя Антона немного наклониться вперед. Он гладит Арса по щеке, и тот ластится, словно кот. Несмотря на то, что движения прекратились, хлюпающие звуки не прекращаются, продолжая звучать относительно громко. Антон приподнимает бровь, не думая о том, что его не видно. Арсений крупно дрожит, хватает ртом воздух и тихо скулит. — Арсений?.. Тот немного наклоняется вперед, руками теперь упираясь в плечи Антону. Слышится звучный «чпок», и Арсений выдыхает где-то над ухом. Один из тентаклей теперь вновь оплетает его ногу, и на кончике словно пульсирует. Шаст удивленно распахивает глаза и тянется к ягодицам Попова. Между ними ожидаемо мокро, и Антон пробует провести глубже, засовывая одну фалангу внутрь. Та входит удивительно легко, внутри уже мокро от смазки и достаточно растянуто, на что Шаст усмехается. Арсений недовольно пихает его в плечо. — А ты времени не терял, я смотрю. — Заткнись. Антон вводит палец полностью без особых усердий, Попов действительно растягивал себя все это время, а Шаст даже и не заметил. Вводит еще один палец, от чего Арсений начинает насаживаться сам, всхлипывая. — Антон, блять… Арс быстрее двигает бедрами, принимая пальцы глубже, тугими стенками сжимая их. Кончик у тентаклей, конечно, тонкий, но Арсений достаточно растягивал себя, чтобы два пальца казались совсем незначительными. Длинные пальцы входят полностью, задевая простату и заставляя впиться в плечо Антона, чтобы сдержать стон. — А-арс, пиздец. Шаст тяжело дышит, ему сносит крышу от хлюпающих звуков, тяжелого дыхания Арса и того, как крепкое тело в его руках дрожит. Он аккуратно разводит пальцы, растягивая горячие стенки, после вновь задевая чувствительное место, выбивая мычание и второй укус себе в плечо. Медленно вытаскивает пальцы, одной рукой поглаживая поясницу, а второй обхватывая собственный член. Головка проезжает по колечку мышц, заставляя обоих судорожно выдохнуть. Из Арсения капает смазка, ее слишком много и она везде, даже на члене Антона от недавней дрочки. Несколько раз снова трется, после чего направляет головку внутрь, вырывая из Арса тихий стон. Медленно погружается внутрь, приподнимаясь и двумя руками удерживая крепкие бедра. Попов вновь кусается, ведь вот-вот сорвется и начнет стонать в голос. Антон внутри всего наполовину, он двигается медленно, ведь причинить боль не хочется. Как Арсений резко отрывается от его шеи, уверенно удерживая за плечи. — Я сам дальше. Арс насаживается на твердый член, что распирает его изнутри, хочется кричать в голос, но единственное, что он может сейчас — тихо скулить, закусив губу. Он опускается до упора, и головка упирается прямо в простату, так правильно и нужно. Он тяжело дышит, и Антон тянется его поцеловать, чтобы отвлечь от неприятных ощущений. Тот кусает пухлые губы и начинает потихоньку двигаться. У Антона кружится голова, он уверен, что прямо сейчас умрет. От чего он не уверен. От того, насколько сильно его прямо сейчас сжимают. Или от того, как дрожат тентакли, что обвивают все его тело. Или же от самого Арсения, который охуенный до дрожи в коленях и пятнах перед глазами. Тот темп ускоряет, начиная все больше ссаживаться, чтобы резко насадиться до упора. Арсений закатывает глаза, сжимает плечи, царапает их короткими ногтями неглубоко, но ощутимо. И в этот момент слышатся голоса Димы и Сережи. Те звучат напрягающее близко, из-за чего Арс замедляется и задерживает дыхание. Антон поворачивает голову в сторону шторок, и это единственное, что отделяет их от друзей. Он сглатывает, сжимая бедра Арсения. Тот же убирает одну руку с чужого плеча, указательный палец кладя на губы Антону, заставляя замолчать. И начинает двигаться. Блять. Ебучий Арсений. — Не могут же они просто пропасть… — голос Димы. — Может в шариках засели, совсем других вариантов нет. Арсений практически полностью ссаживается с члена, оставляя внутри только головку, после чего садится до упора, вызывая тихий стон от ощущений. Движется то невыносимо медленно, то слишком быстро и Антон удивлен, что тот практически не издает звуков. Снаружи стало тихо. — Вентиляции же… закрыли? — Ну да, еще до нашего прихода. Говорили, что туда запрещено, мало ли что случиться может. Шаги становятся ближе, и Антон сжимает бедра Арсения так сильно, что тот почти что вскрикивает. Тот не останавливается ни на мгновение, продолжая двигать бедрами в быстром темпе. У Шаста перед глазами все плывет. Ему так жарко, так приятно. И ему уже плевать на друзей, что находятся в нескольких метрах от них. И ведь тем ничего не стоит отодвинуть шторку и заглянуть туда. — А может все-таки? — Нет, Сереж, нельзя туда. Увидят — пизды получим. Щупальца сжимаются сильнее, Антон уже сам вскидывает бедрами, помогая Арсению. Они оба невероятно потные и уставшие. Шаст кладет руку на член Арсения, ритмично двигая ею в такт толчкам. Первым кончает Шаст, сжимая крепкие бедра. Арсений следом кончает в руку Антона, заливая ее и свой живот спермой. Даже громко дышать сейчас нельзя, оба осторожно вдыхают через нос, стараясь быть тихими. Вдалеке слышится голос Артема, который зовет ребят. Слышно, как они взволнованно вздыхают, но из комнаты выходят, так и не притронувшись к плотным шторам. Арсений с Антоном одновременно громко выдыхают, после начиная шумно хватать ртами воздух. Жарко — пиздец. Приятно — тоже пиздец как. — Ты сам будешь объяснять, почему нас не было, — смеется Антон, поправляя Арсению челку, ведь та точно вся растрепанная. Тот в ответ хихикает, упираясь потным лбом в покусанное плечо. Они оба расслаблены, и Антон думает о том, что стоит им выйти, как начнется очередная череда проблем в виде расследования убийства, разговора с друзьями и нудной работы, что порядком поднадоела. Но сейчас в этой тесной вентиляции он чувствует себя лучше, чем когда либо. И это главное.