***
Оказалось — что да, ему. Петя просто шёл выбрасывать мусор — повезло, нашёл неплохой угол неподалёку от управления, — когда в красной машине неподалёку в светлых питерских сумерках увидел зажимающихся на заднем сидении Дубина и Пчёлкину. Сучий характер не позволял оставить это просто так, а ещё тот факт, что, судя по отсутствию в машине третьего, вокруг Грома они вращались тупо по фану… Короче, Петя выбросил мусор и с издевательской ухмылкой постучал в окно сладкой парочке. Когда Пчёлкина, матерясь, приоткрыла дверь, яд из него полился просто рекой: — Это мог быть и не я, а вы бы оба получили штраф за аморальное поведение. Бездомные вы, ребята, или как, раз трахаться негде? Так за бутылку вина могу предоставить свои скромные апартаменты… Дубин яростно алел ушами, Пчёлкина послала его нахуй, но это было и вполовину не так приятно, как понимание, что Гром, возможно, не так несвободен, как ему казалось.***
Лучше сонного или задумчивого Игоря Грома мог быть только вошедший в режим «всех убью, один останусь» Игорь Гром. Петя выходил из клуба, который пас пока по гражданке, чтобы чуть позже завалиться с рейдом уже официально, когда увидел, как два бритоголовых качка тащат кричащую девушку в тёмный двор. Он ещё не успел подпалить сигарету, но табельное осталось в управлении, а в одиночку лезть на таких бугаёв вполне значило нарваться не только на получить в табло, но ещё и на перо под ребро, так что Петя собирался с духом, когда увидел, как мимо него кто-то метнулся следом за уродами. Вдвоём — не в одиночку, и Петя рванул следом: похуй на бежевое пальто из прошлой жизни, пора обзаводиться новым, хоть подерётся… Не подрался. Это был Игорь, и он раскидал двоих амбалов как, блядь, новорождённых котят, хоть и получил в процессе нехило. Плачущая девушка рванула наутёк, и Петя, положа руку на сердце, не осуждал её. Игорь, с разбитой губой и ссадиной над правой бровью выглядел так, будто любого, кто к нему приблизится, убьёт голыми руками. Но Петя всегда был рисковым парнем и нихуя не боялся смерти. — Гром, свои, — резко, как псу, скомандовал он, и Игорь обессиленно откинулся на кирпичную стену, упираясь в неё лопатками. Поверженные качки, как могли быстро, дали дёру — туда им и дорога, собственно. Петя приблизился к Игорю, взял его лицо в ладони, глянул в глаза — зрачки вроде одинаковые, значит, сотрясения нет. — Хазин? — Выдохнул Игорь, хлопая, блядь, ресницами, и облизнул разбитую губу. Это был дебильный порыв, Петя выставил себя форменным идиотом — но не шагнуть вперёд, вжимая Игоря собой в холодную стену, и не впиться в эти распухшие от ударов губы он не смог. Зажмурился, готовый к тому, что оттолкнут, что пропишут по лицу, и целовал, как в последний раз. Игорь вдруг застонал ему в рот и обнял за пояс, притягивая ближе, ответил на поцелуй с таким жаром, что Петя чуть на месте не загорелся. Выдохнул, стоило прерваться, чтоб глотнуть воздуха: — Блядь, а ты тоже? Если б я знал… И Петя понял, что сорвал чёртов джек-пот.***
Как оказалось, Игорь, привыкший к тому, что все парни вокруг любят женщин, попросту ни к кому уже не лез, кроме как в клубах, где публика была смешанная и ходила туда с целью познакомиться. Он Петю тоже взглядом облизывал, но сам бы ни за что не подошёл. Игорь не умел в слова. — Что ж ты сразу не сказал, что я тебе нравлюсь, — спросил он наивно, сдирая с себя рубашку и открывая такой охуенный пресс, что Петя коротко взвыл. — Ты ебанутый? Ты бы меня с одного удара уложил, окажись ты гомофобом. Хорошо, что он, блядь, такой наглый. Раздеться и упасть на диван, раздвинув ноги, было делом чести. Игорь слегка подвис, глядя на него как-то странно, и Петя не выдержал: — Рисовать, как французских женщин, не предлагаю. Выеби меня, Игорь, будь человеком, а. Второй раз просить не понадобилось. Смазка у Пети всегда была с собой — молодой, красивый, горячий, он верил в себя как в то, что небо в Питере голубым почти не бывает, а вот питерцы — очень даже да. Пальцы Игоря, длинные и широкие, растягивали быстро и приятно. Петя жрал сосредоточенного Игоря глазами и жалел, что тот не тянется за поцелуем в процессе. — Ты бы у Димки спросил, — вдруг сказал Игорь, не поднимая глаз. — Он бы тебе сказал, что ко мне Разумовский клеился. У Пети натурально челюсть отпала. — А ты чё? — Спросил он, на мгновение забывая про пальцы в собственной заднице. — А чё я, — Игорь убрал руку, вздёрнул Петю под бёдра и толкнулся внутрь членом, на который заблаговременно надел резинку. — Если б он не оказался Чумным Доктором, под ним бы оказался я. Трахался Игорь с неумолимостью фак-машины, Петя под ним просто в кисель растекался, но фразочка про Чумного Доктора чем-то царапнула его сознание. Как бы охуенно Игорь не доставал ему хером до самого центра удовольствия, Петя не переставал быть хорошей полицейской ищейкой, и чуйка у него была собачья. Поэтому, жадно подаваясь бёдрами навстречу своей мокрой горячей мечте по имени Игорь, Петя одним процентом мощности своего интеллекта всё-таки за зацепку ухватился. Что-то было не так. Но что?***
Отношения у них, впрочем, развивались семимильными шагами. Петя нагло воспользовался первым же неловким предложением и перетащил свои вещи в квартиру Игоря. Пришлось, конечно, сделать там перестановку — кровать от стены отставить, потому что штукатурка сыпалась от ударов изголовья. На ремонт тоже накопить стоило, и Петя стряхнул пыль со своих кулинарных навыков, чтобы не тратиться на доставку. Игорь, в еде непривередливый, от домашней еды стонал, как на Пете, поэтому ужин плавно перетекал в вечерний секс, а завтрак — в утренний, если время было. Шава, конечно, из их рациона никуда не исчезла, и Пете пришлось не только смириться, но и приобщиться к традиции обедать где-нибудь на крыше с Игорем и Димой. Иногда к ним присоединялась Пчёлкина, яростно зыркающая на Петю, но он с удовольствием стрелял в неё глазами в ответ и с хитрой ухмылкой вгрызался в потрясающую шаверму. Вкус у Игоря всё-таки был — взять хотя бы самого Петю.***
Но в постели что-то у них не клеилось. Нет, секс был отличный — Петя временами орал, как потерпевший, потому что Игорь умел так уткнуть его лицом в подушку и выебать, что Млечный путь под веками во всём великолепии вращался. Однако каждый раз, когда они раздевались, в начале Игорь всегда немного подвисал, будто ждал чего-то, и потом с неизменным вздохом прижимал Петю к постели собой. Чего Игорь так вздыхает, Петя всё время хотел спросить — и всё время терял голову, стоило им начать целоваться. С такой страстью Петя ещё никому не отдавался — просто не думал, что такие честные и искренние мужики, как Игорь, вообще существуют. А потом Петя как-то возвращался с дежурства, когда у Игоря был выходной, и зашёл тихонько, чтобы не разбудить, в случае чего — отсыпались они, как бог на душу положит. Игорь обнаружился в ванне. Трахал себя пальцами, вцепившись в прохладный бортик, и стонал: — Петя, Петь, Петенька… Петя подвис. Если б он был компом — точно выдал бы синий экран смерти. Мозг спёкся в момент, центр принятия решений накрылся, и Петя просто пронаблюдал, как Игорь насаживается на собственные пальцы, жмурясь и ахая. Кончил он так же — не прикоснувшись к члену. Пиздец? Пиздец. — Ахуеть представление, — выдал Петя, и Игорь вздрогнул, отшатнувшись. — Блядь! И давно ты тут? Он выглядел испуганным. Это была не та эмоция, которую обычно демонстрируют любимому партнёру, заставшему тебя за дрочкой, поэтому Петя сощурился и, подойдя к ванной, сел на корточки и заглянул Игорю в глаза. — Давно. А теперь давай рассказывай, почему ты прятал от меня своё желание получить мой член в задницу. Версия оказалась не в бровь, а в глаз: Игорь закусил губу, спрятал глаза, и, пока он собирался с мыслями, чтоб ответить, Петя сделал выводы. — Я… — Какой мудак сказал тебе, что ты должен быть именно сверху? Игорь вскинул голову, глядя на него с такой искренней надеждой, что у Пети сердце не просто ёкнуло, а выругалось трёхэтажным матом. — Ну, я же выше обычно, — пробормотал Игорь, пытаясь устроиться поудобнее в остывающей воде. — И сильнее. Петя вспомнил их первый раз и в сердцах рявкнул: — Блядь! Игорь вздрогнул, и Петя притянул его к себе, обнимая. Мокрый и будто пристыженный тем, что его застали за дрочкой, Игорь охотно притянулся, пряча лицо у Пети на плече. Он не был трепетным и нежным, но иногда в своих эмоциях оставался трогательно-беззащитным, слишком открытым — это в нём было. Потому Пчёлкина так на Петю зыркала, потому Прокопенко так его опекал. Игорь мог себя защитить, он являлся тем самым добром с кулаками, про которое все говорят, но когда вопрос касался его собственной уязвимости… Понятно, почему он выстраивал себе фасад непрошибаемого хмурого альфача. За таким проще спрятать нежную душу. — Прости, — Петя сжал его в своих объятиях, и похуй на промокший бадлон. — Я мудак, Игорь. Надо было спросить тебя, чего ты сам больше хочешь — мне всё равно, я по-всякому люблю. — Я думал, ты тоже хочешь, чтоб я, ну… Сверху. Игорь слегка куснул его за шею прямо сквозь ткань бадлона, и Петя издал короткий одобрительный стон. — Думать надо на работе, Игорь. В постели — только говорить, словами через рот. Ладно, я долбоёб, крышу мне от тебя снесло, а ты-то чего? Тёплый смех Игоря защекотал ему шею. — Тоже долбоёб. И тоже крышу снесло, Петь. Наглухо. — Исправляться будем?..***
Впрочем, сразу они не исправились. Пока Игорь вылезал из ванны, Петя соорудил себе завтрак и начал настолько откровенно клевать носом, что вместо секса получил шлепок по жопе и место маленькой ложечки. Игорь честно завалился спать вместе с ним — привычка досыпать, пока дают, сказывалась. Проснулись днём, перекусили, почистили зубы — и вернулись в кровать. Игорь достал смазку и подал Пете. — Вот, прошу. — Ты «сударь» на конце добавить забыл, — отшутился Петя, принимая тюбик из тёплых пальцев. — Так почему не попытался предложить поменяться? — Ты попросил тебя выебать, — ответил Игорь, устраиваясь у изголовья полулёжа, и раздвигая свои охуенные бесконечные ноги. — Я сделал выводы. — Хуиводы, — не удержался от шпильки Петя, выдавливая прозрачный гель на пальцы и согревая его. — Откуда мне было знать… — От верблюда, — огрызнулся Игорь. — Ну бы вас нахуй с вашими стереотипами всех. Ты когда меня в той подворотне зажал, я был в миллиметре от того, чтобы лицом к стене развернуться и снять штаны, блядь, Хазин, ты тупой? Я ж поплыл тогда. По фамилии Петю он звал исключительно, когда злился. — Да, я тупой. Прости, Игорь, иди ко мне, блядь, я сейчас тебя так выебу, что стоять не сможешь. Первый палец скользнул внутрь легко, так что Петя не стал тянуть и вошёл сразу двумя. Игорь довольно выдохнул, но ответил ядовито: — Угу, мне так уже пиздели. И это звучало как вызов. Петя был многозадачный, поэтому наклонился и начал целовать Игоря в шею, одновременно растягивая его. Лизал, покусывал, нагло пользуясь тем, что знает все Игоревы эрогенные зоны. — Блядь… — Всхлипывал тот. Петю вело от того, как Игоря разъёбывал простой факт, что у него в заднице долгожданные Петины пальцы. Игорь сжимал себя у основания, кусал губы, чтобы, блядь, не кончить вот так, и совершенно нельзя было удержаться от того, чтобы не вдавить костяшки в простату, срывая с Игоревых губ отчаянный стон. — Блядь, Петь, не издевайся… — И в мыслях не было, — выдохнул он, целуя Игоря под челюстью. — Ты красивый как пиздец, ты знаешь? Тот застонал вместо ответа, отворачиваясь. Всегда прятался, когда казалось, что слишком много — Петя успел это выучить, но был категорически не согласен на такой расклад. Поэтому наклонился, жадно поцеловал Игоря, трахая его рот своим языком, двинул пальцами, разводя их так, чтобы растягивать, не попадая по простате… Игорь обнял его лицо ладонями и застонал ему в рот так искренне и надрывно, что Петя сам едва не кончил — просто так, без рук. Оторвался от чуть солоноватой от пота кожи. — Ты катастрофа и пиздец, Игорёк, — нервно рассмеялся он, доставая пальцы и дрожащей рукой пытаясь нащупать под подушкой квадратик презерватива. И тут же получил контрольный в голову. — Петь, мы же чистые, — Игорь заискивающе заглянул ему в глаза, — можно так? Пожалуйста? Пиздец, да он же не железный! Петя натурально зарычал и укусил его за колено, стискивая себя до звёзд в глазах от одной мысли, чтоб оказаться в Игоре без защиты. — Ай, блядь! Игорь дёрнулся, но Петя лизнул его поверх укуса и зачастил, задыхаясь: — Ну прости. Просто ты пиздец, Игорь, я, блядь, в ёбаном аду горю, или в рай попал, может, потому что ты слишком охуенный для живого человека. И прямо исполнение всех моих грязных мечт, и если ты думаешь, что я пизжу, чтобы тебя не трахать, ты прав — я пиздец боюсь кончить, едва войдя, и разочаровать тебя нахуй. У Игоря был такой вид, что, если бы он не лежал сейчас с раздвинутыми ногами перед Петей, где-то на этой ноте он бы так лёг. — Петь. Заткнись. Если сейчас кончу я, и твоего члена не будет во мне в эту минуту, я тебя придушу потом. Петя рассмеялся, как душевнобольной: — Мы и минуты не продержимся, да? Игорь, рвано выдохнув, уткнулся лбом ему в плечо. — Пиздец. Не знаю. Да. Но я хочу уже. — Блядь… Петя подхватил Игоря за бёдра, стащил чуть ниже, чтобы сделать позу более удобной. Игорь издал просящий, скулящий звук, и это опять едва не заставило его кончить. — Игорь. Прошу, тише. Иначе я тебе и тридцати секунд не обещаю. У того было лицо бордового оттенка — от желания, от стыда этого ебучего, кто, блядь, был у него бывшим, что они этого охуенного мужика заставляли стесняться и по-партизански молчать, что он любит снизу? Петя приставил головку ко входу и медленно толкнулся внутрь. Игорь приоткрыл рот, зажмурился и вцепился в собственные бёдра, явно пытаясь расслабиться. Он был такой охуенно тесный, что у Пети глаза закатывались. — Сейчас, Игорь, — просипел он, чуть подался назад и осторожно вошёл целиком. Смазки было много, растянутость позволяла… — Не больно? — Еби уже, блядь. Игорь выглядел угрожающе — будто, если Петя сейчас попробовал бы сдать назад, он оседлал его и трахнул себя им. От мыслей стало ещё жарче. Это был ад. Реальный, натуральный, и Петя бы сдох, но ни за что от этого не отказался. Он качнул бёдрами, проверяя свои возможности, а потом, ускоряясь с каждым движением, начал глубоко входить в Игоря, погружаясь по самые яйца. Высокие ахи и резкие выдохи, которые Игорь издавал, вынули бы душу и из святого. Петя не выдержал, прижал собой его бёдра, заставляя Игоря сложиться пополам, дотянулся до губ — из-за роста получилось только лизнуть, но Игорь оценил, потянулся языком навстречу. Это было охуеть как откровенно — трахать Игоря со шлепками кожи о кожу, ловить языком с его языка вибрацию потрясающе сладких стонов, чувствовать вкус, запах, то, как Игорь сжимается — на выходе, не пуская наружу, а не на входе, блядь… Петя отстранился, стиснул зубы и, думая обо всяких мерзостях вроде собственной ломки, начал вколачивать Игоря в матрас. Благо, смазка была силиконовая и не сохла — он бы не выдержал перерыва. Игорь плыл — его помутневшие от страсти глаза закатывались на каждом толчке, высокие стоны вырывались в такт движениям Петиного члена, и хер знает, каким провидением их хватило больше, чем на минуту. Петя почувствовал, что дрожит, протянул было ладонь к Игореву члену, но получил по руке. — Сильнее, — рявкнул Игорь, но тут же вздохнул-всхлипнул от нового толчка, и Петя отпустил себя, рванул его выше, меняя угол совсем немного, и, игнорируя подступающий оргазм, как мог, быстрее и глубже двигался в тесном, блядь, пиздец, каком же охуительно тесном Игоре… Оргазм был такой силы, что Пете показалось — мир выключили. Радовало одно — Игорь буквально за секунду до вцепился в него, останавливая, и кончил, судорожно сжимаясь вокруг члена. Петя при всём желании не успел даже подумать о том, чтоб выйти. Пришёл в себя он, дрожа и цепляясь за Игоря, лёжа между его расслабленных ног. — Ты тяжёлый, — совершенно не жалуясь, заявил ему Игорь, обнимая, чтобы не улизнул ненароком. Петя сейчас не встал бы с кровати под угрозой расстрела. — И тебе это нравится, — еле ворочающимся от посторгазменной лености языком ответил он, утыкаясь Игорю в шею. — Почему мне, блядь, не семнадцать, чтоб я тебя прям щас ещё раз выеб? — Потому что это была бы педофилия, — фыркнул Игорь, поглаживая его по спине. — Я, когда стал совершеннолетним, всегда людям сначала в паспорт смотрел, а потом в штаны. Бережёного бог бережёт, знаешь ли. — Угу, — Петя блаженно потёрся носом о горячую кожу и вдруг рассмеялся: — Спорим, Разумовский бы догадался, что тебя надо разложить, а не ждать, пока ты разложишь? — Петь! Рука у Игоря была тяжёлая — шлепок получился болезненный, но подъёб того стоил. — А что Петь? Я тупой, ты молчишь, тебе умный мужик нужен… — Мне, кроме тебя, никто не нужен, — доверчиво сказал Игорь, целуя его в макушку, — придурок ты бешеный. У Пети на душе стало так тепло, как никогда раньше за целую жизнь. — И я тебя люблю, Игорь. В конце концов, он отхватил себе лучшего мужика в этой стране — и не собирался отдавать никому. Даже более сообразительным богатым симпатягам вроде Разумовского. — Мой Игорь. — Твой.