Еще один шанс

Небо освободилось от мрачных, грязноватых туч, сверкая голубизной, словно кто-то умудрился все же его вымыть. Бессмертные снуют туда-сюда, таская в руках мусор и материалы для восстановления зданий, шумя и споря о всяких мелочах, но даже в этих спорах не находится и толики негативных эмоций. Напряжение, что так долго висело в воздухе, наконец отпустило измученные сердца и умы, позволяя впервые за долгое время вдохнуть полной грудью. Наблюдая за всем этим, сидя на крыше одной из пристроек к школе равновесия и качая ногами, я спокойно улыбаюсь и подставляю лицо под мягкий, теплый ветерок. На самом деле, сердце мое все еще изнывало от не пережитой тревоги, что я то и дело подавляла, пока рвалась в бой, стискивала зубы и прятала слезы усталости. У меня все никак не получалось выпустить накопившиеся эмоции в суете восстановления, позволить себе расслабиться хоть на минуту. Словно все это еще не закончилось и вот-вот мир будет уничтожен. От этой мысли мои плечи нервно дрогнули, после чего последовал глубокий вдох, на мгновение успокаивающий изнывающие от беспокойства внутренности. В перерывах между работой в разных частях света я часто сидела вот так, глядя на процесс восстановления нашего разрушенного, разбитого мира и вздыхала, пытаясь убедить себя, что все плохое уже минуло. Теперь я могу спать спокойно и не бояться, что каждая ночь станет последней. На моем теле осталось достаточно шрамов, напоминающих обо всем, что творилось с миром и каждым из нас, но гораздо больше их было на сердце, которое держало в себе все эти невыносимые боль, страх, надежду, отчаяние, ненависть и любовь одновременно. Кажется, в какой-то момент оно пошло по швам, треснув от переполняющих эмоций. Те разорвали плоть безжалостно, пытаясь вырваться наружу и не позволяя мышце зажить без уродливых шрамов. Будто внутри я полностью исполосована, перепутана местами и сшита заново. Удивительно криво, неумело… Мои унылые размышления с уже более уставшей улыбкой на лице прервал крик снизу, заставляя оторваться от любимого вида отдыха в виде копания в себе и обеспокоенно взглянуть, что же случилось. Я чуть свесилась вперед, балансируя крыльями, дабы не прочертить лицом по земле, рассматривая поле впереди меня. Темная фигура сразу объяснила происходящее. Я машинально защитила бессмертных от неминуемого воздействия, словив на себе почти приветливый взгляд нового друга — Всадника. В моем присутствии Голод мог находиться рядом с другими в относительном спокойствии и безопасности скорее для второй стороны, хоть бессмертные все еще не привыкли к такому. Потому при каждом своем визите он сразу направлялся ко мне. — Голод, — я вновь мягко улыбаюсь, спустившись с излюбленного места и ступив на твердую землю, — ты вернулся. Нас уже ждут в кабинете, — киваю ему и хлопаю по плечу как старого друга. — Да, вернулся. Идем, — отвечает на то, что не являлось вопросом и медленно шагает вперед, дожидаясь тем самым меня. Я весело хмыкнула и направилась следом за высоким силуэтом Всадника, что так помог нам в окончании войны. Мы сильно сблизились, преодолев все испытания бок о бок, переживая страх друг за друга, даже будучи на разных сторонах. Я знаю, он ценил меня за то, что просто мог находиться рядом не причиняя вреда и этого оказалось достаточно, чтобы расставить приоритеты. А я…до сих пор не понимаю, что меня зацепило в нем настолько, чтобы сожалеть ему в той кровавой бойне против друг друга. Сейчас я знаю, что не хочу потерять близкого друга, но тогда причин еще не было и тем не менее…переживания за него так же разрывали мое бедное сердце в клочья. Впрочем, сейчас это не так важно. Мы вошли в кабинет, поздоровавшись с членами ордена Сопротивления, который теперь помогал в восстановлении равновесия и порядка в мире. Благо, с каждым днем заданий становилось все меньше, а мир вокруг только спокойнее и я все неосознанно ждала когда он успокоится окончательно, чтобы позволить себе дать слабину. Проваляться в кровати пару дней, бездумно глядя в потолок и, возможно, прорыдать пару часов, выплакать все, что осело на внутренних органах невыносимым слоем пыли. Я даже отложила работу в совете на неопределенный срок, чтобы дать себе просто пожить. Почти как в спокойные школьные годы, прогуливаясь по заднему двору, валяясь на траве в теневом уголке, просто почувствовать себя живой. Снова. Взамен я иногда буду проводить уроки для студентов-первокурсников, отличная сделка. — Что ж, хорошая работа, — Эрагон устало кивает на очередной отчет, мы все здесь почти не отдыхали с момента окончания войны, — Вики? — Да. Благодаря усердной работе, медпункт опустошен наполовину от того, что было три дня назад. Башни и верхние этажи почти восстановлены, общежитие снова пригодно для жилья. На Земле беспорядки утихли, люди ведут восстановление. Уроки планируем возобновить через две недели, после празднования победы, — я коротко отчитываюсь о делах, за которые была ответственна и Эрагон удовлетворительно кивает, после глянув на Герольда. — Вы с Мисселиной займитесь торжеством и уроками. Дино, на тебе ответственность за порядок в школе. Мы с Ребеккой и Винчесто отправимся в столицу, Люцифер и Мальбонте займутся адом. Мамон, Элиза, на вас земля, — Эрагон раздает последние важные задания и почти все выдыхают с чувством выполненного долга, когда я недоуменно смотрю на лидера, — Вики…, — заметив мой взгляд, он отвечает, — отдохни. По необходимости помогай остальным, но не переусердствуйте, — он также оглядывает Мими, Ади и Сэми, а после кидает взгляд на двух близнецов-метисов, — вас это тоже касается. Оставайтесь и следите за порядком, если что-то понадобится, я свяжусь с вами, — я все еще непонимающе смотрю на Эрагона, судорожно, но тихо выдохнув. Это…все? К горлу почему-то подкатил ком, но я сдержалась. — Вы можете идти, — Эрагон поднимается с места, а вслед за ним и остальные начинают расходиться и лишь я не нахожу сил встать сразу. Я чувствую непонимающий взгляд зеленых глаз Всадника на себе и закинутую на плечо руку Мими, которая щебечет что-то про “Наконец-то оторвемся со спокойной душой!”, уже нисколько не боясь Голода, наоборот, зазывая его с ними. Они ведут какой-то колкий диалог, ребята посмеиваются, Всадник лишь периодически хмыкает, все чаще возвращаясь взглядом к моему лицу, а я…Мое небо рушится прямо сейчас, будто апокалипсис вернулся и грозит только мне, в эту минуту, когда мои нервы натянуты до предела, сердце колотится как бешеное и я не могу дышать, хоть и не нуждаюсь в этом. Щеки горят от фантомной нехватки воздуха и мне чертовски страшно, хотя это чувство нужно было испытывать намного раньше, чем сейчас. — Вики? Ты чего? — Сэми, приметив мое молчание, обеспокоенно склоняется надо мной и немного приводит в чувство своим вопросом. Я успеваю проморгаться и прийти в себя, пряча трясущиеся руки в карманах брюк. — Все хорошо, — я улыбаюсь так, будто ничего не случилось и это величайшее мое достижение за сегодня, — я устала, хочу отдохнуть. Сегодня без меня, простите, — виновато улыбаюсь, кивая на прощание и, пока не получила еще больше вопросов к себе, быстрым шагом удаляюсь. В коридоре я срываюсь на бег, тяжело дыша и беспорядочно цокая низкими каблуками. Спрятаться. Быстро. Сейчас. Скрыть свое побледневшее лицо и дрожащие губы, не подставлять свою слабость чужим глазам. Я чувствую, как внутри что-то натягивается до предела и даже не думаю о том, что оставила одного Голода рядом с ребятами, которые остались без моей защиты. Не думаю ни о чем, кроме страха, плотно засевшего под солнечным сплетением, пожирающего все, до последней крошки. Дверь с громким хлопком закрывается за мной и я падаю на колени прямо перед ней, ногтями впиваясь в краску на дереве в неясном мне порыве. Воздух отказывается проникать в легкие и хоть я знаю, что могу не дышать, сейчас это знание не играет никакой роли. Из груди вырываются звуки, похожие больше на звериный вопль и я обнаруживаю, что мои щеки мокрые от слез, когда одна из них начинает неприятно щекотать нос. Мой личный апокалипсис происходит прямо сейчас и я не знаю, как его победить. Я не могу привычно воздвигнуть стену от этих чувств и перестать трястись. Я не могу забрать собственную боль, нет такого резерва, что спрятал бы ее. Я скулю, стону, плачу, продолжая скрести дверь ногтями, окончательно портя маникюр. Но мне плевать. В голове так пусто и одновременно с этим там просто невыносимый хор мыслей, что не прекращается. Въедается в мозг, не переставая меня испытывать на стойкойсть, а я даже сейчас держу спину прямо и закусываю губу до крови, лишь бы перестать. Выпускать больнее, чем сдерживать. Я отползаю от двери, не замечая содранную с нее краску и открываю окно нараспашку, впуская прохладный вечерний ветер в казалось бы невыносимо душную комнату. В каком-то коматозе ползу к кровати и впиваюсь ногтями уже в покрывало, утыкаясь в него лицом, нещадно смазывая макияж и крича, что есть силы, срывая голос, пока постель заглушает звук моей беспомощности. Я не слышу шагов сзади, не чувствую обеспокоенного и виноватого взгляда, не сразу ощущаю холодные пальцы на своих дрожащих плечах. Вздрагиваю, поднимая замыленный взгляд с источнику такого успокающего холода и натыкаюсь на глубокие зеленые глаза, растерянно хватая ртом воздух. Меня отрезвляет растерянность, я в порыве желания спрятаться отползаю назад, а после от непрекращающейся боли кривлюсь и давлюсь своим же дыханием. — Вики, — зовет так же холодно и спокойно, как и всегда, — посмотри на меня, — он не просит, почти требует, не умея по-другому. И я смотрю. На лицо того, кто не смог не понять моего состояния. Выдыхаю медленно, поджимая губы. — Почему…ты тут? — я спрашиваю заикаясь, а Голод выгибает бровь так, будто я спросила сколько будет “2+2”. — Потому что ты ушла, — он отвечает без эмоций, глядя в мои глаза словно сквозь стекло, видя все, что таится внутри, — принести тебе глифт? — спрашивает, не копаясь в моих чувствах, за что я безмерно благодарна и даже нахожу силы криво улыбнуться. — Да, — киваю, всхлипывая. Выпить кажется лучшей идеей сейчас, я обнимаю свои колени и жду молча ушедшего Всадника, дыша ровнее, чем раньше. Его присутствие странно-успокаивающе повлияло на меня, то ли из-за того, что он в принципе пришел, то ли из-за холодных рук. Долго ждать не пришлось, он зашел через дверь с бутылкой голубой жидкости и двумя стаканами, присаживаясь на полу напротив меня. Я смотрела на него с неким недоумением и усталостью от истерики, но он ничего не объяснял и не спрашивал. Просто разлил глифт по стаканам, протягивая мне один из них. — Чем занималась сегодня? — с его бледных губ слетел такой будничный вопрос, что мое тело расслабилось само по себе. — Выписала здоровых из медпункта, осмотрела школу и ненадолго слетала на Землю, решила вопрос с теми, кто о нас знал, — я пожала плечом, отпивая горячительный напиток и слегка подрагивая от последствий истерики, — А ты? — я смотрю на то, как он глотает голубую жидкость и чуть морщится. — Был дома. Проверил все и вернулся сюда, осмотрел место бойни…земля уже восстанавливается, — он же смотрит мне в глаза, слегка приподняв уголок губ. Я выпиваю залпом все, что было в стакане и улыбаюсь ему, сжав холодное от напитка стекло в руках. — Спасибо, — это было настолько искренне, что я сама не ожидала, — за все. — И тебе, — он кивает, ухмыляясь и тоже опустошает свой стакан, тут же заново наполняя оба. — За что? — я спрашиваю в недоумении, глядя в бледное, задумчивое лицо. — Просто…за тебя. Теперь я не одинок и меня не так сильно боятся бессмертные, как раньше. Это все – твоя заслуга, — он говорит это, разглядывая сверкающую жидкость в стакане, словно не решаясь что-то сказать. — Это…приятно, — я улыбаюсь уже более естественно, радостно, отпивая напиток, чувствуя его эффект в горле и потихоньку перестаю дрожать, — Когда ты ушел от ребят? — спрашиваю не для того, чтобы понять в порядке ли они, ведь я знаю, что он не хочет больше причинять им вред. Он спас их. Всех нас. Внес огромный вклад и это о многом говорило. — Сразу, — Голод повторяет за мной, делая очередной глоток, — как только почувствовал, что защита спадает, — он поднимает глаза на меня, — почему тебе плохо? — спрашивает, словно боится ранить и не понимает при этом причины моей истерики. Это даже мило. — Просто вдруг стало нестерпимо страшно. Мне показалось, будто все это происходит снова…думаю, на меня обрушились те эмоции, на которые у меня просто не хватило времени, — я пожимаю плечом, рассказывая спокойно и опустошаю стакан наполовину, почувствовав как изредка дрожит мой голос. Голод лишь кивнул, а после внезапно коснулся своими ледяными пальцами моего запястья, слегка сжимая его. Это молчаливое присутствие успокоило меня, я больше не дрожала, лишь спокойно улыбалась. — Ты когда-нибудь боялся чего-то? — спрашиваю наугад, хватая его запястье в ответ и замечаю слегка потеплевший взгляд. — Было дело, — ответил, помолчав с минуту, а после улыбнулся, явно не собираясь углубляться в подробности. Я не просила. Мне было достаточно его близости, успокаивающих рук, больше ничего не нужно. Кивнула, отпивая снова и облизывая губы. Меня больше не трясло, я почти не дышала, но паника оставила меня. Под грудью больше не было комка спутанных нервов, я ощущала то самое спокойствие, о котором мечтала. Разделил ли он со мной мою боль или же его присутствие влияло таким образом, было уже не так важно. Бутылка быстро опустела за чередой повседневных вопросов и я тоже быстро отключилась, перебравшись на кровать ради удобства, обнимая подушку и улыбаясь под тихий хриплый голос над ухом, повествующий о чем-то интересном.