Что тебе нравится?

~ 'Cause, baby, in the end Nobody knows what to do with love. © Holy Moly «Shot a friend» Иногда Валентин задавал вопросы, на которые Дима не мог бы ответить. Что тебе нравится? Это было бы просто. Рисовать, работа, хоть это и тяжело, ты, твой-наш кот, спокойный отдых по воскресеньям где-то за городом, парфюм, который ты подарил, визиты с дядь Фее тёте Лене, тишина нашего общего дома, мягкие тёмные ковры в гостиной... Но Валентин спросил это не за ужином, не в парке, не в кофейне – Валентин спросил это, когда они были в постели весьма раздетыми (оба) и весьма смущёнными (в основном Дима). Дубин завис, не понимая вопроса – что значит, что ему нравится? Валентин хочет поговорить? С чего бы? – Я... не знаю? – нерешительно пробормотал Дима, подавив желание закрыть лицо руками. Валентин не стал допытываться, но по его тяжёлому взгляду Дима понял, что разговор вовсе не завершён. Хорошо бы Валентин спросил об этом, когда Дима будет пьяным... После смены Дима заглянул к дядь Феде – отдать кое-какие документы. Выглядел он, наверное, очень загруженным и ушедшим в свои невесёлые думы, поэтому дядь Федя уболтал его на чашку чая. Дима настрочил Валентину пару слов о том, что задержится, и решил, что хуже не будет. – Игорь к вам не планировал сегодня заходить? – аккуратно поинтересовался Дима, будто невзначай. Сложно было не хмурится и не поджимать губы, думая про Игоря. – Нет, милый, – тихо ответила тётя Лена, наливая Диме чашку чая и выкладывая на тарелку печенье. – Он нас совсем забыл, заходит дай бог раз в месяц... Будто не родной, в самом деле. Дядь Федя осудительно покачал головой, но промолчал. – Хорошо, что ты нас не забываешь, Димочка, – улыбнулась тётя Лена, садясь рядом с Димой. От неё пахло хозяйственным мылом и теплом, которого Диме всегда так не хватало. Без них двоих было бы куда тяжелее. – Как я могу, – скромно ответил Дубин, осторожно улыбаясь – ему вовсе не хотелось ползти в эту тему и думать об Игоре. Он ушёл только через час, когда был выпит весь чай, подъедено всё печенье и рассказаны все события последней недели. Дядь Федя похлопал по плечу, закрывая за Димой дверь, и Диме показалось, что его усы ехидно смеялись. Вопрос поднялся снова в выходной, но теперь Дима был немного пьяным – вокруг всё покачивалось, как в вальсе на школьном выпускном. Прошлое следовало за Димой по пятам, будто бы он – хорошо протоптанная тропинка в густом лесу, единственный путь, который нельзя обойти, не затоптав ногами в тысячный раз. Диме было больно, когда на него вот так наступали, но кто спрашивал? Димино прошлое – с ухмылкой и в дурацком синем шарфе – постоянно мозолило глаза, как надоедливая реклама стирального порошка: счастливое белозубое семейство актёров с голливудской улыбкой. Всё рушилось за кадром, за спиной, вдали от глаз, всё рассыпалось на яркие осколки, ранило руки и сердце. – А как нравится тебе? Валя засмеялся – это не было смешно, смех у Вали был истеричный. Иногда Диме казалось, что Гашпаров терял надежду вытащить из Димы хоть слово; хотелось ещё дальше зайти – а если и сейчас промолчу, ты продолжишь пытаться или наконец спишешь на свалку, как бракованную деталь, мешающую движению всего аппарата? – Это совершенно неважно. Я спрашивал про тебя. Всё тебе рассказать? Даже самое грязное? То, что ты можешь не понять, осудить, осмеять? То, от чего в недоумении приподнимешь бровь, прежде, чем на твоём лице проступит отвращение? – Расскажи, Дим. Тут нет ничего страшного. Дима знал. Это правда всё было не страшно. Ничего грязного, на самом деле, даже если хотелось драмы, ничего мерзкого или странного... Это не странно? Не страшно? Скучно или слишком нудно? На такое вообще встаёт у кого-то, кроме самого Димы? Дубин открыл рот – слова вылезали, словно под страхом смерти, сами не хотели. А потом вдруг прорвало, и Дима говорил-говорил-говорил, пока не охрип, и говорил, вроде бы, одно и тоже, просто... раньше не спрашивали, хотелось сказать несколько раз. Валя не перебивал, слушал и гладит по бёдрам-бокам-щекам, смотрел снизу вверх, лёжа на диминой груди, словно щенок, своими огромными чёрными глазами, и молчал, легко улыбался и позволял всё. – Ого, сколько у нас, оказывается, планов на эти выходные... И подмигнул так... даже не описать, но Дима потом понял, что это дурацкое подмигивание его ужасно завело почему-то, и из постели они не вылезали почти сутки. До дядь Феди Дима дошёл только через неделю – серийный маньяк орудовал прямо в их районе, и на задержание ушло несколько дней и шесть трупов, один из которых – молоденький ментёнок-наживка. Дубину, как капитану, его было жальче всего, только ведь начал работать, надежды подавал, всем вокруг сверкал полной жизнью улыбкой. На его место поставили угрюмого колючего новичка, которого Дима в свой отдел брать отказался – пусть вон... Петька разбирается. Не хватало Диме таких ещё тут. Всё было почти как всегда, за исключением Вали. На удивление, с дядь Федей Валя был знаком лучше, чем Дима думал – просто не афишировали, но потом выяснилось, что после одного дела, где Валя помогал их отделу, они иногда были на связи. Вот почему дядь Федя спрашивал, как там Валька... А Дима-то думал... Дурак. Нашёл, что думать. Вечер навалился тяжело, придавил пузом Питер и выжал из неба всю краску. Было ветрено, холодно и сыро, так, как не бывает в Москве или где-нибудь в Новгороде, так по-питерски пронзительно, что, казалось, Дима эту пронзительность хранил в сердце всю жизнь и узнал бы из тысячи. Дядь Федя хлопнул балконной дверью, принёс с собой запах пирожков и тепла, прокашлялся и шумно закурил. Дима любил его за эту удивительную способность приземлить и сделать всё простым и понятным, словно одним своим появлением он всё раскладывал по полочкам и тыкал носом в решение всех проблем, словно несмышённого котёнка. В кухне, за пределами балкона, Валя с тётей Леной обсуждали рецепт пирога, и Валя, кивая, что-то записывал на бумажку. – Да-а-а, Димк... погодка, – сказал дядь Федя веско и долго затянулся, будто не собираясь продолжать. Дима выждал несколько секунд и угукнул что-то – хотелось тоже курить, но он был в завязке. – А Валька-то хороший, а? – Хороший, – осторожно проговорил Дубин, ощущая под рёбрами неприятное скребущее чувство. Любопытство пересилило: – А что? Дядь Федя курил долго, пока ленивый огонёк не дополз до пальцев – он затушил сигарету о мокрые перила балкона, бросил окурок в консервную банку к собратьям и прокашлялся. – Я когда в армии служил, думал всякое... о себе там, ну... познавали всё, как умели. Вернулся – устроился работать. Встретил одного... щегла... Были – не разлей вода, ей богу! Жить стали, думали в Испанию рвануть, там было можно... – дядь Федя смотрел на мокрые ёлки у дома как-то жалостливо, словно потерявшийся пацанёнок, что отбился от семьи и остался на перроне глядеть вслед уходящему поезду. – Эт я потом понял, что козёл он, а я на него эх сколько времени убил! Аж шесть лет! Не жалею нынче-то, а тогда – убил бы! Думал, что потом уж ни с кем не смогу, так прикипел... Но ничего, всё временем лечится. Ленку как встретил, так и понял, что на одном нём жизнь не завязана. Дима смотрел тоже вниз, боясь даже вздохнуть. Голова готова была взорваться от сотен мыслей, мелькающих как карусель, и немедленно начала побаливать. Руки у Димы подрагивали, непослушно цепляясь за перила, а морось оседала на лице, копилась на щеках капельками и скатывалась к подбородку. – Димк, ты это... Дядь Федя тронул за плечо, заставляя посмотреть на него – мужичок мужичком, так и не скажешь, что переживательный такой. – Забудь Игорька, а? Он хоть мне и родная душа, но того, как он к тебе относился, я ему никогда не прощу, – голос его вдруг затвердел и стал, словно гранитная скала. – И за Валькой буду следить, и если чего – могу и морду набить. Сказал – как отрезал. Точку поставил. Развернулся, похлопал Диму по плечу и пошёл обратно в комнату, а Дубин видел, так у него неспокойно колотится сердце и подрагивают лицевые мышцы. На пороге вдруг остановился и, не поворачиваясь, тихо сказал: – Это я сам Игорька отвадил сюда ходить. Дверь за дядь Федей закрылась, а Дима ещё долго смотрел на мокрые тёмные деревья, грязный асфальт и лужи, собравшиеся от бесконечной мороси. Думал о том, как ему повезло, что ему на самом деле нравится и почему Валя постоянно пьёт чай только с сахаром. О том, что коту надо купить корма, что завтра не надо на работу, потому что дали дополнительный выходной, что Валя, наверное, предложит испечь пирог по рецепту тёти Лены. Что погода могла бы быть и не такой пронзительной – и что у дядь Феди очень добрые усы и большие руки. ~