Одно прикосновение, и я исчезну

      Лето подошло к концу. Свободные деньки закончились, унося с собой знойную жару. Конечно, солнце всё так же радовало своим теплом и согревало нежными лучами, но такой погоды как в летний период, уже не было. Ко всему прочему, ночи стали куда холоднее. Для любителей жаркой погоды это было поводом повозмущаться, а вот для тех, кто ненавидел духоту – порадоваться, ведь наконец-то можно было с наслаждением открыть окна, вдохнуть прохладный воздух и почувствовать, как тело обдает легкими порывами ветра.       Осень всё же не до конца вступила в свои права. Деревья были такими же зелеными, радовали взгляд. Правда, для студентов было пыткой смотреть на эти чудеса природы и не иметь возможности ими насладиться, так как снова нужно было ходить на пары, слушать нудные лекции, а также забыть о беззаботных днях. Из-за этого большая часть студентов передвигалась по коридорам ленивым шагом, опустив голову, казалось, будто они тащат своё бренное тело на казнь. Правда, не все были такими: кто-то носился по коридорам с задорной улыбкой, раздражая своим присутствием и своей жизнерадостностью других.       Студенты, которые собрались в одной из аудиторий, были как раз преимущественно из второй группы, они спешили на лекцию, зная, что их ожидает. Пусть многие и мечтали оказаться сейчас в теплой постели или же наслаждаться свежим воздухом в парке, но они всё равно не могли позволить себе пропустить пары именно этого преподавателя. Они уже были знакомы с ним, мужчина вёл у них в прошлом семестре, и тогда профессор произвел положительное впечатление на всю группу.       Все уже собрались в большой аудитории, но до начала пары было ещё около трех минут, а почетное место — кафедра — пустовала. Это было помещение с высокими потолками, которое вмещало в себя весь поток студентов: парты стояли друг за другом, не закрывая обзор сидящим сзади, поскольку возвышались на ступень, чтобы каждый мог увидеть и услышать преподавателя.       Так как свободное время ещё было, студенты расходились по своим компаниям, чтобы поболтать. Одни рассказывали, как провели летние каникулы, другие предполагали, что их ждет в этом семестре, а группа девушек, собравшаяся у первой парты, была увлечена вещами, никак не связанными с учебой. Все они внимательно наблюдали за тем, что же происходит на экране телефона одной из них.       Если прислушаться, то становилось понятно, что студентки смотрели какой-то клип, поскольку из динамика была слышна песня, напоминающая по звучанию рок: громкие басы, кричащий голос, который дальше переходит на спокойный, слегка хриплый. Стоило отдать должное солисту, ведь звук его тембра было приятно слушать, чего не скажешь о мелодии, которая была мрачной и тяжелой. Несмотря на это, девушки всё равно не могли оторваться, кто-то даже тихо хихикал.       — Господи, я не понимаю, что он поет, но это так сексуально, — одна из студенток не смогла сдержаться, чтобы не прокомментировать образ, который она видела на дисплее телефона. Девушки так увлеклись, что даже не заметили, как все расселись по своим местам, а рядом с ними уже стоял молодой мужчина, наблюдая за их занятием с усмешкой. Только, когда они услышали тихий смешок, до них дошло, что три минуты пролетели незаметно. — Профессор Дамблдор? — девушка повернула голову к преподавателю, после чего тут же поставила клип на паузу. — Простите, мы Вас не заметили.       — Он поёт о своих сомнениях и своем страхе того, что не заслужил такой любви, — на лице Альбуса играет приятная улыбка. Голос его спокойный, с легкой ноткой насмешки. — Иногда знание языков помогает лучше понять и прочувствовать творчество автора, будь это легендарное произведение или текст песни. Я мог бы ещё долго разглагольствовать на эту тему, но сегодня, пожалуй, не стоит, — Дамблдор поворачивается к девушкам спиной, чтобы пройти к кафедре, но останавливается. — И помните правило насчет телефонов.       На Альбуса даже смотреть приятно. Он не из тех старых преподавателей, которые бубнят себе что-то под нос, а после готовы уничтожить студента за незнание своего предмета. В двадцать девять лет Дамблдор стал одним из лучших профессоров, а также уважаемым литературоведом. Несмотря на возраст, Альбус выглядел довольно молодо. Яркие голубые глаза завораживающе сияли, когда профессор начинал вести лекцию. В них и правда хотелось смотреть, ловить каждое слово, которое слетало с губ.       Пусть Альбус выглядел молодо, но старался хотя бы в одежде отличаться от студентов. Всегда строгие костюмы и белая рубашка. В этот раз Дамблдор выбрал серый костюм в клетку, еле заметную, так как линии были чуть темнее основного цвета. Этот образ мог бы слить Альбуса с толпой, но рыжие волосы выделяли его среди остальных, привлекая к себе внимание. Они практически достигали лопаток, но Дамблдор собирал их в хвост, чтобы не мешались: когда же начинал писать на доске, то и вовсе их закалывал.       — Конечно, профессор, но это же правило распространяется и на Вас, — студентка тихо хихикнула, получив от Альбуса кивок. Он и правда достал свой телефон, сжимая его пальцами. Можно было заметить, что на безымянном пальце преподавателя красовалось кольцо: оно было выполнено из белого золота, а посередине украшено розовым. Многие замечали это, но никто так и не смог узнать о личной жизни профессора.       Дамблдор быстро ввел пароль на своём телефоне, желая лишь выключить звук, но вот увиденное заставило его замереть на месте. Альбус был готов себя проклинать, ведь он так и не вышел из диалога. Ладно бы там была просто переписка, но нет. Последнее фото заставило нервно сглотнуть, из-за чего слегка дернулся кадык, а весь мир – замереть. На секунду воздуха стало так катастрофически мало, что пришлось сделать глубокий вдох и судорожно выдохнуть.       Фото было отправлено ещё утром. На нем отражался молодой мужчина: лицо было видно не полностью, лишь нижняя его часть, на которой красовалась хитрая ухмылка. Что больше выводило, так это отсутствие одежды. Мужчина делал фотографию сверху, подняв руку. Можно было рассмотреть всё: ярко выраженные ключицы, слегка виднеющуюся грудную клетку, темные соски, а так же кубики пресса, которые манили так, что хотелось провести по ним языком, спускаясь ниже. Именно к самому интересному, что было накрыто одеялом, куда уходила другая рука, которая была скрыта по запястье. Сильные предплечья с выступающими венами, так и приковывали внимание.       Дамблдору пришлось себя одернуть и быстро закрыть приложение. Если бы он задержался хоть на долю секунды, то стал бы рассматривать все татуировки, которыми было усыпано тело мужчины. Так же, словно магнитом, приковывала взор и цепочка, достигающая впадинки у груди, с таким же кольцом, как и у Альбуса, висящем посередине. Попытаться выкинуть из головы этот образ было весьма сложно, но Дамблдор всё же смог прочитать текст, который был под фотографией.       "Ты лишил меня утренних прикосновений. Уж не сомневайся, Дамблдор, я отомщу. Прикую к кровати и буду наслаждаться каждым участком твоего тела. Хорошего дня!"       Альбус готов был проклинать его. Ведь знал же, как подобное действует на него. Мужчина даже несколько раз проводил беседы, запрещая подобное вытворять, когда он на работе, но его никто не слушал. Сейчас же Дамблдор хотел опрокинуть на себя таз с холодной водой, лишь бы унять жар и тянущее чувство внизу живота. Не хватало только возбудиться перед всей аудиторией.       Дамблдор прокашлялся, облизал пересохшие губы и попытался выровнять частое дыхание. Все даже вздрогнули, когда Альбус откинул от себя телефон прямо на преподавательский стол из-за чего по всей аудитории раздался резкий звук удара. Дамблдору оставалось лишь порадоваться, что он всё ещё стоял спиной и его лица не было видно.       — Итак, — Альбус вновь прокашлялся, чтобы его голос снова стал спокойным. Он обернулся к студентам, натягивая улыбку. — Кто меня не помнит с прошлого семестра, меня зовут Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Знаю, имя длинное, — Альбус передвигался по аудитории перед студентами, сложив руки в карманы брюк. — Для вас же я профессор Дамблдор. Мне стоит напомнить, что я не терплю, когда студенты сидят в телефонах. Это, конечно, ваше право, но знайте, что я всё вижу. Хотя бы отключайте звук, как это сделал я. Также я буду давать вам задания, за которые вы получаете баллы. Наберете нужное количество — допуск к сессии есть. Если же у вас не хватает баллов или вы не успели выполнить что-то, подойдите ко мне, мы что-нибудь придумаем. Есть вопросы? — одна из девушек почти сразу же подняла руку. — Слушаю.       — Профессор Дамблдор, вопрос не по теме, но Вы хорошо провели лето? — некоторые из студентов засмеялись над таким глупым, по их мнению, вопросом. Девушка же ничуть не смутилась, ведь остальные улыбались, понимая, что Альбус на подобные вопросы всегда отвечал легко и непринужденно.       — Я замечательно провёл лето вместе со своей маленькой семьёй, — Дамблдор подошел к столу, опираясь на него. — Я надеюсь, что каждый из вас насладился теплыми деньками, вдали от учебы и моего голоса, — и снова тихий смех. — Теперь же у нас осенняя пора, где мы будем наслаждаться всем тем, чем можем. И поверьте, я вместе с вами буду скучать по свободным дням, когда мне не приходилось вставать рано утром и ехать сюда, чтобы открыть дверь аудитории, а то новоиспеченные студенты с радостью ее снесут, — Альбусу нравилось наблюдать за улыбками своих учеников.       Он обвел каждого взглядом и заметил, что в самом конце сидит человек явно не из этой группы. Тому лишь стоило поднять голову и Дамблдор сразу же узнал родные глаза с гетерохромией. Другие не обращали внимания на странного парня, который сидел во всем черном, ещё и с кепкой, поверх которой был натянут капюшон. Альбус не видел в этом ничего удивительного, но предпочел молчать, хотя в животе снова всё сжалось.       — В этом семестре мы с вами будем изучать литературную критику, — Дамблдор снял с себя пиджак, повесив его на спинку стула. — Надеюсь, что предмет вызовет у вас интерес. Хотя, возможно, вы пришли поспать. Тогда я рад, что мой голос вас так успокаивает и убаюкивает, — Альбус закрепляет заколкой свои волосы, которые были в хвосте, а после надевает очки.       Всю пару Дамблдор рассказывал, что их ждет в этом учебном году, что они будут изучать. Некоторые термины или же вопросы он писал на доске. У него не было времени присесть, он продолжал передвигаться по аудитории, то обращаясь к экрану, на котором показывал слайды, то снова к доске, чтобы записать нужную информацию. И все внимательно слушали, ведь Альбус рассказывал и правда интересно, спокойно, но при этом с эмоциями, лёгкими шутками. Он общался со своими студентами, рассуждая на важные вопросы по теме.       В это время Дамблдором можно было только наслаждаться. Один мужчина в аудитории это и делал. Его взгляд был прикован к Альбусу, прослеживал каждую деталь. Вот передняя прядь выпала из общего пучка, спадая прямо на лицо, Дамблдору вечно приходилось ее поправлять. Из-за этого он поднимал руку, рукав слегка поднимался и открывал взор на запястья. Лучше этого было только наблюдать за тем, как Альбусу приходилось задирать голову, когда кто-то с задних рядов задавал вопрос. Тогда уже можно было заметить мелкую венку на шее, видеть, как слегка дрожит горло, когда Дамблдор начинает говорить.       Мужчина в кепке не может смотреть ни на кого другого. Он подносит согнутые пальцы к своим губам, продолжая наблюдать. Знает, что его сразу же заметили, но ему удалось лишь на секунду поймать взгляд Альбуса, ведь тот его упорно избегает. Ещё и застегнул верхнюю пуговицу на рубашке, чтобы скрыть оголенные участки своей кожи. С одной стороны это раздражает, и уже пальцы сами сжимаются в кулак, но с другой, ненормальная ревность не жрет изнутри, ведь только этот мужчина может видеть шею Дамблдора, его ключицы, касаться его кожи, вдыхая запах одеколона.       Время пролетело для Альбуса быстро. Он был так увлечен лекцией, что чуть не задержал своих студентов. К счастью, Дамблдор всё же обратил внимание на часы, которые обхватывали его запястье. Это была его последняя пара, так что он мог выдохнуть свободно. Хоть Альбус и любил свой предмет, ему нравилась эта группа, но как же тяжело было вести лекцию, чувствуя на себе пристальный взгляд. Ему казалось, что ещё немного и кое-кому будет всё равно на аудиторию полную студентов.       — Надеюсь, что эта лекция вам понравилась, буду ждать вас через неделю, — Дамблдор подошел к своему столу, снимая очки и заколку. Он даже хотел надеть пиджак, но чуть не почувствовал убийственный взгляд. — И не забудьте взять конфеты из вазы! Иногда нужно подсластить свою жизнь, — Альбус видел, как студенты покидают аудиторию один за одним. Он так же прощался со всеми, кто пробегал мимо него.       С каждой минутой в аудитории становилось всё меньше людей. Когда же их осталось около десяти, то мужчина в кепке поднялся со своего места. Он низко опустил голову, чтобы никто его не узнал. Хотя в этой одежде его бы и не признали. Яркие образы он редко менял на мешковатые штаны с большим количеством карманов, обычные, хоть и дорогие, кроссовки, а так же просторную толстовку. Даже его волосы были спрятаны под кепкой.       — Профессор Дамблдор, — когда аудитория опустела, мужчина всё же заговорил, медленно спускаясь к преподавательскому столу. — Раз тема зашла о литературной критике, оцените историю, — Альбус оставался возле стула, используя стол как барьер между ним и собеседником, — подлого предательства. Один человек собрал вокруг себя череду неудач. Противный кот погрыз шнурки, студия потеряла записи одного из треков, любимая кофейня закрылась, а сигареты так не вовремя выпали из кармана, — мужчина, словно хищник, подбирался к своей жертве. — И наш герой бы справился, если бы его супруг не сбежал от него рано утром, лишив прикосновений.       — Я считаю, что эта история слишком драматизирована, — Дамблдор начинает медленно обходить стол, видя, что с другой стороны к нему подбираются. — И, герр Гриндевальд, прошу заметить, что эта история рассказана лишь с одной стороны. Если посмотреть со стороны супруга, то тут стоит добавить, что ему неожиданно добавили дополнительные пары рано утром, а наш герой ещё и отправил провокационное фото. Я считаю, что стоит рассмотреть все аспекты.       — Профессор Дамблдор, эта история касается лишь одного героя, причины супруга, конечно, уважительны, — Геллерт убирает капюшон, а затем снимает и кепку, бросая ее на стол. Из-за этого светлые волосы, слегка кудрявые, спадают, практически касаясь плеч. — Но меркнут перед злостью, раздражением и желанием всех поубивать, потому что этот самый супруг решил, что можно лишить единственного факта, который успокаивает нашего героя.       — Герр Гриндевальд, тогда герою стоит осваивать и другие способы. К примеру, вязание, — Альбус понимает, что это превращается в какую-то игру. Он ходит по кругу, держась за стол одной рукой, в то время, как Геллерт следует за ним. Только когда Гриндевальд зло прищурился, мужчина понял, что лучше бы он сбежал из аудитории. В окно, к примеру.       Геллерт резко сменил направление, и Альбус, не заметив этого, тут же врезался в Гриндевальда. Крепкие руки обхватили его за талию, разворачивая к себе спиной. Дамблдор в этот момент как раз оказался лицом к двери, с ужасом смотря на нее. Геллерта же это совсем не волновало, он сразу же прижался максимально близко. Альбус почувствовал чужое дыхание у самого уха, надеясь, что всё обойдется.       — Mein schatz, если ты думаешь, что я позволю тебе сбежать, то ты слишком поздно спохватился. Нужно было бежать, когда первый раз раздвинул ноги, — Геллерт шепчет в самое ухо, его дыхание словно обжигает кожу. Дамблдор сглатывает, пытаясь унять дрожь во всем теле. От подобного всё тело будто бы пронзает тысяча иголок, но это так приятно, что Альбус даже не замечает, как слегка откидывает голову назад.       Гриндевальд резко дергает на себя рубашку, чтобы тут же забраться руками под неё. Геллерт действует быстро, резко. Зато Дамблдору кажется, что он слышит удовлетворительный вздох, когда холодные пальцы касаются оголенной, теплой кожи. Гриндевальд скользит пальцами под одеждой, сильнее прижимая руки. Это можно сравнить лишь с ломкой. Геллерт словно наркоман нуждался в этих прикосновениях, когда же он их ощутил, то тело всё расслабилось, а под кожей пробежали волны удовольствия.       — Геллерт, прошу, сюда могут зайти, — Альбус пытается держать себя в руках, но понимает, что его уже не слышат. Гриндевальд вытаскивает руку из под рубашки, чтобы после расстегнуть пару пуговиц на ней же. Из-за этого воротник ослабевает, открывая взору голую шею. На ней, практически у ключиц, видны свежие засосы, и, пожалуй, Геллерт оставит новые. – Геллерт, нет… — Дамблдор вздрагивает, когда чувствует, как Гриндевальд проводит кончиком языка от ключиц вверх. Медленно, растягивая удовольствие. Только потом Геллерт прижмется губами к шее, слегка кусая.       Альбус не может ничего сделать, он не может взять себя в руки, да и не хочет. Попытка остановить чужую руку, которая всё так же находится под рубашкой, оказывается неудачной: пальцы обхватывают запястье, но сам Дамблдор не может остановить партнера. Гриндевальду это, конечно же, не нравится, он даже тихо рычит и толкается в бедра Альбуса, чтобы тот почувствовал чужое возбуждение.       Пальцы скользят дальше по гладкой коже, иногда царапают её, но останавливаются на груди. Дамблдор не может сдержать вздох удовольствия, когда Геллерт обхватывает сосок, начиная сжимать и немного оттягивать. Альбус уже от этих действий готов сдаться, хотя ничего особо не произошло. Всё, на что хватает Дамблдора, – это наклониться и опереться руками о стол. Конечно, Гриндевальд из-за этого потерял доступ к его шее, но стоило тому опустить взгляд, и он сразу же заметил, как эти брюки обтягивают бедра Альбуса. Геллерт хитро ухмыляется, начиная толкаться пахом в эти ягодицы. Только он не учел, что и сам Дамблдор начнет поддаваться навстречу, лишь сильнее раззадоривая Гриндевальда.       — Геллерт, позволь мне… — Альбус пытается развернуться, но талию его вновь резко обхватывают, не позволяя и двинуться. — Прошу… — Геллерт даже не знает, что его больше возбуждает: этот хриплый и молящий голос, вид Дамблдора или то, как быстро он может возбуждаться. Дамблдор и правда уже возбужден. Это видно даже через брюки, которые слишком узкие, так что не сложно заметить, что у Альбуса уже стоит.       — Не позволяю, Альбус. Терпи, пока я не наиграюсь, — Гриндевальд пододвигает стул поближе к себе, чтобы после на него сесть. Геллерт снова протягивает руки, чтобы обхватить ими ягодицы Дамблдора. Его так раздражает ткань брюк, что хочется её порвать. Она не гладкая и теплая, как кожа Альбуса. Гриндевальд недовольно морщится, резко дернув Дамблдора на себя. Альбус сразу же теряет равновесие, оказавшись на чужих бедрах. Зато как отчетливо Дамблдор почувствовал член Геллерта. Ведь сразу же начал ерзать, проезжаясь по нему ягодицами. — Даже не надейся, Альбус, сегодня ты не получишь его в себя.       Дамблдор от этих слов готов усмехнуться, ведь не один Гриндевальд может дразнить. Альбус понимает, что чем чаще совершает резкие движения, проезжая ягодицами по стояку, тем больше Геллерт испытывает боль, смешанную с удовольствием. Правда, Дамблдор недолго торжествовал. Ровно до того момента, пока рука супруга не сжала его пах, начиная ласкать прямо через одежду.       Рубашка мешала, даже раздражала, как и вся одежда на Альбусе. Гриндевальду хоть было и неудобно, но он всё же смог стянуть её одной рукой, пока она не повисла на предплечьях Дамблдора. Таким образом Геллерт имел доступ не только к шее, но и к плечам. Ему нравилось обхватывать кожу губами, слегка посасывать, иногда даже кусать, а затем зализывать языком.       Альбус хотел большего, он хотел увидеть тело своего мужа, хотел сам начать ласкать его, но не мог. Поэтому и продолжал ерзать бедрами, сжимая чужое запястье одной рукой. Гриндевальду же было куда легче. Он мог спокойно массировать его через ткань штанов, ласкать другой рукой сначала один сосок, затем другой. Геллерт наслаждался каждым мгновением, но ему хотелось большего, он понимал, что этого недостаточно.       Дамблдор словно читал его мысли. Закинув руку назад, Альбус смог пальцами зарыться в чужие волосы. И ведь даже откинул голову назад. Гриндевальд тут же повелся на это. Сначала он оставил поцелуй у плеча, пошел выше, у шеи, ещё выше, у подбородка, гладковыбритой щеки, а затем… Дамблдор сам повернул голову, чтобы уже наконец-то поцеловать своего супруга. Пошло, страстно. Геллерт обхватывал чужие губы, целуясь напористо и жадно. Они ненадолго отстранялись друг от друга, а затем опять сливались в поцелуе. Так каждый раз, пока Гриндевальд не высунул язык, проводя им сначала по нижней губе, а затем соединяясь с языком Альбуса.       Аудиторию наполняли пошлые звуки поцелуев и мычание, смешанное со стонами и вздохами. Они оба были слишком возбуждены. Оба слишком нуждались в этих ласках и поцелуях, которые продолжались один за одним. Первым всё же не выдержал Дамблдор. Он отстранился от Геллерта, смотря ему в глаза. О, этот взгляд был затуманен похотью. Возможно, и у Альбуса был такой же. Дыхание их уже участилось, это можно было заметить по тому, как вздымается грудь каждого.       Дамблдор наблюдал за этим, только потом он оставил легкий поцелуй на чужих губах и резко встал. Это было трудно, учитывая, что ноги совсем не держали, но Альбус устоял. Гриндевальд же совсем не понимал, куда собрался его супруг. Зато мозг практически сразу отключился, стоило Дамблдору потянуть за резинку и стянуть её со своих волос, чтобы огненные пряди рассыпались по спине.       Геллерт ловил каждое движение, особенно когда Альбус повернулся к нему лицом. Гриндевальд видел перед собой только то, насколько прекрасен Дамблдор. Это было не описать словами. Распущенные волосы, которые слегка касаются возбужденных сосков, частое дыхание, приоткрытые губы, которые Альбус смыкает, чтобы прикусить нижнюю. У Геллерта перехватывает дыхание, когда Дамблдор расстегивает ремень на брюках, затем ширинку и садится на стол.       Рукой он скользит от шеи вниз. Касается сосков, ведет пальцами по своей коже, чтобы после затронуть резинку боксеров и опустить туда руку. Гриндевальд срывается чуть ли не с рыком и в одно мгновение оказывается над Альбусом. Тот сразу же падает на стол, обхватывая ногами бедра мужа. Геллерт в этот момент не думает, просто целует, наслаждаясь касанием языка с языком Дамблдора, пока отдергивает руку Альбуса, ведь сам хочет ласкать его, сам хочет прикасаться к этой коже.       Дамблдор не имеет ничего против, особенно когда его штаны стягивают вниз вместе с бельём, а после обхватывают член пальцами, начиная медленно двигать рукой. Альбус мечется по столу, издавая совсем неприличные стоны, которые заглушают поцелуи, но это лишь временно. Гриндевальду мало просто целовать Дамблдора, он хочет ласкать его губами всего, везде. Поэтому сначала переходит на шею, а потом уже и на соски. Геллерт сначала вбирает в рот один сосок, слегка кусая, посасывая, но практически тут же переходит на другой.       Альбус выгибается в спине, наслаждаясь каждой лаской, упираясь затылком в стол. Ему хочется раздвинуть ноги, но штаны спущены только для ляжек и мешают. Дамблдор даже попытался их снять, но понял, что его супруг, который с таким упоением ласкает его тело, спускаясь поцелуями всё ниже, всё ещё одет. Альбусу это не нравится. Он даже притягивает Гриндевальда к себе ближе, чтобы сначала просто поцеловать. В этот момент они прижаты максимально близко, так, что Дамблдор даже не сдерживается, чтобы не потереться членом о выпуклость, которая скрыта штанами, правда, это не так приносит удовольствие.       Дамблдор задирает толстовку, чтобы прикоснуться к чужому телу руками. В этот момент Геллерт выпрямляется, давая Альбусу возможность рассмотреть себя. Если для Гриндевальда личным сортом героина является прикосновение к обнаженной коже Дамблдора, то для Альбуса это было зрительное наслаждение телом супруга. Геллерт всё ещё ласкает его, но ненадолго это прекращает, чтобы полностью стянуть штаны вместе с бельём и туфлями. Дамблдор же в этот момент неподвижен. Пока у него не хватает сил полностью стянуть толстовку, но она задралась, открывая вид на часть груди и торс.       Понимая, что и этого недостаточно, Альбус соскальзывает со стола и падает прямо на колени. Он вцепляется пальцами в резинку штанов и тянет их вниз. Геллерт очень редко носит нижнее белье, поэтому перед Дамблдором сразу же предстаёт член. На кончике уже образовалась смазка, так что Альбус придвигается ближе, высунув язык, чтобы лишь одним кончиком слизать её. В этот момент они смотрят друг другу в глаза, и Гриндевальд понимает, что готов кончить лишь от этого вида.       Геллерт запускает пальцы в волосы Дамблдора, притягивая его голову ещё ближе, и Альбус повинуется. Дамблдор обхватывает пальцами член, чтобы было удобнее провести языком от самого основания до головки, и только потом взять её в рот, втягивая щеки. В этот момент они не отводят взгляд, удерживая зрительный контакт. Гриндевальд слишком наслаждается этим мгновением.       — Тебе куда больше идёт с моим членом во рту, — Геллерт издаёт тихий стон, когда Альбус берёт глубже, начиная медленно ласкать губами и пальцами. Гриндевальд снова давит на голову, сжимает пряди волос, чтобы Дамблдор ускорился, тот и правда это делает. Только один нюанс заставляет Альбуса резко отстраниться, а Геллерта посмотреть на дверь. Кто-то явно приближался к аудитории, причем весьма быстро. — Живо под стол, — Гриндевальд успевает среагировать первый, закидывая брюки Дамблдора и поправляя свою толстовку.       Альбус не собирается спорить в этот момент. Поэтому он и правда прячется под своим же столом. Благо, стол довольно высокий, а за спиной Дамблдора находится стенка, которая полностью его скрывает. Сердце стучит слишком быстро, глаза Альбуса наполнены страхом, ведь если кто-то их заметит, то у Дамблдора будут большие неприятности.       — Альбус? — дверь медленно открывается, так что Геллерт успевает сесть на стул и пододвинуться к столу. Он даже не успел поправить штаны, поэтому ему не остается ничего другого. Зато как зол Гриндевальд, когда видит человека, который просунул свою голову в щелку двери. — Геллерт? Ты что здесь делаешь? И где Альбус? — они были знакомы. Гриндевальд терпеть не мог этого дружка Дамблдора, особенно когда тот мог по-дружески попытаться поддержать Альбуса за руку.       — Элфиас, какой сюрприз, — Геллерт опускает руку, чувствуя, как Дамблдор сжимает пальцами его ногу. Гриндевальд проводит по ним своими, а после и обхватывает, намекая, что волноваться не о чем. — Альбусу прошлось отойти. Какой-то вопрос с одним из студентов, — Дож лишь хмыкает и собирается уйти, но в голове Гриндевальда созревает хитрый план. — Стой, подожди. Расскажи хоть, как ты поживаешь.       Геллерт чувствует, как Дамблдор бьёт его по ноге, сам же Гриндевальд вновь опускает руку на затылок Альбуса и резко толкает на себя. Дамблдору приходится обхватить руками ноги Геллерта, чтобы не упасть, зато лицом Альбус оказывается чуть ли не прижат к члену Гриндевальда. Дамблдор пытается вырваться, отстраниться, но не может, Геллерт слишком крепко держит.       Элфиасу только дай повод поговорить. Ему всё равно, что его могут ждать студенты, что они с Гриндевальдом не особо ладят. Геллерт же делает вид, что он и правда увлечен разговором, только с трудом сдерживает ехидную улыбку, когда чувствует, как сначала пальцы обхватывают член, а после и губы. Гриндевальд чувствует это тепло, чувствует как плоть ласкают языком, как скользят губы.       Геллерту даже забавно, что Дож не слышит никаких пошлых звуков. Гриндевальду в этот момент хочется ликовать, ведь если бы Элфиас знал, что в этот самый момент Альбус отсасывает своему супругу, то точно бы провалился сквозь землю. Геллерт наслаждается моментом, даже откидывается на спинку стула, чувствуя, как Дамблдор забирается под его толстовку, оглаживая торс. В этот момент Гриндевальд жалеет, что не может видеть всего. Видеть, как член скрывается во рту у Альбуса, как тот плотно обхватывает его губами, как смотрит взглядом, за который уже можно отправить в ад.       — Ой, черт, мне надо идти, — Дож прерывает свою тираду, когда ему на телефон приходит сообщение. В этот момент Геллерт уже сам поддавался на встречу Дамблдору, чуть ли не имея его рот. — Передай Альбусу, что я заходил! — Элфиас машет рукой на прощание, закрывая за собой дверь. Гриндевальд же не останавливается, ощущая весь спектр эмоций от этой ситуации. Он даже откидывает голову назад и тихо стонет. В это время Дамблдор уже куда быстрее двигает головой.       — Тебе передать или сам всё слышал? — Геллерт тихо смеется, когда Альбус выпускает член из рта. Ноги уже начинают неметь от неудобного положения, так что Дамблдор пытается выбраться, в чем ему сразу же помогает Гриндевальд, ухватывая его за предплечье. Альбусу сначала трудно стоять на ногах, поэтому он тут же садится на стол, чувствуя, как холодное дерево соприкасается с теплой кожей.       — Что это было? — Дамблдор всё ещё часто дышит, его губы и подбородок мокрые от слюны, так что Геллерт сразу же стирает ее пальцами, а затем начинает оставлять на губах легкие поцелуи, чтобы дать возможность отдышаться. — Он мог нас увидеть, — Гриндевальд усмехается, медленно опуская Альбуса на стол снова. — У нас могли бы быть проблемы, — Геллерт не слушает его, начиная снова целовать и ласкать грудь.       — Конечно. Могли бы, — Геллерт ненадолго отстраняется, но лишь затем, чтобы наконец-то стянуть толстовку, от которой слишком жарко. — И ты так испугался, — Гриндевальд даёт возможность ещё раз рассмотреть себя, прежде чем снова нависает сверху и шепчет в самые губы. — Но тогда почему у тебя стоит? — Геллерт не даёт ответить на этот вопрос, накрывая губы Дамблдора своими. Их сумасшедшие поцелуи точно могут свести обоих с ума.       Альбус покрепче обхватывает ногами супруга, пока Гриндевальд прижимается максимально близко, чтобы их члены соприкасались. Он первый начинает поддаваться бедрами, на что Дамблдор тут же отвечает. Смазка и слюна не дают им полностью насладиться трением, поэтому Геллерт обхватывает их члены, начиная ласкать одновременно.       Альбус протискивает руку между ними и не позволяет Гриндевальду самому себя ласкать. Геллерт не особо возражает, особенно когда одна рука освободилась. В это время он мог спокойно ласкать Дамблдора, наслаждаясь теплом его тела. Теплом, которое Геллерт чувствовал каждой частичкой своей кожи, и это уже приближало его к оргазму.       Страстные поцелуи, которые иногда сопровождались укусами, заглушали стоны удовольствия, особенно когда чужой язык был во рту. Они оба понимали, что скоро кончат, поэтому и двигали руками всё быстрее и быстрее. Альбус чувствовал, как они соприкасаются головками, как рука Гриндевальда плотно обхватывает член, как их тела соприкасаются, а стоны практически сливаются в один.       Оргазм ударил неожиданно и резко, заставляя содрогаться каждой клеткой тела. Альбус в этот момент плотно прижался к супругу, крепче обхватывая его ногами. Геллерту же пришлось опереться одной рукой на стол, чтобы не свалиться прямо на Дамблдора, ибо это было слишком ярко.       Они провели так около минуты, прижимаясь максимально близко друг к другу. Каждый из них молчал, но они оба слышали сбившееся дыхание. Альбус в этот момент даже положил свою руку на грудь Гриндевальда, чувствуя, как быстро бьется сердце супруга. Дамблдор полагал, что и его стучит ничуть не медленнее.       После этого Геллерт всё же отстранился, падая на стул. Он поправил взмокшие волосы чистой рукой, наслаждаясь картиной перед глазами, она явно стоила всего, что случилось в этой аудитории. Взмокший, расслабленный и довольный Альбус на столе с раздвинутыми ногами и следами их спермы на животе.       — Теперь этот день куда лучше, — Гриндевальд тянется к портфелю Дамблдора, зная, что там точно должны быть влажные салфетки. Когда же он открывает его, то замечает несколько учебников, тетрадей, те самые салфетки, а так же бутылек инсулина и пару шприцов. Это заставляет раздраженно вздохнуть Геллерта, но салфетки он всё же достает. — Ты в норме, mein schatz?       — Да… да… — Альбус пытается успокоить дыхание, после чего берет предложенные салфетки, чтобы вытереть ими живот. Одной не хватает, так что он берет следующую, но в этот раз ему помогает Гриндевальд, полностью стирая остатки спермы с живота супруга. — Больше мы на моей работе подобным не занимаемся. Что если бы преподаватели увидели? Студенты? На последней паре девушки смотрели твой клип. Думаю, это было бы настоящее шоу для них.       — О, я не сомневаюсь, — Геллерт смеется. Когда Дамблдор садится, Гриндевальд застегивает его рубашку. — Мои фанатки повсюду, но это никогда не мешало нам наслаждаться друг другом, — Геллерт целует Альбуса в щеку, а после прижимается лбом к виску Дамблдора. Тот отвечает на эту нежность, обнимая супруга.       Если быть честным, то Альбус знал, что к подобному может привести. С самого их знакомства Гриндевальд катастрофически нуждался в прикосновениях Дамблдора. Сам Геллерт ни с кем не был столь тактилен, но это с другими, с кем угодно, только не с Альбусом. Прикосновения к Дамблдору, не интимные, всегда успокаивали Гриндевальда, он будто бы наполнялся энергией и спокойствием.       — Ты измерил сахар и сделал укол? — Альбус поправляет светлые пряди, а Геллерт недовольно вздыхает. Пусть он и не любит эту тему, но слишком насытился, чтобы вредничать, поэтому молча кивает. — А Фоукса покормил? — в этот момент наступает молчание. Гриндевальд лишь отстраняется, делая вид, что он совсем не расслышал, что у него спросили. — Геллерт, ты покормил кота?       — Он неплохо позавтракал моими шнурками! — Гриндевальд знал, что это было чуть ли не смертным приговором. В этот момент он даже подумал, что может не надевать толстовку, ведь тогда Дамблдор может смиловаться. Судя по взгляду, не может. — Альбус, не смотри так на меня. Он не сдохнет от голода. Ты этого кота видел вообще? У него жировой запас. А если и сдохнет, то я устрою ему самые лучшие похороны.       — Геллерт!