jean moro

он знал, что надеется на большее, на счастье, свободу, являлось непостижимым. он на себе, на своём собственном теле и своей душе прочувствовал все плевки, порезы, чужие руки и отчаянную боль. он чувствовал себя гнилым. мертвым во плоти живого, чего-то дышащего, что ни коим образом не должно было оставаться на плаву. он сам знает, что не должен. но на верху, на поверхности, есть его якорь. он мог бы сказать, что якорь – его спасение. но это была бы гнусная ложь, потому что он знает, якорь вскоре сам не справится. не удержит. казалось, слез давно не осталось. но он помнил, как плакал. от боли, беззвучно. потому что так надо, так привык. плакал от счастья, плакал от облегчения. ревел на взрыд, отчаянно, молясь, что всё не правда. в последний раз он не плакал. лишь скупая слеза прокатилась по его щеке, оставив мокрый след. тогда он чувствовал горечь и смиренность. с самого начала он был обречен, с самого начала он был не своим. сперва это приводило в ярость, но его ломали. ломали жёстко, столько раз – он не вспомнит. но.. его сломили. и его, и его якорь. грубо, по разному, но так одинаково. они были утешением друг для друга. они были отправной точкой обоих. опорой, чем-то дорогим, чем, что они не имели права иметь. но они были. были. их сломили. потопили. но на дне, в знакомом мраке, они были вместе.