Армин. Мальчик за книжной полкой.
Ему снится что-то приятное — густая горячая похлёбка, свежий хлеб с маслом, растерянная улыбка матери, пышные усы отца; они колются, когда тот целует его в щёку…колются…колются…колются. Армин резко просыпается. Что-то тычется ему в лицо. Он открывает глаза, понимает, что задремал, видит, как Саша быстро отдёргивает свою ладонь. — Просыпайся Армин, хватит отлынивать от дел! — звонко голосит девушка. «О каких делах она говорит?» — гуляет сонная мысль в его голове. Неделя перед выпуском из училища оказалась для них первой свободной за эти два года. Два года бесконечного вихря воинских дней…ранних подъёмов, бесконечных тренировок, плохой еды, холода, воды в сапогах, синяков, тяжестей, кругов под глазами. Не было ничего странного в том, что в эту единственную свободную неделю он дремал над книгами. Перед ним стоят двое, он знает их очень хорошо, всё же со своих четырнадцати до шестнадцати, они учились вместе юными кадетами. — Саша… Конни, не кричите так… — Ты опять всю ночь читал здесь? — спрашивает его девушка. Она всегда такая активная и весёлая, что, смотря на неё, можно забыть, что их тут, в этих холодных стенах, учили убивать людей. Да и по её другу, Конни, этого не скажешь — парень этот был человеком совсем уж несерьёзный. — Да, кажется, — произносит Армин в ответ. Он не знает текущего времени, не знает утро сейчас или день, так что «кажется» выглядит для него вполне подходящим вариантом. — Пошли уже…опоздаем! — Да куда… — протягивает Армин растерянно. До момента их выпуска, и получения первых званий выше простого рядового, а после и распределения по другим воинским формированиям, оставалась ещё целая неделя. Возможно, кто-то, как Эрен, и не находил себе места, но Армин, просто наслаждался своим первым перерывом между учёбой и будущим. — Сегодня в столовой будет мясо! — восхищённо щебечет Саша. — Не думаю, что это прямо мясо — мясо… — протягивает Конни. — Мясо есть мясо, и плевать, из чего оно состоит! Скорее всего, из того, что осталось от коровы, после изъятия из неё всего съедобного, думается Армину. — Пошли! — снова теребит его Саша. Идти Армин согласен, только не так быстро. Тело затекло от сидения на этом неудобном стуле. А ещё бросать вот так книги попросту неуважительно и к самим книгам, и к тем, кто работал в библиотеке. Но выбора у него не остаётся, его насильно тянут вперёд. Они могли бы вообще его не звать, но отчего-то и Саша, и Конни очень старались сделать всё, чтобы он не отдалялся от коллектива. Армин ничего не имел против коллектива, просто явно не был душой компании, а ещё…посреди всех изматывающих тренировок пытался выкроить время, чтобы раскопать хоть что-то, о судьбе собственных родителей — так коллективом приходилось жертвовать. В столовой людно, румяные и весёлые лица кадетов разных возрастов, заполнили собой всё пространство — его, Сашу и Конни те, кто помладше пропускают вперёд. Всё же они тут уже старшие, хотя, казалось бы, что они с Эреном только вчера подали заявку на службу в кадетском училище. Раздумывая об этом, Армин замечает затылок друга, прямо там, у стола с раздачей еду. — Эрен! У того в руках поднос, на нём тарелка с мятым картофелем, и тем, что Саша называла «мясом». — Выглядит так, будто кто-то сюда наблевал, — констатирует Конни. — Не смей так про еду говорить! — ругает его подруга. — Да нет, Конни прав, реально же будто кто-то то не сдержался после удара инструктора в живот, — соглашается Эрен. Получив еду, они оказываются за столом. Шум вокруг стоит такой, что приходится кричать. — Эрен, ты чего такой невесёлый? — восклицает Конни, набивая рот картофелем. — Это ты просто слишком весёлый, война идёт, между прочим… — хмурится друг. — А что война? Она всегда идёт, и вчера, и сегодня…— протягивает Саша. Девчушка единственная за этим столом, кто уплетает мясо за обе щеки. — Вам бы обоим посерьёзнее относиться ко всему… — ввинчивания ложку в своё пюре говорит Эрен, ложка в картошке спокойно стоит и даже не клонится набок, — Если так хотите веселиться, езжайте на поля, работать на благо родины и там можно. Будете сторожить амбары. Голос друга разит презрением. Эрен вообще сильно поубавил свой пыл, когда понял, что сюда, в кадетское училище, не все пришли затем, чтобы отдать свои жизни на благо их великой родины. Армин вот, здесь совсем не за этим. — Эрен, сам знаешь, с полей тебя сгребут на фронт куда быстрее. Если б там остались, мы с Сашей уже ловили лицом марлейскую артиллерию. — Это точно, — соглашается девушка, — после прохождения обучения, о нас хотя бы не будут вытирать ноги. Ну не так сильно… — Об этом я и говорю, вы ищите выгоду для своей шкуры! — вдруг вскрикивает Эрен и даже ударяет по столу рукой. Будь здесь тише, многие бы удивились, но шум и гам стоит такой, что удар вовсе не привлекает внимания, разве что мясная подливка подскакивает из тарелки и проливается каплями на стол. Но несмотря на окружение, они трое всё же сидят с Эреном за одним столом, и игнорировать его не могут. В ответ на этот странный всплеск эмоций Армин кладёт ладонь на плечо дорогого друга. — Эрен, Саша и Конни просто хотят поесть… Успокоить разгорячённого друга нелегко, Эрен резко поднимается, отодвигает свой поднос с едой в сторону Саши, бросает ей: — Можешь съесть, если хочешь, — затем кидает взгляд на Армина и говорит, — Пошли, Армин. Эрен идёт быстро, так что Армин за ним еле поспевает. Эрен вообще имел отличную физическую подготовку — ловкий, сильный, быстрый, каблуки вычищенных сапог отстукивали ритм, создавая вокруг Эрена ореол идеальной армейской выправки. Рядом с другом, Армин порой чувствовал себя немного неловко — он сам никогда не выглядел как достойный солдат. Даже эта оливковая форма с зелёным кителем, кожаным поясом с начищенной бляхой, на которой красовалась святая Мария, сидела на Армине кое-как. Эрен же…был тем самым молодым солдатом от вида которого, у девушек трепетали сердца. Хотя спустя эти два года, Эрена романтика всё ещё ни капли не трогала. — Постой, Эрен, куда мы идём? Разве мы… — Армин оглядывается по сторонам, они выходят за пределы училища, и идут дальше, вниз по дороге. Там расположился небольшой городок. Им можно было его посещать, но лишь в свободное время. А такое появилась только сейчас, тем не менее, Армину казалось, что Эрен в самом городишке, со всеми его магазинами и кабаками, абсолютно не заинтересован. — Я хочу показать тебе кое-что, — шепчет ему на ухо друг, не отводя взгляда от центральной улицы городка. — Что? Что показать? — Мне кажется, я вышел на шпионов…марлийскую агентуру. — Где? В этом городе? Да чего им тут делать? — Я не знаю, не уверен, только ты можешь точно сказать. — Я? — У тебя-то голова варит, просто поглядишь на них. Там девка, и двое парней. — Эрен…я знаю, что сейчас, все только и говорят про «шпионов», но, мне кажется, это всё такая чушь… — Они ведь именно этого и хотели бы, чтобы мы так думали? — Ну, может быть, но с чего ты взял, что там шпионы? — Ну…внешность у них странная. — Например? — Из них двое, голубоглазые и светловолосые как на подбор, типичные марлийцы… Армин только вздыхает. Что же, по мнению Эрена, он теперь тоже типичный марлиец? — Хорошо, предположим, ты прав, но тогда тебе стоит доложить кому-нибудь. — Мы доложим, после того как ты на них взглянешь… — Эрен… — Если мы правы…поймаем их, и нас повысят…с хорошим званием, наши шансы внести вклад в общее дело будут куда, куда больше! — Эрен…твои шансы! Я собираюсь держаться от фронта подальше, сам знаешь. Так мы договорились! Впрочем, друг смотрит на него без какого-либо осуждения, он и так ему благодарен, за то, что Армин пошёл за ним следом, в кадетское училище. Останавливаясь посреди дороги и разворачиваясь, Эрен кладёт руку ему на плечо. — Я верю, ты сможешь сослужить хорошую службу Элдии и здесь. Вместе мы приведёт Элдию к победе. — Эрен! — Армин дёргается, скидывает его ладонь, — Хватит внушать мне свои сверхидеи, всё что я хочу, это найти моих родителей! Возможно, Эрену бы стоило разозлиться, возможно, такому, как Эрен, стоило бы воспринять эти слова негативно, то что, Армин вообще упоминает своих родителей — «изменщиков и предателей». Но на то они и друзья, чтобы Эрен в своей дихотомии добра и зла, где добро это Элдия, а зло это Марлия, считал то, что произошло с родителями друга просто «чудовищная ошибка». — Конечно, Армин, мы обязательно узнаем, кто виноват в той несправедливости, что случилась с твоим отцом и матерью. — Ты…ты не понимаешь… Армину не надо искать виновных, виновные и так всегда были перед ним — это сделало правительство. Именно те люди, кто ворвались в их дом тёплым осенним вечером и увели их прочь, секретная полиция, что служила лично королю. Они обвинили их в государственной измене и увели прочь. Армину куда сильнее хотелось узнать причину почему это случилось. — Пойдём, — снова зовёт его за собой Эрен, — Пойдём, поймаем шпионов, получим награды и звания, и это сделает тебя ближе к ответам, правда же? Возможно, Эрен прав, а быть может, Эрен и ошибался. Друг приводит его к небольшому кабаку. Не было ничего удивительного, что юные кадеты пришли именно в такое место, из-за этого, на улице никто и не обращает на них особого внимания. Эрен уверенно заходит внутрь. В помещении — практически пусто, если не считать светловолосую девушку за баром и высокого мужчину в углу. Эрен проходит через весь зал и садится за столик в самом углу. — Армин… — наклоняется он к нему, — Если заметишь что-то странное, говори. Со стуком каблуков по деревянному полу к ним подходит девушка, что стояла за баром. Крючковатый нос, светлые волосы, голубоватые, но почти бесцветные глаза. Под одним из глаз большая родинка. Армин не видит в женщине ничего примечательного и, повторяя за Эреном, делает тот же заказ. В следующий раз, вместо женщины, с двумя бокалами пенного напитка к столу подходит мужчина, что восседал до этого в углу, высокий, неуклюжий, он горбится под весом тяжёлого сюртука, оставляя на столе кружки. Армину он тоже не кажется странным. Поглядывая на своё пиво он думает, что пить его не собирается, не надо и пробовать чтобы понять какая это гадость — да и если эти люди «шпионы» то пить что-то из их рук ошибка. Эрен же, похоже, особенно об этом не задумывается, наоборот, отхлёбывает, хоть и выглядит при этом так, будто проглотил горькую пилюлю. — Эй! — обращается Эрен к мужчине, — А принесите ещё чего на закуску. Мужчина кивает и уволакивает себя и свой сюртук за стойку. Следующей снова подходит женщина, теперь уже с тарелкой, полной тонких вяленых слайсов. Пахнет от блюда неважно… Женщина ставит перед Эреном еду, и Армин в который раз думает, что ничего подозрительного тут нет…только вот всё равно обращает внимание, что у обслуживающей их девушки нет пары фаланг пальцев. Шла война…люди у которых отсутствовали те или иные конечности, окружали их постоянно — хоть чаще пальцев солдаты лишались именно на ногах, из-за простого обморожения. Армину бы не думать об этом вовсе, но из-за подозрений Эрена в голову лезут странные мысли — болезнь, что разыгралась в Марлии десяток лет назад, болезнь симптомы которой Элдия считала знаком предательства. Многие после неё выживали, но оставались покалечены, фаланги пальцем рук, это то, чего чаще всего лишались больные. «Я думаю об этом только из-за того, что Эрен несёт какую-то чушь…» — спорит сам с собой Армин, но не сдержавшись произносит. — Да благостен будет свет Прародительницы Имир давшей нам эту пищу… Он говорит громко и чётко, религиозность для Элдии являлась третьим столпом, на котором держалось всё их общество — «Король. Армия. Религия». И хоть сам Армин был вовсе не религиозен, уважение к богине, проявленное вслух, должно было встречаться беспрекословной поддержкой, даже если ты сам, считал богиню Имир не более чем вымыслом. Женщина с крючковатым носом оглядывается на него, и долю секунды выглядит удивлённой, а сразу после этого слегка недовольной, словно Армин надоедливая мошка, что прилипла к столу. Женщина заканчивает за ним, как того и требует ситуация: — и дочерей её Марии, Шины, Розы. Это распространённая ошибка среди обычных людей — путать очерёдность имён дочерей богини. Ошибка встречается так часто, что за неё учителя в школах, давали ученикам намоченным хлёстким прутиком вишни по пальцам. — Ну что думаешь… — спустя время говорит Эрен. Его заговорщический шёпот только внимание привлекает. — Думаю, что ты всё придумал. — Не отнекивайся, я по глазам вижу, что ты что-то заметил. Я тебя знаю как облупленного. — Ну…совсем немного и скорее потому что ты меня подначиваешь. — Значит, всё же заметил? — Это всё глупости… Эрен. — Получается я был прав… Слова Армина для Эрена словно разрешение, словно спусковой крючок которого сам друг только и ждал. Эрен подскакивает с места, и доставая из-за голени сапога нечто похожее на топорик для рубки мяса, резко и быстро, оказывается, за спиной женщины, идущей по залу. Он наносит ей выверенный удар по голове тыльной стороной топора и девушка, падает, то ли потеряв равновесие, то ли сознание, а может и саму жизнь. Армин только тогда вскакивает на ноги, не имея ни малейшего понятия, что ему делать. — Эрен! Эрен круглый дурак, безумец, с чего он решил, что может просто нападать на людей, которые ничего не сделали? Но друг уже несётся на мужчину в сюртуке, который, казалось бы, растерян не меньше самого Армина. И вот тут…в эту самую секунду Армину и вспоминаются слова Эрена, что «шпионов» было трое. Он понимает это из-за топота ног сзади. Понимает, когда оглядывается и видит маленького светловолосого мужчину с белёсыми глазами, ростом Армину ровно до живота. Мужчина неожиданно прыткий для своего роста, словно взлетает, оттолкнувшись ногами об дощатый пол, валит Армина с ног и начинает душить. Этот карлик имеет в руках такую силу, которая ему и не снилось. Армин пытается его оттолкнуть, но ничего не выходит, только чернеет в глазах. Когда он приходит в себя, у него жутко болит горло, ноет так, словно с него содрали кожу и прижгли чем-то. Армин чувствует холод, и как мерзкая липкость разлилась по рубашке и камзолу. Открывая глаза первое, что видит белёсые глаза и светлые волосы. Рядом с ним лежит маленький человек с перерезанным горлом. Армин понимает, что липкость на его теле не что иное, как кровь этого человеку. — Очнулся? — спрашивает его незнакомый военный. Военных в комнате много, они ходят с места на места, перекладывают вещи, заглядывают в шкафы. — Да… — Поздравляю, поступили вы как дураки, но так и быть мы назовём вас героями. — Что? Рядом появляется и Эрен. У того улыбка до самых ушей, хоть Армин и видит на его форме багровые пятна крови. — Армин, ты был прав, эти люди, шпионы! «Это ты был прав… Эрен…» — проносится болезненная мысль в его голове. — Молодчина, парень, хотя…карлика убивать не стоило… — похлопывает друга по плечу военный, — И моё чутьё мне подсказывает, что вы полезли в драку, чтобы получить награду. — Мы выполняли наш долг! — Верно, верно…выполняли. Но ради чего? Эрен сияет так, словно излучает свет, но у Армина только голова болит от удара об пол, и горло ноет…там, скорее всего, будет синяк, так он и выпустится из учебки, с синим пятном вокруг шеи. — Я хочу место в отряде Капитана Леви Аккермана! — голосит друг. — Ха…а справишься, парень? Армину видится, как Эрен кивает. Так вот что он задумал, попасть в самый самоубийственный отряд во всей Элдии…придурок.Анни. Девочка в фиалковом платье.
— Клара! — восклицает юноша, он к ней слишком близко, так близко, что её сейчас стошнит, — Такой как ты, не понять какие страдания я испытываю…нет-нет я не хочу тебя обидеть, мои слова, наоборот, полны зависти… Конечно, ей не понять, ей не понять страданий генеральского сына. Что там у него за проблемы? Отец хочет, чтобы он отучился в военном училище, а сынок хочет стать поэтом? Или писать симфонии, или ставить оперу? Отец хочет, чтобы он женился на наследнице рода Азумабито, но, а сын мечтает сбежать со своей любимой Кларой, юной ученицей музыкальной академии, по классу флейты. Клара приехала так издалека, и была так хороша в музыке, конечно же, генеральский сын мечтал только о ней. Невероятно какой же он кретин. Мальчишка со светлыми кудрями, и голубыми глазами тянется к ней, хочет поцеловать, как пить дать. Но Анни пообещала себе, она никогда, и не при каких обстоятельствах, не будет использовать своё тело как инструмент. Возможно, указания данные ей свыше, противоречили этому её обещанию, ведь начальство приказало ей ровно следующее — соблазнить генеральского сына, наследника маленькой, но очень богатой страны, в которой так давно установилась военная диктатура. Соблазнить и выведать всё возможное о грядущем союзе с семьёй Азумабито. Хизуру — откуда и был родом этот влиятельный клан, давние сторонники Элдии, хоть и многие годы, делают вид, что остаются от неё в стороне. Эта азиатская страна пытается выступать гласом разума и мира, но сама постоянно плетёт интриги. Все разведданные указывали, что Хизуру сотрудничает с Элдией, против Марлии. И если так выйдет, что сын правящего генерала, заключит столь крепкий союз с Хизуру, то, возможно, против Марлии откроется второй фронт. Тот самый, который с удовольствием поддержат все враги Империи. Раздумывая о сложных геополитических отношениях, Анни видит, как пухлые губы беспечного юнца приближаются к ней. — Долтон, прошу вас…держите себя в руках… Она то, точно еле-еле держит себя в руках, так хочется ему врезать. Голос Анни настолько отстранённый и холодный, что на лице генеральского сына вмиг возникает обида, тот дуется словно ребёнок — и его невинный вид её только ещё больше раздражает. Неприспособленный к жизни маменькин сынок, вертлявый неженка полный дерьма, избалованный вельможа. Её вообще всё в нём раздражает. И она…очень плохо это скрывает. Миссия была бы загублена, если бы не к её удивлению, именно из-за этой её холодности и раздражительности, генеральский сын мигом в неё не влюбился. Вероятно, так в нём проявлялось страстное желание бунтовать против власти собственного отца. Ну и ещё ему кажется нравилось, когда девушка способна была на дерзость. Для сына генерала это верно было крайне необычно. Та фарфоровая кукла в странных одеяниях чуждой им культуры, та самая, которую привезли из Хизуру, не дерзила ему — она вообще ничего не делала, лишь глазела в пустоту обёрнутая в цветастые ткани с рисунками журавлей на тех. Что за человек наследница правящего клана Хизуру, Анни не знала, обычной ученице музыкальной академии по классу флейты, которую сын генерала приглашал в свой дом ради «музицирования», не пристало общаться с настоящими принцессами. Ей и в этом доме не пристало находиться, но кто пойдёт против воли генеральского отпрыска? Но так или иначе, сама личность молодой наследницы, Анни нисколько не интересовала, миссией девушки было иное — заставить Азумабито разорвать помолвку и испортить отношения двух стран. Она здесь, чтобы посеять смуту и недоверие. Личности дело десятое. Генеральский сын снова вздрагивает своими кудрями, затем кладёт руку ей на ладонь. У Анни тотчас бегут мурашки от отвращения. Она даже прикрывает глаза. Юноша, видя это, скорее всего думает, что сердце юной девы полнится волнением. Что оно бьётся быстро-быстро, от одного его касания. Но под прикрытыми глазами скрывается иное…там пульсируют мысли полные отвращения: «Почему они направили сюда не Пик…почему…я…» Но, чтобы она не думала, Анни знает ответ — она здесь, потому что каждому из них дали своё испытание. Кто знает, возможно, работа Пик была сейчас не менее отвратительной. Но вот Райнеру Брауна скорей всего не приказывали никого очаровывать. Она уверена, он и не смог бы. Другие, может быть, и смогли, но только не этот дуболом. К тому же Анни была в курсе, что именно у того была за миссия. Их вдвоём, с Бертольдом Хувером, отправили проникнуть в далёкую северную страну под видом беженцев. Там напроситься в местное ополчение, и добыть информацию о грядущих планах. Вот она — шаблонная работа марлийской агентуры. Миссия Анни же была сложнее — ведь она родилась женщиной. — Клара! О моя дорогая Клара! — снова восклицает генеральский сын. Он спрыгивает с широкого, и довольно высокого подоконника, на котором они оба, и сидели. Отходит к своей постели, — Завтра на приёме нам с тобой потанцевать не выйдет, но у меня есть кое-что для тебя, в качестве извинений. — Не стоит… — теряется она. Видит, как кудри генеральского сына падают тому на щёки, когда он опускается к коробке, что покоится на постели. Он часто дарил ей подарки: браслеты, цепочки, дорогие ткани — всё это для Анни не имело значения. Такого, может, и не было в её настоящей жизни, но в этой ложной, абсолютно точно, ничего из этого, не имело значения. Соседка по её покоям в общежитие музыкальной академии, видя всю эту роскошь очень завидовала. А ещё она была надоедливая, говорливая, и постоянно бегала на свидания с разными парнями. Анни девушка не нравилась, но та была добра к ней, по-своему, из-за чего Анни и решила — когда придёт время убираться из этой страны, она оставит все дорогие подарки, этой девице. Пусть хоть её, они порадуют. — Нет, Клара…нет! Ещё как стоит! — парень снова трясёт светлыми локонами, снимает с коробки крышку, извлекает какую-то ткань — это платье, густо-фиолетовое. Материал даже на её непрофессиональный взгляд выглядит крайне дорого. — Господин Долтон… — Это мой тебе подарок, хочу видеть тебя завтра на приёме именно в нём. — Но разве ваш отец…не сразу поймёт, откуда у меня такая дорогая вещица. Вы же сами знаете, слухи ходят. Анни делает вид, что всё это её смущает, но часть этих слухов она пустила сама, через вертлявую соседку по комнате. — Пусть знает! Чем не способ бросить ему вызов, моя дорогая Клара! В который раз её передёргивает от «его дорогой Клары». Это имя — просто часть выдуманной личности, но Анни всё равно чувствует себя мерзко. Она снова прикрывает глаза, сейчас только посчитает в своей голове до десяти, и всё будет отлично. — Благодарю вас, господин Долтон… — собравшись с духом, проговаривает она так и не удосужившись вложить в свои слова хоть каплю благодарности. Она думает, она почти уверена — если бы этот паренёк перед ней не был таким идиотом, он никогда бы на неё не повёлся. У неё попросту не было того шарма, на который мог купиться мужчина. Анни поглядывает на платье в руках мужчины. Из-за того, что Марлия, её родная страна, долгие годы строила свою жизнь вокруг всеобщей милитаризации, это отражалось и на быте обычных людей. Женщины там, несомненно, носили платья, но у тех было только две функции — удобство, и приличие. Анни же, даже будучи юной девушкой обычно носила шорты, да брюки, и те выглядели так, будто её отчим отбирал их у соседских мальчишек. Когда Анни стала старше, и жизнь её обрела связь с армией, она и вовсе начала одеваться только по форме. Но в этой маленькой, но крайне богатой на минералы стране, всё было по-другому — в мире гремела война, Марлия шагала со своими империалистическими планами по захвату абсолютно всего, а здесь, в этой стране, женщины носили пышные платья, не отказывали себе в обучении игре на флейте, и любили кружиться в бальных залах под оркестровую музыку. Сегодня на приём пригласили и множество учениц музыкальной академии, за одну из которых и выдавала себя Анни, многие из них приехали сюда «по обмену», как и она — сколько из них являлось шпионками, Анни оставалось только гадать. У каждой страны были шпионы. Она стоит у стены, изучая обстановку — охрана здесь сверху на балконах, у выходов и входов, у большого окна, и, конечно же, рядом с генералом. Рядом с тем и объект торга — бледнолицая девушка с чёрными глазами, со взглядом в котором буквально ничего нет. К фарфоровой кукле подходит и генеральский сын клонится чуть-чуть вперёд, целует ладонь, Анни снова передёргивает от раздражения. Когда черноволосая иноземка встаёт рядом с генеральским отпрыском, оказывается что она выше его на полголовы. Может, поэтому она ему не нравилась? Анни замечает и другое — платье принцессы из такого же материала, как и её собственное, они обе здесь в насыщенно-фиолетовом. Скорее всего, сыночек генерала хотел так подшутить над отцом. Что ж…это видят и другие, это должна заметить и принцесса. Вечер тянется долго…мучительно, Анни успевает ужасно устать от корсета фиалкового платья, которое ей совсем не шло. Нет, она не была привередой, но сколько смотрела на себя в зеркало, столько и думала, что этот цвет делает её похожей на дуру. Она не то чтобы разбиралась в таких вещах, но ей казалось будто это очевидно. Она аккуратно, по самой стеночке отходит вбок, стараясь поддерживать зрительный контакт с теми, кто на неё смотрит, достигнув стеклянных дверей, покидает залу. Там в темноте и тишине пустых коридоров, возможно, у неё получится вдохнуть полной грудью. Анни бредёт по коридору, пальцами цепляясь за шнурки, чуть-чуть облегчая давление на грудь…стало легче. Какое-то время она слышит лишь стук собственных каблуков, но затем к ним присоединяются и чужие, заставляя её обернуться. — Клара! — золотистые кудри подпрыгивают, а выпитый генеральским сыном алкоголь делает его выражение лица ещё более глуповатым. Зря только она распутывала этот глупый шнурок. Рукав немного скользит вниз оголяя плечо. Как бы теперь ей всё сделать как было? — Я так рад, что ты меня поняла! «Поняла?» — Я весь вечер тебе сигнализировал, чтобы мы встретились вне залы. «Ох…так значит это был сигнал?» — она думала, он просто слишком много выпил. Хотя от него и правда разило алкоголем. — Станцуем? — ухмыляется юноша. Она умела танцевать. Её научили. Всех их. Шпиону такое пригодится. Её тогда поставили в пару с Бертольдом Хувером, но парень так волновался, что спотыкался о собственные ноги, и, в конце концов, танцевать ей пришлось с Марселем. Марсель — её не раздражал, он казался немного наивным, но приличным парнем. Генеральский сын подхватывает её ладони и тянет за собой. Его кудри снова подпрыгивают. От него пахнет вином, а из зала им подыгрывает музыка. — Но что если нас кто-то увидит… — пытается она вложить в голос волнение. Ей это только на руку. — Плевал я на них! — смеётся парень. Он пьян, он определённо сильно пьян. Но они кружатся медленно, и довольно легко — скорее всего, генеральского отпрыска всё детство лупили по ногам, чтобы научить так танцевать. На секундочку она даже задумывается — быть может, вот так и должна выглядеть жизнь? Возможно всё её желание обычной спокойной жизни от простого незнания? Будь у неё доступ к красивым платьям и балам, это того бы стоило? Однажды Марлия признает её достойным гражданином, её героизм перекроит её грязную кровь, и жизнь станет именно такой. Или… возможно, попроси она помощи у этого юнца, он бы спас её, из лап Марлии… Нет, попроси она его о помощи, Марлия убила бы и того мужчину, что отдавал ей последние крохи хлеба, и её саму. Платье предательски ползёт вниз, снова оголяя плечо, ей так и не удалось стянуть шнурки корсета как следует — самой это сделать очень и очень сложно, не зря богатые дамы имели помощниц. Анни пытается подтянуть рукав, что не так просто сделать в танце, уже хочет остановиться, но сын генерала противится. Он клонит голову вперёд и оставляет поцелуй на её тонкой коже, утыкается в плечо носом, словно желает впитать аромат её тела. Такого он никогда себе не позволял. И если бы сейчас этот юноша увидел выражение её лица, непременно понял бы…как она его ненавидит. Анни тут же обеими руками упирается ему в грудь, отталкивает. Силы ей не занимать, а генеральский отпрыск пьян, так что это у неё выходит. — Господин Долтон… — на выдохе возмущённо произносит она. Хочет изобразить оскорблённую девицу, но голос звенит от злости. — Клара Клара…вы так хороши сегодня ночью, что я не удержался, — он подходит ближе, жестикулирует как-то излишне театрально, Анни аккуратно отступает — Да и к тому же…не вижу смысла нам с вами оставаться столь скромными. Клара…моя дорогая Клара, вы же совсем не дама из высшего общества, а всего-то, несостоявшийся музыкант…зачем набивать себе цену? Раньше этот человек перед ней, юноша со светлыми глазами и светлыми кудрями, не произносил подобных грубых слов. Он был обходителен и добр — конечно, она не верила ему, но скорее считала дураком, нежели мерзавцем. Он выше её на добрые две головы, но постоять за себя для неё не проблема…вот только помимо её собственных желаний у неё есть и задача — не дать наследнице клана Азумабито и сыну генерала-монарха заключить политический брак. Если сейчас…сейчас она даст этому юноше по лицу, что ей тогда предпринять дальше? Анни пятится…пятится назад не в силах принять решение, утыкается в дубовые двери, что со скрипом отворяются внутрь. Зайти за них будет ошибкой — это тупик, но понимает она это слишком поздно. За дверьми прячется комната — обычная спальня, которую кто-то покинул перед приёмом, оставив на столе яства и приборы, ножи, вилки, яблоки и груши. — Ох, Клара… — усмехается генеральский сын, — Это место нам вполне подойдёт. Только не говори, что уже подготовила его для нас? Он пьян и несёт околёсицу, а ещё — настоящий мерзавец. Она может вырубить его, и потом просто заявить, что он был пьян. Внушить ему, что все его воспоминания ложь. Сапоги юноши отстукивают быстрые шаги по деревянному полу, он резво оказывается рядом, и с невероятной ловкостью перехватывают её руку, которой она взмахнула, чтобы остановить его. Но это не оказывается для неё проблемой, она хватает за его запястье и больно выкручивает. Затем вырывается, хочет обойти мужчину и оказаться у выхода, но парень перед ней словно ведомый какими-то своими животными инстинктами, вдруг становится сильнее, чем когда-либо был. В его глазах она замечает злость, злость от боли которую она ему причинила, вывернув запястье и злость оттого, что она сопротивляется. — Клара! — грубо вскрикивает он. Это платье такое неудобное — ноги путаются в юбках, она спотыкается на ровном месте. Да что такое, на тренировках, на множестве тренировок под тем серым марлийским небом, и в дождь, и в снег, и в жару, всё было не так — её движения были выверенными и чёткими, но там она никогда не была в платье. Руки генеральского сына впиваются в её плечи, он разворачивает её рывком, откидывает на кровать — расстояние приличное, из-за чего она ударяется о деревянный каркас спиной. Боль светлой вспышкой мерцает в глазах. Каблук скользит по полу, нога предательски отъезжает вперёд. Через секунду она придёт в себя и встанет — Анни не успевает сделать этого, юноша снова цепляется за её предплечья, встряхивает как куклу и теперь уже толкает на перину, в следующую секунду он уже нависает над ней источая запах дорого алкоголя. Анни не паникует, просто пытается понять, что делать следующим…если замрёт сейчас, сможет оглядеться. Его руки ловко забираются под её пышную юбку, тянут ткань вверх, ладонь сжимает бедро, даже сквозь чулки она чувствует омерзение. Влажные пухлые губы оказываются возле её шее, за губами следует и мокрый язык. Её бы трясло, если бы она была обычной девушкой попавшей в беду…но она не такая. — Клара, моя дорогая Клара, то что ты сопротивляешься, только лучше! Все вокруг меня такие покорные, но не ты! Не останавливайся! Скорее всего, все, кто был воспитан так словно они особенные, с понимаем того, что мир строится вокруг них — являлись полными мерзавцами от и до. Даже если их голову обрамляли светлые кудри, а глаза были так похожи на небо — внутри оставалось гнилое нутро. Когда он хочет поцеловать её, она резко дёргается вбок и отталкивая юношу ногой, благо юбки ей сейчас не мешают, всё из-за того, что этот мерзавец задрал их вверх. В глазах генеральского сына горит злость…он может и хотел, чтобы она с ним играла, но она с ним не играла. В её ногах была сила, и досталось ему немало. Он дёргается вперёд, но тут же замирает, слыша скрип дубовой двери. В дверях застыла фигурка в фиолетовом платье, девушка так похожая на фарфоровую куклу. — Леди Микаса… — сбивчиво произносит генеральский отпрыск. Он явно удивлён её здесь видеть. Удивлена и сама Анни. Что тут делала эта фарфоровая кукла? Неважно. Анни пользуется секундной заминкой и отползает назад, возможно всё, что тут произошло хорошо — просто отлично. Наследница клана Азумабито, своими глазами увидевшая нутро этого человека, откажется от брака, а Анни вернётся в Марлию. Аристократки очень чистоплотны, ни она, ни её клан такого не потерпят. Хоть она и не видит лица девушки, но уверена — на том застыла растерянность или досада, что ещё чувствуют юные дамы, видя своих женихов в таких обстоятельствах? Генеральский отпрыск спрыгивает с постели, быстро достигает азиатской принцессы, хватает её за рукав такого же, как у Анни фиолетового платья. Стоит отметить, что черноволосой девушке, цвет этот очень к лицу, похоже, эту ткань подбирали специально для неё. Юноша тянет принцессу на себя, но, кажется, та тоже в состоянии сопротивляться, хоть и недолго — сын генерала оказывается так близко к её лицу, что аристократка тут же окаменела…ох уж это воспитание…ей бы просто дать ему ногой по яйцам! Хотя, Анни и саму подвели чёртовы юбки. Как всё же сложно быть женщиной, когда нужно избить мужчину. — Леди Микаса, прошу вас понять меня и простить, — юноша дышит девушке прямо в шею, кажется, вот-вот начнёт покрывать ту мелкими поцелуями, — Вы для меня как настоящее произведение искусства, понимаете? Но обыденная жизнь взывает нас к вещам помельче, понимаете? Леди Микаса одно ваше слово и я… Анни преодолевшая уже половину комнаты, неожиданно замечает на лице девушки отвращение, она впервые видит у этой куклы яркую и понятную эмоцию. Кажется, леди Микаса совсем не хотела себе такого мужа. Отвращение это резонирует и с чувствами самой Анни. Ровно на секунду, принцесса становится ей очень близка. Мерзкий, отвратительный, бурдюк полный дерьма, вот кто такой этот генеральский сыночек. И если этот брак не должен произойти, для всего этого было просто отличное решение. Анни хватает юношу за шкирку, тянет назад, и тут же ударяет под колено, прямо носом острых бальных туфель. Генеральский сын пищит от боли, клонит колени к полу, а у Анни в руке сверкает нож, которым, возможно, пару часов назад нарезали яблоки да груши. Тот как масла касается горла наследника маленькой, но очень богатой страны и перерезает его от края до края. Вот так просто и легко, проблема этого брака решилась здесь и сейчас. Вряд ли в Марлии будут в восторге, но…запрета на такое решение проблемы у неё не было. Кровь из перерезанной Анни артерии фонтаном брызжет на пол и льётся на подол юбки наследницы Азумабито. Генеральский сын ещё пытается парой беспокойных движений схватиться за рану, но затем просто падает на пол и умирает. За все эти мгновения, девушка рядом с Анни не издала ни звука. Когда они встречаются глазами — она уверена, девчушка напугана, но в то же время чувствует и облегчение. Анни подходит к ней, вкладывает нож в ладонь и говорит: — Не благодари, принцесса.