ржд с мальчиками и девочками

Сорья полностью исчезла, пусть и сильно похожая на Свету в его сознании. Хотя, в его сознании Сорьи не существовало вовсе – просто маска, притом очень дешевая и до жути ей подходящая. Шлюха, продающая своё тело не за деньги, но за привелегии. Модель, которая спит с упивающимися вниманием режиссерами и фотографами-творческими-нарциссами, любящие молчаливые, выбритые гладко, как у ребенка, вагины и отбеленные анусы. Дешёвка, которая не стоит и внимания, но представленная в красивой обёртке, Сорья Рой. Ироничный выбор для фальшивой фамилии – разрастается также быстро, забирая все твои мысли, желания и кредиты. И также мерзка по своей натуре. Света? Света похожа очень сильно. Разве что нет латентных геев с последними сумочками от золотых брендов. Вместо них клиенты, с которыми все равно приходится трахаться, и это даже не её прямая обязанность. Небольшая переработка для главной задачи – убийства. Авантюрин может лишь надеяться, что за дополнительные траты достоинства ей доплачивали, особенно когда они такие качественные. Она похожа на дикую кошку, пантеру, загнанную в угол и уже познавшую жестокость прямоходящих животных, обладающих разумом. Картежник просто обожает находить в них, Свете и Какаваше, схожести, романтизировать их и предаваться мечтаниям о заранее созданной судьбе, в которой они друг друга любят. Света, понятное дело, не очень этому рада. Она давится, плюется едой, которую он ей услужливо запихнул в рот. Девочка решила устроить голодовку – всё ведь лучше, чем подчиняться какому-то сумасшедшему уроду, у которого, видимо, фетиш на попытки его убийства. Авантюрин был готов отдать всё, чтобы ещё раз увидеть падение маски Сорьи, и удивлённые глаза Светы, когда за щелчком пистолета не последовало выстрела. Скорее всего, она собрала нужную информацию с помощью места подле одного из Каменных сердец, и начальство разрешило ей добить цель. Он улыбнулся, продолжая распивать из бокала шампанское, когда в комнату ворвались сотрудники КММ и скрутили её руки. Теперь не было в её поведении тяжёлого люкса, лишь старые добрые отборные маты, плевки и причитания деревенщины. Сразу запахло чем-то родным. – Да ладно тебе, куколка, – Он пробормотал, брезгливо смахивая с штанин результаты переработки мяса её зубами. Плюётся, она, на удивление, далеко. А он и не против испачкаться, – Сколько ещё можно упрямиться? Ты сама не устала? Света пыхтит после нескольких попыток пнуть его. Он встал достаточно далеко, уже наученный её удивительным трудолюбием: следы от зубов на его шее до сих пор болят. Она судорожно выдохнула, позволяя себе расслабиться и рукам повиснуть на цепях. Голод утомит любого, даже её, теперь ничего ему не говорящую. Он смотрит какое-то время на её поникшие глаза, непроизвольно сжав пальцы за спиной. В мозгу пронеслись следы его ногтей на железной клетке, и это тошнотворное ощущение желудка, присасывающегося к спине. Тогда ему честно хотелось его выблевать, но несколько десяток попыток окончились неудачей, к сожалению. – На самом деле, я немного устал. Авантюрин не постеснялся взять с земли непрожеванный кусочек курицы и сел к ней, придавив своим весом её ноги. Она ощетинилась, оскалилась подобно бешеному зверю, но тут же расслабила мышцы, чувствуя бесконечно болезненное давление на челюсти. Несколько пальцев, один за другим, просовывались в её рот, разжимая челюсти, и запихивая грязную еду прямиком в глотку. Слезы и сопли текли по бледному лицу, уродуя и показывая всю свиную натуру человека. Рвотные спазмы побуждали быстро выхаркать непрошенную еду, и авгин среагировал быстрее, сжимая её рот обеими руками. Зубы стукнулись громко, наверняка это причинило большую боль, но он продолжал впиваться в её расширенные, даже испуганные глаза. – Глотай. Она этого, естественно, не делает, слюна стекает по её подбородку, пачкая его перчатки. Авантюрин смотрит ещё пару секунд, и переходит на новый уровень, сжимая её нос двумя пальцами. – Глотай, – он повторяет более низким, почти рычащим голосом, слишком уставший и раздраженный, чтобы комментировать её удивительную грязноту. Сопли смешиваются с её слюной на пальцах, он слишком отчётливо видит лопнувшие артерии на её белках от надрывного рыдания в прошлом. Пятнадцать секунд, шестнадцать. Из-за стресса нужда в кислороде сильнее, она уже чувствует тяжесть в лёгких и давление в черепушке. Двадцать, двадцать один. Она никогда не воспринимала его за человека. Так, персонаж на картинке, которого нужно ликвидировать. Его личность, история рабства.. Честно, ей ну очень было плевать. Она морщилась каждый раз, как он разбрасывался драгоценностями, отпускал мерзкие комментарии по поводу бюджета других людей, и постоянно тёрся об неё как брошенная псина. Мерзко. Отчаянно. Тридцать. Тридцать один. В её ушах звенит, из-за попыток сбросить со своих ног мужчину, кислород уходит ещё быстрее. Дышать, дышать. Она так хочет вдохнуть воздух, грязный, сырой, пропитанный его одеколоном. И всё же лучше, чем в Подземье. Лучше, чем когда грязные, потные шахтеры брали её в каком-то переулке за пять серебрянников. Сооок семь, Сорок восемь. Сердце стучит в висках, распространяя свои жалобные и плаксивые артерии по извилинам. Она не этого хотела. Она хотела жизни. Слёзы вновь и вновь скатываются по её лицу, мешая видеть его чудесные глаза. Шестьдесят один, два.. Резкий вдох, хриплый, болезненный. Дышать, дышать, дышать, дышать, дышать. Дышать сквозь кашель, дышать сквозь хрипы, дышать сквозь рыдания, плакать и бояться, но дышать. Дышать и страдать, но дышать. Дышать. Она проглотила мясо? Она не помнит, но она дышит, пуская слюни, рыдая и позволяя голове упасть а рукам в цепях болезненно натягиваться и неестественно выгибаться. Пусть она их сломает, плевать. Она дышит. – Тише, тише, – мягкие поглаживания по голове успокаивают, и она ревёт ещё сильнее, утыкаясь в его грудь, в этот уродливый вырез на бирюзовой рубашке. Она чувствует его тепло и рыдает. Она не хочет этой жизни. Она не хочет жить так.