Дисбаланс невредимости

      Я просыпаюсь с чувством ужасной тревоги, охваченная страхом и липкой беспомощностью.       — Милый? — резко распахиваю глаза и сажусь, с широко раскрытыми от шока глазами смотря в стену напротив. Солнечный свет пробивается сквозь неплотно задёрнутые шторы, создавая мистическую атмосферу в нашей спальне. Я не помню, как попала в дом и как легла спать, второе утро подряд. Это ужасает.       — М? — звучит голос из-под вороха одеял. Мое сердце замирает. Это сонное «М?» безумно похоже на голос моего Хёнджина. Я проснулась. Неужели?       Не говоря ни слова, я наваливаюсь сверху, душа объятиями. А после медленно разворачиваю одеяла, как самый долгожданный подарок, и встречаюсь с…       — Привет, малыш, — из одеяла выглядывает довольный Феликс. Его светлые волосы спутаны и наэлектризованы, он выглядит довольно мило, но я лишь вздыхаю и возвращаюсь на свое место с тяжелым сердцем. Надежда умерла. — Ты пришла в себя, любимая?       Ли переворачивается, оказываясь рядом, обнимая меня так же, как и я его мгновения назад. Носом он проводит по моим волосам. Парень так нежен, что я не двигаюсь, замерев, как пойманная добыча.       — Лиа, посмотри на меня, ну же, малыш, — он аккуратно берет за подбородок, нависая надо мной в опасной близости от поцелуя. От ошибки. От еще одной ошибки.       — Не стоит, — я резко отворачиваю голову, избегая губ Феликса. Я не хочу его целовать.       — Извини, ты все еще не пришла в себя, — снова этот проблеск тоски на его лице. Меня не трогает его грустный вид. Почему должен? Он знал, на что шел, когда спал с замужней женщиной. Вряд ли я пьяная клялась в вечной любви и браке.       — Слушай, — одеваясь, начинаю разговор, — я не стану спрашивать, почему ты снова оказался в одной постели со мной, но давай на будущее: хочешь здесь ночевать, ложись в зале.       Ли замирает.       — Мне… спать в зале? — с полнейшим шоком спрашивает он. — Не с тобой? Не в нашей постели?       — Ну конечно не в нашей. Когда это она стала нашей? Если объективно, эту кровать мы выбрали вместе с Хёнджином, и даже если сейчас он ведет себя как полнейший мудак, то ничего все равно не поменялось. По крайней мере, пока что, — сказав это, я вдруг вспоминаю момент покупки этой кровати. Воспоминания, как кадры, мелькают у меня перед глазами, и становится безумно грустно:       — Я думаю, что мы должны определить принцип, по которому выберем кровать, — заявил Хван, когда мы только вошли в мебельный магазин.       Перед нами расстилался коридор со всевозможными кроватями всех цветов и размеров. Я даже растерялась, не зная, как из всего этого изобилия выбрать одну.       — И что ты предлагаешь? — мы прошли мимо первых трех, продолжая держаться за руки. Это был наш привычный жест, не важно, что мы делали: гуляли с дочкой, покупали продукты или выбирали мебель в новую квартиру.       Вместо ответа Хёнджин довольно улыбнулся, садясь на первую попавшуюся постель, несколько раз подпрыгивая на ней.       — Хван, нет, — я посмеялась, закатывая глаза, но только для виду.       — Ну же, присядь. Проверь, — парень поиграл бровями, а мимо проходящая взрослая женщина в отвращении прикрыла глаза своему сыну.       — Идем дальше, милый. Мне все равно эта модель не нравится, — я поманила его пальцем, и мы двинулись дальше.       Мы прошли наверное около сотни различных вариантов, но ни один не устраивал нас обоих. То слишком жесткий матрас для королевской задницы Хвана, то мне не нравилась фурнитура.       — Ну, а как тебе эта? — вдруг просияла я, завидев почти в самом конце магазина красивую кровать темно-бордового оттенка. Спинка её была средней высоты, а ножки выглядели довольно крепкими, да и цена её была очень даже высокая, что говорило о качестве материалов.       — Хм, ну так сразу не скажешь, — рэпер присел рядом, снова слегка прыгая. — Хотя, знаешь, амортизация хорошая, но опять же, не проверим — не узнаем. Как думаешь, котик, у них по гарантии вернуть можно?       — А что ты с ней делать собрался? — не понимающе уставилась я на мужа, но его кошачьи глаза и ухмылка ответили за него. — А, понятно.       Я хотела было посмеяться, ну потому что за столько лет уже привыкла к характеру любимого и к его своеобразному чувствую юмора, но Хёнджин резко притянул меня к себе за талию, впиваясь в губы страстным поцелуем.       Стоит ли рассказывать, что его план по «краш-тесту» кровати не удался и нас выставили из магазина уже через две минуты? Зато в тот же день Хван заказал эту модель, чтобы протестировать её дома.       Вспоминая эту забавную историю, я сидела за кухонным столом, перемешивая хлопья в тарелке.       — Я сделал твой любимый салат, будешь? — Феликс поставил передо мной еду, садясь рядом, но при этом больше не пытаясь как-либо дотронуться.       — Не хочу, — меланхолично ответила я. Аппетита не было.       — Ты похудеешь, ми… — хотел было он сказать «милая», но запнулся на полуслове.       — Ничего страшного, все равно после родов я набрала, да так и не сбросила. Хотя Хёнджин всегда говорил, что так ему предоставляется еще больше «пространства», чтобы любить меня, — я горько усмехнулась и отпила чай.       — Роды? Хёнджин? — Феликс нервно посмеялся и, встав из-за стола, ушел в спальню. Я не стала его спрашивать зачем, просто уставилась в тарелку, раздавливая еду ложкой.       Но вернулся парень уже спустя пару минут.       — Ты вчера хотела что-то у меня спросить. Я тебя слушаю, Лиа, — он снова сел напротив, однако теперь его взгляд казался более мрачным и серьезным.       — Для начала, Феликс, прошу, давай договоримся. Не называй меня так.       — Не называть тебя твоим именем? — Ли аж чуть не подавился своим американо, но я была серьезна, как никогда. Лиа давно в прошлом, и тот факт, что парень игнорирует мой комфорт, продолжая из раза в раз называть меня этим именем — безумие.       Кто-то должен прекратить эту клоунаду. И видимо, я буду разбираться с этим шоу одна. Начать стоит с Феликса, раз уж именно он проснулся со мной вчера утром.       — Да. Послушай, может ты не знаешь, но я давно уже не «Лиа». И это не просто пустые слова. Я буквально пошла и поменяла свое имя официально. Поменяла и все документы. Даже в свидетельстве о рождении Бай написано «Лея». Тебе придется смириться с этим и называть меня так, как я прошу. Нравится тебе это или нет, — с каждым предложением я говорила все громче и раздражённее, пугая юношу напротив.       — Хватит! Я итак согласился отвечать, терплю твои странные выходки, вчера вытащил тебя из полицейского участка. Честно, какого черта? Мне уже не важно «Лиа», «Лея», или хоть «Лиам»! Я съеду к родителям, пока ты не придешь в себя, — вспылил Феликс, вставая из-за стола и ударяя кулаком по стене. Я вздрогнула, но больше никак не отреагировала. Это не он тут жертва жестокого розыгрыша, чтобы что-то мне предъявлять!       — Хорошо, — я спокойно допила свой чай и тоже покинула кухню.       Сейчас мне хотелось надеть свой лучший наряд и выйти на улицу, идя туда, куда глаза глядят, просто в надежде разобраться с большим бардаком в своей голове.       Одевшись, я только хотела пойти нанести легкий макияж, как в дверь позвонили.       — Ты ждешь кого-то? — спросила я у Феликса, который виновато и смущенно стоял в проходе кухни.       — Мы ждём, милая. И прости, что сорвался.       В ответ я просто кивнула и подошла к двери, заглядывая в глазок.       — Ох, мама? Привезла Байоль, что ли? — я быстро раскрыла дверь, пуская гостью в дом. Но позади нее оказался еще один человек. Человек, которого я бы последнего из всего мира хотела бы видеть прямо сейчас на своем пороге.       — Ты не отвечаешь на звонки, не зовешь нас в гости! Что такое, милая? — мама быстро обняла меня, а потом сделала самое странное, что только могла. Вопреки всему, я думала, что она осудит меня за то, что я привожу других мужчин, пока в ссоре с мужем, но она обняла Ли и сказала: — Ох, дорогой, а ты подкачался? Выглядишь здорово. Как тут наша малышка?       Но я уже не смотрела на то, что они делают, я так и замерла, держа ручку двери в руке, с раскрытым от шока ртом и мокрыми от слез глазами.       — Принцесса, что такое? Призрака увидела?       — Отец? — прошептала я, ощущая как соленые слезы текут по лицу. Мужчина потянулся, чтобы обнять меня, но я быстро нагнулась, чтобы избежать его объятий, схватила первую попавшуюся обувь, что стояла в прихожей и рванула из квартиры, хлопая дверью.       Я рыдала взахлеб, убегая по улице все дальше от дома, даже не стесняясь того, что это видели проходящие мимо люди.       Это все просто ужасно жестоко. Жестокая шутка. Жестокий мерзкий розыгрыш. Так нельзя поступать.       Хорошо, может я была плохой женой и мамой в последнее время, но наказывать меня так?! Нет, это точно не Хёнджин. Он бы никогда так со мной не поступил. Даже будучи сильно обиженным.       — Нужно найти Байоль, — прошептала я самой себе, замедляя шаг, чтобы отдышаться и понять куда я вообще забрела.       Если даже её кто-то забрал у меня, чтобы наказать, то она все равно должна ходить в садик. Туда я направилась, утирая слезы, чтобы ни в коем случае не застать свою малышку в таком отчаянном виде.       Мне сейчас безумно хотелось обнять свою дочь, прижать её маленькое тельце к себе и почувствовать родной запах. Я знаю, что тогда все мои напасти вмиг растворятся. Это всегда так работало со мной. Стоило мне заработаться или устать, то приходила Бай и разгоняла все тучи надо мной своим смехом и улыбкой.       Мне просто нужно увидеть свою Бай. И все будет хорошо.       — Здравствуйте, я мама Байоль, у них сейчас прогулка? Я бы хотела забрать дочь пораньше! — протараторила я, врываясь в детский садик дочери. Воспитательницы в ужасе уставились на меня: я запыхалась, волосы были спутаны, на ногах были кеды, что не вязались со строгим брючным костюмом.       — Хорошо, — одна из женщин еще раз бросила на меня удивленный взгляд, а после раскрыла блокнот, проверяя что-то. — Как, еще раз, зовут вашу дочь?       — Хван Байоль.       Повисла тяжелая тишина.       — Что такое?       — Госпожа, такая девочка у нас не числится, быть может, вы перепутали садик? — теперь все, кто был в вестибюле уставились на меня, как на маньячку.       Ничего больше не говоря, я вышла из здания.       — Где моя Байоль? — уже ничего не понимая, я присела на ближайший бордюр, укладывая голову в ладони. Весь этот ужас слегка затянулся, у меня иссякли всякие объяснения происходящему.       Кто так жестоко издевается надо мной?       А главное, за что?