Любовь, которой не могло не быть

      Вечером Чан проводил Минхо домой, вежливо отказавшись от совместного ужина (то, что Минхо, чисто в теории, мог пригласить его на рамён, будоражило альфу до глубины души, но нет). А утром Чан вновь встретил Минхо со стаканом холодного американо, получив в качестве благодарности уютные обнимашки и новую отметку в истории.       В универе они вместе обедали, пару вечеров задерживались в библиотеке, потому что Минхо нужно было закончить проект, а Чан по случайности не был занят. На самом деле был, и ещё как — он с трудом отбился от Джисона, который ждал его в студии, сказав, что всё закончит ночью. И сдержал своё слово. Он правда ночевал в студии, сводя дорожки практически на рефлексах, лишь бы подольше попялиться на омегу, который в моменте больше был занят книгами, чем им. Но как же младший был прекрасен в миг глубоких раздумий. Особенно, когда высовывал кончик розового языка, пытаясь поспеть за захлестывающим вдохновением…       Чан практически не заметил, как в гардероб Минхо перебрались его безразмерные чëрные зипки; не заметил их новой привычки — в обеденный перерыв омега забирался на его колени и дремал, а вечерами приходил в магазинчик и занимался, пока не отключался на узком диванчике.       И это всё мало чем отличалось от их обычной рутины, когда они ещё не начали игру в парней, но сейчас они могли себе позволить иногда целоваться при всех и обниматься. А объятия Чан любил едва ли не больше всех других видов близости.       Обниматься с Минхо и зарываться носом в его дурманяще пахнущую вишней шею стало персональным видом рая для Чана. Но и ада тоже, когда он замечал, каким тяжëлым взглядом смотрит на него в такие моменты Хенджин, не скрываясь и пронизывая до самого позвоночника. Если бы взглядом можно было убить, Чан бы уже давно был мёртв, пронзённый сотней стальных кинжалов, которыми метал Хенджин глазами.       А потом кое-что случилось, и это заставило Чана задуматься, возможно ли будет откатить назад их с Минхо игру.       В середине второй недели, во время семинара он получил очень странное сообщение от омеги: третий этаж туалет в правом крыле. И сорвался, толком не отпросившись у преподавателя.       Пока преодолевал пару пролëтов и десяток метров по скользкой плитке Чан успел надумать себе дохрена много всего. А потом, со скрипом затормозив перед дверью туалета для омег, он вздохнул и коротко два раза постучал.       — Мин, — позвал альфа, и, не услышав ничего, постучал снова. И опять тишина. — Минхо?       Он толкнул дверь, несмело шагнув внутрь. На первый взгляд помещение не представляло из себя ничего интересного: кабинки, окно, ряд раковин. И в углу крайней раковины сжавшийся в нервный комок Минхо, от которого буквально фонило горьким до тошноты табачным листом. Страх, исходящий от омеги, заставил колени Чана дрогнуть. Он опустился на пол напротив омеги, сохраняя расстояние между ними метров в десять.       — Минхо, — вновь повторил он, аккуратно подаваясь вперёд и протягивая руку, но тут же замирая, услышав резкое:       — Не подходи!       И в этом коротком приказе было столько всего, что тело альфы застыло: что-то внутри подчинилось омеге. Но он всё равно мог смотреть и прекрасно видел как Минхо тяжело дышит. Коротко, редко, но очень глубоко, будто боясь лишний раз втянуть в себя воздух.       И это, вкупе с расстёгнутой рубашкой, сбившимся в узел галстуком и потом, струящимся по вискам, натолкнуло Чана на единственный возможный в этой ситуации вывод.       — У тебя началась течка?       Глаза Минхо округлились ещё больше, а сам он попытался забиться куда-то совсем под раковину, выставляя перед собой рюкзак.       — Где блокаторы? — Спросил Чан, зарываясь носом в ворот футболки, чтобы втянуть собственный запах и чуть успокоиться. Аромат течного омеги влиял на него, но он удивительно мог ещё рационально мыслить и сдерживаться. Казалось, что сама мысль о том, чтоб напасть на этого омегу вызывала тошноту. И он постарался взять ситуацию под контроль. — Где твои блокаторы, омега?       Он никогда не обращался к Минхо подобным образом, но сейчас понимал, что это единственный выход: каждую секунду его друг терял рациональность, всё больше и больше поддаваясь инстинктам.       — Д-дома, Чан. — Отлично, он хотя бы понимал, кто перед ним. — Отвези меня туда.       — В твою комнату в общаге? Нет! — Чан нехотя повысил голос, а омега перед ним вздрогнул, обхватив себя руками. — Прости! Прости, детка, но там сейчас не безопасно.       — А где безопасно? — Спросил Минхо, любопытным котенком вытягивая шею, и заглядывая в глаза альфы своим совершенно черным взглядом. — В-возьми меня туда, альфа. Забери в безопасное место.       И Чан сломался, утробно завыл, низко опуская голову. Он резко встал, распахивая узкое окно уборной и делая несколько глубоких глотков чистого воздуха без примеси табака и вишни. А потом, совладав с собой, открыл приложение на телефоне, вызывая такси до своего дома.       — Мин, послушай меня. — Чан подошел чуть ближе, снова опускаясь на уровень глаз Минхо, стараясь сделать свой голос очень уверенным (хотя самому хотелось высунуться в открытое окно и заорать). — Сейчас мы поедем ко мне, ты примешь блокаторы, я приму блокаторы и ты отоспишься в моей кровати. Если захочешь, возьмёшь мои вещи, чтобы сделать г-г-г-гн… черт! Чтобы сделать себе…       — Гнездо, альфа. Я бы хотел сделать гнездо из пахнущих тобой вещей.       Сказав это, Минхо озарился такой искренней и светлой улыбкой, какой Чан никогда в жизни не видел на его лице. Это заставило задуматься о многом, но он подавил глупые предположения, которых так отчаянно желало сердце, и просто кивнул.       Чан только надеялся, что не переоценил собственные силы. Его ждала бездна ада, и он собирался гордо в неё шагнуть.

***

      От туалета, места временного пристанища омеги, до такси добрались сносно. Пусть Чану и пришлось на одно плечо закинуть их рюкзаки, а на второе — Минхо, потому что ноги того почти не держали.       Молчаливый бета-таксист вёл очень аккуратно, постоянно поглядывая в зеркало заднего вида. Видимо понял, в каком состоянии находится омега. Но альфа рядом с ним сохранял спокойствие каменного изваяния, хоть внутри и переживал локальный ураган.       Минхо рядом тяжело привалился к плечу и глубоко дышал. Чан чувствовал, как с каждой минутой поднимается его температура, а к моменту, когда они добрались до дома, омега почти пылал.       Чан помог Минхо выбраться из салона, а потом вновь взял его на руки, крепко прижав к груди. Рубашка омеги была полностью мокрой от пота, лицо раскраснелось, глаза затуманились. А запах, зовущий запах спелой вишни, манил к себе. Подталкивал альфу впиться в эту сладкую сочную мякоть и не выпускать, пока рот не наполнится кровью. Но Чан, сцепив зубы, держался. Он может и без ума от Минхо, но является в первую очередь его другом, и будет соответствовать до конца.       — Больно, Чан, — тихо пробормотал Минхо, слабыми пальчиками собрав ткань черного худи на его груди. Он дрожал, ощутимо дрожал, переживая неприятное начало и без того сложного периода.       — Я знаю, малыш. Сейчас ты примешь душ и переоденешься, — Чан пытался говорить максимально вкрадчиво, не зная, какая часть информации задержится в лихорадящем сознании. — Скоро приедет Бинни, привезёт нам поесть и все необходимые лекарства. Тебе станет легче, Мин, обещаю.       — Обещаешь? — И этот вопрос стал последним, что Чан услышал от него — Минхо отключился прямо в лифте.       Сначала Чан запаниковал. Он знал, что некоторые омеги очень тяжело переносят течку, но не знал, что до потери сознания. Практического опыта в этом вопросе у него не было, поэтому он решил положиться на свои чувства и довериться инстинктам.       Уже в квартире Чан вновь обрëл присущее ему спокойствие. Отнëс Минхо в ванную, раздел и практически с закрытыми глазами обмыл его тело прохладной водой. Смыл с него пот и текущую по бедрам вязкую смазку. Переодел в свою толстовку и чистое белье, затем уложил в центр кровати, обложив вокруг подушками и почти всеми вещами, что нашел в шкафу.       Минхо всё также морщился во сне и вздрагивал, а Чан старался быть хорошим другом, лучшим хёном, поэтому вышел из спальни, притворив за собой дверь.       Он старался быть хорошим, но не смог удержать себя и зарылся носом в ношеное омегой белье со следами благоухающей смазки, низко застонав. Желание заявить права и чувство ненависти к себе вновь схлестнулись в мозгу Чана. И он обязательно бы вновь поддался саморазрушению и рефлексии, если бы не короткий звонок в дверь.       Наверное, ещё никогда он не радовался приходу друзей, как сейчас.       Стоящий на пороге Чанбин молча протянул ему пакеты с продуктами и крафтовый пакет из аптеки.       — Как Минхо-хён?       — Уснул. У него жар, но, думаю, скоро спадëт. Передай всем, что беспокоиться не о чем — я буду с ним.       — Ты уверен? Я могу остаться. Или Сынмин. Он хоть и ругается с Минхо больше всех, но первый же прибежит, если ему понадобится помощь.       И в его словах было рациональное звено, ведь бета в период течки для омеги — лучшая компания. Или другой омега. Но никак не альфа. Чан прекрасно понимал опасения друга и не злился, наоборот, был очень благодарен за предусмотрительность. Сейчас, видя уверенный взгляд Чанбина и его добрые глаза под спутанными кудрями, Чан в очередной раз осознал, как же любит их — своих мальчиков, готовых последнюю рубашку отдать, если того требовали обстоятельства.       — Уверен, Бин. Всё будет хорошо.       — Ну смотри, лидер-ним. Если что, в пакете с блокаторами презервативы и противозачаточные. — Чанбин салютнул ему двумя пальцами и скрылся за дверями лифта, оставив альфу отчаянно краснеть в одиночестве.       Чан собирался разложить продукты и сварить что-нибудь поесть, когда до него донёсся тихий скулеж. Взяв из аптечного пакета шприц с блокатором, он медленно побрëл по направлению собственной спальни.       Никогда этот короткий путь не занимал у него столько времени и не стоил таких усилий. Он понимал, что нужно бы поторопиться, потому что Минхо физически больно, но прийти к нему означало встретиться с текущим омегой. И Чан в очередной раз поблагодарил Бина за благоразумность — в пакете нашлись блокаторы и для альф тоже. Из-за обширной побочки Чан ими редко пользовался, но сейчас, не думая, закинул в себя сразу две капсулы, надеясь, что они отобьют всё обоняние напрочь.       С опаской войдя в спальню, Чан правда мало что смог унюхать, но плотное облако феромона омеги ощущалось почти физически — обволакивало и оседало на коже.       Чан не стал открывать окно, боясь застудить вспотевшего омегу, и направился к кровати, в середине которой сжавшись лежал Минхо.       — Мин, ты спишь? — Мягко позвал Чан, присаживаясь рядом и касаясь спины омеги. Тело под пальцами всё ещё пылало. — Бинни принёс лекарства, мне нужно сделать тебе укол.       Минхо ничего не ответил, только завозился слегка под одеялом и вновь тихо проскулил. И этот слабый, жалкий звук полоснул глубокой царапиной по сердцу сильного альфы Чана.       Вещи вокруг валялись как попало, значит омега не успел построить себе гнездо. Поэтому Чан, не боясь нарушить его границы, подполз к Минхо, настойчиво стягивая с него край одеяла. И замирая от открывшейся картины.       Чан привык видеть омегу уверенным, стойким, очень собранным в любой ситуации. Минхо всегда очень чëтко контролировал своё тело, не допускал лишних жестов или ненужных эмоций в мимике. Кажется, он даже хмурился и улыбался только тогда, когда этого требовала ситуация. А сейчас Минхо стал своей диаметральной противоположностью: мелко дрожал, жмурился, ресницы на сомкнутых веках подрагивали, а сам он прижимал к груди футболку Чана, в которой тот спал. Видимо, бросил утром в спешке под подушку, а омега нашел и зарылся носом в мягкую ткань.       Сейчас Минхо был слаб и очень уязвим в своём положении.       Ещё Чан прекрасно видел очертания твёрдого члена под тонким бельём и мокрое пятно смазки, натёкшей на простыню.       — Альфа? — Хрипло позвал Минхо и приоткрыл глаза. — Больно, альфа. Ты обещал, а мне больно.       От плаксивого тона всё внутри Чана вновь дрогнуло, и он заставил себя пошевелиться. Мягко погладил острую коленку Минхо и сжал кожу на бедре, собирая в складку, в которую вонзил тонкую иглу.       Минхо вздрогнул, но почти тут же расслабился, вновь погружаясь в беспокойный сон.       — Поспи ещё, скоро тебе полегчает, чаги-я. Даю слово.       Чан укутал Минхо по самую макушку в одеяло и вышел, не позволяя лишний раз обвести желанного омегу даже взглядом.

***

      Дел у Чана никаких запланировано не было, поэтому он занялся хозяйством: закинул в стирку вещи Минхо, сварил рисовую кашу с морским ушком, намереваясь накормить его, когда тот проснется. А ещё отписался в общий чат, заверив друзей, что с их старшим омегой всё в порядке.       Он думал, что получит шквал подколок и комментариев, но на удивление этого не произошло: прилетела всего пара смайликов и блестящих стикеров с пожеланиями скорейшего выздоровления. А ещё личное сообщение от Джисона, который спрашивал, как там его любимый хён и хорошо ли Чан о нëм заботится.       Чан не знал, как нужно хорошо заботиться, но написал что да, старается изо всех сил.       А сил он действительно потратил не мало. Кроме того, что нужно было поддерживать видимость отношений, так ещё и не вовремя наступившая течка сильно подпортила нервы. Поэтому к вечеру Чан чувствовал себя измученным, тогда как обычно мог бодрствовать хоть до утра.       Списав это на побочное действие блокаторов, он принял душ, не без сожаления смывая с себя сладкую вишню, и завалился на диван. Чан не успел додумать мысль о том, что, наверное, нужно хотя бы нормальную подушку достать, чтоб к утру не отвалилась шея, и уснул.