Любовь, которой не могло не быть

      Измученный организм тоже решил сыграть с ним злую шутку, не давая сознанию полностью отключиться. В неудобной позе Чан застрял на грани сна и яви. Сон липко, но не полностью обволакивал, лишь частично позволяя забыться, подкидывая альфе яркие картинки.       Ему снились крупные ягоды спелой вишни в блестящих капельках росы. Мягкие и полные терпкого сока, который так хотелось попробовать на вкус. И Чан так мучительно сильно хотел пить, припасть губами и утолить жажду. С головой нырнуть в сладкий нектар и напитать собственное нутро этим запахом. А еще почему-то было трудно дышать, что-то давило на грудь, заставляя задыхаться.       Чан с трудом разлепил тяжелые веки и в ужасе отшатнулся, чуть не скинув Минхо с себя на пол. Давление на грудь на мгновение пропало, но затем вернулось, когда омега вновь обрел равновесие после внезапного толчка под собой.       В остальном же ничего не поменялось. Минхо пристально смотрел, в глазах его отражались отблески уличных фонарей, а альфа боялся даже просто резко вдохнуть. Но он всё же заставил себя это сделать.       И с облегчением обнаружил, что запах Минхо немного подуспокоился. Вишня всё также мешалась с табачным листом в убийственный для альфы коктейль, но запах стал явно глуше. Оставшись будто бы намёком на весь разнообразный спектр, таящийся за ним.       — Мин, — решился разбить тишину ночи Чан. — Ты в порядке? Температура?       — Спала, Чан-и. Мне лучше. — Минхо через силу улыбнулся, заверяя, что это правда, и уложил свои ладошки на грудь альфы, чуть сжимая мышцы.       Чан же отчаянно делал вид, что ничего не замечает. Не замечает действий омеги, не чувствует его веса на себе. Не чует фантастического, зовущего запаха, который разливался в крови альфы и проникал, казалось, до самых костей.       — Может быть, ты голоден? — Омега отрицательно качнул головой. — Хочешь пить? — Снова отказ. — Сходишь в душ? Я принесу чистые вещи…       — Чан-и, — прервал его бессмысленные потуги Минхо и подался корпусом чуть назад, удобно устраивая свою задницу за члене альфы. — Я не голоден, не хочу пить и мыться тоже не хочу. Но есть кое-что, от чего я бы сейчас точно не отказался.       Минхо опасно сощурился и Чан вздрогнул, чувствуя как его захватывает страх пополам с возбуждением.       Он прекрасно понимал, к чему клонит Минхо, и никак не мог этого допустить. Не сейчас, не таким образом, не в горячке течки. А еще Чан вспомнил, что омега хочет вернуть Хенджина и ждёт от него активных действий. Поэтому, если один из них явно растерял весь свой рассудок, Чан должен быть разумным за них обоих. Иначе какой он после этого хён и альфа их маленькой стаи.       — Боюсь, я не смогу дать тебе то, что у тебя на уме, Минхо. — Чан старался говорить очень спокойно, из последних сил делая вид, что случайные движения бедер омеги не поджигают его нервные окончания.       — Почему? Разве не этого хотят все альфы — обладать готовым на всё, текущим омегой?       Чан поморщился. Не думал он, что Минхо так легко запишет его в список всех альф, которые иногда творили очень мерзкие и жестокие вещи. Ссылаясь на свой статус и положение на высшей ступени, сдуревшие от омежьих феромонов и не умеющие совладать с собственными гормонами, они могли позволить себе делать, что хотели. Оправдываясь, если до этого доходило, исключительно “желаниями” омег и тем, что они не могли устоять перед альфой. А то, что эти альфы бесстыдно пользовались собственной физиологией и подавляли волю – никто из них не говорил. И сейчас его друг позволил себе сравнить Чана с ними. Это до глубины души задевало и вопреки всему отрезвляло.       Но с каждой минутой амплитуда движений Минхо становилась всё больше, задница с нажимом терлась о твердеющий член альфы. И если Чан собирался сохранить своё достоинство и их дружбу, нужно было что-то предпринимать. Причем срочно.       Поэтому он уверенно уложил ладони на бедра Минхо, крепко сжимая и останавливая движения. А дальше должен был идти неприятный этап, который, возможно сделает Минхо больно. Если на утро тот вообще хоть что-нибудь вспомнит.       — Я не могу говорить за всех, Мин, — тихо ответил Чан и улыбнулся так, как только он и умел: пухлые губы обезоруживающе мягко изогнулись, являя очаровательную ямочку справа, — но если текущий омега в первую очередь дорогой друг альфы, то альфа должен оберегать их дружбу. Даже если омега сам просит. Течка не повод…       — Не заговаривай мне зубы, Чан, — резко оборвал его Минхо и дернул бедрами, почти освобождаясь от хватки сильных рук. — Почему ты именно сейчас вспомнил, что мы друзья?       — А я никогда об этом и не забывал. — Эта игра выматывала альфу и начинала действовать на нервы. И чем больше Минхо на него давил, тем больше Чану хотелось послать всё к черту и насадить текущего омегу на узел. Но нет. За свои принципы Чан готов был драться. Как и за дружбу с Минхо. — Ты ведь правда мой друг, Минхо. Мой младшенький. И я всегда буду защищать тебя и помогать, потому что ценю нашу дружбу.       Минхо на это только болезненно поморщился, сжимая зубы. То, какую чушь городил альфа, его явно не устраивало. Но ещё больше не устраивало бездействие и тянущая пустота внутри. Сейчас омега вообще будто забыл о том, что никогда не имел близости с альфой. Да, одинокие течки были болезненными, но он никогда не грезил тем, чтобы упасть на крепкий член и получить от этого настоящий кайф. Откровенно говоря, Минхо в принципе никогда не думал о том, что хочет заняться сексом. Даже состоя в отношениях с Хваном, он не мечтал завалить его и трахнуть. А с Чаном… Джисон как-то говорил, что если на альфу нельзя положиться, то и ложиться под него не стоит. Выходит, всё сходится — в руки Чана он готов был отдать собственную жизнь.       — Только не говори, что отправил меня во френдзону.       На это Чан рассмеялся, продолжая притворяться, что ничего не происходит и запах омежьей смазки не туманит мозг.       — Для меня понятие «френдзона» вообще не существует — я не стремлюсь построить отношения со своими друзьями, — безапелляционно заявил альфа, в очередной раз пресекая ёрзанья Минхо на себе. — Человек либо с начала и до конца мой друг. Либо с начала и до конца мой любовник. Третьего не дано, а переход из одной категории в другую невозможен.       Да, Чан готов был признать, что несколько лукавил и придумал эту ерунду сейчас, под влиянием момента. Но ему нужно было вразумить и осадить омегу, а о возможных фатальных последствиях он подумает потом.       И это подействовало: Минхо замер, низко опустив голову и тяжело дыша. До этого Чан не осознавал, что запахи работают в обе стороны, и как ему била в голову насыщенная вишня, точно также его собственная ваниль и специи действовали на омегу.       — Друг. — Минхо внезапно болезненно рассмеялся и вскинул голову, лихорадочно сверкая глазами. — Друг, говоришь. Значит помоги своему другу, Чан-и, ведь мне сейчас это так нужно.       С Минхо вообще ничего нельзя было предполагать или пытаться предвидеть. Тот не оскорбился и не обиделся, к огромному огорчению Чана, который был уверен — омега получит отказ и ретируется в спальню, громко хлопнув дверью. Но нет. Нет, нет, нет. Это же Минхо, который просто прижал ладонь альфы к своему болезненно твердому члену, оттягивающему ткань боксеров.       — Давай, Чан, мне сейчас, ну, знаешь, нужна крепкая рука друга, — и это последнее друга Минхо почти прорычал, толкаясь ладонь альфы.       И Чан кивнул, сжимая пальцами твердую плоть омеги. Наверное, подрочить Минхо — та минимальная цена, которую он должен был заплатить за их общее спокойствие.       Минхо же забил на рефлексию и толкался в сжатый кулак дыша заполошно, рвано. Он хныкал через раз и Чан прекрасно понимал — это совсем не те стоны удовольствия, которые должен издавать омега, находясь наедине с альфой.       — Не могу. Не могу. Не могу, — рыкнул Минхо и поднялся, одним движением стягивая с себя белье, которое с мерзким влажным звуком шлёпнулось на пол.       «Не пытаться ничего предвидеть» — услужливо напомнило Чану сознание. Не с ним, не с Минхо, который как ни в чём не бывало снова забрался сверху.       Он задрал майку Чана до подмышек и беззастенчиво терся мокрым членом о рельефный пресс. Прогибался в пояснице и налегал всем весом, уверенный, что альфа выдержит.       Только альфа под ним не выдерживал. Омежья смазка пропитала его белье, а сочащийся из члена предэякулят затекал во впадинку пупка и скользил по бокам. Запахи смешивались и били в голову тяжелее хука справа. И Чан зарычал. Совершенно несдержанно, по-альфьи зарычал, обнажая клыки.       А потом омега оказался опрокинут на лопатки и прижат к дивану.       Не пытаться предвидеть, поэтому Минхо, вместо того, чтобы в испуге свалить подальше, раскинул перед Чаном ноги, за шею притягивая ближе к себе.       — Давай.       Чан бы и рад, но только не мог. На плечи давила ответственность, вина и обещание, данное друзьям — позаботиться, а не ебать до обморока. Иначе чем он будет отличаться от всех тех альф, которым Минхо отказал? Чем будет отличаться от самого Хенджина, от которого омега ушел? Да, они не в настоящих отношениях и Чан ему не изменял, но… Но.       Но альфа толкнулся бедрами вперед, спрятанным за бельем членом проезжаясь по промежности Минхо. И тот застонал, совершенно ломано, протяжно и так по-блядски откровенно застонал, что у Чана низ живота свело. Так хотелось плюнуть на всё и разрушить последнюю преграду между ними. Толкнуться внутрь зовущего горячего нутра и разрушить их обоих. Полностью вытянувшиеся клыки ныли, руки дрожали, а сердце билось где-то в горле. Перед глазами только красная пелена, а вокруг — поглощающий запах сочной вишни.       — Блять, — снова зарычал Чан, стягивая собственное белье и скользя членом по члену омеги. Чан двигался неритмично, нависал над Минхо, доминируя. Пот скользил по рельефной спине и капал на грудь омеги, который в припадке наслаждения обсасывал свои короткие пальцы. Юркий язычок обводил фаланги, зубы царапали тонкую кожицу, оставляя красные полосы.       — Внутрь, альфа, — почти неразборчиво промычал Минхо и распахнул глаза, когда на губы с размаху легла тяжелая ладонь, пресекая любые попытки ещё что-либо сказать.       — Заткнись.       Чан чувствовал, как балансирует уже за гранью собственных возможностей. Альфа внутри когтями рвал грудную клетку, понукая послушаться омегу и толкнуться внутрь. Туда, где так мокро, туго и горячо. Еще и сам Минхо под ним так призывно стонал, подкидывая бедра, ожидая, когда мягкую дырку растянет массивная плоть.       Заставить его кончить — билась последняя связная мысль, и Чан надавил на раскрытый анус двумя пальцами, быстро добавляя третий. Огладил внутри шелковистые стенки и намеренно толкаясь в распухшую простату. Минхо под ним от чрезмерной стимуляции заходился дрожью, с трудом протискивая язык между сжатых губ и самым кончиком вылизывая ладонь альфы.       Кто кого? Хорошо, сейчас Чан готов был сыграть в эту игру. Поэтому обхватил член Минхо. Сжал сразу крепко, с нажимом проходясь от основания до красной головки. Дрочил быстро, царапая коротким ногтем текущую щёлку и почти дурея от резонирующего о стены крика Минхо.       Это пытка, настоящая и очень жестокая. Иметь под собой вожделенного омегу, от желания взять которого сводило судорогами ноги, но не сметь сделать ничего больше, чем практически безобидный петтинг.       И Чан продолжил: дрочил омежий член и растягивал пальцами текущую дырку, кончиками пальцев не прекращая терзать чувствительную железу. А затем наклонился к его груди, не сдерживаясь, кусая правый сосок, втягивая плоть внутрь рта.       Минхо от этого подкинуло на диване и он наконец-то — наконец-то — кончил, закатывая глаза под опущенные веки.       Он вынул пальцы из все ещё сжимающегося ануса и жадно слизал омежью смазку. А потом, кляня себя последними словами, уложил руку на свой член и кончил буквально через пару движений, залив Минхо по самую грудь густой спермой.       Минхо не приходил в себя и казался спокойным, хоть и был почти полностью обнажен и придавлен к дивану. Слишком беспечный и доверчивый в своем положении наедине с альфой.       Чан, как от боли, поморщился от этой картины, и рухнул на пол возле дивана, закрывая лицо ладонями и тихо, надломлено скуля.