Кинцуги

Джин вернулся домой довольно рано. Посидеть с Кюнмин и выпить по чашке кофе не то что бы не удалось, просто это бы чувствовалось неловко. Они странно попрощались и разошлись по своим делам — а дел у Сокджина, считай, не было. По пути обратно он только прикидывал, какие бы ещё моменты из книг можно было бы выписать в конспект — на самом деле, он решил соотносить советы из купленного чтива с тем, что они когда-либо делали в бурлеске, что было полезно. Такая своеобразная работа над ошибками. Но его мысли неизбежно возвращались к Юнги, лежащему на больничной койке, и к бурлеску, который Кюнмин собиралась продать. Он ощущал странное опустошение, странное спокойствие, словно у него больше не осталось сил на переживание, но и не думать об этом он не мог. На душе кошки скребли. Его Юнги… Сокджин не мог вынести даже мысли о том, что последнее, что между ними было, это ссора, отвратительная ругань. Да, он поругался не с Юнги, а с Намджуном, но для Юнги это точно было тяжело. Выбор между лучшим другом и своим любимым… А Сокджин ещё и импульсивно бросил их в такой тяжёлый момент. Невозможно было себя не винить… Но в тот момент эмоции взяли верх. Сокджин и сам себя ненавидел за свою слабость. Теперь возвращаться было некуда. Его любимый бар, место, где он чувствовал себя дома, где была его семья, не по крови, а по духу, прекратило своё существование. Годы их работы была уничтожены. Пусть Кюнмин сказала: «Ну, мы неплохо поработали, это было славное время», Сокджин не хотел, чтобы это время уходило безвозвратно… Но исправить это было уже невозможно. Они встали в тупик уже тогда, когда столкнулись с необходимостью перестройки. А потом Сокджин ушёл, хлопнув дверью, а Юнги попал в больницу… Эта ноша стала непосильной для Намджуна и Кюнмин, наверняка они оба влезли в долги. — Я в этом виноват? — пробормотал Сокджин. Он вышел из автобуса и побрёл к дому. Оставалось надеяться, что хотя бы господин Кан ему не попадётся. Наверное, надо сообразить что-то на скорую руку и отнести на работу Чонгуку… Калитка скрипнула, отворяя вход в сад. Сокджин удивлённо остановился. — Что вы тут делаете? — спросил он. Чонгук сидел в одном из кресел на веранде, пялясь на кусты гортензии. — Это мой дом, где хочу, там и нахожусь, — сухо и тихо проговорил Чонгук, сжимая кулаки. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что что-то не так. Сокджин тихонько затворил за собой дверцу, бочком пробираясь через сад и опасаясь даже взглянуть на своего мужа, но удержаться не смог. Почему Чонгук в такое время не на работе, да ещё и в таком странном месте?.. Присмотревшись к альфе, Сокджин поражённо отметил, что глаза у него опухшие и покрасневшие, а губы все искусаны до крови. Возле кресла стояло несколько бутылок пива. Альфа плакал. И пил. Не сейчас, но недавно, хотя слёз не было, раздражённая кожа болезненно сияла. У Сокджина внутри неприятно потянуло. — Господин Чон, что-то случилось?.. Я, я могу чем-то помочь? — Можешь помочь, свалив с моих глаз к чёртовой матери! — прорычал Чонгук, стискивая пальцы на подлокотниках до побеления. — Простите… Сокджин протиснулся мимо него ко входной двери, не решаясь больше заговорить. Что, если Чонгук начнёт у него спрашивать про ожерелье? Он снова разозлится… Сокджин уже зашёл внутрь, когда слова Чонгука догнали его. — Я расстался с Дахён. Вернее… она бросила меня. Сокджин замер, запутавшийся в своих эмоциях. Сейчас?.. Почему это произошло так быстро? Когда они поговорили? — Мне… очень жаль, — пробормотал он. Что-то же нужно сказать. Чонгук плакал. Но у Джина просто не было сил на более вдумчивое сочувствие сейчас. Он мог бы что-то сделать, если бы Чонгук его попросил. Но Чонгук не просил. Альфа пошевелился, приподнимаясь и поворачиваясь к супругу. — Разве ты не рад? — спросил он зловеще. — Теперь я правда твой муж. — Я никогда не хотел отнимать вас у Дахён, — глухо ответил Джин, не поднимая глаз. — Я хотел, чтобы вы были счастливы. Я не желал вам зла. — Ты не выглядишь радостным, — проговорил Чонгук. — И ты не выглядишь удивлённым. Сокджин вздрогнул, не сумев сдержать испуганный вздох, и бросил быстрый взгляд на альфу. — Ты знал, да? — прошипел тот. — В конце концов, вы с Дахён общались. Это ли не ваш план? В конце концов, это она тебя выбрала, она это предложила. Она заступалась за тебя всегда. Вы двое… просто подельники?! — Ничей я не подельник, — запротестовал Джин, испуганно отступая назад и судорожно пытаясь понять, что же конкретно сказала ему Дахён. Чонгук выглядел так, словно он на грани убийства, безо всякой иронии, Джин испугался, что он сейчас его убьёт. Он был похож на злую собаку, с которой бесполезно разговаривать и что-то доказывать — сейчас бросится и разорвёт на куски, разгрызёт хрящи и кости. — Да?! Тогда что это за выражение лица? — просипел Чонгук. — Интересно было, наблюдать за мной и знать, насколько жалок я буду в этот момент? Что случилось, спрашиваешь? А то ты не знаешь!! — Я не знал! — оправдался Джин, отступая всё глубже в дом. — Я не… я понятия не имел, что у вас случилось! У меня своих проблем хватает! — О, эти важные проблемы типа «какую помаду мне выбрать для сегодняшнего выступления в стриптиз-клубе»? — издевательски спросил Чонгук и пнул стоявшие на полу бутылки, заставляя несколько из них разлететься вдребезги с громким звоном. Сокджин съёжился, думая, какой момент улучить для бегства. — Господин Чон, мне правда жаль, что так случилось… — слабо пролепетал он. — Ты знал, что она меня не любила? — потребовал ответа Чонгук. — Ты знал это?! Не мог не знать, она ведь просто подменила тобой себя, чтобы ты теперь вместо неё тянул из меня деньги! Отвечай! Сокджин развернулся и побежал вверх по лестнице, не в силах удержать в узде своё ревущее желание спрятаться. Сердце ушло в пятки, когда он услышал полный ярости и боли звериный вой и топот прямо по пятам. Он влетел в свою комнату и проворно закрыл обе защёлки, удерживая при этом саму дверь. Чонгук вломился в неё, сотрясая всю стену ударами кулаков. Дерево застонало, как и Сокджин, боящийся, что не выдержит либо косяк, либо дверь. Грохот стоял оглушительный, разбавляемый воплями альфы: — Я тебя ненавижу! Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты, проклятый обманщик! Ты всё знал! Сокджин зажмурился, прижимаясь спиной к двери. Его подбрасывало от ударов по ней, но он всё равно изо всех сил прижимал дверь к косяку, боясь, что Чонгук выбьет её и тогда просто убьёт его, желая или нет. Капали горячие слёзы. — Я тебя ненавижу. Чонгук, выбившись из сил, устало, вымотанно вздохнул, дыша бессильной болью. — Ты правда, как чёрный ворон, приносишь одни неудачи. Ты словно дурная примета… Сокджин медленно сполз по двери, обнимая свои колени и утыкаясь в них лицом.

***

Остаток дня он провёл, насильно погрузившись в учёбу и слушая подкасты. Иногда на него накатывало, так что он плакал, лёжа лицом в подушку на своей мягкой, большой постели, а затем брал себя в руки и заставлял учиться, потому что никаких сил думать обо всём остальном — о Хосоке, о Юнги и Намджуне, о бурлеске, о Ламборгини, о своей семье и Ураме, о Чонгуке и Дахён, господине Кане, который снова обрывал ему телефон, — у него не было. Хватит. Он ничего не сможет здесь предпринять, он уже сделал всё, что мог. В результате Джин уснул прямо во время очередного приступа плаксивости, даже не раздевшись, погрузившись в унылые мысли о том, насколько в его жизни не было смысла теперь. Его разбудил стук в дверь, деликатный, осторожный. Омега приподнял опухшее лицо с кровати, спрашивая сам себя, кто это может быть и сколько времени он проспал. За несколько часов некачественного сна всё тело затекло и болело. Стук раздался снова. — Да? — хрипло промычал омега. Ужасно хотелось есть. — Сокджин, это я, — послышался голос Чонгука за дверью. Джин тут же подобрался, скатываясь с постели и принялся судорожно приводить себя в порядок, сам не зная почему. — Ты спишь? — снова подал голос Чонгук. — Я… кхм! Нет, я… нет, уже не сплю, — Сокджин дыхнул на ладонь и поморщился. Боже, только разборок сейчас не хватало. — Я хотел извиниться. За вчерашнее поведение. Сокджин замер, переставая копошиться. Извиниться? Какая муха его укусила? Джин думал, что ему сейчас выкатят новую стену претензий и обвинений, что на него снова набросятся, или, может, что-то потребуют, но извинения? Это последнее, чего он ждал в этом доме. — Извиниться?.. — Да, я напился и… это меня, конечно, не оправдывает. Гадостей тебе наговорил, опять, — Чонгук за дверью вздохнул. — Просто… да, очень много навалилось на меня, и много работы, и твоя семейка, а потом ещё Дахён… не знаю, что на меня нашло. Обычно я не такой. — С к-каждым бывает, — робко отозвался Джин. — Господин Чон, мне правда жаль, что у вас всё… так нескладно вышло. Я правда не… — Я знаю, — вздохнул Чонгук. — Я знаю, что никакой ты не мошенник, потому что тебе нет выгоды тянуть из меня деньги, у тебя семья богатая… просто очень больно было. Извини. Эм… если хочешь, выходи завтракать, я приготовил на двоих… по привычке, если честно, но. Если ты, эм, не против? Сокджин беззвучно заскулил от нежности к этому странно неуверенному голосу. На этого бедного мальчика, не сделавшего ничего плохого, действительно навалилось всё. И куча работы, на которой он пропадал без сна много дней подряд, и скандал, спровоцированный Урамом, и измена Дахён… Любой бы сорвался. Джин просто не вовремя подвернулся под руку… — Да, конечно, — выдохнул он. — Я… я только приведу себя в порядок. — Как тебе угодно, — деликатно отозвался Чонгук, и ушёл, судя по звукам шагов за дверью. Сокджин взволнованно вздохнул. Ого… Он что, всё ещё спит? Чонгук не только извинился, но ещё и пригласил его на завтрак. Они могут поговорить, провести время вместе. Разобраться немного в своих взаимоотношениях и… возможно, наладить связь? Джин поспешно прогнал эти мысли. Сколько раз он думал о том, что с Чонгуком можно построить мосты, но каждый раз это заканчивалось ссорой или скандалом. Не нужно ждать от него слишком многого… С трудом поднявшись с постели, Джин поковылял в ванную. Выглядел он ужасно — лицо опухло от слёз и неправильного сна, глаза покраснели и слипались, волосы грязные — он не принимал душ с того злополучного вечера, даже остатки стойкой помады остались на губах. Джин снова коснулся губ. Та помада чуточку осталась и на губах Чонгука, когда они целовались. Как себя чувствовал Чонгук в это время? Не было никакой жизненной необходимости целовать немилого тебе человека, он просто хотел позлить Урама. И всё же… В результате Сокджин пришёл к выводу, что чувств у Чонгука настолько нет, что Сокджин для него вроде каменной статуи, а не потенциального любовника. Скорее всего, для Чонгука это был даже не поцелуй, это как подразнить Урама, как собаку, вкусняшкой, а потом съесть её самому. Да, пожалуй, с тем же успехом можно было бы целоваться со статуей. Джин умылся, наскоро принял душ и почистил зубы. Что там Чонгук приготовил… удивительно, что он вообще умеет готовить. Повар из альфы действительно был неплохой. Сокджин с удивлением уставился на рисовую кашу с арахисовой пастой, холодную лапшу, яйца пашот с зелёным луком и рыбным соусом, собравшиеся дымящимися жемчужинами в пиале, рисовые паровые булочки, только что вынутые из пароварки, множество закусок — ну ладно, это, скорее всего, было приготовлено леди. Чонгук держал кофе на плите, чтобы он был горячим к тому моменту, как Джин присоединится. — Доброе утро, — несмело поздоровался Джин. — А. Доброе, — Чонгук почесал затылок. — Садись, что ли. Сокджин уселся за стол, украдкой разглядывая альфу. У него никогда не было возможности толком рассмотреть его в домашней обстановке, потому что они толком дома-то и не пересекались. Такой красивый. Такой молодой. Сокджин всегда предпочитал классический стиль одежды: рубашки, блузки, брюки, даже домашняя пижама у него была шёлковая и с лацканами, на пуговках. Чонгук же походил не на гендиректора большого рыболовного предприятия, а на… скейтера? На работе он, может, ещё и носил костюмы (хотя не так, как председатель Ким), но дома он был в широких клетчатых брюках и безразмерной футболке с рисунком привидения Каспара. Сокджин с удивлением увидел покрытую татуировками правую руку, забитую цветастыми корейскими орнаментами. Руки у Чонгука были сильные, красивые. Взлохмаченные, чуть отросшие со свадьбы волосы стояли торчком, чуть завиваясь на кончиках. — Что такое? — спросил Чонгук, ставя перед ним чашку с кофе. — У меня что-то на лице? — Н-нет, просто… Не знал, что у вас есть татуировка, — пробормотал Джин. — А… Ну да, набил пару лет назад, — Чонгук задрал рукав футболки, демонстрируя цветы и завитушки традиционных орнаментов. — Очень красивая, — как знаток, отозвался Сокджин. — Спасибо. Альфа сел напротив и пододвинул тарелки к нему: — Ешь, не стесняйся. Ты уже замужем, так что нет нужды клевать как птичка передо мной. — А?.. А, — Джин сначала не понял, а потом рассмеялся. — Вы про то, что омега якобы должен есть мало в присутствии альфы? Я тогда не потому мало съел, эм… — Я знаю, — ответил альфа, почёсывая нос. — Твои прокладки пахнут ромашкой. У Дахён такие же. Джин чуть не поперхнулся, выронив палочки для еды: они громко и неловко звякнули о край тарелки и с дребезжанием покатились по столу, пока омега бестолково пытался их поймать. Чонгук усмехнулся. Джин наконец умудрился словить палочки и поспешно набрал полный рот лапши. Чонгук понял, что у него была течка во время свадебной примерки? И потому отправил домой? Сокджину с трудом с это верилось. — Ты и в изакая съел не очень много, — заметил Чонгук. — Тебе нужно побольше питаться, а то скоро ветром унесёт. — Я сам разберусь, — проворчал Джин. — Между прочим, во-первых, я сильный, а во-вторых, непрошеные замечания по поводу чужого веса некорректны вне зависимости от того, большой он, на ваш взгляд, или маленький. — Ладно, ладно, — альфа снова усмехнулся. — Прости уж меня, невежу такого. Ты чего, кстати, ко мне на «вы»? Ты ведь мне хён. — Я ко всем так обращаюсь, — пожал плечами Сокджин. — У нас так принято. Моя мачеха в моему отцу тоже так обращается. Мы ведь супруги, но… совсем не близки. — Да у тебя семейка — те ещё кадры, — фыркнул Чонгук и тут же добавил: — Я прошу прощения за непрошеный комментарий о твоей семье. — Тут соглашусь, — отмахнулся Сокджин. Надо же, с Чонгуком можно вести вполне нормальный разговор. Когда он не носит костюм, то становится совсем не страшным. — Кажется, тебе вовсе не просто жилось там, м? Ты тайком работал, — сказал Чонгук, уплетая уже третье яйцо. Не хочет говорить о Дахён. — Ну да. Омегам нельзя работать, — ответил Джин. — Так что оставалось только выслушивать упрёки на тему своей бесполезности. В любом случае, я ищу новую работу. Я правда больше не буду выступать в бурлеске. — По поводу этого, — Чонгук немного нервно обхватил ладонями чашку. — Я хотел за это извиниться тоже. Ты можешь делать это, если хочешь. — Правда?.. Сокджин раскрыл рот и тут же его захлопнул. — Вы что-то подозрительно добрый сегодня, — со скепсисом заметил он. — Просто нормальный. — Почему? Разве все эти слухи… — Сокджин взмахнул рукой. — О десяти неграх-трансгендерах… — Ну, какие бы слухи про нас ни ходили, я знаю, как меня за глаза называют, — ответил Чонгук. — Нувориш, плебей, рыбак — не самые худшие прозвища. По крайней мере, у меня много денег и влияния. Но эти типа как бы аристократы всё равно будут меня презирать. Ну и так какая разница, чем занимался бы ты. Я просто… не подумал об этом. Ты ведь в самом деле ничего плохого не делал. — Ох… — И я посмотрел твои видео. Которые ты мне присылал. Классные выступления, — запихивая в рот кашу, заметил Чонгук. — Так что… да. Каждый должен заниматься тем, к чему душа лежит. — Спасибо… — Джин был действительно тронут. Привет, добрый Чонгук. — В любом случае, это в прошлом. Бурлеска больше не существует. — Как так? — Чонгук так удивился, что даже прекратил есть. Сокджин покосился на него с сомнением, опуская палочки. Альфа покачал головой: — Брось. Я не побегу с тобой разводиться, если ты чихнёшь, икнёшь или пукнешь. Ты можешь просто рассказать. — Эм, — Джин усмехнулся, немного расслабляясь. — А вы много чего понимаете. — Навёл справки. Ну так? Что случилось с вашим баром? — Проверка, — пожал плечами Джин. — Нам нужно было делать ремонт, который мы бы не потянули… а потом мой друг, Юнги, попал в аварию. Кюнмин и Намджун потратили кучу денег на больницу, а он до сих пор не очнулся… Так что Кюнмин — она владелица — она решила продать бизнес. — Вот как, — опечалено вздохнул Чонгук. — Прости меня. На тебя столько всего свалилось. Ещё и брат шантажировал тебя этим. Омерзительный типчик. Эх, я, если честно, надеялся сходить на шоу… — Прям сходить? — спросил Джин, немного смущаясь. — Ну, если хотите, я персонально спеть могу… — Буду иметь в виду, — улыбнулся Чонгук. — Почему вы-то сегодня не на работе? — спросил Джин. — Сегодня воскресенье, — рассмеялся альфа, допивая кофе. — Ох… я совсем не обращаю внимания на дни недели, — посетовал Джин. — Я пережил отвратительное расставание и думаю, не утешить ли себя ещё одним выходным днём завтра, — добавил Чонгук. — Собираюсь бездельничать и есть мороженое вёдрами. — Как вы себя чувствуете? — Ужасно, — честно признался Чонгук. — Я всё ещё рыдал, пока готовил завтрак, потому что по привычке начал готовить на двоих, и меня триггернуло. Вчера вообще ревел всё утро, весь день и весь вечер, с перерывами, конечно. Напился к тому же. Голова до сих пор гудит. Сутки думал, как так вышло и за что именно я. И ничего не придумал. — Что… что она вам сказала?.. — осторожно спросил Джин. Он не уверен был, что может как-то помочь, и Чонгук нечитаемо на него взглянул: — Правду, наверное, не знаю. Про сестру, про коллекторов. Какая разница, на самом деле. — Может, я смогу как-то помочь, — не в силах утаить печаль с голосе, сказал Сокджин. — Как? Откуда тебе знать, как чувствует себя тот, кого бросили, — фыркнул Чонгук. О, ершится. — Вы правы, я не знаю, — слабо улыбнулся Сокджин. — Но зато я прекрасно знаю, как чувствует себя тот, кого не любят. Спасибо за еду, было очень вкусно. Он допил кофе и завертел головой, ища взглядом куда можно убрать грязную посуду. Чонгук перехватил его руку: — Эй. Не куксись, куколка. Прости. Я ещё не в себе и… не знаю, что мне делать. Давай сюда, я поставлю. — Я не куксился, просто… — Джин передал ему тарелку и вздохнул: — Не нужно себя заставлять разговаривать со мной. Из чувства вины, одиночества или чего-то ещё. Если я вам не нравлюсь, то я ничего здесь поделать не могу. А я вам не нравлюсь, и это видно… прорывается частенько. Я не в обиде. Давайте просто будем жить, как жили, не пересекаясь друг с другом. — Нет, погоди… Чонгук чуть крепче сжал его запястье, вынуждая посмотреть на себя. — Пустите, — сказал Сокджин. Хватка тут же исчезла. Они уставились друг на друга, держа в руках грязную посуду. Чонгук выглядел печально, растерянно. Он выглядел запутавшимся и усталым. Наверное, он правда просто хотел отвлечься разговором хоть с кем-нибудь. А тут Джин. На безрыбье, как говорится, и рак рыба. В глазах альфы он прочёл безмолвную просьбу не уходить. — Давай что-нибудь посмотрим, — предложил Чонгук. — Давно не смотрел кино, вечно занят. Что тебе нравится? Кулинарные шоу? Можем посмотреть «Адскую кухню» под мороженое и весь день не вылезать с дивана. Если… у тебя нет других планов, конечно. Я не настаиваю. — Вы правда какой-то слишком добрый стали. «Адская кухня»? Так стереотипно, — фыркнул Сокджин. — Чего сразу не «Дневники принцессы»? — В свою защиту скажу, что Энн Хэтэуэй шикарная, — заметил Чонгук. Сокджин не удержался от смешка. Ему очень хотелось посмотреть с Чонгуком кино. Всем сердцем. И он стереотипно любил кулинарные шоу. А Чонгук смотрел «Дневники принцессы». Это было удивительно. — Я неплохо постарался, чтобы отпугнуть тебя, — проговорил Чонгук. — Не буду отрицать, — кивнул Сокджин. — С вами общаться — как по минному полю ходить. — С тобой. — М? — Я не господин и не рабовладелец. Обращайся ко мне по имени. Я могу звать тебя хёном? — Попробуйте-… попробуй, — Сокджин вздохнул. — Давай посмотрим комедию. Нам обоим не повредит немного эндорфина. — Любишь мороженое? — Люблю… Они сели смотреть «Полтора шпиона». Джин чувствовал себя как во сне. Ещё пару часов назад скажи ему кто, что его муж будет смотреть с ним кино на диване и подкармливать мороженым, он бы плюнул этому человеку в лицо за такие издёвки. И вот они здесь. Всё тело омеги наполнялось лёгкостью. Ему вот этой малости было, на самом деле, достаточно, он бы большего и не потребовал. Если бы ещё Дахён была здесь и любила Чонгука, и улыбка и смех альфы не были бы такими тихими и сдержанными, было бы здорово. Было бы здорово, если бы здесь был Хосок, и он был бы парнем Сокджина, и не было бы никаких измен. Джин бы не стал мешать ничьему счастью, отпустил бы эти чувства. Они вчетвером могли бы устраивать киновечера, кидаться попкорном, целоваться на диванах, притворяясь, что не видят друг друга. Было бы весело. А теперь они здесь. Два одиночки. Так странно, но Джин всё ещё не хотел открывать свои чувства. Может, потому что он знал, что у него нет шансов, даже если Чонгук теперь свободен. Может, потому что его чувства в принципе никому не нужны. Ему просто было достаточно, что Чонгук рядом, и что он хотя бы в порядке. При мысли о нём всё тело затопляло тепло. Покалывало в кончиках пальцев и отзывалось приятно-болезненно в груди… Сокджин признал, что это что-то другое. От этих чувств избавиться не так просто… да и не хотелось особо. Это чувство осталось последним наслаждением, последним счастьем, что у него было. Если бы его не было, он бы просто свихнулся. Может, небеса послали ему маленькое утешение после всего того дерьма? Сокджин покосился на Чонгука. Тот невидящим взглядом пялился в экран, явно не уделяя внимания фильму. — Чонгук?.. Альфа всхлипнул, позволяя слезам снова покатиться по щекам, и отвернулся. — Всё нормально, можешь поплакать, если хочешь. Сколько угодно, — Сокджин осторожно коснулся ладонью его плеча. Чонгук подобрался к нему, утыкаясь носом в плечо, пижама омеги стремительно намокла от его слёз. Джин обернул вокруг мужа свои руки, покачивая его и похлопывая по содрогающейся спине. В это утро Чонгук хорошо постарался. Хорошо держался и даже шутил. И нашёл в себе силы извиниться. — Я не думал, что она меня совершенно не любит, — всхлипнул Чонгук. — Я думал, она просто остыла… я делал всё, что она хотела. Я делал всё, чтобы она ни в коем случае не подумала, что у меня к тебе что-то может быть, но… в этом не было смысла. Она никогда меня не любила. Никогда. Я зря всё это делал. — Мне жаль, правда… А что ещё он мог сказать? Сказать, что не зря? Или согласиться?.. Джин уткнулся носом в лохматую волчью макушку, горюя вместе с альфой и думая, насколько же ему должно быть одиноко, если ему не к кому обратиться за утешением, кроме Джина?.. Кроме его непутёвого, нелюбимого, но всё-таки супруга. Чонгук бессильно сполз вниз, улёгшись ничком и уткнувшись носом в колени омеги. Сокджин положил руку ему на голову, поглаживая по спутавшимся волосам; его сердце болело и разрывалось видеть Чонгука таким уязвимым, таким разбитым. Он ведь совсем молодой ещё, слишком много всего тащит, а счастья слишком мало получает. Годы напролёт его единственной радостью была Дахён. И больше ничего. Разве могут эту пустоту заполнить деньги?.. Чонгук тихонько подвывал у него на коленях, Сокджин шептал ему какие-то глупости и обещал, что всё будет хорошо. Даже если его сейчас используют… ну и что? Плач перешёл во всхлипы, а те стали тише, пока не замолкли окончательно. Чонгук зацепился пальцами за край пижамы Джина, как никогда напоминая ребёнка, которому недодали родительской ласки, что было не так уж далеко от правды. Чонгук подтвердил его мысли, срывающимся шёпотом произнёс: — Получается, ты всё, что у меня осталось. Ты у меня тоже, подумал Сокджин. Не покидай меня, подумал Чонгук.