Ужас безмолвия

Первый раз Какавачу в церковь отводит сестра. Они недавно переехали в этот маленький спокойный город с немногочисленным населением и сонными домишками. Мальчик держится за руку сестры и смотрит себе под ноги, на пыльную дорогу, пока они идут на край их городка, к церкви. Погода серая: тонкий слой туч растянут по всему небу, через него не пробираются солнечные лучи. Ещё издали Какавача замечает старое здание церкви с потемневшими от времени и непогод куполами. Разница в температуре внутри и снаружи сразу даёт о себе знать: по телу Какавачи пробегают мурашки от прохлады. В церкви темно, лишь небольшое количество света проникает сквозь узкие окна. Какаваче сразу становится неуютно. В будний день прихожан почти нет, и звенящая тишина давит на уши. Он неосознанно затаивает дыхание. Необычайно высокий свод заставляет Какавачу задрать голову вверх. Мальчик отходит от сестры, рассматривает выцветшие фрески на стенах и потолке, изображающие сцены из жизни эонов, о которых рассказывала ему сестра. Камень, из которого сделаны стены отдаёт могильным холодом. Какаваче кажется, что величественные эоны смотрят на него, и он поёживается. От созерцания его отвлекает негромкий спокойный голос, раздавшийся рядом с ним: — Здравствуй, мальчик. Я тебя здесь раньше не видел. Ты недавно в нашем городе? Какавача поворачивает голову и видит перед собой человека в строгой одежде священника. У незнакомца серые волосы, лежащие на плечах, высокий рост, так что Какаваче приходится задирать голову вверх, чтобы увидеть лицо. Оно как будто не выражает никаких эмоций, уголки тонкой линии губ слегка приподняты в лёгкой улыбке. На Какавачу смотрят два пронзительных жёлтых глаза. Мальчику кажется, что мужчина словно пытается проникнуть в его душу, вывернуть её. От этого человека веет чем-то опасным, чужеродным. Он как будто больше принадлежит этому тихому и таинственному миру церкви, чем земному. Какавача смотрит на незнакомца своими большими глазами и испуганно молчит. — Не бойся меня, мальчик. Я всего лишь местный священник, я не причиню тебе вреда. - дружелюбно говорит мужчина. Какавача всё ещё не может отойти от ступора и стоит, словно загипнотизированный. Незнакомец присаживается на одно колено, чтобы оказаться на одном уровне с Какавачей. — Можешь называть меня отец Воскресенье. А как тебя зовут? Тут подходит сестра, до этого увлечённая рассматриванием внутреннего убранства церкви. — Здравствуйте, святой отец. Это мой брат, Какавача. Мы с ним недавно приехали в это город, ещё тут не освоились. Вот, решили в церковь сходить. - дружелюбно говорит она. Её голос звучит необычайно живо в этой безмолвной обители. — Правильно. Необходимо регулярно ходить в церковь, чтобы очистить свою душу и уберечь от греха. Но даже если ты совершишь грех, великая Шипе простит тебя, ибо милость её бесконечна. - произносит Воскресенье, блаженно прикрывая глаза. — Мы пришли, чтобы совершить молитву местному эону. - говорит сестра, улыбаясь. Она в жесте поддержки касается плеча Какавачи. Он успокаивается и расслабляется. Какавача знает: если сестра с ним, то нечего бояться. — Тогда пройдите сюда. - Говорит Воскресенье таким же мягким и спокойным тоном. Он разворачивается и идёт, видимо ожидая, что Какавача и сестра последуют за ним. Его шаги отдают гулким эхом, которое разносится по всей церкви. Какавача и его сестра подходят к молитвеннику. Он уже потускнел от времени, впрочем, как и всё убранство церкви. — Собери ладони вместе и закрой глаза. - говорит Воскресенье, наклоняясь к Какаваче. Он берёт маленькие руки мальчика в свои большие и холодные. Какавача вздрагивает. Его голова начинает кружиться, сосредоточиться не получается: слишком уж близко находится священник. - повторяй за мной. - В мире царит гармония, и сияют звёзды. Это заслуга Великой… — В мире… царит гармония… сияют звёзды… Какаваче ужасно неуютно находиться так близко к Воскресенью. Его ладони потеют, он зажмуривает глаза и хочет, чтобы это наконец закончилось. — …Твой свет пробивается сквозь тьму, затмевая мириады звёзд на небесах. Какавача повторяет последние слова молитвы, открывает глаза и опускает руки. Он встречается с пронзительным взглядом жёлтых глаз Воскресенья. — Молодец, Какавача. Совершай эту молитву, и вечная милость Гармонии тебя не оставит. — Нам, наверное, пора, святой отец. - говорит сестра Какавачи. - мы обязательно придём на следующей неделе. Какавача облегчённо вздыхает. Воскресенье, прежде чем отойти от него, незаметно наклоняется и шепчет ему на ухо: — Ты хочешь узнать побольше о эонах, о учении Шипе? Если ты придёшь завтра в одиннадцать часов, я могу лично тебе о ней рассказать. Какавачу снова одолевает липкий страх. Его инстинкты кричат ему, что нужно отказаться и никогда сюда больше не приходить. Он хочет сказать нет, но, как под гипнозом, почему-то не может. Какавача произносит лишь тихое: — Хорошо, я приду. — Вот и отлично. - говорит Воскресенье и улыбается, но в этой улыбке нет и намёка на теплоту. Она внушает лишь страх. — О чём вы там с отцом Воскресеньем секретничали, а? - подмигивает сестра Какаваче. — Да так, ничего. - говорит он смущённо. — Ладно, тогда мы пошли. До свидания, отец Воскресенье! Сестра берёт Какавачу за руку и идёт по направлению к выходу. Мальчик ощущает в свою руку в тёплой ладони сестры, но его не отпускает тревога. Он не оборачивается, но чувствует, как спину прожигает ледяной взгляд жёлтых глаз.

***

Придя домой, Какавача не может выбросить из головы слова Воскресенья. Он рассеянно ведёт себя, витает в своих мыслях. Какавача не может проанализировать и понять своих чувств, но инстинктивный страх не отпускает его. Пару раз во время обеда Какавача капает себе на шорты суп. Сестра, сидящая рядом с ним, вздыхает и вытирает каплю полотенцем. — Ты сам не свой сегодня, Какавача. Что-то случилось? - говорит она, заметив его подавленное состояние. — А? - Какавача выныривает из своих мыслей. - да ничего… — Смотри. Если что, ты всегда можешь обратиться ко мне. Сестра поворачивается обратно и гремит немытой посудой. Какавача смотрит на неё, но вспоминает почему-то высокую фигуру в строгой одежде. Мальчик долго ворочается в кровати и не может заснуть. Пару раз он порывается вскочить, прижаться к сестре, которая мирно спит рядом на старом тюфяке, накрывшись простынёй. Но словно какая-то неведомая сила останавливает его. Когда он открывает рот, слова не лезут из него, как он не старается. Так ничего и не решив, Какавача проваливается в тяжёлую дрёму без сновидений. Наутро сестра отправляется на базар закупиться продуктами на ближайшую неделю. Путь туда через однообразные пыльные дороги и сонные домишки будет неблизкий. — Я вернусь часам к двум, не скучай без меня. Смотри, не разбей и не сломай что-нибудь! - говорит сестра, подходит к Какаваче и целует его в лобик. — Ага… - рассеянно отвечает он. Какавача провожает взглядом захлопнувшуюся дверь. Он переводит взгляд на часы, висящие на стене. Уже скоро будет одиннадцать часов… Какаваче тревожно, он боится и не хочет идти. Ну правда, ему же не обязательно приходить и слушать про этих эонов. Отец Воскресенье не разозлится на него из-за такой мелочи. Какавача просто скажет, что не было времени, забыл или ещё какое-нибудь оправдание. Через неделю он придёт в церковь с сестрой, а с ней уж точно нечего бояться… Но по необъяснимой и непонятной ему причине Какавача надевает уличные ботинки и идёт по пыльной улице, вспоминая дорогу. Остановившись у входа в церковь, он замирает в нерешительности. Проскальзывает мысль повернуть назад и убежать, но Какавача прогоняет её. Отец Воскресенье уже ждёт мальчика. При виде Какавачи, неуверенно идущего в его сторону, кончики губ мужчины приподнимаются вверх. — Я не сомневался, что ты придёшь, Какавача, и ждал тебя. - говорит Воскресенье таким же спокойным голосом, как и вчера. Мальчик подходит к священнику, поднимает голову и встречается с пугающим взглядом чужих жёлтых глаз. — Так… Что вы мне хотели рассказать? - спрашивает Какавача. — Пойдём. Я проведу тебе небольшую экскурсию по нашей церкви. - Воскресенье поворачивается и подходит к одной из фресок, нарисованной на стене неподалёку. - Какавача, хорошо ли ты знаешь историю эонов? — Не очень… Сестра немного рассказывала мне о них. Я знаю, что есть Клипот, он строит стену. Яоши воюет с Ланем, ещё есть Нанук, он плохой. Ээ… - Какавача сосредоточено прикладывает палец к губам, пытаясь вспомнить. Ему неудобно под пристальным взглядом Воскресенья. — А что ты знаешь о Шипе, эоне Гармонии, Какавача? - спрашивает мужчина и подходит ближе, почти вплотную. — Шипе… Это эон, которому вы поклоняетесь, отец Воскресенье? - спрашивает Какавача. Мальчик не оборачивается, но кожей ощущает близкое присутствие священника. — Да. Шипе - это единственный истинный эон. Она дарует своё благословение каждому, кто в неё уверует. - Воскресенье кладёт руку на плечо Какавачи. Тот немного вздрагивает. - Если во время молитвы ты откроешь сердце и душу, Гармония проникнет в тебя, наполнит тебя и ты познаешь её суть. Воскресенье невесомыми прикосновениями гладит волосы Какавачи. Мальчик стоит, не шевелясь. У него появляется то же ощущение, что и при первой молитве: страх и неуютность. — Если ты будешь преданно служить Гармонии, ты сможешь слиться с ней в единую сущность. Всё мирское - это оболочка, которая становится преградой для соприкосновения с Шипе. - Воскресенье словно гипнотизирует, пока проводит руками по бокам и животу Какавачи. - Истинное наслаждение можно получить только так, мой Какавача. Прикосновения Воскресенья неприятны, мерзки, от них к горлу подступает ком тошноты, внутри расползается омерзительное чувство. Разум бьёт тревогу, в глазах темнеет. В глубине души Какавача отчаянно хочет убежать, но не может и пошевелиться, пока чужие длинные пальцы отлаживают его кожу и забираются под края шорт… Каким-то нечеловеческим усилием воли Какавача срывается с места и бежит, зажмурив глаза, бежит без оглядки. Он не замечает ничего вокруг, ноги сами несут его домой, в безопасность. Только прибежав домой Какавача может позволить себе остановиться. Сестры нет дома, она ещё не вернулась с базара, но мальчика это сейчас не волнует. Ноги подкашиваются, Какавачу начинает трясти в лихорадке. Не соображая, что он делает, мальчик забирается на свою кровать и обхватывает свои коленки руками. На них ещё горят следы от противных прикосновений. В голове Какавачи начинают оживать события в холодной церкви, и он содрогается от ужаса. К горлу подступают рыдания, которые мальчик не в силах заглушить. Его трясёт, он отчаянно громко плачет, стискивая колени побелевшими от напряжения пальцами. Какавача вдруг осознаёт весь ужас произошедшего и не может успокоиться. Леденящий страх сковывает душу, смешиваясь с горящими огнём следами от пальцев Воскресенья. Его образ не хочет уходить из головы, он настойчиво маячит перед глазами, гипнотизирует, как будто Воскресенье всё ещё перед ним стоял. Какавача заворачивается в одеяло, но всё равно чувствует себя обнажённым. Он не до конца осознаёт, что именно хотел сделать с ним Воскресенье, но животный ужас заставляет его трястись, как в лихорадке и давиться от рыданий. Слёзы обильно текут по щекам Какавачи и промачивают подушку, и никак не могут остановиться. Вдруг в воспалённой голове Какавачи возникает ещё одна мысль, намного ужаснее предыдущих. Непонятно почему, но Какавача сразу поверил в это простое осознание. Воскресенье не отступит. Он сделает ещё не одну попытку, прежде чем получит Какавачу. Ему некуда бежать и прятаться. Мальчик был обречён с самого начала.