Там за туманами

      Когда осень уже вовсю осыпалась, а месяц грудень стоял на пороге, одна из женщин северных земель наших рожать стала. Ребенок родился здоровым, но ростом совсем невелик. Из особенностей лишь необъяснимо сильная хватка была. Как возьмет он, будучи младенцем, на материнских ладонях ее локон, так, пока его не отпустит, на руках носили, иначе целый клок вырвать мог. Батьки у него не было, зато дедушка соседский не позволял мальца сильно разбаловать, да и старца ребенок сильнее был. Так ладошками крепко держал дедов палец, что конечность синеть начинала.       Словом, мальчишка — воин, все говорили, солдатом пойдет, границы охранять.       Когда научился ходить, матери сразу помогать стал. Лицо у него всегда радостное было и обрамлено тёмными волосами, бойкий малец был, на рожон всегда лез. То с кем-то поругается, то кур будет к речке гонять, то от гусей убегать и дразнить их, да та-а-ак лицо корчить, что любой бы обиделся!       Мальчонка крепчал с каждым годом и в городках мог снести палкой не только детскую постройку, но и ближайший забор. Ребенок хотел играть и гулять, но соседи нередко закрывали перед ним дверь, уж не сломал бы чего. Постепенно детская игривость сменялась глубокой обидой… Потому он чаще проводил время с дедом за игрой в шахматы да различными тренировками. Тот его и научил держать меч, дабы защищать себя и мать свою.       Юнец рос и стукнул ему шестнадцатый год, так он на службу ушел, а там его только и слыхать было. Пропал на долгие годы, пока мать больная не написала ему о своем состоянии…       Родные земли всегда встречали Хонджуна запахом жареного говяжьего мяса и хлеба, по сей день ничего не изменилось. Не важно, какой сезон, ужин и мясо — идеальная пара.       Зима стояла зябкая, хорошо, что Кимовой кобыле было все равно. Выращена в этих краях. Матушка Хонджуна жила дальше от деревни, особняком на склоне горы, где и прошло детство богатыря, когда деревенские детишки отказались с ним общаться.       Путь лежал сквозь поселение, потому успел поздороваться со всеми знакомыми лицами по пути. Не то чтобы он был рад этим встречам, в деревне его недолюбливали последние годы. Зато видно было, что некоторые его подвиги до народа дошли, да признали его богатырем новым.       Чем ближе становилась полуземлянка, где парень детство провел, тем беспокойнее от предвкушения сжималось все внутри.       Давно Хонджун к матери не заезжал, и очень зря. Наконец, кобыла останавливается подле иссохшей калитки, и Ким без труда проходит во двор, затем, дважды стукнув по дубовой двери, переступает порог землянки.       — Мама, простите меня, еле выпросил отпуск. — разносится звонко по дому, а ноздри вошедшего тут же улавливают мягкий аромат ели, исходивший от матери. — Слышали ли вы о моей победе над войском разбойников к западу от столицы? — парень снимает кольчугу да шлем. — Я скучал, мам. — он легонько ерошит собственные волосы и проходит глубже в землянку, пока за окном свистит прохладный ветер.       Женщина, улыбаясь, сидит на кровати, её уставшие глаза наполняются теплом, когда сын садится напротив и берет её руки в свои. От Хонджуна пахнет дымом жженых в костре веток. Не самый приятный запах, зато не броский.       — Я тоже скучала по тебе, Джун-а. — мягким осипшим голоском доносится из её уст, так сокращала его имя только его маменька. — Знаешь. Я ведь не молодею, прости меня за возможную грубость, но не пора ли тебе женушку иль муженька искать, милый мой?       — Отчего разговоры такие, матушка? Я недавно же всего лишь с двадцатипятилетием прощался.       — Тяжко мне тут без тебя, да внуков боюсь не увидеть.       — Я судьбу свою жду, ты же знаешь.       — Помню, помню. Знак ждёшь, все в порядке. Ну коли ты здесь, помогай, как в детстве.       Ким Хонджун целую неделю провел с матерью и дедом, ухаживал за ними. После чего вновь на кобылу вогрузился, поцеловал любимые щеки матери, которые от старости уже не были такими красными. Руку старца пожал и вновь в столицу на службу уехал. К лету по приезде со сражения с силами тёмными он известие от царя получил:       — Хонджун, ты служил верой и правдою… И я очень ценю тебя, только вот велено передать: Матушка твоя да дед соседский скончались в начале месяца. И сейчас отпустить тебя в отпуск никак не можем мы, уж прости. — серьёзно, с еле заметным сочувствием, бормотал князь-бета, хлопая богатыря по плечу. — Завтра едете на юг в помощь брату моему.       — Будет исполнено. — холодно молвил Хонджун. Не время ему волю чувствам давать.       Как только лучи раннего солнца коснулись лица молодца, тот глаза раскрыл, потянулся. Быстро собрался да с небольшой дружиною выехал навстречу к полям широким.       Деревенька «Соколушка» встречала их туманным утром, хорошо, что белизна позволяла видеть дальше вытянутых рук хотя бы какие-то очертания.       — Богатырь Хонджун! Верно ли я вижу? — вдруг воскликнул знакомый мужской голос, а сквозь туман пробилась терпкая полынь.       — Верно, братец. Тебе в подмогу государь прислал, — улыбнулся Ким и слез с лошади, настолько быстро, что кольца кольчуги зазвенели, ударяясь друг об друга.       — Сколько лет, сколько зим! Встретились бы при других обстоятельствах… Ну ничего, раз ты со мной, то точно успешно отгоним эту нечисть с наших полей. — улыбнулся блондин.       — Льстец ты, Юнхо. — хитро улыбается Хонджун. — Ничуть, братец. — альфа и бета обнимают друг друга. — Кстати, я очень удачно договорился с местными жителями, они любезно приютили у себя по одному-двум солдатам, так что не придётся на улице мёрзнуть. — улыбается командующий, вспоминая последнее сражение, в котором он участвовал с Кимом.       — Не перестаю тебе удивляться, со всеми подданными дружишь, брату у тебя поучиться надо. — Хон берет поводья в руку, и дружина, которая приехала с ним, спешивается, чтобы повторить за богатырем.       — У нас в стране оттого дела и идут хорошо, что я слежу за народом, а он, несмотря на то, что младше, руководит элитой и владеет языками для различных переговоров. Всё просчитано, не обесценивай никого из нас, чтобы сблизиться с другим. Видимся мы редко, но в детстве не разлей вода были, — предупреждает Юнхо, и они направляются к не занятым ещё солдатами домикам.       Хонджун контролирует заселение каждого из прибывшей с ним дружины, после чего Юнхо ведёт его к одному из самых дальних домиков, но не по значимости. Утренний туман успевает рассеяться.       — Я предполагал, что подселю сюда кого-нибудь достойного. Уже вижу его недовольное лицо. — хохотнул Чон.       — Заинтриговал, чей домишко?       — Пак Сонхва. — молодецки-хитро улыбается главнокомандующий.       — Ого. И до моей глуши доходили слухи о богоподобном омеге-богатыре, — удивлённо вскинул брови Хон.       — Вы похожи, но также сильно упрямы. Мне будет интересно за вами наблюдать.       — То есть мы будем потехой для тебя? — рассмеялся Хонджун.       — В каком-то роде, я на это надеюсь. — выдыхает Юнхо.       Они останавливаются у низких, идеально ровных столбиков забора, за которыми видны грядки и пышные цветы под окнами. Сам домик небольшой, и двух этажей нет, но в прекрасном состоянии.       — Сонхва! — стучит Чон. — Возрадуйся, вы больше не одни! — с напыщенным облегчением кричит мужчина.       Дубовая дверь дома тут же открывается, и на улицу выходит парень лет шестнадцати. Его чёрные волосы вьются от корней, лазурные глаза улыбаются Юнхо.       — Сонхва нет дома, он отправился за рыбой. — улыбается парнишка, являя на свет ямочки.       — Жаль, не послушаю его возмущений. — калитка отворяется и мужчины спокойно проходят в широкий проём. — Сан, это Хонджун, он приехал в помощь моей дружине, Хонджун, это Сан — младший брат Сонхва. — он серьёзно представляет их друг другу.       — О, Господи! Ким Хонджун, я… Это такая честь. — Сан быстро вытирает ладони о собственную рубаху, не в силах контролировать возбуждение, горький шиповник распространяется вокруг него. — Много слышал о вас, хотя в нашей деревне особо не жалуют ваши истории, но легенды о вас… Разобраться со змеем, убить соловья разбойника.       — Ну-ну, Сан, успеешь ещё пересказать ему его же подвиги. Скоро враг наступать будет, ему бы ночлег у вас заиметь, так что вон, заводи его кобылу в стойло и продолжайте без меня. Трое суток, и выдвигаемся на рассвете от восточного края деревни. — Юнхо хлопает каждого по плечу и, развернувшись на пятках, покидает двор.       Сан успевает лишь хлопнуть глазами, как остаётся один на один с героем любимых легенд. Мужчина возвышается над ним широкоплечей фигурой, кольчуга отражает свет на уставшее лицо.       — Ким Хонджун, — гортанно растягивая звуки богатырь протягивает тяжёлую руку и спешит пояснить. — Нужно же нормально познакомиться.       — Чх… Чхве Сан! — торопливо восклицает парень и вкладывает ладонь в чужую. Крепкое рукопожатие надолго запомнится ему, но, видимо, и Хонджун малость удивлён.       — Тоже богатырь? — брови Кима приподнимаются, после чего глаза щурятся.       — Никак нет, господин. — печально вздыхает парень. — Я будущий земледелец.       — Одно другому не мешает, — хитро шепчет Хонджун и возвращается к своей кобыле.       — Как её зовут? — вопрошает Сан, придерживая калитку для лошади.       — Теплынка. — ласково тянет богатырь, гладя по белоснежной гриве.       — Мило.              — Да, матушка придумала. — тоскливо улыбается мужчина, следуя за Саном в сарайчик, чтобы привязать её.       После того, как Ким привёл её в порядок и заплел Теплынке лёгкую косу, они двинулись дальше.       — Сколько тебе, Сан?       — Семнадцатый год будет в макушку лета, я знаю о вас с десяти лет!       — Надо же, а мне двадцать шесть. — улыбается Ким. — Получается, ты знаешь половину моей богатырской жизни. Какая твоя любимая история?       — Ваш первый подвиг! Спасение северо-восточного народа от засухи. Как вы реку перешагнули и огромный дуб подняли, когда никто в вас не верил, и было вам шестнадцать. О судьбе вашей сказано немного, но тяжела была, по сказаниям странников, которые уже вас встречали…       — Теперь и ты что-то знать обо мне лично будешь, да передашь потом.       — Нет, я плох в рассказах. Не быть мне рассказчиком.       — И кем же хочешь стать? — заинтересован хмыкнул Ким, хотя ответ итак был очевиден.       — Честно? Богатырем… Как мой брат и Вы, — младший альфа обречённо вздохнул и продолжил, — Но Сонхва говорит, что одного желания недостаточно, так что просто служивцем, но сомневаюсь, что он меня отпустит. — Хонджун отводит хмурый взгляд от мальчонки, но не мог он терять его потенциал.       — Хочешь, я тебе перед сном расскажу о недавнем подвиге, а завтра, коль время будет, на тренировку со мной сходишь?       — Можно? — глаза парня горят от ожидания, Хонджун кивает. — Тогда я с радостью!       И, конечно, это время наступит. Хонджун просто обязан вывести мальчонку на эмоции и показать, что тот не просто земледелец.