Он умеет ждать

      Первый раз Светлана и Молоков встретились за два года до событий в Мерано. Тогда имя Анатолия Сергиевского прогремело на весь Союз, ведь он с ошеломительным отрывом обошел действующего чемпиона республики, и это не могло не привлечь внимание Шахматной федерации. Практически сразу же секундант проигравшего шахматиста, Александр Молоков, был, что называется, «приставлен» к Анатолию. Фигура мужчины требовала особой охраны и подготовки, как спортивной, так и психологической. Тренер-кэгэбэшник был идеальным вариантом. Молоков был с ним всегда и везде, поэтому знакомство с женой Сергиевского состоялось довольно быстро. В тот холодный, но солнечный день они зашли в квартиру четы, чтобы забрать некоторые бумаги, связанные с последними турнирами, для отчетности. Они работали вместе всего несколько недель, и Молоков был достаточно удивлен, увидев сначала женскую обувь и шубу в гардеробной, а затем и их обладательницу. — Анатолий, ты не говорил мне о том, что у тебя есть прекрасная супруга, — появление молоденькой женщины застало его врасплох, и он даже искренне улыбнулся. — Нет привычки распространяться о личной жизни, — дежурно ответил Сергиевский и снял пальто, лишь на секунду посмотрев на жену. — Толя, не представишь нас? — она ласково обратилась к мужчине. — Товарищ Молоков, Александр Игоревич, — мой новый секундант из федерации шахмат, — он посмотрел на неё, лицом показывая, как был бы рад от него избавиться. — Светлана, моя жена. Молоков без стеснения рассмотрел появившуюся перед ним Сергиевскую. Она была свежа и энергична, казалось, что светилась. Имя оправдывало. Светлые пушистые волосы обрамляли овальное лицо с ангельскими голубыми глазами. Фигурка, спрятанная в домашний халат, была такой тонкой, что, казалось, может разбиться как хрустальная ваза от одного к ней прикосновения. Тонкая-тонкая… Безусловно, невероятно красивая и притягательная особа. Этой минуты Александру Игоревичу хватило на то, чтобы сделать два четких умозаключения: первое — эта женщина обязательно станет его; второе — Сергиевские рано или поздно разведутся. Стоит только дать время… И он начал ждать. Для Светланы же этот человек, Молоков, чуть ли не с первого дня стал если не врагом, то очень сомнительным товарищем. По её мнению, он мог только беспощадно прожигать её взглядом и прикрывать Анатолия «постоянной подготовкой к турнирам». И что раздражало её больше, она не понимала. Единственное, что точно замечала, как с каждым успехом её муж отдаляется от семьи всё больше и больше. Их сын, Ванечка, растёт, ему нужно внимание отца, но он практически его не получает, не говоря уже и о том, что сама стала ощущать себя всё менее нужной любимому мужчине. И, конечно же, она винила во всём секунданта. Это он заставляет Толю тренироваться с утра до ночи, делая из него настоящую машину. Спустя всего год Анатолий обошел всех соперников в других республиках и стал абсолютным чемпионом СССР. В присутствии Сергиевского Светлана только и восхищалась его достижениями, ставя отца в пример Ване; она никогда не давала повода думать, что он поступает как-то не так. Правда верила, что муж «весь в белом», а виноват во всех бедах этот странный мужчина в одном и том же смокинге. Только вот она не могла подумать, как ошибалась. Это случилось практически за год до Мерано. Все внутренние турниры были выиграны Сергиевским, и его график стал свободнее. — Толь, мне сегодня придется выйти на работу, нужно подменить коллегу. Ты ведь останешься с Ваней? — светловолосая ставила на плиту бигуди. — Сегодня встреча с Молоковым в Федерации, снова какое-то награждение… — бубнил Анатолий. — Опять этот Молоков, — прошептала Светлана. — Мне кажется, Ванечка будет только рад увидеть, как его отец становится живой легендой шахмат, — крикнула она с кухни. — Вань, собирайся, — сказал мужчина сыну, и мальчишка радостно закружился вокруг отца. Светлана улыбнулась: как здорово, что муж и сын проведут время вместе. Рабочий день Светланы в НИИ (она работала научным сотрудником) закончился раньше: коллегу нужно было подменить всего на полдня. Она вышла из института и решила пойти не ближайшим путём, а зайти на рынок, который как раз располагался недалеко от Шахматной федерации. Сергиевская купила колбасы в мясном отделе, взяла молока, овощей и подумала о том, что было бы неплохо взять чего-нибудь сладенького домой… — Ванюш, что ты хочешь? — Дядя Саша, купи мне петушка. — Красного или зеленого? — Зеленого! — Можно, пожалуйста, два зеленых петушка. У Светланы из рук выпали сумки. Посетители обернулись на этот грохот. — Мама! — радостно воскликнул мальчик. — Светлана… — растерянно протянул Молоков и только спустя некоторые мгновения помог ей поднять сумки. Эх, молоко всё-таки разбилось… Вот тогда-то она и узнала, насколько её представление о собственной семейной жизни разнится с реальностью. Зайдя в квартиру, она попросила мальчика поиграть в своей комнате, а мужчину пригласила на кухню. Методично поставила чайник, достала оставшиеся сладости из шкафчика, а он наблюдал, «сверлил» каждое её действие. Ждать оставалось не так долго. — Я думаю, вы ждёте объяснений… — Как минимум. Они сели друг напротив друга, и Светлана с прищуром посмотрела на мужчину. Он не внушал ей доверия. — Просто Анатолий попросил провести некоторое время с вашим сыном. Ничего такого. — А где он сам? — Играет, конечно. — Это всё с вашей подачи. — Не сказал бы. Его инициатива. — И часто Ванечка проводит с вами время, когда я прошу Анатолия побыть с ним? — Ну, не сказал бы… — Молоков сделал попытку наигрыша, но совсем не старался. Он словно был заинтересован в том, чтобы Светлана всё поняла сама, без лишних слов. И, конечно же, как женщина неглупая, она всё прочитала. — Вот что, Александр Игоревич, — резко сказала она, — я вам не верю. Я крайне насторожена тем, как вы влияете на моего мужа, ещё и сын… Он лишь усмехнулся. Когда-нибудь она всё поймёт сама. — Я что-то смешное сейчас сказала? — Злиться вам не к лицу. Вы слишком миловидны, — залпом выпил чай и покинул квартиру. Её картинка рушилась. Кажется, она стала что-то понимать. Взгляд Светланы стал задумчивее, темперамент сдержаннее. Не закатывала сцен Анатолию, не обсуждала это с Ваней. Лишь скромно извинилась перед Молоковым за эту сцену на кухне, когда в следующий раз его увидела. «Я всё понимаю», — сказал он. Время летит… В тот год перед зарубежной поездкой Сергиевский и Молоков побывали в Польше, Прибалтике, ГДР и Финляндии. Каждый раз Анатолий выигрывал и привозил Светлане и сыну подарки: полушубок, сапожки, платья и сорочки, туфли; машинки (коллекционные!), шашки и шахматы, журналы и книги. Молоденькая женщина не могла нарадоваться: неужели её супруг стал внимательнее, заботливее? Он привозил вещи по её вкусу; Ваня обожал свои новые игрушки и игры. Молоков любил наблюдать, как она оценивает вещи, подобранные им. Осталось не так долго… Мерано. Сердце Светланы чувствовало тревогу: ничем хорошим заграничная поездка не кончится. Конечно, и она мечтала хоть раз выехать из союза (по секрету, она обожала Битлз и прятала их пластинки у себя в гардеробе), но что-то ей подсказывало, что далекие страны принесут им несчастья. Она со скрежетом отпустила руку Анатолия, не подозревая, как долго его не увидит. Ах, если бы она знала… В теплом Итальянском городе всё такое яркое, жаркое, и душа в этой стране отдыхает и забывает обо всём. Анатолий так и поступил: забыл всю свою прошлую жизнь, наполняясь красками. Молоков бдительности не терял. Ему во всём нужна была только победа. Очень кстати он предложил авантюру с соблазнением секундантки Трампера, Флоренс Васси, тем самым убив двух зайцев. Его ждёт новый чемпион мира, который не сможет забыть свою иностранную любовь, когда вернется в Союз. Он всё просчитал. Пересчитал… То, что Анатолий станет невозвращенцем, Молоков никак не мог предугадать. Нелепый роман с англичанкой с венгерскими корнями он мог осознать, ему даже показалось это забавным и идеально вписывающимся в его задумку, но в его планы никак не входило стать секундантом предателя Родины. Что с ним станет? Повесят все статьи, в лучшем случае понизят в должности, в худшем — тюрьма. Очень печально, когда твой механизм вышел из строя из-за одного винтика. Светлану в этот день мучила страшная головная боль. Сынишка был на каникулах у бабушки, и она могла привести себя в порядок, не попадаясь никому на глаза. Конечно же, она не могла пропустить вечерние новости, ведь по ним передают самую правдивую информацию. Сидела на диване и услышала, как строчка переменилась на «срочно». «Анатолий Сергиевский, ставший чемпионом мира по шахматам, сбежал от Советской делегации. На предательство Родины его подстрекала венгерка Флоренс Васси, секундант американского шахматиста Фредерика Трампера, с которой он был неоднократно замечен во время турнира в Мерано…» Мир Светланы рухнул в одночасье. Она интуитивно нащупала пульт, чтобы выключить телевизор, уставилась в одну точку и… разрыдалась. Она плакала громко, истерично, взахлеб. Не могла поверить, что этот человек, которого так любила, отец её сына, решил остаться за границей, связался с иностранкой, с которой у него, по всей видимости, роман… У Светланы наконец-то проснулась жалость к себе. Всю себя она положила на благо мужчине, которому она оказалась не нужна. А любил ли он её когда-нибудь? А их сына? Нет, конечно, Ванечку он точно любил, он же так тепло с ним прощался, подарил фамильные часы… Голова разрывалась от мыслей и осознания того, что случилось. Два дня она не брала трубки с домашнего телефона, только позвонила один раз на работу и сказала, что ближайшие дни её не будет. Светлана не выходила на улицу, не включала телевизор. Эти дни она просто существовала. Читала рассказы классиков, смотрела в окно. Пыталась убежать от реальности, но мир не просто напоминал, он кричал ей о том, что случилось. Кажется, она сходит с ума… Громкий и протяжный звонок в дверь. О нет, кто-то настойчиво хочет её видеть. Посмотрела в зеркало: на лице следы от слез и недавнего сна, прическа давно превратилась в просто висящие патлы, халат помялся. Быстро причесалась, умылась и пошла открывать дверь. — Иду, иду, можно так не названивать… Она распахнула дверь, и перед ней стоял он — строгий, в своём вечно одинаковом смокинге и с легким запахом перегара Молоков. Хотелось просто захлопнуть перед ним дверь, но она лишь с ненавистью посмотрела на него, отойдя вбок. Он зашел, как к себе домой, молча разулся, помыл руки и прошел на кухню. Поставил греться чайник и сел за стол. Такой наглости Сергиевская никак не ожидала. — Наверное, вы уже в курсе произошедшего, — прервал молчание мужчина и провел рукой по своей проседи. Она посмотрела на него с ещё большей ненавистью и болью, не присаживаясь рядом. — Вижу, что в курсе. Мы попытаемся сделать всё возможное для репатриации* Анатолия в союз. Светлана села напротив него и уставилась на него так, как он всегда смотрит на неё — проницающе. — Когда вы молчите, я начинаю напрягаться, — ему казалось, что она вот-вот ударит его чем-то тяжелым; в глубине души вся ситуация еще казалась ему комичной. — Он вернётся. — Это вы во всём виноваты… — прошептала она. — Кто? Я? — он усмехнулся. — Да, вы, — сказала Светлана громче, и её было не остановить. — До всех этих бесконечных турниров моя жизнь была нормальной. Любящий муж, который проводил время со мной и нашим сыном. А потом появились вы, как ураган, и снесли всё, что у нас было, и я уже два года не могу собрать весь свой мир воедино, и вот он окончательно разбился вдребезги. До чего вы нас довели? Я его не видела днями и ночами, а наш сын? Что теперь будет с Ванечкой? Как эта ситуация отразится на нём?! Почему ВЫ не остановили Анатолия? Вы должны были следить за каждым его шагом, как вы это допустили? Это всё произошло только из-за вас! — она выплеснула всё, что было у неё на душе, в ярости нависая над столом. Его словно полоснули ножом. Сильно. — Послушайте, Светлана, — его комичный тон сменился на серьезный. — А вы уверены в том, что на самом деле знаете, что представляет из себя ваш муж? Может, это всё иллюзия? — он взмахнул руками, и она села. — Несчастный Анатолий, который днями и ночами играл в шахматы под зорким удушающим прицелом кэгэбэшника. Бедный Толенька приходил домой, где его жалела добрая и послушная жена. Всегда обстирает, вкусно накормит, ничего не спросит. Наивная… Практически каждый раз, когда вы оставляли сына с Анатолием, он отдавал его мне. А чем занимался ваш муж в это время, даже я не всегда знал. На вас сейчас прекрасный пёстрый халат, кажется, привезенный Толиком из Польши? А кто его выбирал? Я! А сережки ваши? Тоже я! Представьте, что каждую коллекционную машинку Вани тоже покупал я! Думал о том, что вам понравится, ни разу не прогадал с размером, цветом и фасоном. Так что подумайте еще раз хорошенько, вы точно любите того человека, которого знаете, или тот образ, который существует в вашей голове? — когда Молоков закончил свою фаталистическую речь, Светлана сидела, вжавшись в стул, а он уже стоял, экспрессивно жестикулируя. Вдруг Александр Игоревич увидел, что она плачет. Тихо, почти бесшумно, лишь немного отвернув голову вбок, чтобы он не видел. — Светлана, я не хотел… — он не знал, что делать. По правде говоря, Молоков давно не видел плачущих женщин. Не так он представлял этот разговор. Мужчина совсем не хотел довести её до слёз. Он выключил разрывающийся на плите чайник и заварил ей зеленый чай. — Вы можете меня ненавидеть… — Молоков сел перед ней на колени, подавая салфетку. — Знаете, а вы правы, — всхлипнула она, утирая нос. — Я сейчас понимаю, нет, я еще раньше всё поняла, просто боялась признаться самой себе. — Извините меня за то, что я сейчас наговорил, я не должен был, — он чувствовал, как допустил огромную ошибку. И когда же сотрудник КГБ научился так безжалостно промахиваться? — Это вы меня извините, — она пыталась встать, но Молоков остановил её. Светлана взглянула на него сверху вниз. Он положил свою руку ей на колено. — Я обещаю, что сделаю всё, чтобы вас оберегать и обезопасить ваше с сыном проживание в Союзе. Мужчина встал и так же внезапно, как и пришел, покинул квартиру. На следующее утро товарищ Молоков явился к Светлане с пакетом продуктов, когда она спала. Это было ещё неожиданнее, чем вчера. — Александр Игоревич, не стоило… Я вполне в состоянии дойти до магазина сама. — Но, как я понял, вы туда давно не ходили. Увы, остаться у вас сейчас не могу, служба обязывает. Постарался купить то, что вы любите. Действительно, в пакете лежали не только продукты первой необходимости, но и её любимые ириски, заварные пирожные и рубленая колбаска. Интересно, как он узнал? На следующий день Светлана вышла на работу, и в НИИ, к счастью, либо не знали о произошедшем, либо тщательно делали вид, что не знают. Это очень помогло не свихнуться за рабочий день. Вечером она случайным образом опять пересеклась с Молоковым по пути домой на метро. Обычно они никогда не пересекались на одной станции. — Светлана, может, вас проводить до дома? — спросил он, когда она сходила на своей станции. — Спасибо, Александр Игоревич, но я сама. — Можно просто Александр. — До свидания, просто Александр, — впервые за эти дни уголки её губ поднялись вверх. В небольшом диалоге в метро Молоков сообщил ей, что никакие санкции к ней и её семье применяться не будут. Он договорился. Её это, конечно, обрадовало. Больше всего она беспокоилась не за свою судьбу, а за сына. Ванечка уже скоро вернулся с каникул домой, Светлана стала отвечать на звонки. Мать, когда привезла внука домой, попыталась залезть в душу, но слишком глубоко не смогла. В дни одиночества Сергиевской хватило времени на то, чтобы многое обдумать. Хоть и не без труда, но она старалась вернуться к обычную жизнь. На улице расцветала весна. Новые появления Молокова не заставили долго ждать. То он случайно пересечется с ней в городе (давно Москва стала такой маленькой?) и все-таки проводит до дома, то появится в выходной и обрушится как снег на голову. А сегодня, первого мая, Сергиевская обнаружила в ручке входной двери букет полевых цветов с запиской. «С праздником, Светлана. Идёте на демонстрацию?». Молодая женщина усмехнулась. Что-что, а увильнуть от такого мероприятия она всегда умела. Сегодня, например, она сказала, что приболела. Всё равно выходной. Несмотря на то что любит Родину, на любой демонстрации ей было невероятно скучно. Лучше провести это время с пользой, сходить с Ваней куда-нибудь, например… — А давайте сходим в цирк? — когда Светлана читала записку, в подъезде неожиданно появился Молоков. — Из-за вас у меня скоро случится инфаркт. — Так что насчет цирка? Она с небольшим подозрением посмотрела на него. На кой черт ему сдался этот цирк? — Образовались три билетика. Не пропадать же даром, — он что, читает её мысли? Добродушно улыбнулся. Светлана пригласила его в квартиру и попросила Ваню собираться. Он, конечно, был невероятно счастлив. — А вы почему не на демонстрации? — Слишком много дел, чтобы там быть. Вот, с вами в цирк иду. А если честно, каждый раз там одно и то же… Я бы не выдержал пойти туда ещё раз, — прошептал Молоков и подмигнул. — Полагаю, по той же причине не пошли и вы? — Правильно полагаете, — она улыбнулась. Он прицепился к ней, словно банный лист. Больше не буравил её излишне проницательным взглядом, всё меньше был ненавистен… Молоков больше не был ей врагом. Всегда появлялся неожиданно, но именно тогда, когда был нужен. Прибил давно шатающуюся полку в прихожей, которую Толя обещал починить ещё до Нового года. Когда Светлана заболела, приносил ей продукты и помогал Ване с уроками. А ведь они всё ещё были на «вы». — Мне кажется, нам пора перейти на «ты», — сказал он в одну из их летних встреч. — Как-то непривычно… Саша? — Да, Света. — Мне по-прежнему хочется называть вас… — Тебя. — Хочется называть тебя товарищ Молоков или Александр Игоревич. — Неужели я настолько серьезен, что ко мне можно обращаться только так официально? — Уже нет, — улыбнулась она, вспомнив один из его пошлых анекдотов, из-за которого ей приходилось закрывать Ване уши. — У меня, кстати, случайным образом появились билеты на «Юнону и Авось», — он увидел, как глаза Светланы заблестели, — но, к сожалению, только два… Она призадумалась. В тот жаркий августовский день Светлана не работала. Ваня всю неделю гостил у бабушки, поэтому придумывать ничего не пришлось. Она надела легкое пёстрое платье, изящные туфли на небольшом каблучке, которые, как выяснилось, приобрёл лично Молоков, и отправилась к Ленкому. Там её ждал мужчина с цветами. — Прекрасно выглядишь! — Саша, не стоило, — улыбнулась она. — Цветы? Это не тебе, это актерам. Кто больше понравится, тому и подарю, — с легкостью сказал Александр. — Вот как? — Света засмеялась. Какая подстава! Прежняя Светлана, кажется, стиралась из памяти и на её место приходила обновленная — как и раньше светлая, энергичная, помудревшая. С момента, как она узнала о том, что её муж, скорее всего, никогда не вернется, прошло почти пять месяцев. Где-то глубоко ещё скребут кошки, но совсем не так, как это было раньше. Ей было, на что отвлечься. На кого. Рок-опера произвела на них большое впечатление. Молоков, признаться честно, уже видел её, но краем уха услышал, что Сергиевская очень хочет пойти, поэтому и «сообразил» два билета на трагедию о любви. Светлана была в потрясении. Казалось, она слишком лично восприняла сюжет, не отрывалась ни на секунду во время действия. Когда они вышли из театра, молодая женщина словно не могла сказать ни слова. — Как тебе, понравилось? — он решил прервать молчание. — Это просто невероятно. Я так прониклась. На их «Я тебя никогда не забуду…» я даже заплакала, — она засмеялась. — Узнала в чем-то себя… Затронуло. Сильно. А как они пели, это великолепно! Вот таких артистов должны показывать по телевизору… А тебе как? — Полностью разделяю твою позицию. Я тебя никогда не забуду, — прошептал он, словно обращаясь к ней. Светлана задрожала в летнем платье, и Александр накинул ей на плечи свой пиджак. Она подумала о том, что сегодняшнее потрясение — эта рок-опера с таким болезненным расставанием — стало точкой отправления, и она окончательно восстанет, как Феникс, и продолжит жить дальше, оставив прошлое в прошлом. Он подумал о том, что время наконец пришло. Молоков обнял её за плечи, как бы согревая, и наклонился ближе. Она смотрела куда-то вдаль, задумавшись о своём. Он приподнял её голову за подбородок и поцеловал, нежно, несмело, словно подросток, который делает это в первый раз. Сергиевская оторвалась. — Мне кажется, ты очень нетерпелив. — А мне кажется, что я ждал слишком долго. И Светлана сама сделала смелый порыв, прикасаясь к его губам, смакуя, пробуя, наслаждаясь. Весна следующего года. Самолёт Москва — Бангкок. — Знаешь, а мне совершенно неинтересно, что он мне скажет, — говорила она, сидя в кресле рядом с Молоковым, который держал её за руку. — Ты уверена, что выдержишь эту встречу? — спросил мужчина с лаской в голосе. — Конечно. Мне просто хочется посмотреть на то, кем он стал, что из себя представляет. Выплеснуть, наконец, ему в лицо всё то, что наболело… — Скажи мне… — он помялся и посмотрел на неё. — Ты ещё любишь его? — Ну что за бред? — Светлана засмеялась. — Я люблю только тебя, — и она поцеловала его, проводя рукой по щеке.                   Он всё-таки дождался.