Человеком.

Грязный. Жалкий. Мерзкий. Эти три слова преследовали Авантюрина столько, сколько он себя помнил. Начиная с того самого момента, когда на его шее выжгли раскалённым железом клеймо (он гордился тем, что кричал тише всех), заканчивая настоящим. Он не более чем игрушка для вышестоящих людей. Просто раб, от которого можно избавиться в любую секунду. Очень качественный товар с красивым личиком. Авантюрин знал, как показать себя наиболее сексуальным и привлекательным. Знал, как стоит одеваться, как ходить, как говорить. Потому что очень страшно проводить вечер наедине со своими мыслями и воспоминаниями. Потому что страшно остаться безоружным. Слово "честь" давно потеряло какой-либо смысл. Он продавал себя по кусочкам столько раз, сколько это вообще было возможно. На его теле не осталось ни единого нецелованного места, но ни один из этих поцелуев не был по любви. Потому что любовь — это страшно. Любовь — это бессмысленные риски. Лишь изъян человеческой психологии, не более. Что-то из психосоматики. Ужасное чувство, заставляющее чувствовать себя уязвимым. Бежать. Бежать от этой слабости! Бежать со всех ног, прячась за углами и мусорками. Бежать в другой город, на другую планету! Вот только… В этот раз не выйдет. В этот раз не спастись. Угораздило же влюбиться в коллегу. Доктор Веритас Рацио — абсолютный идиот с божественным телом и острым умом. Он привлёк внимание Авантюрина как только впервые зашёл в офис. В голове сразу заиграли фантазии о накачанном теле, стыдливо извивающимся под нахальными руками Авантюрина. Вот и нашлась интрижка на эту ночь. Элегантно минуя столы, Авантюрин подходит к своему новоиспеченному коллеге и весьма неприкрыто намекает на секс. — Нет. — Что? — Авантюрин опешил. Так быстро его никто ещё не отшивал. Антирекорд какой-то. — Позвольте переспросить… Я, кажется, ослышался? — Меня не интересует секс с пустышкой, неспособной даже таблицу умножения наизусть рассказать. Буду счастлив, если Вы избавите мой взор от своего присутствия, — Рацио отворачивается и даже не обращает внимание на Авантюрина. "Да я найду себе проститутку в сто! Нет, в тысячу раз лучше чем этот "Доктор", мир на нём не заканчивается!", но у вечера свои планы. А так ли ему нужна эта сделка? Неужели достойна столь унизительного положения? Обнимая за талию очередного чиновника и отсасывая ему ради какой-то выгодной для КММ сделки, Авантюрин думает о том, что на месте Доктора Рацио ему тоже было бы противно трахаться с падшим столь низко человеком. Нет, даже не человеком. Рабом. Вещью. Он уже даже не блюёт после очередного минета, а просто смотрит на себя в зеркало и ненавидит. Хоть бы какой-нибудь Эон убил его прямо сейчас. Лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Спать с кем-то в одной комнате Авантюрин не может вообще. Потому что во сне он не имеет контроля. Потому что во сне легко воткнуть нож в спину. Потому что во сне он может стать игрушкой не по собственной воле, а по чужому желанию. И это чертовски страшно. Он смотрит на своё отражение в последний раз и наконец выходит из ванной комнаты. Грязный, использованный. Как побитый бродячий пёс. Зачем ему Мир Грёз, если даже там нельзя скрыть свои глаза? Зачем КММ сдалась эта Пенакония? Это действительно того стоит? Авантюрин устало опускает веки и падает на кровать. За что ему все эти страдания? ••• — А может этот докторишка вообще дал обет целомудрия? Да разве можно отказаться от меня? — Авантюрин закидывает ногу на ногу и обмахивается шляпой. Кто отключил кондиционер в штабе КММ? Кого убивать? — Ты серьёзно снял меня с конференции ради этого? — Топаз недовольно морщится. — Напомни, почему тебя ещё не уволили? — Пф. Ты и сама знаешь ответ. — Эоны… Если честно, я прекрасно понимаю Веритаса. Кто знает, сколько венерических болезней ты на себе носишь? — Девушка ухмыляется и смотрит прямо в глаза Авантюрина. — Ты противен даже мне и прекрасно знаешь об этом. Почему продолжаешь звать? Парень отворачивается и молчит несколько секунд, а затем как-то грустно улыбается. — Для тебя я хотя бы личность. Топаз хочет что-то сказать Авантюрину, но тот уже скрывается за дверью, оставляя девушку наедине с её мыслями и неозвученными вопросами. Открылся слишком сильно — жди наказания от судьбы. Приоткрыть даже край своей карты — сущее преступление в казино жизни. Слабость. Уязвимость. Наказание приходит быстро, выбрав себе в Эманаторы холодного, расчётливого и привлекательного Доктора Рацио, зашедшего в кабинет Авантюрина совершенно не в тот момент: увидеть этого парня без улыбки — интим, который далеко не все любовники когда-либо смогут познать. А тут простой коллега… Унижение. Надменно, вычурно гордо, всем своим видом показывая, что он предпочёл бы сейчас вести лекцию у первокурсников, Рацио проходит по комнате и садится на кресло. — Крайне надеюсь, что мебель здесь достаточно стерильная, особенно учитывая Ваше пристрастие к сексу с первыми встречными. Авантюрин вспыхивает от этих слов, и где-то в голове впивается в чужую глотку ногтями, но в реальности просто улыбается пошире и кладёт щеку на руку. — Не беспокойтесь, абсолютно вся мебель здесь кристально чистая. Или же Вы сомневаетесь в способностях уборщиков главного офиса КММ? Рацио лишь незаинтересованно хмыкает в ответ. Авантюрин пытается выгадать, как бы так ударить, чтобы "случайно" попасть в сонную артерию. Хотя нет, это слишком. Лучше чуть ниже пояса. Желательно каблуком. — Надеюсь, что Вы более не будете пытаться затащить меня в кровать. — Дайте угадаю: из-за моего происхождения? — Авантюрин будто специально приподнимает шею так, чтобы клеймо было особенно заметно. Уж лучше пусть сразу скажет, что презирает Сигонийцев. Будет менее больно. Привык. — Кем бы ни была личность, если она думает чем угодно, но не мозгами, то автоматически становится мне противна. А ежели у неё есть хотя бы зачатки разума… — В руках доктора оказывается книжка. Откуда он её достал?… — …То у данной личности появится призрачная возможность меня заинтересовать. — Неужели мне удалось это сделать? — На лице вылазит ядовитая ухмылка. Авантюрин смотрит с азартом. — Мне опостылел наш с Вами диалог. Приступим к рабочим вопросам? — Вы не ответили, — Парень наклоняется вперёд всем корпусом, стараясь явно показать свою вовлечённость. — Но мы ведь до сих пор разговариваем. Авантюрин не смог сдержать улыбку, но она, к счастью, вполне входила в его образ. Значит, заинтересовал. Для начала неплохо. И не такие камни раскалывал. Этим вечером Авантюрин не только не пьёт, но и возвращается в свой номер в весьма приподнятом настроении. Рацио теперь обязан стать одной из очередных "побед". Каким бы холодным на вид он ни был, перед такими высокими навыками соблазнения устоять невозможно. Интересно, какой этот учёный в кровати? Нежный или грубый? Громкий или тихий? Страстный или спокойный? Просто возбуждённый или действительно любящий? Последний вопрос ставит Авантюрина в ступор. Любящий? Что за бред. Любящий… Да зачем?… Любящий. Господи, как же хочется иногда просто быть любимым, а не просто сексуальным. Но такое нельзя признать. Любовь — уязвимость. Искренние чувства — блажь для тех, кому повезло. Вся радость куда-то исчезает, оставляя после себя лишь пустоту. Жалкий. Рабы не заслуживают любви. Рабы заслуживают лишь наказания. Авантюрин медленно подносит к своей шее руки и легонько сжимает. Он никогда не зайдёт дальше. Трус. А на следующее утро он уже как ни в чём не бывало улыбается, флиртует и очень реалистично смеётся. И Рацио опять морщится и как-то слишком серьёзно смотрит вслед. Авантюрин никогда не был честным игроком, но иногда появлялось некое чувство неправильности происходящего. Как будто он не обязан торговать собой ради закрепления своих позиций в обществе. Как будто он стоит чего-то большего, чем 60 танб. Как будто он не является безвольной куклой. И тогда Авантюрин пьёт. Оставаясь наедине с бутылкой ликёра, он блокирует всё, от окон до нефритовых счётов. Никто не должен видеть его настоящего. Запуганного мальчишку, старательно строящего из себя "крутого взрослого". А на этот раз почему-то просчитался. — Приезжай, — Язык заплетается, а тело не слушается. — Я без тебя не смогу. — Господин Авантюрин, боюсь, что Вы ошиблись номером. — Нет, Рацио… — Авантюрин съезжает по стенке коридора. — Рацио… — Да Вы пьяны, — В голосе учёного проскакивает удивление. — Ты можешь сделать со мной что хочешь, только не оставляй меня одного… Прошу… — Парень оседает на пол и практически шепчет в трубку. Молчание. — Где ты? — Номер… М… Двести пять… Нет, двести… Чёрт возьми… — Авантюрин ругается себе под нос. — Не помню… Очки резко падают на пол. По комнате разносятся громкие маты. Треснули. Не просто треснули, а к чертям разбились! Невменяемый пьяный мозг не придумал ничего лучше, чем попытаться собрать осколки во что-то цельное. Идиот. Рацио буквально хватает его за подмышки и тянет к себе. Когда он успел открыть дверь и зайти?… Авантюрин шмыгает носом и осторожно вытирает кровавые пальцы о чужую одежду. Учёный воспринимает этот жест как-то по-своему, так что прижимает дрожащее тело поближе к себе. — Почему ты меня не ненавидишь? Я же… — Ненависть — глупое чувство, затмевающее разум и здравый смысл. Никто не заслуживает беспричинной ненависти,— Рацио замолкает на несколько секунд, а затем несколько неуверенно продолжает. — Я… Уважаю тебя. Даже учитывая, что ты игрок, фальшивка и имеешь сомнительные цели в жизни, ты… не глуп. И это весьма… похвально. И слушая эти неловкие попытки выразить свои чувства, Авантюрин резко осознаёт, почему из многочисленных контактов в своей записной книжке он выбрал не одного из своих любовников, а этого надменного коллегу. Внутри что-то замирает. — Чего ты хочешь? — Мне ничего от тебя не нужно. — Нет, ты не можешь… — Авантюрин слегка отстраняется, смотрит Рацио в глаза и указывает на клеймо. — Я же ра-а-аб. Я был рождён для исполнения чужих желаний. — Хватит, — Рацио недовольно хмурится. — Я могу стать твоей сучкой, — Пальцы с кольцами умело касаются ширинки чужих брюк. — Я могу доставить тебе такое удовольствие, что при каждом оргазме ты будешь вспоминать меня. Я готов стать твоей личной шлюхой, с которой ты можешь забыть о моральных принципах. Не сдерживай себя. — Прекрати это мракобесие, — Рацио хватает парня за запястье и отодвигает руку как можно дальше от себя. — Я хочу тебя трахнуть. Каждый раз когда вижу тебя, думаю об этом, — Авантюрин щурится и переходит на шёпот. — Я действительно отвратителен. Меня тошнит от самого себя. — Как я должен реагировать на эту информацию? — Либо заставить меня отсосать тебе, либо дать мне пощёчину и отодвинуться как можно дальше, — Авантюрин улыбается. — Иных вариантов нет. — Тебе нужно лечь спать, — Рука Рацио сжимает чужое запястье. — Я не хочу спать один. — Ты противоречишь сам себе. — Я боюсь одиночества. Рацио поднимает Авантюрина на руки, и второй удивляется (ужасается) тому, насколько лёгким и беззащитным он себя ощущает. Учёный идёт очень осторожно, стараясь не наступить на осколки, а Авантюрин бессовестно пользуется моментом и целует куда-то в шею. — Без всего этого, а не то я брошу тебя на пол. До кровати они доходят без происшествий. Последнее, о чём думает Авантюрин, прежде чем отрубиться — "прошу, не оставляй меня одного". Не зря говорят, что желания материальны. Проснуться в обнимку с Веритасом Рацио явно не входило ни в чьи планы. Глаза раскрываются в ужасе. Что с Авантюрином можно было сделать во время сна? К горлу подкатывает истерика. Чёрт. Мало того, что его увидели пьяным, так ещё и неизвестно, что происходило ночью. И что делать? Как проверить? Авантюрин аккуратно убирает с себя руку коллеги и медленно садится в кровати, стараясь тихо осмотреть покрывало на предмет спермы. Отсутствие болевых ощущений не говорило ни о чём: вероятность межбёдерного секса никто не отменял. Не обнаружив никаких подозрительных пятен, парень наконец выдохнул, но снова напрягся, услышав шорох рядом с собой. — Ничего не вижу… — Рацио недовольно зажмурил глаза. — Надо было брать с собой очки. Всплывает ещё одна проблема: Авантюрин осознаёт, насколько он всё просрал. Искренность — блажь. Её не существует. Если хочешь жить — откажись от неё навсегда. Эти убеждения всегда были догмой и аксиомой где-то на уровне "дважды два четыре". А тут, видите ли, мало того, что позвонил коллеге, так ещё и заставил спать рядом с собой. Немыслимо. Скандально. Страшно. — Сколько стоит твоё молчание? — Слишком серьёзно. Волнение в голосе чересчур очевидно, так что Авантюрин исправляется, расплываясь в улыбке. — Я умею выгодно инвестировать, милый. Я готов потратить кусочек себя на тебя, если это обеспечит безопасность моего положения. Скажи, чего ты хочешь, я исполню это прямо сейчас. Рацио просто молча щурится несколько секунд, а затем устало выдыхает. Кровать скрипит. — Мне ничего не… Хотя ладно. Подождите секунду, — По глазам учёного видно его мыслительный процесс, и Авантюрин невольно затаивает дыхание. — Научитесь уважать себя. Я проверю через месяц. — Чего? — Авантюрин удивлённо хлопает глазами и наклоняет голову вбок. Его, конечно, просили о разных извращениях, но о таком… — Ты серьёзно? — Серьёзнее некуда. Это всё равно легче, чем выучить число Пи, — Вчерашний нежный Рацио куда-то испарился, оставив после себя только каменное изваяние, пародию на что-то живое. Авантюрин ловит себя на мысли, что даже от такой версии на душе почему-то теплеет. — Знать бы ещё, что это за число… — Не подумав бросает Авантюрин, повергая Рацио в шок. — Стой. То есть ты… Нет, я знал, что ты никогда не обучался в школе, но… Немыслимо. Ужасно! — Мужчина моментально вскакивает с кровати и начинает ходить по комнате, бубня что-то себе под нос. Потом как-то уж больно по-хозяйски (Эоны, знали бы вы, как Авантюрина заводила эта уверенность) взял чужой ежедневник, сделал туда несколько коротких записей, подумал какое-то время, а затем начеркал ручкой ещё что-то. — И что же ты… — Обязательный минимум литературы, который должен знать любой уважающий себя взрослый человек. Если будут вопросы по содержанию — обращайся ко мне в свободное от работы время, — Рацио бросает взгляд на настенные часы. — Да, кстати о времени. Через полчаса я уже должен находиться в аудитории и вести лекцию, а вчера я не имел возможности даже принять душ, так что вынужден откланяться. — Стой! — Вырывается изо рта Авантюрина скорее из секундного побуждения, чем продуманного до мелочей плана. — Хм? — Я… С чего ты взял, что я вообще прочитаю эти книги? Не уходи. — Я надеюсь на твои интеллект и благоразумие. Останься. — Даже после моих пьяных разговоров? Не бросай. — Тем более после них. Дверь захлопывается, оставляя Авантюрина стоять с коктейлем из чувств и чёртовыми бабочками в животе. ••• Он искренне старался избегать Рацио. Проклинал ужасающее чувство симпатии, поднимающееся целым роем насекомых в его груди при одном лишь виде коллеги. Влюблённость — привязанность. Привязанность — уязвимость. Уязвимость — смерть. В такие моменты действительно лучше спрятаться и переждать. Будто Авантюрин не влюблялся до этого. Влюблялся, конечно же. Среди всей череды секс-партнёров разных мастей, находились и те, кто был особенно нежен и заботлив. Стыдно признавать, что простое беспокойство за твоё здоровье вызывает такие сильные и губительные чувства. Авантюрин даже обращался к верхушкам КММ, но так и не получил ответа. Он старался опаздывать на встречи, но единственное, с чем в итоге сталкивался — мимолётное осуждение из-под гипсовой маски. Ни онанизм, ни проститутки больше не помогали. Рацио мерещился ему везде: в лицах партнёров, в молчаливых статуях, да и просто в толпе. Влюбился. Неумолимо. Страшно. Обречённо. И как-то внезапно Авантюрин начал читать. Он никогда не был фанатом чтения, знал необходимый минимум (ничего большего от раба и не ожидали), но список Рацио внезапно вселил какую-то надежду. Даже если и мнимую. Будто с завершением последней книги клеймо на шее резко сотрётся, а статус в обществе изменится в лучшую сторону. Ну или по крайней мере Рацио начнёт считать Авантюрина равным себе по разуму человеком, а не идиотом с нимфоманией. Стоя у дверей кабинета с блестящей табличкой "Доктор Веритас Рацио", Авантюрин сомневается во всех решениях, что он принял до этого. Очень страшно. Очень тревожно. Очень нежно. Нежно и тревожно. Сердце на секунду останавливается, когда слышится скрип и из проёма выглядывает гипсовая голова. Жаль, что не лицо. — Чем могу Вам… — Рацио на секунду замирает, а затем легонько наклоняет голову вбок. — Ох. Авантюрин? Сейчас учебное время, о КММ мы можем поговорить чуть… — Постой. Кто сказал, что я здесь по делу от КММ? Может я для них и ручной пёсик, но с поводка меня иногда отпускают, — парень едко улыбается во все тридцать два зуба. — Я здесь по нашему с тобой личному делу. Позволишь зайти к тебе в кабинет? Рацио молчит какое-то время, а затем кивает и скрывается в глубинах своего кабинета. Авантюрин неуверенно сглатывает. Разговор с кем-то, кто видел его уязвимым, кажется немыслимым, хоть и крайне желанным. Рацио вообще создавал впечатление аскета, у которого будет лежать коврик посреди комнаты и миска риса рядом, но на деле всё оказывается куда проще: обычный (пусть и очевидно дорогой) стол, какие-то бумаги, пара бесполезных вещей, кресло, стул и несколько огромных стеллажей с книгами. Главный экспонат — мужчина в очках с гипсовой головой в одной руке и книгой в другой. Значит, что он снял с себя маску. Значит, что он готов представить себя человеком, а не Богом. Значит, у Авантюрина резко возросли шансы. — И по какому вопросу Вы здесь? — Рацио убивает одним своим взглядом. Авантюрин чувствует, что ему не хватает воздуха. — При малейшем намёке на домогательства, буду вынужден выпроводить Вас из моего кабинета. — За кого ты меня принимаешь? — Авантюрин наигранно закатывает глаза. — Я даже немного обижен. — Извините. Я поторопился в своих суждениях. У меня весьма занятой день сегодня, так что прошу сразу перейти к сути дела, — Рацио потирает переносицу пальцами. — Ох, да, конечно. Хотел сказать, что… Те книги, что ты дал мне почитать были весьма интересными. Мне даже понравилось. — Постой, неужели ты… — Рацио резко встаёт из-за стола и удивлённо пялится в мутные глаза. На лице мелькает какой-то шок и осознание, постепенно сменяющееся гордостью и наслаждением. — Действительно завершил весь список? — О да, Доктор. И даже прорешал все задачи. Я достоин похвалы? — Парень с грациозностью кошки перемещается ближе к рабочему месту и давит из себя ещё большую улыбку, стараясь скрыть внутреннее волнение и рой насекомых в своей груди. Приходит резкое осознание какого-то неожиданного и странного фетиша: Авантюрина жутко заводит эта серьёзность и отстранённость Рацио, вкупе с его интеллектом. — Пожалуй. Я даже не думал, что ты хотя бы откроешь мой список. Это действительно… похвально. Рацио поправляет очки, а Авантюрин сгорает со стыда, от осознания, что в этом учёном его заводит абсолютно всё. Ещё секунда и придётся признать, что это не простое влечение, а влюблённость. А это уже страшно. Улыбайся. Флиртуй. Не снимай с себя личину. — Тебе когда-нибудь говорили, что ты крайне сексуален в очках? — Глядя на то, как быстро Рацио их снял после этой фразы, Авантюрин практически засмеялся. — Ладно-ладно, я постараюсь без этого. — Зачем ты пришёл? — Сердце ёкает, когда "Вы" заменяется на "Ты", а уголки губ поднимаются уже искренне. Если в начале диалога Рацио снял себя с самого Олимпа и поставил на человеческую землю, то теперь снял с себя все свои погоны и достижения, ставя себя вровень с обычным человеком. Шансы на выигрыш вновь значительно увеличились. — У меня есть небольшое предложение,— Авантюрин ухмыляется и по-хозяйски плюхается на стул. Руки моментально начинают теребить пуговицы на рукавах. Нервы. — Ты иногда даёшь мне книги и уделяешь время, а взамен самоутверждаешься за счёт раба-недоучки. Сойдёт? — А с чего ты решил… — Рацио отодвигает от себя кружку с остывшим кофе. — Что мне захочется возиться с кем-то, кто знает даже меньше, чем самые заядлые двоечники? Выглядит как нечто беспроигрышное только для тебя, не находишь? — Мы оба знаем, что тешить своё эго ты любишь даже больше, чем решать сложные математические задачи. Да и ты не выглядишь как кто-то, кто отказывается от подобного вызова. Я не прав? — Невыгодно. Я отказываюсь, — Отрезает Рацио и надевает очки обратно. Авантюрину вновь хочется перегрызть ему сонную артерию. — А давай так. Если у тебя действительно выйдет сделать из меня человека за полгода, я позволю тебе выбрать: либо я исчезаю из твоей жизни навсегда, — Авантюрин щурится. — Либо обеспечиваю самый лучший секс, что только мог бы у тебя случиться. В любом случае приятная для тебя награда. — И с чего бы я выбрал второе? — Кто знает… — Взгляд ненадолго падает на губы учёного. — Вдруг я успею заинтересовать тебя за это время? — А ты весьма самоуверенный. — Ни разу в жизни не проигрывал в таких больших ставках, как эта. — Ох? — Рацио подпирает подбородок рукой. — Так это для тебя игра? — Ставлю себя на тебя. Я мало кому предлагаю такое, не упусти свой шанс, Веритас, — Авантюрин улыбается шире. — С каких пор мы перешли на имена? — С тех пор, как перестали обращаться к друг другу на "Вы". Авантюрин смотрел в чужие глаза с вызовом. Где-то в кабинете тикали часы, лишь ярче подчёркивая резко наступившую тишину. Какой-то нерв в мозге считывал это напряжение как нечто сексуальное. Вот бы Рацио преодолел расстояние в несколько сантиметров и страстно вжался своими губами в губы собеседника, забывая о всех своих правилах и моральных нормах… — Я согласен. — А? — Авантюрина резко вырывает из мыслей голос Рацио. — Я согласен на твоё предложение. Звучит весьма… интересно. Вулкан. Огромный вулкан эмоций резко начал извержение внутри Авантюрина. Такой прилив дофамина не вызывали ни победы в картах, ни алкоголь, ни оргазм. Хотелось больше, сильнее, ещё. Так и до зависимости недалеко. Ну а как иначе, если Рацио такой… такой. Покер. Жизнь — игра в покер. Именно поэтому Авантюрин не смеет показывать ничего больше довольной улыбки, хотя всё естество просит о большем. Хотя бы об объятиях. — Благодарю тебя за сотрудничество. Ты не пожалеешь о своём решении, — Поцелуй в руку заставляет Рацио одёрнуть её как можно быстрее и дальше. — Без лишней тактильности. Я не фанат такого. Авантюрин лишь ухмыляется в ответ. Расколет. Сможет. Заворожит, соблазнит, притянет, но завоюет. И как только Рацио полюбит его… Авантюрин незамедлительно… Незамедлительно что? Сбежит? Да не смешите мои уши. Сбежит куда? КММ так просто не отпустит. Разобьёт сердце? А на кой чёрт ему это делать? Искренне полюбит в ответ? Попробует хоть раз в жизни вступить в адекватные отношения? Доверится? Впервые за двадцать с лишним лет Авантюрин осознаёт, что безвозвратно и неизбежно влюбился. Чёрт возьми. Ванная комната. Вода. Пар. Авантюрин погружается постепенно, так, будто он здесь не один. Будто кто-то оценит то, насколько элегантно он садится в ванну. Элегантность заканчивается ровно в тот момент, когда он оттягивает пирсинг на сосках и громко шипит. Товарное качество. Никаких шрамов. Единственный способ заглушить душевную боль — множество проколов по всему телу. Авантюрин любил "играться с ними": щипать, оттягивать и крутить. Не оставлять следов. Нигде, никогда. Быть герметично упакованной секс игрушкой. Авантюрин давно привык к такой жизни. Рацио всё испортил. Рацио заслуживает ненависти. Авантюрин погружается в пучину отчаяния (и любви, что в данном случае синонимичные понятия) всё сильнее и сильнее. Почему-то не удаётся пропускать занятия с Рацио, почему-то проститутки отменяются в угоду чтению книг, а успешных сделок у КММ становится чуть меньше. Заменить секс на учёбу. Как Авантюрин раньше до этого не додумался? Спустя четыре месяца сделки, Авантюрин чувствует себя в своей тарелке, сидя в кабинете Рацио. Он знает, что на стол нельзя закидывать ноги. Знает, что с Рацио лучше не разговаривать, когда он проверяет работы других своих учеников. Знает, что кабинет заперт, но ему дадут ключи в ту же секунду, как он захочет домой. Впервые в жизни Авантюрин не воспринимает закрытую комнату как клетку. — Мне скучно. Развлеки меня, — Парень распластывается по креслу и закрывает книжку, кидая её на пол. Рацио недовольно хмурится в ответ, но действительно подходит поближе. — С чего бы я стал тебя развлекать? Ты мне ученик, а не друг или возлюбленный. — Да неужели? А как по мне, мы с тобой вполне себе друзья. Разве ты стал бы тратить столько времени на простого ученика? — Авантюрин расплывается в ехидной улыбке. — Просто признай уже, что я тебе нравлюсь. Рацио молча оглядывает лицо Авантюрина и выдыхает, осторожно растрёпывая светлые волосы. Сердце обладателя этих волос застывает где-то в горле. Чего? Авантюрин поднимает глаза и видит особый взгляд. Таким не смотрят на учеников или друзей. Никогда. Но почему же… — Может быть. Ох. Ох! Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт! Спустя несколько месяцев необратимой влюблённости Авантюрин осознал, что больше всего в этом мире он боится взаимности. Рацио хорошо любить. Его очень удобно превозносить над остальными, поклоняться ему как Богу, оценивать как прекрасную картину из именитого музея, ведь он никогда не полюбит в ответ. Шедевральная статуя, которую зачем-то наделили рассудком. Камень. Лёд. И тут намёк на чувства. На влечение. Авантюрин осознаёт, что попал в ловушку и расслабился слишком сильно. Воздух застревает где-то на подходе к лёгким и блокирует проход своим собратьям. Авантюрин начинает задыхаться. Рацио по-настоящему пугается, когда от улыбающегося наглеца за секунду остаётся лишь оболочка. В голове закрепляется мысль: это не Авантюрин, а необузданный животный ужас. Это загнанное в угол животное, которое то ли притворится мёртвым, то ли вцепится когтями в руку, с мясом отдирая огромный пласт кожи. — Дыши. У тебя приступ. Сфокусируйся на дыхании. Авантюрин смотрит куда-то в пустоту, так что чтобы до него дошло, приходится повторить фразу несколько раз. Рацио знал о панических атаках лишь на бумаге. Авантюрин сталкивался с ними далеко не впервые. — Ты меня хочешь, — Лихорадочно начинает бормотать Авантюрин, с каждой фразой становясь всё громче. — Ты хочешь меня. Ты меня хочешь! — Авантюрин, успокойся. — Ты получишь своё и кинешь меня. Потому что ты меня хочешь. Ты. Хочешь. Меня. — Авантюрин! — Рацио повышает голос. — Не отрицай. Хочешь. Я для тебя сексуальный объект. Ты хочешь меня. — Какавача, успокойся! Авантюрин затихает на секунду, а затем поднимает потерянный взгляд на собеседника. Откуда он знает? — Почему… — Раздаётся громкий всхлип, и парень приникает к чужой груди. Как же он, чёрт возьми, устал. От наигранности, от работы, от Доктора Рацио и своих чувств к нему. Быть слабым — позор. Быть слабым — смертная казнь, но ни оттолкнуть, ни прижаться ближе, Авантюрин не может. Прилив сил исчез так же резко, как появился. — Я изучал… — Отцепись от меня, — Бурчит Авантюрин, хотя сам впивается ногтями в спину Рацио. Лжец. — Я и не держу, — Рацио отвечает настолько безэмоционально, что появляются сомнения о наличии хоть капли эмпатии в его организме. — Я тебя ненавижу, — Процеживает сквозь зубы Авантюрин и шумно выдыхает через нос. — Ты ошибаешься, — Сигонийские глаза взмывают к лицу напротив в немом вопросе. — Ты меня любишь. Тишина. — Что? — На заплаканном лице расплывается улыбка. Где же он просчитался? — Что за чушь ты несёшь? — Ты любишь меня, — Рацио говорит это так, будто рассказывает тему урока первокласснику. — Ты любишь меня так сильно, что не забудешь и через сотню лет. Ни алкоголь, ни секс не смогут вымарать эти чувства из твоего сердца. Ты будешь любить меня до конца своих дней. — Да ты псих, — Авантюрина слегка трясёт. — Ты псих, да ещё и эгоцентрик. — Но я прав. — Ты сумасшедший. — Авантюрин таращит свои глаза, неспособный обработать ту информацию, которую на него только что вывалили. — Я прав. — На лице Рацио не вздрагивает ни один мускул. Это определённо было утверждение, а не вопрос. — Да пошёл ты к чёрту. — Что? — Видя несколько удивлённое лицо Рацио, Авантюрин расплывается в едкой ухмылке. — Чего ты пытался этим всем добиться? — Изо рта вырывается смешок. — Неужели ты блять ожидаешь, что я скажу тебе "о да, я люблю тебя", и ближайший год сможешь использовать меня как самую элитную проститутку? — Нет. — Да. Ты правда думаешь, что я с таким не сталкивался? — Авантюрин встаёт со стула и переходит на шёпот, практически кусая чужое ухо. — Милый, ты даже и не подозреваешь, что со мной делали. Что я делал с собой. — Успокойся. — Ох? Наш дорогой доцент не ожидал, что у котёнка есть когти? — От вида напрягающегося Рацио, истерика Авантюрина, скрываемая за усмешкой, начинает нарастать. — Может хоть сейчас наконец отъебёшься? Осознай, что ты блять не всезнающее божество, а обычный человек. Просто человек. Рацио молчит, а Авантюрин ликует где-то у себя в душе. Он имеет превосходство в этой ситуации. Он смог выиграть себе место для манёвра. Уверенность в себе и своих действиях резко повысилась до небес. — Какавача… — Не смей использовать это имя, — Авантюрин закрывает рот собеседника рукой. — Уж не знаю, откуда ты его узнал, но я давно уже не та слабая малявка. Меня зовут Авантюрин. И. Никак. Иначе. Парень отпускает чужие губы из заложников и отходит на безопасное расстояние. — Да и даже если я действительно буду любить тебя вечно… Ты не полюбишь никого и никогда, — Авантюрин строит жалостливое выражение лица. — Ты всю жизнь будешь любить только себя и останешься один. — И всё же ты признал это, — Рацио игнорирует чужие слова и тихо подходит сзади. — Что? — Признал, что любишь меня, — Внутри Авантюрина сначала что-то замирает, а затем начинает биться с удвоенной силой. — А если действительно люблю? Что ты сделаешь? — Лучшая защита — нападение. Работает безотказно. Рацио распахивает глаза в немом удивлении. Иногда можно и козырного туза сбросить, если это даёт хоть какое-то преимущество и шансы на победу. Авантюрин ещё даже не почувствовал на своих запястьях чужие руки, как какое-то шестое чувство подсказало ему, что если он сейчас же не сбежит, всё закончится плачевно. Потому что искренность — заведомо проигрышная ставка. Пальцы нащупывают лежащие на столике ключи, и Авантюрин хватает их на каком-то инстинктивном уровне. Он и сам не понимает, как за секунду оказывается у двери и пытается её открыть. Паника мешается с реальностью. Какие-то слова Рацио. Щелчок замка. Цоканье каблуков. Скользкий пол. Студенты. Улица. Отель. Номер. Всё попадает в блендер и становится однородной кашей. Авантюрин не запоминает ни секунды из своего позорного (на его взгляд) побега. Что-что, а удирать он умел с детства. Это то, чего ты хотел? Авантюрин смотрит в зеркало и дотрагивается ногтями до клейма. Как же бесит. Куда бы он ни ушёл, куда бы ни сбежал, он навсегда останется лишь рабом. Авгины прекрасны. Какавача был самым прекрасным из них. Раб, которого купили за шестьдесят медных монет ничего общего с Какавачей не имел. Авантюрин тем более. Какавача умер в день своего рождения, рядом с сестрой, лежа в луже крови их племени. Авантюрин родился в день, когда его купили за шестьдесят танб, оставив драться насмерть с тридцатью рабами. Клеймо останется навсегда. Человеком Авантюрин не станет никогда. Рацио хорошо было любить. Почему у этой статуи появились чувства? К такому отбросу общества, как Авантюрин, можно ощущать лишь влечение. Он даже сострадания не заслужил, чего уж говорить о симпатии или любви? Ногти впиваются в бледную кожу. Тот факт, что Рацио даже гипотетически что-то к нему почувствовал, не может быть чем-то большим, чем простой ошибкой разработчика или сбоем матрицы. Просто Серебряный Волк решила взломать голову ученого. Просто Эон Радости захотел поглумиться над дрянным картёжником. Просто жизнь несправедлива. Авантюрин и сам не замечает, как на черных буквах появляются красные капли крови: опять расчесал. Уже даже не больно. Привычно. Так и должно быть. Приходится вылить половину бутылька с перекисью водорода, но сохранить товарный вид. Пусть лучше будет щипать, чем останутся хоть какие-то намёки на изъяны красивой обёртки. Рацио видел его паническую атаку. Эта мысль внезапно пронзает голову Авантюрина и заседает там на весь вечер. Немыслимо же. Чтобы он, картёжник и легенда покера, взял и потерял бдительность с кем-то кроме себя? Бред. Не более чем временное помешательство. Рацио не может иметь над ним такую власть. Никто не может иметь над ним такую власть. Когда Авантюрин падает на кровать в полном изнеможении (слабак), даже не помывшись (отвратительный и грязный) и не сняв с себя одежду (беспомощный), он не вспоминает про КММ или предстоящие сделки. Он вспоминает лишь Рацио, и от этого хочется застрелиться. Сон долго не объявляется, а когда всё же приходит, то ощущается поверхностно, горько и противно. Авантюрин видит отрывки каких-то искажённых воспоминаний, слышит чьи-то голоса, звон колоколов и тихий плач. Всё обрывается, когда Авантюрин видит Его. Он сидит на белоснежном троне, освещаемый даже не софитами, а самими звёздами, спустившимися с небес, чтобы посмотреть на Него. Он обнажён, но это не ощущается чем-то пошлым, скорее наоборот. Авантюрин осознаёт, что если во вселенной и есть божества помимо Эонов и Гаятры, так это Веритас Рацио. Колени бьются о мраморный пол, руки возносятся вверх, а губы начинают шептать что-то на совершенно незнакомом языке, но Рацио не бросает даже мимолётного взгляда на своего импровизированного жреца. — Чего ты хочешь от меня? — Практически шепчет Авантюрин, чувствуя, как по щекам текут горючие слёзы. Клеймо начинает жечь так, будто его ставят повторно. Авантюрин вскрикивает. — Истины, Какавача, — Рацио не меняется в лице, — Души и тела твоего. — Моего тела? — В голове даже мелькает мысль: "Неужели так просто?", а затем Авантюрин… Нет, Какавача срывает с себя одежду, оставляя пуговицами царапины на коже. Он неуверенно сводит ноги: ему некомфортно. Он абсолютно нагой — ни украшений, ни очков, ни бриллиантов. От этого становится страшно. — И души, — Взгляд Рацио пронзает насквозь. — Я не понимаю… — Чего ты хочешь от меня? — Какавача замирает, услышав этот вопрос. Действительно. Если забыть о инстинктивном желании задобрить нечто божественное, зачем ему это расположение? Деньги? Слава? Сила? — Любви, — Это слово вырывается из губ раньше, чем формируется как полноценная мысль. А затем Рацио просто берёт и стискивает голову Какавачи пальцами, заставляя её лопнуть, как пузырик на защитной плёнке. Вот и всё. Конец. Какой странный сон. Авантюрин распахивает глаза и чувствует, что подушка мокрая. Значит, что слёзы были настоящими. Расчёсанное клеймо тоже закровоточило, но вовсе не из-за божественного вмешательства. Просто растёр пока ворочался. Четыре часа ночи. Прелесть. Авантюрин переворачивается на спину и понимает, что всё ещё в уличной одежде. Сил нет даже на то, чтобы встать. Ни физических, ни моральных. Омерзительно тревожные сны действительно вредят здоровью. Авантюрин сел в кровати и посмотрел на зеркало, стоящее прямо напротив неё. Кажется, у кого-то из секс-партнёров был такой фетиш… Иных причин такого расположения данного объекта Авантюрин вспомнить не смог. Сердце сковал липкий страх — из отражения смотрел не один из представителей десяти каменных сердец КММ, а испуганный паренёк с мятой одеждой, напряжёнными плечами и кровавым пятном на шее. Какавача. Нет. Нет-нет-нет, такого человека не существует, он давным-давно погиб! Какой же дерьмовый фетиш. Надо бы заблокировать того, кто предложил поставить зеркало напротив спального места. Авантюрин заставляет себя подняться с кровати и хотя бы сходить помыться. Лучше уж заниматься самоуничижением чистым, чем в потной и грязной одежде (и теле). Даже зайдя в просторную ванную комнату, Авантюрин чувствует себя так, будто его засунули в маленькую коробочку. Вода позволяет ненадолго заглушить стресс. Как и алкоголь с сексом, которые стали спутниками Авантюрина на всю ближайшую неделю. Проститутки, секс-партнёры, вышестоящие по рангу люди… К воскресенью Авантюрин уже их даже не различает. Серотонин от оргазма блокировал любые выбросы кортизола, а алкоголь притуплял все рецепторы. Авантюрин ушёл в отрыв. Высокие ставки в казино, секс, немного работы, алкоголь, неприлично высокие ставки в казино, ещё больше секса — дни проносились калейдоскопом. Но даже так не удавалось забыть Рацио. Он появлялся в тревожных снах, мерещился в последнюю секунду перед оргазмом, приходил в голову вместе с похмельем. Как бы сильно Авантюрин ни старался избегать своей любви, она возвращалась в самые неподходящие моменты. Когда Рацио буквально вынес на руках Авантюрина из бара, второй даже не удивился: какой-то закуток души продолжал твердить, что так и должно быть. Авантюрин не удивился, когда Рацио осторожно переодел его, стараясь не смотреть на причинные места. Авантюрин не удивился, когда Рацио собрал светлые волосы в небольшой хвост, чтобы они не мешались во время рвоты. Авантюрин знал где-то на подкорке сознания, что однажды Рацио придёт и спасёт его. — Я люблю тебя, — Авантюрин смотрит немного замутнённым от алкоголя взглядом. — Люблю тебя, Веритас Рацио. — Я знаю. — Рацио невозмутимо кладёт парня на диван и садится рядом. — Всё ты знаешь, — Авантюрин закидывает ноги на чужие колени и откидывает голову назад. — А сам-то никогда не любил. Ни-и-икогда-а-а… — У тебя недостаточно данных для такого суждения. — Любовь иррац… Ирраци… Глупа, — У Авантюрина заплетается язык. Из губ вырывается смешок. — Но как бы я не отрицал этого, глупость находится в каждом мыслящем существе. Даже во мне. — Ох, — Авантюрин замирает на секунду. — Так значит доктор Рацио кого-то любит? — С вероятностью один к двум, этот человек находится со мной в одной комнате. — Рацио смотрит прямо в сигонийские глаза. Действительно прекрасны… — А, — Авантюрин сначала замолкает, а затем очень тупо улыбается. Пьяный мозг совершенно неспособен нормально обрабатывать информацию. — Хочешь заняться сексом? — Нет. — Рацио морщится и убирает с себя ноги собеседника. В голове Авантюрина мелькает мысль "на самом деле я ему отвратителен" и закономерный вопрос "почему?" — Значит, ты меня не любишь. — Парень отодвигается к ручке дивана и хватается за неё пальцами, чуть царапая кожаную обивку своими кольцами. Надо уходить. Срочно. — С чего такие выводы? — Просто скажи "я люблю тебя", — в глазах Авантюрина мелькает огонёк азарта. Молчание наполняет всю комнату. Ожидаемо. — Зачем? Это бессмысленно. — У Рацио дёргается верхняя губа: нервное или от неприязни? Авантюрин напрягается всем телом. Тишину нарушают лишь часы, равномерно тикающие в коридоре. Бесят. — Значит не любишь. Хочешь меня, но отказываешься, — Авантюрин пялится в стену. — Тогда я тебя вообще не понимаю. Шорох. Ладони Рацио оказываются на щеках Авантюрина. Не настойчиво, но как-то властно, показывая, у кого здесь есть контроль. Сердце на секунду сжимается в страхе. Используют и избавятся. Но Рацио не тянет чужое лицо к губам или паху, а осторожно, даже нежно гладит большим пальцем, чуть задевая уголок глаза. — Тебе действительно нужны эти слова? — Увидев кивок Авантюрина, Рацио выдохнул так, будто один из его учеников в тысячный раз попросил объяснить элементарнейшую формулу. — Хорошо. Я люблю тебя, Какавача. И в мире Авантюрина что-то разрушилось. Раскрошилось на мелкие кусочки. Не люби. Любовь это роскошь. Любовь это… К чёрту всё. Авантюрин не удивляется влаге на своих щеках. Он смеётся, закрывая лицо руками, иногда прерываясь на громкие всхлипы. Вместе с Рацио кажется, что всё в этой жизни так просто, что искренность ещё не погибла, что Авантюрин действительно не просто раб, а человек. Рацио бог, но не недостижимый и далёкий, а тёплый, ласковый и близкий. И это осознание приходит только сейчас. Впервые в жизни любовь вызывает у Авантюрина не животный ужас, а светлое и несколько робкое счастье. Рацио называет его по имени, обнимая где-то на уровне души. Страх никуда не уходит, но другие эмоции заглушают его настолько, что Авантюрин чувствует себя поистине бесстрашным. Всё или ничего. Самая большая ставка за всю жизнь. — Ты научишь меня быть счастливым? Я не безнадёжен? Любовь. — И послабее учеников вытягивал. Любовь. — Тогда жду наших с тобой занятий. Любовь. ••• Ещё полтора месяца проходят поразительно быстро и поразительно легко. Авантюрин определённо перешёл на какой-то новый уровень жизни. Каждый день начинался с Рацио и заканчивался им же. Топаз заблокировала номер своего босса ещё на третий день: концентрация Рацио на квадратный метр стала летальной. За этот период нежной взаимной влюблённости и тайных свиданий в рабочее время, Авантюрин добился большего, чем за предыдущие двадцать с лишним лет. Он сократил курение и алкоголь, полностью избавился от своих вечных сексуальных потребностей и практически не трогал проколы на своём теле. Рацио тоже изменился. Незримо для простых людей, но очень существенно для Авантюрина. Он стал подпускать к себе ближе, чем когда-либо до признания. Иногда задумчиво и ласково перебирать светлые пряди своими пальцами. Авантюрин в такие моменты всегда задерживал дыхание, стараясь не сбить чужой настрой. А иногда они целовались. И это единственная сфера их отношений, в которой Рацио был новичком. — Помнишь, в чём заключалась наша сделка? — Мурлычет Авантюрин, положив подбородок на стол. Кажется, Рацио только что закончил рассказывать какую-то важную тему по физике, и теперь напряжённо вглядывался в каракули своего самого любимого ученика. — Тебе не помешало бы заняться каллиграфией… А? Что? — Учёный отрывается от своего занятия и смотрит на Авантюрина. — Мой покой или плотские утехи с тобой? — Ага. Теперь я знаю, что именно ты выберешь, — Губы расплываются в ленивой улыбке. Как здорово, что можно хоть с кем-то расслабиться. — Предположи. — В глазах Рацио мелькает интерес, а руки тянутся к светлым прядям. — Ты со мной переспишь. — Это утверждение или гипотеза? — Пальцы на секунду останавливаются, а потом опускаются куда-то на щеки, начиная гладить нежную кожу там. Авантюрин довольно жмурит глаза. — Просто результат базового анализа, доктор, — Авантюрин перехватывает кисть собеседника и целует в ладонь. — Боюсь, что ты совершил ошибку в расчётах. — Какую же? — Я не планирую заниматься с тобой сексом, — Авантюрин удивлённо моргает, в ответ на данное утверждение. — Почему? — Не хочет? Неприятен? Противен? Не интересует секс? Не готов? Не хочет? Отвратителен? — Меня больше интересует твоя личность, — Рацио откладывает тетрадь на край стола. — А ещё у тебя три ошибки в… — Стой-стой! Я недостаточно привлекательный? — Перебивает Авантюрин и приподнимает голову со стола. — Ты превосходен. — Тогда что не так?! — Брови хмурятся и лицо принимает выражение какого-то болезненного отчаяния. Внутри что-то сжимается. — Как я и говорил до этого, меня совершенно не интересует то, насколько ты хорош в постели. Не интересует то, как звучат твои стоны. Не интересует наигранность. Мне нужно доверие, а не твоё тело, — поцелуй в лоб, — прими это как факт. — Веритас, ты такой странный, — Авантюрин смеётся. Искренне. — Меня это устраивает. В переводе с языка Авантюрина — я люблю тебя. — Ещё бы не устраивало. Далеко не каждый будет готов сидеть с тобой весь день и обучать тому, что должен знать любой пятиклассник. В переводе с языка Рацио — я тоже люблю тебя. И в голове Авантюрина закружилась навязчивая мысль, которую он ни за что и никогда бы не сказал, а если бы сказал, обыграл как шутку или что-то несерьёзное. Хотя Рацио всё равно поймёт. "Спасибо, что дал мне почувствовать себя человеком". А Рацио ответил бы: "Спасибо, что позволил мне это сделать". Но сейчас, впрочем, они понимают друг друга и без этих слов.