Флёрдоранж

      После того инцидента Тэхён не мог спокойно проходить мимо отдела маркетинга, постоянно улавливая в воздухе нотки шафрана. Потому что Чонгук пах сильно и привлекательно, заставляя омег сворачивать за ним головы.       Чужое откровение реально застало врасплох. В тот вечер, по возвращении домой, он почитал пару статей об интерсексуальности, и на его голове от ужаса зашевелились волосы.       Он вышел из достаточно консервативной семьи, где какие-то такие отклонения, по незнанию, называли гермафродитизмом, хотя те совсем к нему не относились.       Первый же приглянувшийся среди коллег альфа оказался не альфой. Или альфой? Тэхён так и не понял, как правильно идентифицировать Чонгука, и не особо хотел об этом думать, испытывая сожаления и стыд за свою реакцию.       Конечно, он не хотел Чонгука никак обижать, но и ответить согласием не мог тоже. В голове картинка не складывалась. Альфа с половой системой омеги. Внутренняя сущность отреагировала весьма сладким предвкушением на чужой аромат, но как только выяснилась правда, все фантазии разбились, а желание сблизиться отпало, оставив за собой только неловкость и страх.       Он ведь просто хотел познакомиться, а в итоге теперь ходит и не знает, как реагировать на одного из сотрудников, которого все считают альфой.       Ощущение, словно он держит в себе какой-то жутко обременительный секрет, о котором хотелось бы растрепать, но это было бы неправильно по отношению к Чонгуку. Наверняка бы потом поползли слухи и доставили бы ещё больше, помимо уже имеющихся, проблем.       Но, боже, как же подрагивает трепетно кончик носа, когда чувствуется где-то неподалёку шафран с нотками чёрного перца. Омега этот внутренний, спасу на него нет. Течка скоро, небось.

* * * * * *

      Чонгук по всем признакам рос альфой. Несмотря на очень позднее созревание, у него были: грубый феромон, звучащий в воздухе, как гон, и текущие от него омеги из класса.       Он играл, как и все альфы в его школе, в баскетбол, имел подкачанное тело, харизму и непокорный характер. Первые отношения были обычными: поцелуи с языком, объятия, лёгкий петтинг. Секса не было, поскольку полностью организм не был сформирован ни у него, ни у омеги, с которым он тогда встречался.       А когда организм сформировался, у него началась течка.       Столько слёз, наверное, он не лил в своей жизни никогда. Завывая в подушку, желая самоуничтожиться, выбросившись в окно и забыв о своём существовании.       Продолжая пахнуть, как альфа в гон, он мучился от боли в животе и зуда в заднем проходе, изнывал от жара и сходил с ума от желания гнездиться. В тот момент его мир просто рухнул. Всё представление о себе рассыпалось, как карточный домик. Папа утирал платком слёзы, сидя на кухне, а отец, со сведёнными к переносице бровями, поглаживал его плечи, источая напряжённые и злые феромоны.       Его отвергли. Не словами, но Чонгук почувствовал это после того, как всё закончилось. Когда он вышел из комнаты спустя три мучительных дня, в доме было поразительно тихо. В воздухе облаком повисло напряжение. Отец молча смотрел на него, не говоря ни слова, а папа и не был в состоянии говорить, переборщив с валерьянкой.       Вот так вот сразу и осозналось, почему запахи товарищей по команде приятно щекотали нос, почему он не был агрессивным и особо не пользовался подавляющим феромоном, чтобы доказать своё первенство.       Потому что омеги первенство не доказывают, они подчиняются. Сдав различные анализы в больнице, Чонгук узнал, что является по всем фронтам неполноценным: несмотря на гормональный фон, как у омег, у него мог сформироваться узел, но очень маленький и быстро спадающий, сперматозоиды являлись до того неактивными, что не могли кого-то оплодотворить, а его матка, при всей функциональности, была неспособна к формированию жизни — он бесплоден.       Ни туда, ни сюда. Отношения с родителями также начали портиться. Каждый день слушать жалостливые поддерживающие фразы в духе: «Был бы таким замечательным альфой, бедный наш мальчик» или «Природа наказала тебя незаслуженно», было до того удручающим, что Чонгук уехал из родного дома при первой же возможности, желая забыть всех своих знакомых и друзей, коих было, на тот момент, много.       Когда тебе напоминают о твоей неполноценности каждый божий день, начинаешь невольно прогибаться и действительно становиться неполноценным и вести себя, как неполноценный. Несмотря на потрясения, Чонгук не отчаялся. Да, возможно, он совершенно бесполезен с репродуктивной точки зрения, но он не бесполезен с человеческой точки зрения.       Даже если люди испытывают шок, узнавая, что он — альфа, у которого течёт из жопы, его это не делает таким уж аномальным. В конце концов, он выглядит, как человек, а не инопланетянин. И он может нравиться людям по набору внутренних характеристик.       В любом случае, он надеется, что когда-нибудь найдёт человека, который готов будет с ним встречаться. Конечно, всё усложняет то, что внешность и запах альфы не дают ему нравиться альфам, а половая омежья система не даёт нравиться омегам, но наверняка может найтись какой-нибудь человек более открытых взглядов, которого не смутят такие его «особенности».       Скорее «проклятья», правда, но неважно.       С альфами нетрадиционной ориентации не клеилось — их смущало осознание, что в нём есть матка, с омегами и того хуже: «Как же ты будешь меня удовлетворять, если тебе самому нужен член?»       И всё. Вот ему уже двадцать шесть, а последние отношения были до полового созревания.       Чонгук открывает глаза. Вырванный из снов о минувших школьных буднях, он промаргивается. Ему в лицо настойчиво бьёт солнце. Из-за этого хмурится, недовольно проворчав.       После, уже умытый и побритый, собирается привычно на работу, смотрит украдкой в зеркало и пожимает плечами. Пожалуй, сегодня он на пятёрочку.       В компании за весь день не происходит ничего интересного. Он получает вежливые улыбки от омег, уважительные взгляды альф и, в целом, устаёт, а потому на перерыве отправляется на первый этаж за стаканчиком кофе.       Несмотря на то, что он спал крепко, клюёт носом, тыкая в рандомный набор цифр, совершенно незаинтересованный в том, что покупает. Когда он забирает кофе, выпрямляется, а, развернувшись, сталкивается с омегой, что встал позади него, видимо, ожидая своей очереди, чтобы купить напиток.        — И-извините, — тихо звучит от него.       Чонгук опускает на макушку омеги, что стукнулся в его грудь носом, взгляд и удивлённо поднимает брови. Перед ним, уже в какой-то привычной растерянности, поправляет очки Тэхён.       От него едва уловимо доносится сладковатый аромат, наполненный тревогой и смущением.        — Не сильно ушибся? — намекает Чонгук на чужой покрасневший от удара нос, но омега, с проступившими от боли слезинками в глазах, спешно отмахивается, отходя назад.        — Нет-нет, я в порядке.       Чонгук порывается сказать что-то ещё, но Тэхён, поклонившись, быстро удаляется из его поля видимости. Избегает. Он так очевидно его избегает, что это становится немного обидно. Чонгук, конечно, не рассчитывал на отношения «бест френдов» после признания в том, что он интерсексуален, но и на очевидное соблюдение дистанции напороться не хотел.       Подружатся они, как же.       Чонгук смотрит на упаковку с кофе в своей руке, вздыхая. Подходит вновь к автомату и покупает ещё одну такую, только с латте. Самый распространённый вкус. Если прогадал, будет неловко, но как-то же нужно Тэхёну компенсировать упущенную возможность подзарядиться кофеином средь бела дня.       Он подзывает рукой одного из своих коллег, маячивших вдалеке, и с выражением вселенской усталости на лице вручает ему упаковку, спрашивая:        — Тэхёна знаешь? Из отдела технической поддержки?        — Знаю. Тот сладенький омега-афродизиак?       Чонгук почти закатил глаза от мурчащих ноток в чужом голосе. Не думал, что Тэхён у них знаменитость. Отдалённо даже вспоминает разговоры о каком-то красивом омеге, вокруг которого плелись тайны и перевозбуждённые альфы, но толком не вслушивался. Недолго думая, продолжает:        — Да, отнеси ему. Не говори только, что от меня, а то может выкинуть, — хлопает коллегу по плечу. Тот смотрит на него с лёгким недоумением, выгибая брови. — Не спрашивай, просто отнеси, — не желая объяснять, Чонгук уходит, закинувшись выпавшим ему из автомата, как оказывается, эспрессо.       День обещает быть долгим.