╚༻╍╍╍╍╍╍╍╍╍╍╍╍༺╝
꧁꧂꧁꧂꧁꧂꧁꧂
Познакомились мы глупо. Ну как глупо… Скорее в не естественных условиях, при которых знакомятся нормальные люди, но, разве нас можно назвать нормальными? Этого парня тяжело ранил агент в черном мех костюме. Я еле успел оттащить его в сторону разбитого ангара, оставшийся кусок несущих стен и проржавевших опор прикрывали. Зашивать крупные раны в полевых условиях мы вроде приловчилась. Я был по колено в крови и мелких ошметках внутренних органов. Дрожащие пальцы в темно-синих перчатках потянулись к моей руке, осторожно накрывая мою ладонь своей. — Элофф Карпентер, будем знакомы.
***
————————————————— Вечер, на улице темно и промозгло, холодные лапы ветров забирались под одежду. Но маленькую компанию элитных агентов, что стояли возле не большой зоны для курения в близи рабочего ангара, это не смущает. Это те немногочисленные агенты, что все еще жаждут подростковых шалостей, завтра каждому из них прилетит за нарушение комендантского часа, но было бы им еще дело до выговоров и угроз. Компания весело обсуждала планы на медленно надвигающиеся Рождественские праздники, многие собирались улететь обратно на родную планету дабы побыть в кругу семьи, кто-то планировал собраться компанией в каком-нибудь не сильно экспалируемом крыле бункера и провести вечер в веселом сборище друзей. Константин, мужчина рослый и крупкий, весьма неплохо выделялся среди других, более хиленький, элитных агентов, он делал вид, что поддерживает идеи молодых знакомых, периодически поддакивая, предлагал свои идеи, за время, что он провел в их кругу он примерно понимал, чем интересуются его знакомые, поэтому его идеи весьма тепло принимали и брали на заметки. Ему как-то все равно, что и как будут делать его знакомые на Рождество, ему, как солдату элитных группировок и непосредственно как лейтенанту без вариантов придётся оставаться в бункере, продолжая работать в прежнем режиме. Он впринципе не против. Ему проще не отвлекаться на все эти длительные выходные, потом сложно настроится на прежний рабочий режим, да и за работу в праздники доплачивают. Но как не крути, смотреть на веселые посты знакомых, что провели праздники за бокалом шампанского и столом с яствами, не самое привлекательное занятие, его веселый вечер за бокалом игристого не ждет. Провести всё рождественские праздники в компании Джи-мена и вечно сурового Александра было неким квестом на хардкоре. В это время все ангары Альянса, все заборы и другие мелкие объекты уже сияли от различных украшений, они вроде все в один динамик утверждали, что праздники это занятия для людей, но гирлянды висят, а их ангары как были серыми и занесенными снегом, так и остались. Джи говорил: — Большая часть армии улетит на родину планету, они этих украшений не увидят, а оставшимися нужно работать, все эти безделушки будут отвелекать от работы. Мда… С какой то стороны он прав. Работа превыше всего. Но настроения вообще никакого, голубоватые стены надоевшего бункера и бесконечные душные коридоры вообще не сопутствовала рабочему настроению, многие даже отказались от работы в Рождество, списывая собственное решение на изменившиеся планы. Их можно понять. Все говорили, что и украшать не будут. Но к всеобщему удивлению, украшать планировали. — Какого дьявола вы тут все делаете?! Нарушение комендантского часа может кораться увольнением! Со стороны главного входа показался до боли незнакомый Константину силуэт. Элофф, высокий военный ракетчик, пришел в армию с полицейского поста, но посей день ходит в полицейский униформе, это не обязательно конечно, но ему так удобно, да и броня у него хорошая. Сегодня, на удивление, он был одет в некий черный пуховик с крупным меховым воротом, на голове белые пушистые наушники, вокруг шеи дополнительно намотан серый клетчатый шарф, на ногах джинсы и теплые фетровые уги серого оттенка. Каштановые, длинные, кудрявые волосы разметались по пушистому вороту, путаясь с черным мехом, он так редко снимется шлем, я и забыл какие у него красивые волосы, бледное лико казалось нежно жемчужным в отражении лунного диска, что на удивление сегодня ярко сиял, в хрустально рыжих глазах плясали горячие красные огни уличных фонарей, с ощутимым недовольство, он рассматривал знакомые лица элитных агентов. Нарушение комендантского часа дела непростительное. — Да ладно тебе Элофф. Че как в первый раз. Ну прости! — В голос выпалили агенты, правда вышло как-то грубо. Им было все равно на причитания старшего по званию, от того и голоса были скорее обиженными и злобными нежели виноватым. Грубое молодое поколение, обиженное на весь мир. Почему это не удивительно. В бледных пальцах высокого мужчины была крупная коробка с кривоватой маркерной надписью «Елочные игрушки», в ней виднелась мишура, гирлянды, различные игрушки и многочисленные муляжи подарков. Неужели Джи все-таки разрешил украсть ангары? Прям удивительно, видемо у лидера самого, весь настрой слетел в ноль. — Так! Даю вам всем ровно три минуты, что бы все скрыли с глаз моих долой! Время пошло! Только услышав о таймере все солдаты нехотя начали расходится, недовольно шипя и цокая, но злить Элоффа ни кто не собирается, он из тех солдат, что готовы потратить время на составление рапорта о нарушении, их редко пишут, предпочитаю расходится мирно, но если Элофф заметит нарушение, он не полениться написать заявление на каждого виновника столь незначительного происшествия. Только Гибрид остался стоять после друга, он как заворожённый уставился на коллегу возле себя, разглядывая снежинки на нежных каштановых кудрях, бессмертный придурок. В этом мутном свете луны и уличных фонарей, его лико завораживает, томные, горящие глаза, еле заметные проборы кудрявых локонов. Может провести Рождественскую ночь в такой компании, это не самая страшная участь. Им выдали наиглупейшие задания, провести последний лекции у молодых курсантов. Че за бред?! Они! Военные. Должны учить молодых неблагодарных червей, что даже смотреть на старшее поколение не хотят. Они не долго стоят возле друг друга, но Гибрид уже улавливал повисший в воздухе приторный запах тыквенного латте с карамелью, что так маняще тянул от высокого сослуживца. Серьезно, от других военных тянуло чем угодно, бывало стандартными духами и парфюмом, бывало чем-то горьким. От Ди, например — тянуло чем то среднем между свежим металлом и легким медовым парфюмом. От Александара — чувствовался запах стирального порошка и химикатов. От Джи-мена — тянуло весьма дорогим парфюмом, как говорила женская половина их армии, это запах богатого и состоятельного мужчины. С чем многие были не согласны, в основном мужчины, наверное по причине отсутствия какого либо женского внимания в их сторону, ведь всех дам интересовал больше лидер и агенты Альянса, завоевать внимание хоть одно для дамы уже достижение небывалых высот. От самого Гибрида, по словам знакомых — пахло порохом и машинным маслом, он работает не только как новоиспеченный лектор но и занимается практикой в машинном отделении, он догадывался, что пахло от него как от заядлого механика или работника станка. От Ричарда — тянуло препаратами и моющими средствами. Забавно, но немного тошнило от этих примесей, но с парнем приятно общаться, умный, пускай и бывало нудит. От Элоффа пахло лучше всех, по скромному мнению самого Константина. — Кость? Кость! — Э… да? — Громкий возглас вывел из вороха раздумий, заставляя размытый и туманный взгляд сосредоточится на сослуживце. — С тобой все нормально? Ты красный весь. Коробка удачно разместилась на занесенной снегом лавочке, установленную под козырьком в курилке. Бледные, долговязые пальцы прикоснулись к розовым щекам друга, большие пальцы осторожно поглаживали алые щеки, стараясь сосредоточить агента на себе. Немного хрипловатый низкий голос военного походил на голос чревовещателя, словно гипноз, Константин признавал, что этот гипноз прекрасен. Хотя периодически полицейский закашливался, развеивая эту дымку блаженства. — Я… я. Да. Все нормально, прости… — На тебе лица нет. Ты себя нормально чувствуешь? — Блаженный голос, с нотками беспокойства и усталости. Он всегда уставший, даже утром. От того его голос навевал сладкую нежность. — Все хорошо, Правда… мне… мне просто нужно поспать. — «Мне просто нужно еще немного побыть с тобой». Бледные, теплые пальцы быстро были убраны от чужого лица, кроткая улыбка натянутая на нежно жемчужное лико во мгновение вскружило голову более маленькому агенту. — Ладно, я тут как нибудь сам, ступай к себе, тебе нужно отдохнуть. Береги себя. — Забрав коробку полицейский напоследок поправив вязаную шапку коллеги направился в сторону рабочего ангара. Потупив взгляд в холодный истоптанный снег с минуту. Даже не смотря под ноги гибрид ломанулся в корпус мутантов, они отличались от стандартных скибидистов, в ходу их особенностей им выделили и оборудовали отдельный корпус, не обратив внимание на скользкие ступеньки, агент поскользнулся на гранитовых ступенях. Песком посыпали, а на деле всё ещё скользко. Неудачно упав на лестнице, элитный умудрился разбить себе нос. На ледяные ступеньки заструился алый водопад, окрашивая снег в бледно-розовый, растопив снег горячей влагой. Нос обожгло острой болью, разливаясь теплом по лицу. Придерживая разбитый в кровь нос, гибрид всё же добрался до жилого отделения. Вещи на батарею. А вот заткнутый ватой нос еще долго ныл и напоминал о себе.***
В комнате тепло, даже жарко. Батареи работают на всю катушку, обычно в коридорах холодно, по причине хорошей продуваемости с рабочих помещаений, но металлические дверь в комнаты были хорошо изолированны от промозглых сквозняков. Окно плотно зашторено, плотная темно-синая ткань тяжелым водопадом струилась от потолка до самого пола, шторы были великоваты для его комнаты, от того на полу растекалось маленьким озерцом тяжелая синяя ткань. Свет выключен и в комнате полный мрак, он не стал его включать, не сейчас. Если бы в комнате горел свет, он бы умер от стыда. Забавно. Жилой корпус почти пустой и это точно, большая часть гибридов разъехалась еще вчера утром, оставив бедного гибрида на единое с полицейским и молодыми курсантами. Даже уборщики уже улетели. Ему некого стеснятся, его не услышать через толстые изолированные стены. Камеры были, были в комнатах и коридорах, они писали звук, но в качестве исключения в честь праздника, были отключены. Отключили их только в комнате, но никах не в коридоре. И при всех этих обстоятельствах. Ему невообразимо стыдно. Глупо? Возможно. Ну а попробуйте переубедить. Как можно было втрескаться в сослуживца с соседнего ангара по самые уши?! Мало того, что Элофф сам по себе мужчина рослый и видный, вечно на тренировках и всегда готов бросится в бой. Так и любовный интерес имеет. Миловидная дама с инженерного отдела его дама сердца. Постоянно ей букеты дарит. Где он только берет эти цветы… Об их романе всему бункеру известно, да они и не особо скрываются от чужих глаз. Элофф был тем не многочисленным красавцев бункера, способным затмить собой даже их лидера, Джи только рад, дамы легко переключались с неприступного и отрешеного генерала на более преступного коллегу, хотя приступны его назвать сложно, он был готов общаться с кем угодно, но девушке не изменял, да и думать т подобном не смел. — Он взрослый, самодостаточный и самоутвердившейся человек. Вот они и гоняются за ним. Мне надоели эти вечные приставания и намеки, а он не против завести лишние знакомства. По крайней мери так утверждал генерал. Но сейчас, Костя понимал, почему весь женский батальон любили Элоффа. Жемчужная кожа, восхитительный белоснежный тон, вечно румяное и лучезарное лико, нежно коралловые ленты губ, аккуратные светлые брови, длинные черные ресницы и невообразимо проницательный и кроткий взгляд. Теплый рыжий хрусталь глаз, в которых как на холсте отражался реальный мир. Каждый фотон света заставлял сиять эти прекрасные глаза. А волосы. Словно винные волны, что струились водопадом с его светлой головы. Монотонные пряди на солнце, словно огненные языки, приобретали нежно рыжий отлив. А в лунных лучах эти пряди походили на нежные виноградные лозы, что оплетали его лико. А одежда? Всегда одет с иголочки, пускай и в образе полицейского он был монотонен, но стоило ему собраться на лекцию, как стиль одежды менялся на 360° и всегда неповторимо. Сильно запомнился его последний образ. Белоснежная рубаха с нашивочным пушистым воротом, широкие рукава с золотыми пуговицами, на шее затянут черный шарф, лаковые туфли на каблуке и черные облегающие брюки с широким подолом на высокой талие. Ах. А эта талия… Константину было не обязательно появляться на лекциях сослуживца, ему вообще не нужно было на них быть. Но полицейский вещал о ракетных установках и всей прилегающей к этой теме чипухе. Косят ссылался на интересные темы и занимательные рассказы сослуживца, мол это расширяет его кругозор. Да только ходил он на эти, действительно интересные лекции, только ради друга. Точнее его образов и фигуры. А мослуживец будто специально крутился перед ним, хотя как перед ним. Косят специально сел за пустующий первый ряд в самый центр, четка напротив доски. Полицейский объясняет тему словесно, параллельно записывая краткую версию на доске для конспектов, облегчая тем самым жизнь курсантов. Эти нежные локоны, что струились по его плечам, этот сладкий и дурманящий голос, этот изящный изгиб талии. А этот гротескный позвоночник, спереди может и не просвечивало но сзади видно его бледную спину. Как же ты прекрасен… Лицо заливало плавленым стеклом. Карие глаза нервно и рвано скользили по фигуре напротив, по статному позвоночнику, по изгибу бледной талии и чертовым бедрам. Да извращение. Да пошлость несусветная. Но тогда он не находил в этом нечего постыдного. Пальцы с силой листы в тетради, заметно сминая лист с присущим ему хрустом. Нервно вздыхая каждый раз, когда фигура напротив перемещалась по аудитории. Постоянно переписывание темы на доске заметно сокращало размер пустого пространства этой самой доски. Гибртд был уверен, что хуже уже быть не может. О! Еще как может! Он высокий, высокий и сильный. — Кто мне скажет. Как называется разновидность ракетного оружия, предназначенная для поражения целей непосредственно в области военных действий? Пока он писал этот вопрос был вынужден наклонится дабы уместить часть вопроса. Ох, черт… Хотелось повесится из-за собственной фантазии. Элитный был уверен, что стал белее снега, лицо горело. Как же душно в аудитории… Как бы он не хотел заткнуть собственную фантазию, отрицать, что ему нравятся картины, вплывающие в его больным рассудке не мог. Он откровенно раздевал сослуживца перед доской. Хотел отдаться ему на этой же чертовой парте, в этом паршивом кабинете. А может и взять его на этой парте. Эти образы. Тихая трель звонка в коридоре, весь класс быстро собрался и покинул корпус, последняя пара, вот все и разбежались. А он сидит как приклеенный. Всё ещё, пялясь на великолепную фигуру у доски, он как на зло коллеги, всё ещё вертелся перед доской. То мелки раскладывал, то стирал записи, то ещё что-то сделает. Вертелся к несчастью спиной, мужчина и без этих тело движений готов застрелится, а тут такое. — Костя. Ты ничего не записал за пару, я понимаю тебе это обязательно. Но меня пугает твое состояние. Мужчина тихо и рвано вздохнул. А что ему говорить. Он даже рук от стола оторвать не может, какая тетрадка?! Карие глаза уставились в стеклянный янтарь напротив. Прекрасная фигура, оперившись о парту, нависла над ним, каштановые пряди скатились по его сильному плечу, этот каскад фантастических прядей отделял его нежное лико от искусственного света ламп. Как же он прекрасен. Лента коралловых губ недовольно поджата, темные ресницы прикрывали обеспокоеный блеск этих проницательных глаз. Жалостлево сведенные брови, весь его образ говорил о его сочувствии и беспокойстве за друга. Ох как же хотелось зарыться в эти горячие пряди, как же хотелось прильнуть к этой сильной накаченой белоснежной груди, как же хотелось терзать эти нежные губы самыми красивыми и жадными поцелуями. Не в силах вынести этот тягомотный взгляд, элитный сгорая со стыда, был вынужден отвернутся. Но вот полицейский оставлять друга не спешил. Обходя длинный стол, он уселся рядом с гибридом. Слишком горячо забрасывая ногу на ногу, непозволительно близко пододвигаясь своими широкими бедрами к его. Он давал возможность объяснять. Но элитный так и не нарушил тишину. Теплые пальцы легли на дрожащие плечи сослуживцы, от чего тот был вынужден лечь на стол, меняя позу на не самую естественную, закидывая ногу на ногу куда дальше положенного, при этом закрывая голову руками в замке. Полицейский не на шутку перепугался за друга, подумав, что элитному плохо. Руки чуть крепче схватились за тонкие плечи, осторожно поглаживая чижое тело. Полицейский склонился к ухо другу, сменяя привычный ему тон на бархатный шёпот. — Костя. Тебе плохо? Давай я за врачом сбегаю. Кость? Может воды? Тебе совсем плохо? Костя не ответил, вслушиваясь в хрипящий от шопота и волнения голос сослуживца. За него волновались и пытались в чувства привести, а он думал как могут звучать стоны с таким голосом. Да он бездарь, но поделать с собой нечего не мог. На волнительные вопросы друга он не ответил, грубо отпихнув от себя горячие, отстраняясь от столь желанного голоса и блаженного дыхания. Без объяснений и хоть каких то коротких ответов, он сбежал. Оставив Элоффа в приступе паники и страха. Этот бывший мент так кичится за него, только из-за спасенной жизни. Константин вытащил его из-под обломков и зашил буквально на поле боя. Если бы не Костя и его рвение помочь товарищу по несчастью, Элоффа бы еще тогда с поля боя ногами вперёд вынесли. Косят был уверен, он просто хочет вернуть ему долг, не смотря на весьма хорошие связи между ними, он не хотел воспринимать его как друга. Для него Элофф как партнёр, илибо хороший знакомый. На дружбу с ним, у него бы банально не хватило смелости… Но и терять тонкую нить связи он не хотел, только не сним. Только не потерять глупые звонки по вечерам ни о чем и возможность лишний раз прикоснуться к нему, дабы почувствовать сладкий запах тыквенного латте и карамели. Костя толи со злости на себя, толи от переполнявших чувств, позабыв про собственные вещи на столе, схватил сумку и сломя голову бросился к себе. Элофф что-то крикнул ему в след, но на его стихающий голос он уже не обратил того внимания, что обращал до этого. Стыд прожигал дыру под ребрами, боль невыносимая, сравнимая с иголками, что загнали глубоко под кожу. Как стыдно и мерзко. Мерзко от самого себя, от собственных мыслей, от тех картин что рисовало воспаленное сознание. Противно и мерзко. Это низко и призренно. Всё так же, всё вновь повторилось. Вновь он вынужден глотать соленые, горячие слезы, вновь он лежит на кровати в полной темноте, вновь его ладонь сжимает ткань одеяла в попытках сдержать навязчивость рвущиеся из груди крики, скользя шершавыми пальцами по собственной плоти в приступе отвращения к самому себе. Чувствуя, как туго сворачиваются горячие спирали в низу живота, чувствуя как тело становится неестественно податливым и слабым, чувствуя как дрожат коленные суставы. Подминая под собой плотное пуховое одеяло, скользя ногами по пододеяльнику, выгибаясь на встречу собственной ладони. В этот раз, его осуждать некому, сегодня он может позволить себе слабость, быть откровенным. Сегодня он может быть честен хотя бы перед самим собой. — Сержант Константин. Вы тетради в аудитории забыл, сер Элофф просил передать вам… Черт. О милый Ричард, ты такой славный, прилестный и хороший друг. Но иногда появляешься совсем не вовремя. Что ему сказать? Прогнать? Он парень ранимый, может принять все слишком близко к сердцу. — Д.да.....с…спа…сибо… Завернувшись в одеяло по голову, мужчина весьма грубо вырвал у учёного свои вещи и поспешил запереться у себя. Надежда, что он не сильно обидеться на такие грубые действия, все еще теплилась в плавящемся от чувств сердце. От этих тетрадок тянуло нежными сладким запахом карамели, Элофф держал их у себя. Они, пускай и ненадолго, но переняли его запах. Быстро завалившись обратно на кровать, ткнувшись носом в собственные тетради он продолжил грубые движения ладонями. Этот запах. Как же хотелось, чтобы он был рядом. Что бы эти руки принадлежали ему. Если бы его горячие губы прикасались к напряженной шее скользя рваной цепочкой поцелуев к его плечам. С тетрадей быстро выветрился этот сладкий запах. Только в памяти и хранился этот нежный аромат. Сейчас его не прервут, некому. В бункере практически пусто. Эти чертовы воспоминания были как спичка на заправке. Вновь представив чужие ладони на собственном теле, мужчина выплеснулся в собственную руку, громко и протяжно застонав. За это время, он успел перебрать имя коллеги тысячу и один раз, каждый раз срываясь на последнем слове, с придыханием, в протяжном стоне, в коротком крике или ослабленном вздохе. Он не считал сколько раз произнес его имя. Но горло к кульминации болело от постоянных рваных криков. Возможно ему стоило быть тише. Сам Элофф как ни как мог вернутся в корпус. Сложно будет объяснить ему доносящиеся из-за двери крики и стоны с его именем. Стены может и изолированы от посторонних шум, да только дверь такой изоляцией не обладает. При его виде, факт что он уже состоит в романтических отношениях отдавалось адской болью, под ребрами постоянно ныло, стоило ему только заприметить Элофф вместе с этой прошивндовкой. Первое время его пробивало на слезы от этой чертовой несправедливости. А потом ревность залегла на дно его сознания. Если так подумать, эта самая прошмандовка и Элофф милая пара. Они любят друг друга. Так почему полицейский ему что-то должен? Влюбился, ну так и мирись со своей любовью. Они счастливы. Прими это как факт. И не лезь в чужие отношения… Твое незбыточное счастье, явно будет мешать чувствам столь обожаемого тобой Элоффа. Если хочешь ему добра. Будь так добр. Не мешайся. Сраные чувства!***
Не сказать что ночь выдалась жаркой и веселой. Первую половину времени он самоудовлетворялся, стараясь растянуть минуты блаженства. Вторую половину он тупо рыдал от собственных разбитых чувств. Больно и обидно. Что тут сказать. Говорят молодая любовь она самая сильная и искрения. Эта любовь далеко не первая и уж тем-более не молодая, но такая страстная и жадная, что иногда кажется, проще повеситься нежели мирится с этим жадным огнём внутри. Выходные начинаются сегодня. Нужно вставать и провожать курсантов. Они то уедут отдыхать, а он будет страдать все праздники от неразделенной любви, запивая это все горьким алкоголем вечерами. Автобусная остановка, меленький снег, даже ветра нет. Уже плюс. Все лекторы вышли, дабы попрощаться со своими курсами. Поздравления, преждевременные подарки, обнимашки. Кто то плакал и постоянно дергал лекторов за вещи, кто то нужно и сонливо вздыхал, а кто то просто бездельно беседовал. Ждать карабль было утомительно, но вот черный вороненый космический корабль таки прилетел на посадочную станцию, принимая на борт последних пассажиров. Все расселись по кораблям, кого-то забрали родственники прям с порогов бункера. Все лекторы моментально переключившись на обсуждение уже своих планов на это рождество. Они планировали посидеть в столовой, немного выпить, поздравить друг друга обменятся подарками, послушать радио и разойтись по комнатам. Просто и со вкусом. Отдохнут и выпьют за это полугодье, первые круги ада были пройдены, можно ликовать. Все направились в сторону главных ворот бункера, слышался смех, переговоры Джимена и Александра, они казались со стороны весьма не плохими друзьями, но на деле они были готовы разорвать друг друга из-за малейшей ошибки, периодически громкие возгласы Ди. Гибрид тихо вздохнул, он не двинулся, продолжая стоять как примёрзший. Пялясь на занесенную снегом площадку. — Кость? Кость, с тобой все хорошо? Ты странный в последнее время. Ты точно здоров? Гибрид аж подскочил от неожиданности. Чувствуя как к его плечу прикоснулась знакома долговязая рука. — Я… э..... Все нормально, правда. Я здоров… — Кость. — Сладкий тон коллеги выдернул элитного агента из пелены мутных мыслей. Опять он, слишком близко, слишком близко. Желанные бледные пальцы ласково и нежно поглаживает дрожащее плечо бедного гибрида, вызывая тихий рваный вздох. — Ты выглядишь подавленно в последнее время. Тебе нужно зайти в мед блок. Злоупотребление здоровьем ничкему хорошему не приводит. — Тихо отозвался лидер, даже не поднимая взгляд на помощника. — Я в порядке. Просто устал от всей этой рождественской суеты. Мне не нужен врач. — Статистика показывает, что больша половина рабочего класса, откладывающее осмотр и лечение собственного организма, страдают весьма тяжёлыми осложнениями после. Как бы то ни было, тебе стоит обратиться к врачам. Хуже от этого, точно не будет. — Александр смотрел немного размыто, наклонившись чуть вперед, его длинные металлические лапы были неумело расставлены в стороны стараясь не скользить по ледяному покрытию поощадки, его седые, пепельные волосы неопрятно торчали из-под черной вязаной шапки. — Я не хочу тратить на это время. Оно того не стоит. Я чувствую когда мне плохо и я болен, а когда здоров. Я не пойду в мёд пункт… Все окружающие агента люди затихли, переваривая сказанное, плавно переходя на диалог между собой, постоянно поглядывая на него, решали, что делать с ним? Почему всех так резко заволновало его здоровье? Буд то им есть какое то дело. Он никогда не пользовался особой популярностью, а тут прям удивительно, что на него обратили такое внимание. Даже Джи-Мен. Он обычно не разбрасывался всей этой заботой и беспокойством за других, даже в его золотых глазах плескалось что-то схожее с волнением. Или это отвращение? — Мне просто нужно выспаться, я переработал. Это нормально, пару часов сна и все будет как раньше! — Нет, не будет. Гибрид собирался как можно быстрее покинуть посадочную полосу, обогнув кучку знакомых, элитный попятился назад, плавно развернувшись, направляясь к лестнице вниз, его не окликнули. Раз он сказал что все нормально, зачем лишний раз донимать? Хотя все прекрасно понимали, что не в порядке. Но великая везучесть агента ему в очередной раз вышла боком. Скользкие ступеньки вновь решили познакомить его нос с теплом плитки. Вновь разбитый нос, вновь кровавый водопад. Да ему прям везёт, уже второй раз нос ломает на этой неделе. Да еще и об лестницу. Как ещё дышит только. — Костя! Все кто стояли чуть дальше злополучных ступеней в единый голос окликнули мужчину. Первым поспешил подойти Джи. Как ни как у него самый широкий шаг ис всех присутствующих, да и кровавая река заляпавгая все лицо бедного элитного не шутка, но видимо и генерал армии не шибко удачлив, подскользнувшись на пополам с гибридом, ну хоть он нос не разбил, за то головой приложился неплохо. — Джи! Хоть Александр, на своих паучих ногах, не стал третьим несчастным, ловко поднимая генерала с земли. Джи повезло с крепким черепом, а вот Гибриду с крепким носом нет. Про водопад я не придумываю. Там лилось рекой, вся одежда в доли секунд окрасилась в бардовый, снег под ногами напоминал смертоубийство или кровавую резню из Невады. Элофф помогал поднять генерала. В то время как Ди поднимал неудачливого элитного. Он понимал, что лидер не пропадет и с ним все более-менее нормально, от того и поспешил отвести бедолагу гибрида в мед кабинет. Дабы остановить этот фонтан. Да и его наконец-то осмотрят. Элофф, быстро нагнал две удаляющиеся фигуры, решил перенять инициативу отвести бедолагу в медпункт самому. Полицейский хотел расспросить своего друга о его состоянии, его подавленность сказывается и на его дееспособности, да и в принципе, он жутко беспокоится за него. — Без проблем братан. Отдохни пожалуйста Кость. Ты своей сонной мордой пугаешь не на шутку. — Ди не стал сопротивляться или как-то настаивать на сопровождении, он спокойно направился в сторону базы. — Давай, пошли. Господь всемогущий! Он идет с ним рядом. Вновь горят щеки, вновь стало до одури жарко, вновь хотелось льнуть к этим теплым ладоням и чувствовать слудк дрожь в ногах. Остановить этот фонтан было сложно. Но вроде как удалось. Гибрид просто молча глотал слюни, наблюдая как белоснежные пальцы нежно и осторожно стирали кровавые подтеки с его губ и подбородка, как он осторожно раз за разом менял вату, промоченную в перекиси. Воткнув очередную вату в нос элитного полицейский, убедившись, что кровь больше не хлещет как из ведра на этом вроде успокоился. Убирая беспорядок, что был разведён в момент оказания первой помощи полицейский всё же снял шарф как и другие атрибуты своей одежды, как можно аккуратнее складывая их на кушетку рядом. — Помнишь, как ты прижимал меня к себе под теми обломками? Бархатистый голос Элофф заставил задрожать от текучего чувства под рёбрами. Приятный скрежет по костяной эмали, ощутимые пальцы, сминающие мягкое сердце, заставляют пропускать удары, отдаваясь теплотой в ушах. — Думал… Помру на этой улице. Сладкая усмешка разлилась по ушной раковине приятной щекоткой, топя разум в нежном голосе. — Такое глупое знакомство…***
Тянущийся в доль улицы смрад горелых проводов и подтухающих органов, давил на генетический порыв опустошить внутренние органы. Смешные вопли и трещащие системы давили на сознание тугими ржавыми тисками, сдавливая череп у области затылочно кости, больно вгрызаясь ржавыми зубчиками в кудрявые волосы, вырывая мелкие волоски. Чужие руки в шуршащих черных перчатках, мягких и столь родных, агентов лёгко узнать, родную рассую можно распознать и по столь дешёвому прикосновению. Большой врезавшийся в поясницу асфальт болезненно давит на изломанный позвоночник, выбывая последнии крупицы воздуха. — Ты слышишь меня? Солдат? Солдат! Хрипящий голос незнакомого ему лейтенанта вырвал из мутных провалов собственного разума, заставляя сосредоточиться на мыльной и потертой фигуре рядом. Из всех цветных пятен, выделялись горячие карие глаза, давящие на него тягомотным взглядом, сдима в руках повреждённое крепление бронежилета. Пальцы с горем пополам оторвали бесполезный и изломанный сегмент брони, оголяя бледную грудь, всматриваясь в длинный кровавый шрам, тянущийся от ключицы к левому бедру. По выученным и затертым до дыр правилам, неизвестный мне спаситель отбрасывает свои черные перчатки, роясь в малюсенькой аптечке. Он даже не отмерял нужные граммы, без слов выливая бутыль спирта на рану. Жжётся. Хотелось кричать, но слабые связки выдали громкий скужеж, схожий с ультразвуковым писком. Игру он бросил в стекающих с груди каплях, закатывая себе один палец двумя тугими бинтами. Это привычная практика для нас. Зажав в зубах обмотку, я глубоко вздохнул. Тонкая игла была четка вогнали в кожу, протягивая черную нить через слои кожи, болезненно нагревая кожу. Не помню сколько раз я терял сознание. Помню лишь теплые руки на моих щеках, поглаживающие мои щеки большими пальцами, переодически встряхивая меня за плечи, приводя в чувство. Шлем безмятежно валялся рядом, я скользил мутным рыжим взором по туманному образу рядом. — Элофф Карпентер. Рад знакомству. Я не умело улыбнулась, болезненно шипя через зубы. Накрывая дрожащей, как старый иссохшийся лист, рукой его теплые пальцы. Ох, этот блес недоумения, аккуратно приподнятая бровь и играющая в уголках губ легкая улыбка. Тёплые пальцы перехватывают мою похолодевшую руку, ласково зажимая ее между теплых ладоней. — Константин Лавлеск. Лавлеск, красивая фамилия. Мне нравится. Вновь неумелая попытка составить улыбку, с тихим хрепящим смехом. Он придал меня к себе, мой нос уперся в его плече, пока он зажимал в моих руках странный полу разбитый куб. Похож на имитированную технологию тв. Он что то говорил. Его хряпящий мягкий голос весьма приятно концентрировал мое рассеянное внимание на нем. — Слушай меня, солдат. Я не знаю куда тебя перенесет, твоя задача сориентироваться и поспешно, своим ходом добраться до пункта эвакуации. По возможности подберу тебя, коль найду. Ты меня слышишь? Сосредоточься. От тебя будет зависеть твоё собственное выживание. Я просто кивнул, нет сил даже на глухой скулеж, молча принимая свое плачевное положение. Руки молча перещелуивают куб, сильные суставы сдавили мои ладони, стараясь не прикасаться к кубу, дабы пересло только меня, тело погрузилось в мутную пелену беспамятства, физическое тело словно тонет в тугом иле, плавно уходя на дно. Словно асфальт под телом распадается, становится мягче, я все еще чувствую его, но ощущения схожи с физическим искривлением пространства, когда под тяжестью объекта искривляется само пространство и время, образовывая вмятину в мировой плоскости, это явления чаще встречается в космосе, когда гигантские планеты продавливают под собственным весом мироздание. Сложно описать эти мутные ощущения на грани между бессознательным и превышеным болевым порогом. Только карие глаза, последнее, что мне удалось уловить в реальности. Маленькие, прищереные глаза, горящие рыжим пламенем, прожигающего ободки от нитей на груди и тьма. Долгая, тягоматная тьма. Кажется, будто время здесь и впрямь овеществлено и размазано по бесплотной прозрачности воздуха. Его густая, тяжёлая, вязкая и тягучая масса липнет к глазам, медленно затекает в уши, склеивает ноздри — всё ощущается так, будто вот-вот застынет. Тв странные создания. Эти полу биологические существа, именованные монстрами, готовые сожрать любого подвернувшегося скибидиста. От них так сложно сбежать, а эти мутные миры и реальности, сотворенные их черными гибкими когтями, они пугают. Как и эти твари впринципе. — Выживший! Носилки! Я не помню рук санитаров, не помню как меня тащили в лазарет, как распускали швы и перешивали поврежденные органы, единственное, что осталось в моей памяти, эти теплые руки, сжимающие мою плечи, оглаживающие мои грязные щеки пальцы и этот запах… Я не смогу этого забыть. Проснулся я в прохладной палате, обмотанный белесыми бинтами, как в глаза бил электрический приглушённый свет и помню тебя. Стоящего в дверях, прижимающегося темным виском к дверной раме, сжимающий в теплых руках мой синий изломанный шлем. Ты тихо вздохнул, отрывая тягомотный взгляд от покрытого мутной плиткой пола, осматривая меня, задерживаясь в моих пустых глазах, словно вчитываешься в мой пробитый насквозь разум. Ты отлип от металлической двери, делая пару шагов в комнату, замира возле меня, не отводя взора, продолжая буравить мои темные глаза. Такие маленькие палаты, но раненому солдату, по большей части прикованного к постели мало волновал размер комнаты. Твои ладони осторожно опускают шлем на крошечную тумбочку, на пару к таблеткам. Константин устало опустился на мелкий стул рядом с кроватью, тихо вздохнув, взгляд медленно соскользнул на пыльный пол, медленно перемигивая глазами, словно темно-серебристая ящерица. — Ты принес его… Зачем? Глупая расплывчатая улыбка и невнятный бубнеж скорее напоминали щебетание, нежели внятную речь. Такой слабый и дрожащий голос срывающийся на гортанный кашель был мне непривычен, не поверил бы, что это моя родная речь. — Заметил на нем подпись, подумал… Может… Он тебе дорог. Константин лишь невыразительно повел плечами, опираясь локтем о мягкий тонкий матрас на каталке, накрывая сухой, теплой, шершавой ладонью мягкую руку полицейского, легонько сжимая прохладную конечность в своей. Уставшая улыбка еле заметно блеснула на лице гибрида, тихо усмехаясь. — Знаю, знакомы мы, дай бог час. А тут такая щедрость. Я просто… — Спасибо. Их рядах это такой пустяк. Спасти жизнь военному товарищу, естественная практика. Они не планировали дальше общаться, но потом столкнулись на построение, случайно заметили друг друга в патрулях, тут пересеклись там встретились. Ненавязчиво заводили диалог. Как дела? Как служба? Как здоровье? Потом, глупые созвоны вечерами не очем. Первая встреча именно как друзья. С того дня их сложно заметить порозень.***
Эти давно желанные теплые ладони, скользящие жадные движения по всему разгорячонному телу, мокрые и длинные поцелую в шею, горячие вздохи в бли ушной раковины. Все это кажется сном, очередным, влажным сном, что навсегда останется в закоулках его бальной фантазии в качестве отголосков о собственных чувствах. Не может это быть правдой, не эти прикосновения, ни эти поцелуи. Ни ты... Ты всегда был как сон. Каждая встреча. Каждый разговор. Мой блаженный и замкнутый в тягомотное, болезненно тугое кольцо, из боли и помещательст, сон. Ты всегда был рядом. Всегда, даже в моменты, где казалось, тебя и в помине не должно быть быть. Но ты был. Это все бредовый и мрачный сон. Не сон. Кошмар. — Кость... Ты стал таким тихим. Меня это пугает. Я тебя задел? Ты постоянно меня избегаешь. У меня, были предположения, что я могу быть тебе интересен, ни как друг. Но обычно, в таких случаях, стараются быть как можно ближе. А ты... Как от огня бежишь. Я тебя расстроил? Или сказал, что то не так? Что случилось? Костя? Эти дурацкие разговоры, от них нет толку. Ты сам все сказал. Мне что тебе сказать? Кивнуть? Да смысла нет. Вопрос стоит другой. Не знаю. Почему, ты только сейчас решил у меня это спросить? Именно в этот день, в этом долбанном кабинете медбрата, это даже не медпункт, просто подсобка с кушеткой да шкафом с медикаментами. Почему, ты прижимаешь меня к себе, стараешься успокоить и в очередной раз, проходишься ладонями по моей талии, прижимая к себе сильнее, почему ты прижимаешь ься горячими губами к моей холодной как лед ше, оставляя мокрые следы, заставляя меня дрожать и тихо вздыхать, почему? — Я беспокоюсь за тебя. Кость, ответь мне. Пожалуйста... Я не могу... Мои дрянные мысли наконец-то сбылись, наконец-то ты уделяешь мне такое внимание. Ты делаешь это осознанно и самостоятельно, я тебя не просил, мы не пьяны и не под этими дешёвыми таблетками имитирующими наркотики. Мы вдвоём, в тишине, и вместо того, что бы отдаться тебе, я комедию ломаю. Не знаю, почему я разнылся да развылся. Ты наконец-то уделяешь мне внимание ни как лучшему другу а я вбил себе в голову мысль о твоей девушке и теперь... — И все таки... Я знаю, что не безразличен тебе. Костя... Твоя голова опускается на мою макушку, я стою в полусогнутом состоянии, странная поза, от которой ноет в позвоночнике, я чувствую себя ребёнком, прижимающимся к родителю, чувствую как ты говоришь и как двигается твоя челюсть, это забавно. Ты ненавязчиво пытаешься меня успокоить, у тебя, как и всегда, получается. Не уходи от меня... — Давно уже заметил, все твои вздохи, взгляды и неестественные движения. Да и от других это не скрылось. Мы решили тебе подыграть, посмотреть, на сколько тебя хватит. Я был против.... Мне, больно смотреть на твои... — Мучения? Прекрати Эллоф. Все это. Хватит. Я пытался убрать твои горячии руки, отодвинуться от тебя, сделать хоть шаг в сторону. Что бы больше не чувствовать сладкого тепла и дурманешего разум запаха твое тела, что бы просто не чувствовать этого всего, что бы остаться со своими пиздастраданиями на единое. Как всегда. Что бы все было как всегда. — Прекратить, что? Что, все? Я тебе нравлюсь а ты молчишь в тряпку и терпишь! Если для тебя это все слишком резко, если тебе сложно, я пойму. Просто скажи мне об этом. Костя. Руки сильнее сдавили мое тело, разливаясь горячим теплом под рёбрами, вновь заскребло по эмали, вновь горячие пальцы обхватывают сердце и плавно, метижично сжимают его, не больно, приятно, безумно приятно. Ладони скользят от талии по бокам на верх, обхватывая мою грудью, слегла ее сжимая, пока твоя голова спускается к мое муху, ополяя его сладким дыханием. Приторно тугой воздух забивается мне в легкие, оседая как тякучая смола, заставляя тело содрогнуться в очередном поровы. Твои широкие ладони обхватывают мое тело, прижимая как можно ближе к себе. Я чувствую как ты прижимаешься к моей спине, как ты проходишься по шее пальцами спускаясь вдоль живота к брюкам. В голове плотный туман из едкого дурмана, похож на кальян, терпкий и весьма едкий кальян, но такой приятный и желанный. В теле тугим винтом закручивается спираль, распользаясь знакомой негой по телу. — Элофф... Отойди... — Нет. Я не оставлю тебя. Снова.... Горячий шопот с придыханием ударил в разум, разбавляя пелену цветного дурмана. Холодные кончики пальцев ловко выдернули рубашку из штанов, забираясь под ткань. Сидеть на неудобной кушетке, полубоком, пока к тебе сзади прижимается сослуживец, не самая приятная вещь. Но кушетка спрятана за шкафом с медикаментами, а сос пени прижимается мой объект возжеланий. — Косят... Нежный тембор переплетающийся с горячим дыханием и сладким приторным запахом карамели выбил бедного гибрида из колеи окончательно. Пунцовые щеки, прикрытые длинными черными ресницами глаза, постоянные движения в попытке избавиться от навязчивых прикосновений в нем выдавали все. Скользящие горячие ладони в перемешку с колющими холодными белоснежными кончиками пальцев выбили из чужой груди тихий стон, скорее схожего с лёгким вздохом. Теплые ладони плавно двинулись к мои запястьям, переплетаясь длинными, изящными пальцами с моими. Ты тянешь меня к выходу мимо только что пришедшего акушера, размазанные по понимаю и сознанию вопросы от недоумевающего врача для меня сейчас не важнее злоебучего альянса. Только ты, ты, и твой образ...***
Я не знаю, что мне сказать твоим соседям. Жилой комплекс представляет из себя две стены с пропилеными в них комнатами. Нет смысла жаловаться. Стену изолированные, но не дверь. Если прижаться ухом к двери, можно с лёгкостью услышать все, что происходит за ней. Времени, чтобы дойти до комнаты, катастрофически не хватало, впрочем, гибрид не против оказаться в комнате коллеги, что так любезно расположилась на самом краю стены, считаясь самой первой, комната самого гибрида, была в конце коридора, дойти до нее, они бы просто не успели. Пока их путь проходил вдоль этажей и закутков старого, затхлого бункера, Элофф ни на секунду не отпускал коллегу, прижимая более маленького агента как можно ближе к себе, нежно оглаживал долговязой и широкой ладонью бедро коллеги. Элофф чуть ли не силой втолкнул гибртда в мелкую комнатушку, запирая за собой дверь. Элофф молчал, он, весьма осторожно прижал Константина к стене, прижимаясь к его сильному телу своим, устраивая собственное колено между чужих, ласково сминая под сильными пальцами гибкие бока, прикусывая бледную губу, осторожно, словно спрашивая разрешения, прикасается к чужим, сухим, обветренным губам, проходясь по желанным губам горячим дыханием. Лейтенант не смел сопротивляться, отдаваясь желанному поцелую.