I
12 апреля 2024 г. в 20:24
– Из? – сзади раздаётся шёпот. Хэндс втягивает воздух носом и замирает.
– Да, капитан? – Иззи слышит, как Чёрная Борода подходит ближе, но не разворачивается к нему лицом. После потери ноги ему тяжело смотреть на Эда. Как бы сильно он не любил, это блядское чувство обиды сжирает его изнутри.
Чёрная Борода смолчал полминуты.
– Как твоя нога? – не зная, чем еще разбавить обстановку, он решил спросить про ногу. Ха, ну да, ну да, смешно.
– Всё отлично, если не считать почти полное её отсутствие, – Хэндс сплюнул за борт, опираясь руками о борт. Признаться честно, Эдварду не то чтобы стыдно... Нет, он считает, что Иззи это заслужил, или пытается заставить себя поверить в это. Но что-то всё же не даёт покоя… Как раз поэтому он и решил поговорить, а заодно и отдать кое-что, о чём Хэндс даже не подозревает.
– Хорошая погодка, правда? – Тич копирует стойку Иззи, придвигаясь на шаг ближе к непоколебимой фигуре. Настороженный старпом высится над океаном, как огромная ледяная глыба, которая в состоянии потопить Титаник. В ответ Ловкач лишь презрительно усмехается, в который раз поражаясь тому, как по-тупому Эд умеет заводить диалог.
– Что ты хочешь от меня, Эдвард? – произносит Иззи, опуская взгляд в толщу воды, словно пытаясь добраться до самого дна, лишь бы скрыться с чужих глаз. В ожидании ответа от капитана он медленно сводит брови к переносице и недовольно искривляет губы.
О, нет, нет, нет, только не это лицо.
На секунду Эд замирает, изучая кислую, но невероятно привлекательную мину старпома. Он наклоняется, чтобы заглянуть в лицо калеки, и Иззи медленно поднимает глаза.
– У меня есть кое-что для тебя, – шепчет Чёрная Борода, держа за спиной новый протез для Хэндса, сделанный из ноги деревянного коня «Мести».
– Что? – переспрашивает Иззи, думая, что это какая-то глупая шутка. Что сейчас члены команды выпрыгнут из самых неожиданных мест, чтобы напугать нелюдимого Иззи-блевуна и довести его до белого каления. Но Эд не шутит.
– Гляди, Из! – эта фраза заставляет Хэндса стрельнуть взглядом в сторону капитана, и Эд показывает старпому новый протез. Израэль даже не знает, как реагировать на эту херову приятную неожиданность. Он словно язык проглотил, не может сказать ни слова. Иззи сначала пялится на подарок, будто не веря, что это сейчас происходит с ним, а затем наконец-то замечает небольшую записку, зажатую между креплениями ремня. Эд терпелив. Он с огромным удовольствием наблюдает за тем, как Хэндс разворачивается к нему лицом и протягивает руку к записке.
– Как тебе? – заинтересованно спрашивает Чёрная Борода, заглядывая в записку, которую только что раскрыл старпом, с каким-то непонятным желанием то ли прочесть её, то ли сделать вид, словно он совершенно не в курсе текста этой небольшой открытки. Хэндс молчит, при свете фонаря он с трудом разбирает почерк Люциуса. Записка гласит: «Новому единорогу». Сердце старпома пропускает удар.
– Ребята очень постарались. Вообще, они думали подарить сами, но до усрачки боялись к тебе подходить, – Чёрная Борода усмехнулся, разворачиваясь спиной к борту и опираясь на него локтями. Израэль вглядывается в надпись, словно чувствуя, с какой любовью это было сделано. Сделано для него.
– Херовы ублюдки… – выплевывает Иззи, чувствуя тугой ком в горле. Эдвард немного суетится, он спрашивает: «Что-то не так, Из?». Ответа не последовало. Глаза стремительно мокнут, и Хэндс зажимает нижнюю челюсть в собственной ладони, впиваясь пальцами в жевательные мышцы. Он с тяжестью сглатывает и понимает, что вот-вот заплачет, – Сука.
Влага скапливается в уголках глаз, и Иззи чувствует себя ебаным пиздострадальцем. Слёзы тонкими струями текут по щекам, огибая пальцы, одетые в кожаную перчатку. Калека с трудом стоит на ногах, его тело содрогается от смеси самых разных эмоций, которые он испытывает не так уж и часто. Эд подходит ближе, слыша, как Израэль с надрывом бормочет набор всевозможных матерных слов, словно таким образом пытаясь успокоить самого себя и вернуться в привычное состояние, отвести от себя подозрения.
– Вы сукины дети… Блять, вы… – Эд кладёт крупную ладонь на плечо Иззи, и от этого жеста старпом вздрагивает, не поднимая глаз. Жар от кожи капитана просачивается сквозь одежду, заставляет клетки нервных окончаний трепыхаться от удовольствия. Израэль весь трясётся от перенапряжения. Он чувствует себя таким слабым, уязвимым, почти униженным перед Эдвардом. Впрочем, ему, самому Иззи Ловкачу, не привыкать быть по-настоящему жалким рядом с Чёрной Бородой. Тич рассматривает каждый мускул на краснеющем от слёз лице, на которое падает тёплый приглушенный свет от фонаря. На раздумье у капитана не так уж и много времени. Он размышляет ровно три секунды, а затем откладывает протез в сторону и прижимает к груди бедное дрожащее тело.
– Ну-ну, тише, Иззи, – Израэль впечатывается в крупное жаркое туловище, и теплая ладонь ложится на затылок, медленно, щадяще гладит черные с проседью волосы. Они настолько близко, что Ловкач с легкостью может ощутить его запах: обволакивающий и бьющий в нос запах рома вперемешку с терпким ароматом его пота. Старпом ошарашенно замирает, пораженный в самое сердце сначала подарком от команды, а затем подобными актами милосердия со стороны Эда. Калека ловит себя на мысли, что готов вечно унижаться подобным образом, только лишь бы Чёрная Борода остался в таком положении навечно. На фиолетовой футболке постепенно растекается мокрое пятно, и тут Из приходит в себя.
– Иди на хер, придурок. Я не плачу, Эдвард. Я не… Прекрати… – Хэндс отпирается, тщетно пытается вырваться из объятий, но хватка усиливается. Капитан настойчиво тянет Иззи на себя за обе руки, позволяет Ловкачу положить руки на изгиб своей поясницы, и старпом поддаётся. Чёрная Борода давит ему на затылок, и Израэль мажет по изгибу крупного мускулистого плеча мокрой щекой, пока его ласкают, словно бродячую кошку или бездомного щенка: приглаживают его непослушные растрепавшиеся волосы, как хозяин гладит густую шерсть своего питомца, прижимают к своей груди, как потерянную когда-то кошку и найденную прямо сейчас.
– Тш-ш… – Эд шепчет прямо над ухом, и сердце Иззи замирает. Горячая ладонь останавливается у него на затылке, – Ты это заслужил.
– Что заслужил? – с небольшим страхом в голосе спрашивает Ловкач, не осмеливаясь отлепить голову от мужского плеча.
Чёрная Борода оставляет этот вопрос без ответа. Он касается сухими губами холодного виска, и Хэндс снова вздрагивает. Его окатывает волна мурашек, когда Эдвард мажет в сторону скулы и губами жмётся к небольшой татуировке. В ту минуту, когда Эд отстраняется, он видит перед собой такую картину, и тело словно током прошибает: Иззи с приоткрытым ртом смотрит на своего капитана, как маленький щенок с блеском в глазах смотрит на приласкавшего его человека и искренне надеется, что теперь он не будет жить в картонной коробке возле продуктового магазина.
– Мы с командой надеемся, что подарок тебе понравился, – Тич улыбается, когда старпом с придыханием отвечает: «Да, вполне, Эдди». Протез оказывается в руках старпома, и он смотрит на него долго, рассматривает каждую щепку, каждый слой золотой краски, каждую трещинку и изгиб.
– Знаешь, все протезы, которые я видел раньше, были тупо кусками херового дерева без изюминок, но такого я не видел ни у одного пирата! А как ты знаешь, повидал я их немало, и этот твой единорог единственный в своем роде. Такой будет только у тебя, – пока Эд, так сказать, оставлял отзыв в устной форме, Хэндс всё ещё не мог отойти. Он принимает позицию слушателя и устремляет взгляд на закатывающееся за горизонт солнце, с усердием пытается переварить то, что произошло несколько мгновений назад, – И я уверен, ребята будут пиздецки рады, если они увидят его на тебе завтра. Считай, это не просьба, а приказ!
И Ловкач усмехается, кротко кивает и чувствует мимолетное похлопывание по своему плечу. Шаг. Второй. Третий.
– Ваш неожиданный подарок мне очень понравился, – вдогонку добавляет Иззи, и капитан разворачивается к нему корпусом.
– Мне тоже очень нравится твой протез, Из! – Тич прикрывает глаза, довольный собой, лыбится по-доброму и смеется. Четвертый. Восьмой. Шестнадцатый. Эдвард возвращается в свою каюту, дверь за ним закрывается, и старпом вновь смотрит в небо. Внимательным взглядом он лижет облака-сосиски и горящую фигуру солнца, взором делает из водной глади морской пучины решето.
– Да, и он тоже.