Эвтаназия

Унылый свет плафона все глубже затягивает в свою тьму, пожирая даже мраморно-белые стены. Гул лампы и тихий удар ежеминутной капли из крана уже не обращают на себя внимание, до этого просто нет дела. Тсукими мутно сидит в наполненной до краев ванне, взор вяло пятится по полу, руки поджимают тело, как бы заменяя таким образом отсутствующие в его жизни объятия, горячая вода лишь дополняет эффект, кровь горестно извивается тонкой струей, распыляясь на полпути, бесчувственные пальцы впиваются в кожу в попытках удерживать себя при жизни. Сил плакать нет, их и не было порядка полугода. Самое неприятное, что оставалось за кадром - отсутствие самовольного ухода из жизни, никакого выбора и свободы. Просачивающаяся сквозь зубы тошная боль глупо дергает за веки, приоткрывает рот, холодные поглаживания такой теплой руки медленно высасывают остатки сил, голова гудит от перенапряжения, а с чувства опустошения хочется рыдать лишь сильнее, вот правда выдавить из себя кромешное подобие эмоции не получается. Пристальный взор сверху заостряет внимание на дрожащих губах, на покрасневшем от температуры воды лице, что никогда не получит желанного, на впившиеся пальцы, на огорченные глаза, что уставились на узор плитки - в этом всем не было ни малейшего намека на жизнь.  — выключи свет, пожалуйста — вряд ли бы кто другой разобрал слетевшие с уст слова, однако Хиери был тяжелым исключением.  Тьма окончательно пожирает комнату, вроде бы и конец уже наступил, вот только слабые касания головы не прекращаются, скорее наоборот тянут веревкой за шею, оттягивая очевидный и, желательно бы, смертельный исход. Смысла спорить не было, страдать и дальше не хотелось, никому бы не захотелось, но кто станет слушать? Легче всего поддаться течению и сбросить груз с плеч, хоть и такой ценой. Бархатные касания головы заменяются скользкими объятиями. Этого так не хватало… однако сейчас было некстати. Каждая попытка прикончить Тсукими сопровождалась любвеобильным концом, так вроде и хотеть жить начиналось, однако всегда после следовал холод, беспристрастно и медленно пожиравший плоть изнутри. Метания из одной стороны в другую не давали четких ответов и границ, кем же являлся Мидори на сей день: безразличным палачом либо же корыстолюбивым партнером. Горестные сжатия рук и горячая жидкость ускоряют процесс, голова уходит из-под ног, попутно затупляя разум, от боли и слабости темнеет в глазах. Сил сидеть нет, лежачее положение, грубо отвергнувшее просьбу, нет.. приказ смотреть на Хиери во время процесса, машинально управляет телом, Шин не в попытках совладать с собой же. Обидно, но терпимо. Граничащий с удовольствием и болью хруст ребер постепенно перекрывает воздух, Тсукими безвольно расплывается в смертельных объятиях Хиери и окончательно принимает изначально предначертанный исход событий. Пустота желудка тошнит, глаза вянут от напряжения, виски колет от непостоянных звуков перебоя воды. Каждый, казалось бы, последний вздох сопровождался резким ослаблением хватки рук, моментально притягивающим за удушливый ошейник обратно к жизни. Даже сейчас Хиери не оставлял попыток измываться над потухшим телом. Он подчинил себе смерть, в его руках были все полномочия на управление чужой, но такой близкой жизнью.  Временами Тсукими накатывали нервные вздохи, перемешанные с абсолютной темнотой в глазах, он уже и не понимал, видит ли он хоть что-то или же наступил конец, пытался ориентироваться на ощущение соприкосновения с водой при малейшем движении, на фантомные поглаживания головы. Казалось бы, конец близок, все те рассказы о сожалениях перед смертью были детской наивностью, в голове лишь пустота. Желание спать, явно спутанное с чувством приближающейся смерти, постепенно обволакивало разум, заполняло собой все тело.  Хиери же, кажется, ни капли не смущало происходящее, скорее наоборот заводило. Распластавшаяся лукавая улыбка вторила взгляду, прикованному к живому трупу, руки забывались в своих же действиях и прекращали едва заметные касания головы, таким образом устраивая фальшивый конец света для Тсукими.  Легкое касание губ сопровождает вымученную улыбку на лице Шина, заставляя его на секунду прикрыть глаза и вздохнуть, собирая всё терпение в мире. Все вновь повторяется. Язык постепенно исследует все: от прижженной зажигалкой губы до обкусанных в кровь десен. Пальцы глубоко и грубо зарываются в плоть, раздирая едва заметные намеки на эпидермис. Оставшийся без кислорода Тсукими болезненно ноет в рот, подгибая под себя трясущиеся колени. Рваная боль запястья интуитивно дергает за мышцы, непроизвольно сгибая пальцы с разной степенью, чувство тошноты, жестоко отвергнутое пустотой желудка, исходит из самих конечностей, тупо отдавая в висках. Все действия, как и вода в ванной, далеко вышли за пределы нормы. Стоило лишь отстраниться от губ живого трупа, как он тут же начинал подавать признаки своего существования. Перемолотый в прах, измученный и разбитый, но вплоть удовлетворенный своим положением Тсукими упрямо смотрел в глаза своему мучителю. — и в этот раз не вышло.. отдохнем быть может? — благоразумно высунув пальцы, произносит Хиери. Вероятно, быть жертвой на грани исхода - самый приятный вариант.