Ещё один подарок.

— Отлично посидели, ребят. Правда, спасибо вам, — Сонхва прощался с Минги и Саном перед тем, как разойтись по своим комнатам. — С днём рождения, бро! — С днём рождения, хён! — Крикнул вдогонку Уён, покидавший их общежитие. Сонхва наконец закрыл дверь в свою комнату и шумно выдохнул. Ему вспомнились фанатские треды, которые примерно в это же время год назад он обнаружил в твиттере с тайтлом «Аутичные черты Пак Сонхва из Эйтиз». Сонхва смеялся про себя — после репетиции к Коачелла и последующему шумному празднованию дня рождения с мемберами (особенно, если под мемберами подразумевались Минги, Сан и Уён) любой себя почувствует немножко аутистом. Он аккуратно положил подарки на тумбочку у зеркала в углу, чтобы вернуться к ним позже, и только сейчас обратил внимание на то, что из-под кресла виднеются чьи-то ноги, но он был развернут к нему спинкой. Судя по тому, что голова сверху не торчала, этот кто-то был ростом не выше 175 сантиметров, а значит… — С днём рождения, — Хонджун крутанулся на стуле, и перед Сонхва предстал сидевший в его кресле в небрежной позе капитан, утомленно подпиравший кулаком голову в шапке-бини и державший в другой руке пирожное с зажжённой свечкой. — Хонджун! — Это я, — он поднялся навстречу стоявшего как вкопанного Сонхва и протянул пирожное. — Ну, загадывать будешь? — Да, конечно, — Сонхва торопливо втянул воздух и погасил свечу. Хонджун тут же отложил пирожное на стол. — Спасибо, мне очень приятно, но что ты тут… — Это не единственный мой сюрприз, — Хонджун резко перебил старшего, чем оставил в недоумении, и взял Сонхва за руку, отчего его недоумение выросло ещё сильнее. Капитан занёс руку Сонхва над своей головой и движениями пальцев указал тому стянуть с него шапку. Перед глазами Пак Сонхва от стресса в голове пронеслось уже всё от объявления о зачислении в армию до выбритого на макушке «Пак Сонхва лучший вижуал к-поп» и пероксидная звёздочка. Он робко оттянул бини, и при первых выглянувших розовых прядях его пульс поднялся до количества оборотов колёс гоночных автомобилей на формуле 1. Он отбросил шапку на кровать и забыл, как закрыть рот. — Ах! — Удивлён? С днём рождения, Пак Сонхва! Я знаю, что ты и сам давненько хотел вернуться к розовому, но из-за концепции камбэка ты не мог себе позволить этого до сих пор, и я решил сделать это за тебя в период цветения сакуры, чтобы мы могли пойти сделать вместе фото, как будто у тебя есть фото с розовыми волосами у сакур, ну и, короче, ты понял… — Джуни, я так тронут, правда. Это… Оригинально? Хонджун рассмеялся оттого, насколько нелепо звучало и его собственное объяснение, и реакция замешкавшегося Сонхва. Даже такому дурацкому подарку он был искренне благодарен, как ребёнок. — Ну, ты же не думаешь, что это мой настоящий подарок? — А, правда? Что ж, я не знаю, чего ещё ожидать, — Сонхва был заметно смущён, он чувствовал себя дураком, но в самом деле не мог оторвать глаз от очаровательного клубничного Хонджуна. — На самом деле это подарок для всех вас. Но я хочу, чтобы ты примерил его первым, — Хонджун театрально опустился на одно колено, и тут у Сонхва стало жутко пульсировать в висках от напряжения, как будто кто-то прочитал его мысли и жестоко использовал его самые потаённые фантазии против него самого — происходящее не могло быть правдой. — Да что ты в самом деле, я ж не замуж тебя зову! — Хонджун выудил из заднего кармана коробочку и раскрыл её перед заметно пропотевшим Сонхва. — Согласен ли ты и в горе, и в радости навсегда остаться хёном, вижуалом и… мамочкой, — в этом месте у Сонхва в горле встал ком, — эйтиз? — Конечно согласен! — Сонхва упал вслед за Хонджуном на колени и броился ему на шею, совершенно забыв о ювелирном произведении искусства, предназначенном сегодня только ему, а позже и остальным мемберам. Хонджун легонько похлопал расчувствовашегося старшего по спине — тот чуть вздрагивал и Хонджун мог поклясться, что тот пустил скупую гендерно-нейтральную слезу. — Ну всё, примерь лучше, — он вытащил кольцо из подушечки и взял правую руку Сонхва в свою. Хонджун стал было надевать кольцо на средний палец, но остановился, не дойдя до ближней фаланги. — Ой, прости, что-то не налезает. Надо на безымянный, — голова Сонхва в это время покоилась на его плече, но краем глаза он наблюдал за действиями Хонджуна и прекрасно видел и ощущал, что оно не только налезло, но ещё и болталось бы на его пальце — его средний палец был тоньше безымянного и указательного, но капитан об этом не знал. — Ну вот, прекрасно сидит, не правда ли? — И вправду, теперь оно на своём месте, — Сонхва произнёс это с еле заметной дьявольской усмешкой. Он чувствовал, что находися в какой-то симуляции, придуманной им самим в худшие годы страданий по некогда трейни, а сейчас лидеру мальчиковой корейской поп-группы Эйтиз Ким Хонджуну. В подсознании всё ещё теплились воспоминания о том, как он мечтал остаться с ним наедине в студии звукозаписи, как специально изводил себя тренировками, чтобы Хонджун проявлял о нём беспокойство, как окружил его заботами о домашних делах, лишь бы капитан мог творить и не думать о мирском, а в худшие дни пубертата, достигшего к 20 годам своего пика, — дрочил ночами под одеялом, представляя Хонджуна в себе, пока тот спал, под страхом и одновременно пугавшим его желанием быть пойманным. Хонджун не выпускал руки Сонхва, на которой уже сидело кольцо, из своей, а другой обхватил его и пощекотал пальцами щёку. — Если ты наша мамочка, то можно я буду папой? — Конечно. — И ты не против, что у нас будет шесть детей? — Ну они же приёмные, — Хонджун нервно рассмеялся на остроумное заявление. — Да уж, я бы не поверил, что эти могут быть родными. Шутка достигла очередного предела неловкости, но тут Хонджун заглянул Сонхва в глаза, и улыбка резко сошла с его лица. — Но будь ты моей невестой, я бы хотел от тебя детей по-настоящему. Защитные механизмы в сознании Сонхва не удержали его от импульсивного порыва, и вот он вытянулся к лицу Хонджуна и поцеловал его в губы. Вернее будет сказать, положил свои губы в его — и замер в ожидании неизбежного. За стеной Минги, стучавший посудой в раковине, что-то кричал Сану, включившему душ, за открытым на форточку окном слышался шум проезжавших далеко внизу машин, а губы Хонджуна были наощупь мягкие, горячие и влажные, тоньше, чем его собственные, вообще очень тонкие, а лицо щекотал нагретый выходивший через ноздри воздух, а ещё Сонхва показалось, что прошло уже полчаса и для человека, записанного в телефонной книге как «друг», прижимался он к чужим губам неприлично долго. Хонджун скользнул к его уху и прошептал с вопросительной интонацией: — Ещё? От этого лёгкого шёпота у Сонхва зазвенело в ушах как от разорвавшегося рядом снаряда. Он, не отдавая себе больше ни в чём отчёт, робко кивнул. В ту же секунду Хонджун подхватил его на руки, поднялся и перенёс на постель. Сонхва, опущенного на простыни руками самого Ким Хонджуна, бросило в дрожь, он не мог выговорить ни слова. Хонджун навис над ним и провёл ладонью по щеке. — Это мой настоящий подарок, — и следом поцеловал его в губы сам. Оба ощутили, что стена между ними рухнула, и отдались поцелую со всей жадностью и голодом, который их мучил годами. Сонхва обхватил руками Хонджуна, согнул ногу в колене и слегка отвёл её — таким образом, чтобы бедро Хонджуна упиралось ему в промежность. Хонджун ощущал даже через несколько слоев одежды, что Сонхва возбужден, и это заводило его самого. Он долгие годы давил в себе влечение к единственному старшему мемберу группы, выгонял Сонхва из тренировочного зала и следил за его питанием, когда тот забывал поесть между расписаниями, а по возвращении в их комнату как можно скорее запрыгивал наверх, чтоб Сонхва не заметил его стояк, который свидетельствовал о том, какой же он, Ким Хонджун, лидер Эйтиз, всё-таки неудачник. А с наступлением ночи, не издавая ни звука и боясь пошевелить рукой чуть сильнее, чтоб не скрипнула кровать, дрочил и засыпал в залитом спермой белье с чувством отвращения к себе и липкости на руке. Хонджун оторвался от распухших губ Сонхва, с которых окончательно смазались остатки вишнёвого блеска, и лёг рядом на бок.Он положил левую руку ему под голову и прижал к себе, а правой потянулся к резинке домашних штанов Пака. Сонхва нервно сглотнул, отвёл взгляд и пальцами руки коснулся кисти Хонджуна внизу, но тут же одёрнул. — Не бойся. Такой ты всё ещё прекрасен. На глазах Сонхва проступили слёзы. Ким Хонджун, его юношеское увлечение, не просто ответил ему взаимностью спустя 5 лет, целовал его в губы, но и собирался прикоснуться к его члену, пока он вспотевший, в домашней одежде лежит вот так рядом с ним? Теперь, когда они артисты мирового уровня, представители люксовых брендов одежды и большинство из них водят свои машины, они оба всё ещё смущались друг друга как подростки и то, что они делали в эту секунду, было ничем иным как тем самым тинейджерским хулиганством, когда сердца бились от ужаса, что их обнаружат, пока они совершают нечто запретное, делая всё без инструкции, как попало, наощупь. Хонджун прижался губами к щеке Пака, пробуя на вкус скатывавшуюся к ним солёную влагу. Кончиками пальцев он оттянул резинку штанов и тут же нащупал головку члена, где ткань белья уже ощутимо намокла. Сонхва зажмурился от стыда и накатившего новой волной возбуждения. От переполнявших эмоций и отчаяния из груди вырвалось сдавленное хныкание, прозвучавшее до омерзения пошло, чем напугало его самого и он повернул голову к стене. — Сонхва, прошу, не стесняйся, ты так красив, ты цветёшь нежнее любой сакуры. — Ах, — всё, на что был способен старший, когда повернулся обратно и взглянул на Хонджуна полуприкрытыми глазами. Хонджун снова прильнул губами к лицу Сонхва и стал беспорядочно покрывать его поцелуями, незаметно для Сонхва ниже опуская руку вдоль члена. Хонджун испытывал болезненный трепет от того, что прикасается к самому нежному, что есть после сердца и губ Пак Сонхва, в его теле. Кожей ладони он ощущал, как тому жарко. Напряжение в верхней части тела Сонхва, кажется, спадало, и он более раскрепощённо ухватился за Хонджуна, пока тот продолжал целовать его кожу на шее, втягивать, посасывать и зализывать. Другой рукой он ласково гладил старшего по голове, напоминая больше себе самому, насколько тот хрупкий внутри. Он оторвался от Сонхва и шепнул: — Согни ножки в коленях, ты всё ещё напряжён, — от слова «Ножки» сердце Сонхва сделало сальто, и он послушно согнул их, неловко сведя колени вместе. — Вот так, умница, Сонхва, спасибо, — Хонджун без промедлений запустил руку уже в трусы старшего и наконец его пальцы соприкоснулись с его плотью. Сонхва от неожиданности и переполнявших чувств от услышанного ушами и того, что он ощутил кожей своего члена, громко всхлипнул. — Ну-ну, что ты, токки, не плачь, мой хороший, — эти слова Хонджуна возымели лишь противоположный эффект и Сонхва уже не сдерживаясь лил слёзы и цеплялся руками за кофту Хонджуна, сдавленно рыдая и уткнувшись ему в плечо. Однако Хонджун не намерен был останавливаться. Он обхватил тонкими пальцами член Сонхва и для начала принялся нежно его поглаживать, давая старшему привыкнуть к новым ощущениям. Наконец Сонхва оторвался от плеча Хонджуна шумно вздыхая. Глаза покраснели, а губы были заметно покусаны, и он всё ещё держался за Хонджуна руками, как за спасательный круг. — Ты в порядке, Хва-я? — Сонхва в ответ лишь кивнул и шмыгнул носом. Тогда Хонджун сильнее сдавил рукой его член и увеличил амплитуду движений, но в этот раз изо рта Пака вырвались уже не детские всхлипы, а развязный стон, и он выгнулся навстречу движениям руки капитана. — Спасибо за помощь, звёздочка, ты отлично стараешься, — Хонджун ухмыльнулся и тотчас впился в губы Сонхва поцелуем, бесцеремонно протолкнув ему в рот свой язык, не без удивления тут же сплетаясь с языком старшего, охотно отвечавшего на мокрый танец во рту. Хонджун всё быстрее двигал рукой, и всё отчётливее слышались скользкие хлопающие звуки, возникавшие от столкловения намокшей ладони с членом, покрытым предэъякулятом. Хонджун то перехватывал член у основания, то сильнее сжимал головку члена Сонхва — он делал это так виртуозно, будто всё дни перед туром репетировал не своё гитарное соло, а мастурбацию на его члене — особенно прекрасным было вибрато на верхних нотах. Сонхва продолжал стонать в рот Хонджуну переходя в верхний регистр. У Хонджуна стала затекать рука, а лицо заметно раскраснелось, но он продолжал ускоряться на члене Сонхва, заставляя того снова переходить на плач, пока в конце концов тот не выгнулся и не сжал бёдрами руку Хонджуна, вскрикнув и изливаясь ему в ладонь. Сонхва застыл в такой позе с закатившимися глазами и продолжал выталкивать из себя воздух — именно так звучали его остаточные стоны. Наконец он рухнул на постель, но всё ещё дрожал, и Хонджун свободной рукой прижал его к себе. — Салфетки… влаженые. У кровати там… Стоят… Возьми… — Сонхва мало отдавал себе отчёт в том, что с ним происходит, но его мозг по инерции диктовал правила чистоплотности. — Конечно, любимый, сейчас же всё вытру. Хонджун, наконец, вытащил руку, испачканную спермой «любимого» и неохотно вытер — для него она была настоящим трофеем сегдня вечером, — а затем уже обеими руками обхватил Сонхва, уложив его голову себе на грудь, и прижал сильнее. Сонхва поморщился оттого, что белье соприкоснулось с испачканной плотью, но был настолько оглушен оргазмом, что тут же начал проваливаться в сон. Хонджун заговорил первым: — Сегодня я переночую с тобой. — Я не позволил бы тебе уйти после этого. Надеюсь, это был последний подарок на сегодня. Я больше не выдержу. — Последний. Но я надеюсь отпраздновать ещё много дней твоего рождения вместе. Хонджун поцеловал Сонхва напоследок в макушку и выключил прикроватную лампу.