Рецептник Одасаку

Персиково-розовые рассветные лучи освещают кухню, сделанную в приятных кремово-рыжих тонах. Свет играет, плавает и ползает по стенам, столешнице, фигуре мужчины в фартуке. В его руках такая же рыжая, как рассвет тыква. Добавить немного алого — получатся его волосы. Он мягко режет ножом — работа уходит, умения остаются — крепкий панцирь овоща поддается, раскрывается перед сильными, грубоватыми на вид, но такими нежными руками. Рядом лежат уже порезанная тройка яблок — ярко-алое, оранжеватое и желто-зеленое. Тыква вскоре присоединяется к ним. Мужчина же — голубые глаза, слишком короткое для него имя — скользит к шкафчику, доставая оттуда тёрку. В готовую смесь, так приятно пахнущую ванилью, отправляется примерно полтора протертых яблока и четверть тыковки. Пока тесто знакомится с новыми своими компонентами, Ода — нет же, правильно Одасаку — достает форму. Круг — мягкая фигура, без углов, круг просто катится по свету, не сопротивляясь и поддаваясь. Возможно, быть круглым, как пирог, не так уж и плохо. Остальные яблоки и ещё одна часть тыквы, а её осталось ещё почти столько же, отправляются, порезанные кубиками, на дно, устланное пергаментом и смазанное маслом, просыпается корицей, от которой так и хочется чихнуть, а затем оказывается залито тестом. Сакуноскэ — говорят, звучит слишком длинно, — ставит пирог на противень духовки, отправляя его внутрь. Настраивая температуру и таймер, мужчина с улыбкой щурится от приятных щелчков. Они совсем иные: спокойные, приятные, не вызывающие тревожности совершенно. Возможно, скоро щелчки и начнут ассоциироваться именно с готовкой, а не с чем-то другим, менее умиротворённым. Когда солнце наконец-то восходит, а небо становится по цвету ближе к глазам Одасаку, чем к его волосам, запахи тыквы, печёных яблок, корицы и ванили уже висят в воздухе, наполняя небольшую квартирку сказочным уютом, теплом и какой-то особой любовью, которая возникает к местам, а не людям. Будто из-за этого аромата, который ну никак не мог пробраться на другой конец города, в дверь стучат. Ровно в этот же момент прозвенел и таймер — пора доставать. Надев прихватки цвета разбавленного молоком кофе, пирог извлекается наружу и остаётся на подоконнике остывать. Хозяин квартиры идёт к незваному, но всегда долгожданному в этом доме гостю, что недолго думая проникает на кухню к источнику запаха, намереваясь отколупать себе кусочек. Пальцы встречаются с горячей, хрустящей корочкой и проигрывают ей, одернутые с негромким, но вполне выразительным вскриком: «Горячо!»