Ветер дует с Севера

– И поднял он меч на брата своего, и промолвил он: "не брат ты мне, раз убил отца нашего, Ярла Олафа". Была между ними битва великая да кровавая, противная всякому человеку, ведь бились беспощадно два брата, но интригующая умы бессменных Богов, ибо шла борьба не лишь за справедливость, а за престол всего Северного народа. Бились они три дня и три ночи. Это была тяжёлая битва, но победу одержал Карл, что потом будет прозван Бурерожденным... – старая знахарка притихла, убирая закончившийся свиток и доставая новый. Дети, что сидели вокруг неё и сосали сырое мясо моржа, внимательно следили за движениями старухи, желая услышать продолжение истории. Но этому не суждено случиться: взгляд знахарки зацепил окно, в котором было видно, как низко опустилось солнце. Если она задержится ещё, даже на совсем чуть-чуть, то до своей лачуги ей придется брести в потëмках, а лес ныне неспокойный, мало ли, что может случиться. А этого никто не хочет. – Всё, хватит на сегодня с вас учёного труда, завтра продолжим. Сказать, что дети были не в восторге от такого расклада дел – ничего не сказать. Сразу послышались недовольные возгласы, бормотания под нос и бурчания. Возможно, не будь здесь матери всех этих спиногрызов, буйные дети попытались бы захватить в плен бедную бабку и заставить её продолжить чтение историй и легенд далёкой древности. – А ну замолчали быстро! Вы слышали, что вам сказали? Раз сказали завтра, значит завтра. Всё! Быстро все в койку! – воскликнула Рагна, мать всех пятерых детей, что активно бунтовали такому исходу вечера и не подчинялись приказам кровного начальства. Рагна, хоть и все её зовут Сигрфльодой, не высокая, коренастая женщина с рыжими волосами и холодными, серыми глазами. Её от жизни нелёгкой грубое и худое лицо, под завязку полное веснушек, почти всегда было хмурым и чрезмерно серьёзным. Даже когда она делит ложе со своим мужем, кажется, что она всем недовольна или ждёт подставы, хоть и тихонько стонет. Самое интересное, что нрав её совершенно другой – бунтарский и легкомысленный. Когда ей исполнилось четырнадцать, отец её отправил в обитель жриц леса на обучение, но она вскоре, уже на следующей неделе, сбежала и вступила в "сестринство Копий Воокла" и активно учавствовала в походах, пока не попала в плен, стала рабыней и не была выкуплена своим нынешним мужем Себьëрном, уважаемым землевладельцем самого крайнего Севера, который имеет чин лендрмама. Именно за этот поступок она и получила второе имя – Сигрфльода, которое она иногда использует как титул, если вынуждена встречать почётных гостей, пока мужа нет дома или как фамилию, если с тем же мужем хорошенько недавно ругалась. Сам же Себьерн сидел у очага и попивал домашний мёд, умиляясь хоть и несколько жёсткой, но по-своему милой картине воспитательного процесса в исполнении своей жены. Он не сильно выше своей жены, всего на несколько фаланг мизинца. Телосложением он также от жены далеко не ушёл, в основном потому, что за последние полгода года ни разу не участвовал в походах или торговых заплывах до Святого Королевства. Или за год, на севере подобное сложно считать из-за проблем с сменяемостью сезонов. Пока над Сигрфльодой издевались собственные дети, не стесняясь вступать в прямую драку за свой досуг, знахарка быстро собралась и смылась подальше, чтобы, если воительница "запаса" не сможет одолеть беснующихся маленьких чёртиков, быть уже далеко. За ней кабанчиком из малого чертога ускакал и действующий владелец всей земли, что есть вокруг. – Что это у вас, Гриндра? – деловито спросил Себьерн, укутываясь глубже в медвежью шубу. – Это светоягоды, лендрман. – также деловито ответила бабка, жуя странные светящиеся ягоды. – Они дадут мне силу видеть в темноте, как это делают совы. В лесу темно, как вы знаете. И дело движется к ночи. А мне нужно добраться до своего "дома", и они помогут пройти этот пути, не переломав себе ноги. – Вот как... – сказал Себьерн, ступая за Гриндрой в сторону ворот поселения. Небольшой портовый городок Кьярн располагался на самом севере известной человечеству земли. Не смотря на свои размеры и население, которое не превышало и пятьсот человек, это был по своему важный город, ведь в нём располагался единственный на всю округу порт с большими доками, что делало его жизненно необходимым для всех пиратов и налётчиков из ближайших земель и вод. Также его важность обусловливалась тем, что это самый настоящий город с самой настоящей стеной. Да, эта стена сделана из земли и брёвен и больше напоминает частокол, но это в разы лучше, чем совсем ничего. Из нескольких десятков дружинников, охраной ворот занимались лишь пятеро. Единственное, что их отличало от обычных обывателей севера – символика лорда на шубах и шерстяных плащах "полусолнце". Даже оружие в их руках не являлось чем-то особенным для этого края в общем и для мещан в частности. Таков закон: "каждый обитатель каждого города обязан владеть в имуществе, как минимум, копье и щит, а также несколько дротиков или топориков для метания, и уметь всем этим пользоваться". Это была такая жизненная необходимость, что за не имение оружия или не умение им пользоваться, городской совет старейшин мог отобрать всё имущество горожанина и выгнать такового за стены. Завидев своего господина и знахарку, стражи вышли из пассивного состояния. Один, что помоложе, подбежал к паре и начал сопровождать их с только зажжённым факелом, а остальные стали открывать тяжёлые бревенчатые ворота, такие же бревенчатые, как и сама стена. – Вы уверены, Гриндра, что вам не нужна охрана? Мои люди могут сопроводить вас. – И зачем меня сопровождать и охранять? – бабка покосилась на Себьерна. – Как это зачем? Вы сами говорили при нашей прошлой встрече, что в лесу стало не безопасно, что волки стали свирепее, а драугры сбиваться в кучи бóльшие, чем обычно, и бродят по округе. – Я это говорила, чтобы ты лишний раз не отпускал своих людей за стены охотиться или по другому поводу, а не для того, чтобы мне приходилось нести ответственность за твоих оборванцев, которые потеряются в лесу ночью и буду сожраны живьём, когда попытаются вернуться домой. – в качестве подтверждения своих слов, Гриндра направила левую руку на небольшой сугроб за воротами. На пальцах начали резвиться искры, но через секунду из ладони вылетела небольшая молния, пробившая на сквозь и сугроб, и дерево, за ним росшее. Лишь чудом могучая хвоя не рухнула на стену. – Не забывай, лендрман, кто я. – Я никогда не забываю, кто вы, Гриндра. – Себьерн не сильно впечатлился увиденному. Хотя бы одно дерево или один валун эта старуха, да разносит магией раз в месяц. Просто от скуки. Но каждый раз она придумывает какой-то повод покрасоваться, как, собственно, и сейчас. – Хорошо, если так... – старушка уже собралась уходить, но остановилась на пол пути за ворота. – Себьерн. – С каких пор ты называешь меня по имени? – С тех пор, как вы начали шутить не впопад. – огрызнулась знахарка, но быстро вернулась в обычное состояние таинственной магички. – Посмотри на небо. Владыка города подчинился и увидел точно такое же небо, что и обычно. Звезды, на удивительно чистом небе, горели как обычно тускло, таким же обычным было и небо. Даже сияний не было. – Что я должен увидеть? – несколько обиженно и растерянно спросил лендрман. – Каург. Он теперь светится красным. Но должен светиться чистым белым цветом, как все звезды. – Что это может значить? – всё ещё не понимал Себьерн. – Двести лет назад, когда... – Скверное знамение? И кто теперь невпопад шутит? – он улыбнулся. – Как не грустно это осознавать, но я уже не ребёнок и в подобное не верю. Ни одно твоё "двести лет назад" не сбылось и... – Это не "скверное знамение". – старуха покачала головой. – это Рагнарёк, Себьерн.