***
Стоило Чон Чонгуку покинуть студентов, те, кажется, впервые за два часа вздохнули нормально. Кто-то на задних рядах в отчаянии бился головой о парту, кто-то продолжал пялиться на доску, где выведена фраза на латыни, а кто-то, как Тэхён, собрал тетради и сразу же намылился в библиотеку. — Что ж, ребята, — тихо отозвалась староста, — надеюсь, мы закончим этот курс без вылетов. Никто, кроме Тэхёна, не спешил покинуть аудиторию, хотя это их первая и последняя на сегодня пара. Он краем уха слышал, как студенты переговаривались и договаривались о вечерних посиделках за литрами соджу, но сам он идти не горит желанием. Нужно взять книги по криминалистике и идти изучать. — Эй, Тэхён! — выкрикнула староста, останавливая его. — Ты идёшь с нами веселиться. Хоть на последнем курсе сходи с нами, — просит та. Ким, честно, не хотел никуда идти, а уж тем более пить в компании одногруппников, но стресс, полученный за прошедшую пару, нужно сбросить. Поэтому, махнув рукой на собственные планы, Тэхён кивает, давая своё согласие.***
На часах только два дня, но громкая компания студентов решает не медлить и заваливается в первый попавшийся бар, заказывая сразу же десять бутылок соджу и пять бутылок пива. Сегодня у них и праздник – начало финишной прямой, и стресс – новый профессор по криминалистике. Главной темой этого вечера был профессор Чон. Оно и неудивительно. Сначала его обсуждали как худшего профессора универа, а затем, девушки, подвыпив, приступили к обсуждению его внешности. Профессор Чон и правда красив собой, сексуальный, умный… Тэхён уверен, нет ни одного студента, который бы не согласился с тем, что внешность у Чона прекрасная. Но вот характер и поведение… Тэхёна в озноб кидает от одного только воспоминания холодных, чёрных глаз. — Я уже сейчас готова отчислиться, — произносит Мира, сильно опьянев. — Вы только вдумайтесь: два отчёта и идеальное преступление. Да кто вообще даёт такие задания? — Профессор Чон, — отозвалась староста – Ли Юна. — Это будет весело, — отозвался какой-то мазохист. — Да пиздец просто, — произносит отчаяно Мин Соли, и Ким Тэхён полностью с ней согласен.***
Вереницы дней пролетели нереально быстро. Пара за парой, задание за заданием, книга за книгой… Всё, что останавливало время на мгновение: крик профессора Чона и его злость. — Зачем открывать свой рот и нести такую чушь?! — кричал Чон Чонгук на одногруппника, а сердце в пятки ушло у всех. — Primum cogita – dicam postea! — продолжал срываться Чон. Студенты сразу сообразили, что мужчина не из терпеливых. Тот срывается сразу же, стоит ошибиться или сделать что-то не так. Не приведи господь, чтобы он заметил, что ты витаешь в облаках, думаешь о чём-то другом, зеваешь или не внимательно слушаешь и не смотришь на доску. — Вы пришли сюда ушами и глазами хлопать или учиться?! Вам для чего книги даны?! Чтобы рассматривать картинки рук, ног и прочего? Чонгук не унимался: накосячил один – произнеся фигню, а отчитывает всех. Голос Чона, грубый и властный, заставляет студентов сжиматься и желать стать микроорганизмом, чтобы его нельзя было увидеть. — Ты, — снова орёт Чон, указывая на студента, который сказал, что одорология – это про зубы, — проваливай из аудитории, если не знаешь самого элементарного! — Проф… — Вон! — орёт тот снова. Спорить с Чонгуком бесполезно, Ким уже не раз был свидетелем того, как студенты противились и возмущались. Профессор подобного непослушания не терпит куда больше, чем тупых ответов. Несколько раз Чон за уши выводил студентов, в прямом смысле. Проблема ещё заключается в другом – у Чона отличная память, он прекрасно помнит, кто и как косячит, и просто не пускает на пары до тех пор, пока они не сдадут экзамен по материалу, который они завалили. А сдать его практически нереально, так как Чонгук валит до последнего, заставляя студентов сильно жалеть об открытом не вовремя рте и ненавидеть его, как профессора, всеми фибрами души. После первой пары Чон заставил двух выгнанных студентов перед всеми рассказывать про правила поведения в людных местах, нормы и этику – с тех пор большинство заткнулись как мышки и старались не отсвечивать. С Чоном боялись заговорить, боялись отвечать на вопросы, боялись даже его взгляда. Ким в целом за два месяца приспособил свою гибкую психику к его ору, и понимал, что особой угрозы для него профессор не представляет в физическом плане, а в моральном он выдержит. Когда-нибудь его страх орущих людей пройдёт, но, видимо, до финальной точки ещё далеко. — Как вы собираетесь стать прокурорами, адвокатами или юристами, если вы не знаете даже элементарного? Как вы собираетесь спасать людей, если вы отказываетесь учить даже базу? Вы на кой черт пошли в юриспруденцию?! — срывался Чонгук. Профессор Чон разворачивается к доске и выводит очередную надпись на латыни: «Expressa nocent, non expressa non nocent». Латинскими фразами и словами уже исписано несколько тетрадок Тэхёна. Он штудирет этот язык, как и законы с криминалистикой – каждый день, вот только не понимает одного: что за одержимость латинским у этого профессора. Голова Тэхёна за два месяца учёбы уже взрывается. Заучивать законы, кодексы, ещё и криминалистика… Всё это просто убийственный коктейль для бессонницы, а изучение латыни сверху – добивает и без того измученного студента. И за четыре года можно было привыкнуть, но не получилось. — Что такое габитоскопия? — Чонгук, оперевшись на стол руками, исследовал глазами аудиторию в поисках новой жертвы. Никто из студентов не тянет руку вверх, не желая отвечать на заданный вопрос. Кажется, каждый в аудитории научен, что каким бы лёгким не казался вопрос, дойдёт всё до того, что студента всё равно завалят. Отвечая на один вопрос, ты подписываешься отвечать на последующие десять. Молодые люди опускают глаза вниз и стараются делать вид, что усиленно заняты написанием конспекта или размышлениями. Все до одного избегают поднимать глаза, чтобы не встретиться взглядом с профессором. — Минсон, отвечай. Кажется, парня, сидящего рядом с Кимом, передёрнуло. Каждый пугается и тушуется, когда Чон Чонгук вызывает кого-то. — Габитоскопия… — повторил студент, пытаясь вспомнить что это. Глаза его нервно бегали от одно угла аудитории к другому. — Это раздел криминалистической техники… — Дальше, — перебивает его Чон. — Ближе к сути. Минсон нервно сглатывает. Ким бы очень хотел помочь, но Чон Чонгук внушает страх, поэтому Тэхён сидит, поджав уши и хвост, и молчит, боясь разделить с Минсоном эту тяжёлую участь. Молчание затягивается и Тэхён замечает, как Чонгук раздражённо закатывает глаза и смыкает губы в тонкую полоску. На самом деле, Тэхён его даже понимает. Они проходили этот материал, и Чон делал особое ударение на его изучении. Это основы, без которых дальше не пройти. Криминалистика нужна им будь они адвокатами или прокурорами, судьями, и, уж тем более, криминалистами. — Ладно, пойдём другим путём, — гневно выдыхает профессор. — От каких слов пошло слово «Габитоскопия»? Парень продолжает молчать, чем ещё сильнее выводит Чона из себя. Мужчина подхватывает со стола книгу по криминалистике, резкими шагами сокращает расстояние между ним и студентом, становится максимально близко к Тэхёну, от чего последний даже дыхание задерживает. Кима бросает то в жар, то в холод, ладошки потеют, тахикардия норовит пробить рёбра. Хочется уменьшиться до размера молекулы, потому что находиться в такой близости с человеком, у которого настолько удушающая аура, – невозможно. Всё же он преувеличил гибкость своей психики. Нифига он не приспособился к его поведению. Воспоминания с детства проскакивают в голове, сковывая движения и утяжеляя его дыхание. Тэхён снова зажмуривает резко глаза и рвано дышит. Чонгук яростно швыряет учебник на стол студента, а Тэхён от столь громкого звука подпрыгивает на месте, готовясь отдать богу душу. Когда Тэхён был ещё учеником школы, стоило только получить оценку ниже четвёрки, как он уже начинал биться в истерике, зная, что дома отец не просто устроит ему своеобразную казнь за то, что, мол, тот портит его репутацию, показывая себя тупым ребёнком, так ещё и прекрасно знал, что все учебники, которые у него есть, будут лететь и в стену, и в него. Крики, удары, боль, слёзы и жалостливые мольбы о пощаде – вот что заполняло его комнату. Поэтому удар книги о стол сейчас воскрешает похороненные воспоминания и утяжеляет его дыхание, заставляя немного хрипеть от того, что он начинает задыхаться. Не обращая внимания на едва слышные хрипы, Чонгук, опираясь о деревянную поверхность стола, возвышается над Минсоном и смотрит тому в глаза. Кажется, он устраивает тому инквизицию в своей голове. — Глава пятнадцатая, страница сто восемьдесят девятая, — шипит тот сквозь зубы. — Если мозгов не хватает запомнить настолько элементарные вещи, — снова кричит Чон, — как вы можете учиться здесь?! Я бы отчислил вас, и, надеюсь, что в следующем семестре я вас, тупоголовых, не увижу! Закончив свою речь, которую студенты слышат каждую лекцию, Чон с психом собрал свои вещи со стола и покинул кабинет, оставляя студентов сидеть в напряжении. Тэхён, дождавшись, когда Чон скроется с его глаз, наконец-то смог нормально вдохнуть. Паника, которая его окутала, понемногу начала отпускать. Нужно снова идти к психотерапевту, а то скоро его панические атаки усилятся от громкого ора, который разрывает его барабанные перепонки и заставляет задыхаться от напряжения и тревоги. — Я скоро стану седой, — тихо произносит староста. — А я заикаться начну, — произнесла другая студентка. — Я вообще чуть в штаны не наложил от его взгляда, — едва ли выговорил Минсон от стресса.***
— Дорогие студенты, — радостно, что максимально подозрительно для студентов, произнёс профессор Чон. Чонгук ещё ни разу не появлялся перед ними со столь несвойственными ему эмоциями и настроением на лице. Это пугает куда сильнее, чем его привычное состояние. Столь резкие перемены всегда были для Кима чем-то вроде штиля перед бурей, которая разрушит все намертво. Наверное, неправильно сравнивать двух людей, особенно, не зная ничего о профессоре, но пережитое посылает сигнал SOS, предупреждая об опасности. — Сегодня я покажу вам фото с места преступления. Ваша задача расписать всё, что вы видите: за что можно зацепиться, какие улики собрать, на что обратить внимание. Выдвиньте свои теории. Главная задача – писать, используя терминологию, включая латинские слова, от которых они пошли, — растянулся в зловещей улыбке Чон. — В конце вас ждёт тест, и, что самое главное – не сдаёте на, хотя бы, шесть из десяти, не допускаетесь до практических занятий с местом преступления, а значит, не допускаетесь к сессии, следовательно, можете больше не посещать мои пары. — Хлопнув ладонями, Чон стёр зловещую ухмылку и серьёзно продолжил: — Я не собираюсь тратить своё время на неучей и распыляться на лентяев, которым сложно прочитать учебник. Сказать, что все шокированы таким заявлением – промолчать. Тэхён уже начинает мысленно писать заявление на отчисление. Несмотря на то, что он усердно учится и старается изучать даже больше, чем нужно, Ким всё равно чувствует себя неуверенно. Профессор Чон будет только рад завалить каждого из них, и Тэхён уверен, что так и будет. Хоть уже прошло достаточно времени, с тех пор как он не пересекается с отцом и его оценки никак не касаются родителя, он всё равно испытывает давление прошлого. Матушка его оценками не интересуется от слова совсем, спрашивает только нравится ли учиться и всё ли в порядке. Да и она всегда говорила: «Не закончишь то, на что поступил, – ничего страшного, у меня для тебя всегда найдётся работа». Да и в целом, выбор его профессии никого никогда не касался, кроме отца. Маме было важно лишь: искренне ли сын заинтересован в юриспруденции; а дедушка с бабушкой, конечно, удивились, так как надеялись, что внук продолжит семейное дело, но предоставили полную свободу. Иногда Ким размышлял, чтобы с ним было, останься он жить вместе с отцом. Скорее всего, его бы отправили за границу с глаз подальше, чтобы меньше раздражал. Точно заставили бы изучать политику, а потом затолкали бы в политическую сферу деятельности, которую он ненавидит всеми фибрами души. Политики это не те люди, с которыми Ким хотел бы когда-то связать свою жизнь. Слишком много грязи и беспринципности. Уж лучше бы в таком случае пошёл на экономиста и занял кресло в семейном деле. Чонгук вырывает его из мыслей и просит достать чистые листы, спрятать все тетради и книги, а также телефоны и ноутбуки, и достаёт стопку конвертов. — Запоминаем: конверты открываем только после моего разрешения. Когда пройдёт час, вы откладываете фото и листы и открываете лист из конверта, на котором написаны вопросы для проверки. На их написание у вас есть ровно десять минут. Как только услышите звук будильника, откладываете листы и покидаете аудиторию. Я сам соберу конверты и ваши работы, — разъясняет профессор, подходя к каждому студенту и передавая им в руки конверт. — А также я внимательно слежу за всем, что происходит: замечаю, что смотрите в чужие листы, пытаетесь списать с телефона или же книги – покидаете аудиторию тут же, не допускаетесь к сессии и к пересдаче. Всем всё ясно? Студенты как болванчики закивали, и Тэхёну с каждой секундой хотелось отчислиться всё сильнее, и забыть про этот предмет и про препода как про ночной кошмар, но нет – он сидит на своём месте и покорно ждёт конверт. Судный день настал быстрее, чем планировалось. Тэхён смотрит внимательно на Чона и задаётся вопросом: за что мужчина так не любит студентов, что так искусно унижает их и издевается над ними? Как может такой прекрасный профессор быть таким отвратительным в то же время? Получив конверт и сигнал от Чона, все покорно открыли материалы, предоставленные им. Стоило Киму достать фотографии и бросить взгляд на них, его чуть не стошнило. На фото удаётся рассмотреть изувеченную девушку. Жертва лежит на боку со связанными за спиной руками, на лице девушки можно заметить чёрную повязку, которая закрывает глаза. Из одежды на ней только красное бельё, такого же цвета туфли лежат рядом с жертвой. Тело насчитывает более тридцати следов от лезвия, которые оставили кровоподтеки, а также на руках можно было рассмотреть гематомы. Тэхён смотрит на фото и старается дышать как можно глубже, чтобы не вырвать. Сколько бы раз он не видел жертв, каждый раз тошнит словно в первый. Первое, что ему приходит в голову, скорее всего, это серийник. Вряд ли обычный убийца стал бы так заморачиваться. Стал бы обычный убийца оставлять бельё на жертве? Скорее тогда её нашли бы в разорванной одежде, либо полностью голой, или же наоборот – одетой. А ещё метод убийства вызывает слишком много вопросов: следов удушения нет, раны не настолько глубокие и ужасные, чтобы жертва умерла от потери крови, да и нет ранения, которое отправило бы её на тот свет. Ощущение, будто её истязали, вот только тогда на жертве должны остаться следы борьбы: следы на ступнях, грязь под ногтями или сломанные ногти, стёртая кожа – но ничего нет. Схватив ручку, Ким приступает к расписыванию найденных следов и описанию места преступления. Выдвинув свою теорию о смерти от инъекции, Тэхён подписал свою работу и отложил фото вместе с исписанным листом в сторону. Бросив взгляд на часы, что висели над доской, Тэхён обнаружил, что прошло лишь тридцать минут. Что делать, он без понятия. Ждать пока выйдет время не вариант, он весь изведётся до того момента, но и открыть следующий лист он не решается, ведь если это не понравится профессору, не видать ему ни сессии, ни пересдачи. — Ким Тэхён, — обратился к нему Чон, заставляя перевести взгляд с часов на мужчину. Кажется, Ким в который раз на его занятиях перестаёт дышать. Если Чон обращается к кому-то – плохой знак. — Ты закончил? — спрашивает Чон Чонгук. Тэхён положительно кивает. — У тебя десять минут на второй лист, и можешь быть свободен. Открыв второй лист и пробежав глазами по вопросам, Ким охренел. К счастью, вопроса только два, но их сложность – заставляет снова подумать о том, что профессор издевается. Первый вопрос заставляет просто застонать в голос: если пятно крови на месте преступления чуть больше пятнадцати миллиметров, то с какой высоты капала кровь? Видимо, Чон не желает, чтобы кадры в полиции, судах и юриспруденции увеличивались. Хотя с другой стороны – очень много отсеется недобросовестных кандидатов, которые пришли лишь за корочкой, а не чтобы служить людям. Вспомнив расчётную таблицу, Ким быстро написал ответ и перешёл ко второму вопросу, который, к счастью для него, оказался легче. Как же Тэхён рад, что променял свой сон на штудирование книг по криминалистике – возможно, у него есть шанс сдать эту работу и не пойти на пересдачу в конце семестра, а как прилежный студент – закрыть всё в первую же сессию. Начиркав ответ, Тэхён отложил лист в сторону и, подобрав свой рюкзак, тихо покинул кабинет. Стоило закрыть за собой дверь, парень шумно выдохнул и подошёл к автомату с водой, дабы запить чем-то свою тошноту. Отвратительный день. И это только начало. Хорошо, что сегодня пятница – ему срочно нужно напиться.***
Целую неделю Тэхён не мог спокойно ни спать, ни есть, ни функционировать – все мысли забиты только Чоном и его проверочной работой. А сейчас он на пределе, потому что сегодня, а точнее через десять минут, он узнает результат. В кабинете все напряжены. Студент садится на своё место, и как обычно потирает влажные руки от волнения. Скоро сюда войдёт профессор Чон, и, кажется, для него и его группы – это тот самый судный день. Кого помилуют, а кого казнят – не известно. — Ну что же, вот и закончились хорошие ваши деньки, — произносит Чонгук по пути к своему столу. — Ким Тэхён, — обращает тот своё внимание на студента, который в очередной раз перестаёт дышать, — подойдите ко мне после занятия. Тэхёну снова хочется уменьшиться до размера молекулы. Почему именно его вызывают, да ещё и после занятий, ещё и на «Вы» к нему обратился? Голова Кима взрывается от вопросов, а нервы, в конце концов, сдают. Мало того, что вчера произошла внезапная встреча с отцом, которая выбила его из колеи и нарушила привычное спокойное состояние, так теперь ещё и странное поведение Чонгука заставляет его ещё больше терять контроль над собой. Полтора часа он сидит как на пороховой бочке и прокручивает всё, что написал в своей работе. Где он мог накосячить настолько, что его не выгнали, как остальных, а просят остаться после пар? Дождавшись, пока все студенты покинут аудиторию, Тэхён собрал свои вещи в рюкзак и хотел было подняться на ноги, как голова закружилась. Ким встряхнул головой и поднялся, направляясь к столу профессора. Всё-таки моральная и эмоциональная давка за последние два дня, а также отсутствие нормального сна и литры кофеина* – добивают Кима окончательно. Вот только дойти, видимо, не суждено было. Головокружение усилилось, в глазах потемнело, и Ким, не удержав равновесие, рухнул на пол, теряя сознание. Чонгук, не обращавший внимания на студентов, покидающих аудиторию, был занят изучением их работ. Чон Чонгук – бывший начальник опергруппы, ушедший в отставку в двадцать шесть (десять лет назад), и сменил род деятельности на профессуру в Сеульском Национальном Университете. Он хладнокровный, жестокий, грубый, и прекрасно осведомлён, какой страх внушает, но так будет лучше для всех: и для студентов, которые реально стремятся работать в сфере закона, и для тех, кто вылетит и не станет – меньше бесполезных кадров будут работать в органах. Отвлёкшись от изучения материалов на собственные мысли, Чон ничего не замечал вокруг себя до момента, пока что-то не упало, а точнее кто-то. Подняв глаза, Чонгук заметил студента, свалившегося на пол. Перепугавшись за парня, он подскочил со своего рабочего места. Всё-таки, каким бы ужасным он не казался своим студентам, он более человечен, чем его представляют, но лишь для некоторых людей. Студент лежал, не шевелясь. Чон сначала звал его, но это не особо помогло. Бить по щекам смысла нет, и водой брызгать тоже. Присев рядом с парнем, Чонгук повернул его голову на бок, а затем расстегнул застёгнутую на все пуговицы рубашку, которая явно мешала кислороду поступать. Ослабив чужой ремень на брюках, мужчина аккуратно приподнял кисти рук, чтобы немного растереть их – это должно помочь. Всё, на что надеется профессор в данный момент, так это на то, что Ким придёт в сознание быстро и никто не застанет их на, довольно-таки, провокационной сцене. — Тэхён, очнись, ну же, — просил мужчина, растирая тому виски. Заметив шевеление, Чон отодвинулся. Тэхён в непонимании уставился на профессора, а затем, приняв сидячее положение, заметил, что его рубашка и ремень расстёгнуты. — Это не то, о чём ты мог подумать! — чуть ли не вскрикнул Чон, осознавая, как это выглядит со стороны. — Ты упал в обморок, я лишь приводил тебя в чувства. Быстро тараторил Чонгук, вот только его слова доходили до Кима с трудом. Тэхён всё ещё отходил от потери сознания и падения. Затылок нещадно ноет, а лёгкое головокружение никак не намерено проходить. Застёгивая рубашку и ремень на брюках, Тэхён попытался подняться, несмотря на слабость в теле. Хорошо, что успешно. — Профессор Чон, простите, огранизм дал сбой. — Тэхён низко склонил голову, извиняясь и немного опасаясь последствий, ведь зная Чона, тот сейчас может накричать, что Ким его задерживает. Хотя вид ошарашенного профессора – не сулил каких-то резких выпадов. Наоборот, это было первым щелчком, который заставил Кима посмотреть на него под другим углом. Кажется, тот не такой каменный и жестокий, каким хочет, чтобы его воспринимали. Его маска неожиданно слетела, что заставило студента ослабить своё напряжение рядом с ним. — У тебя какие-то проблемы? — искренне поинтересовался мужчина. — Нет, профессор, — поспешил тут же опровергнуть его догадки студент. — Просто переутомление, — тихо добавил Ким. — Больше отдыхай, в таком случае, — посоветовал Чон. — Профессор Чон, — снова проблеял Ким, — я не знаю, как много ошибок допустил в работе, но дайте мне шанс исправить. Я стараюсь усердно учить и латынь, и законы, и кодексы, и криминалистику. Я буду изучать куда более старательно, только не отбирайте у меня сессию и пересдачу, я… Чонгук на секунду выпадает из реальности. Он за годы преподавания многих студентов повидал, но такой кадр, как Тэхён, встречается в его жизни впервые. Мало того, что потерял сознание перед ним, так ещё и умоляет – в прямом смысле – не ставить незачёт, даже ещё не получив предупреждение об этом. — Ким Тэхён… — договорить ему не позволяют. — Профессор, дайте мне один шанс. Я сегодня же подготовлюсь и завтра вам всё сдам. Поверьте мне. Пусть ему сейчас никто казнь не устроит, но ему важно закончить этот год и выпуститься. Как бы много свободы ему не давали, у него всё-таки есть договор с мамой: не получаешь диплом об окончании – поступаешь на заочное обучение в выбранный ею ВУЗ и идёшь работать в корпорацию. И все четыре года никакой угрозы не закончить универ не было, пока не появился Чон с его любовью валить студентов. Тэхёну во чтобы то ни стало нужно закончить. Не хочет он работать в сфере бизнеса. — Да дай же мне сказать, — прерывает его речи Чон Чонгук. Тэхён весь стушевался, что не скрылось от глаз преподавателя, но Чон лишь закатил глаза на это. — Не собираюсь я тебе незачёт ставить, успокойся. Я попросил тебя остаться, чтобы высказать свою похвалу – ты лучше всех написал эту работу. — Что? Тэхён не уверен: это он головой ударился, когда падал, и теперь у него слуховые галлюцинации, или это реальность. Разве может Чон Чонгук хвалить? Он ведь только кричит, отчитывает, прогоняет… — Вы молодец, Ким Тэхён! — едва заметно улыбаясь, произносит Чон. — Если бы все так усердно учились, наша бы страна была бы в более надёжных руках. Не нужно меня бояться. Даже обидно как-то. До следующей лекции. Чонгук собрал свои вещи и покинул кабинет, а Тэхён так и продолжил стоять и смотреть туда, где минутой ранее стоял профессор. Ему всё ещё не верится, что это реальность. Нервная система перевозбудилась настолько, что, кажется, ему срочно нужно выпить.***
Небольшая компания его близких друзей уже была достаточно подвыпившей. Намджун с Джином как обычно ругались из-за очередной сломанной вещи в их квартире, а следом лезли к друг другу целоваться, пока Хосок просто пил в стороне с Тэхёном. Это, пожалуй, единственные люди, помимо матушки, которым Ким доверяет и с которыми ему спокойно находиться рядом. В этой компании он может быть собой, не бояться крика или грубого тона, не сковывать себя в эмоциях и речах, не контролировать, что он говорит, и, в целом, быть таким, каким он есть наедине с самим собой. Вечер проходил у каждого по-своему и только у Чона с Кимом была атмосфера откровенных разговоров. — Я сегодня на него под другим углом посмотрел, — пьяно произнёс Тэхён, выпивая очередную стопку соджу. — Так может подкатишь? — подбивает Чон локтем. — Роман с преподом – влажные фантазии студентов. — Ой, фу, — протянул Ким. — Я быстрее на том свете окажусь от стресса. Хотя он красивый зараза. — Вспоминая лёгкую улыбку на лице мужчины, Тэхён улыбнулся. — И чего у него такое поведение отвратительное на парах? Может ведь быть нормальным человеком.***
— Не приходите больше, алкашня! — выставил их за дверь Джин, как только весь алкоголь в квартире Кимов был выпит. — Вот они друзья, — с сарказмом ответил Чон закрытой двери. — Я такси вызвал, ты со мной? — спросил Хосок, покидая подъезд. — Не, езжай. Я своим ходом. Дождавшись, пока Чон скроется за поворотом, Ким опустился на бордюр и, оперевшись головой о боковую стену подъезда, прикрыл глаза. Нащупав в кармане пачку сигарет и зажигалку, парень вслепую подкурил и, сделав глубокую затяжку, выпустил едкий дым из лёгких. День сегодня максимально странный. Его нервная система просто дала сбой, так ещё и помощь Чона выглядела странно. Он, конечно, не спец в оказании первой помощи, но разве при обмороке не нужно по щекам бить, воду лить… Разве нужно расстёгивать рубашку и ремень? Одни вопросы в голове. А ещё эта похвала… Ким с ума сошёл, пока размышлял на паре, за какие грехи его к себе подзывают. Оказалось, чтобы похвалить. И зачем себя накрутил только? Профессор сегодня при разговоре с ним кардинально отличался от обычного себя. Он был похож на человека, а не на робота. Если мужчина и дальше продолжит себя так вести, Ким точно перестанет думать о криминалистике и начнёт думать о чем-то другом, вернее, о ком-то. Сделав новую затяжку, казалось, что голова пошла по орбите. Зря он после всего выпитого решил прикурить, но что уж, не выбрасывать ведь. — Ким Тэхён, — раздаётся над ухом. — Ммм… — всё также не открывая глаз, продолжает сидеть Ким. Он понятия не имеет, кто к нему подошёл. Раз назвал его имя, значит, знакомый, так что бояться нечего. Открывать глаза слишком тяжело, да и открыв их, он вряд ли что-то увидит – всё плывёт. Поэтому Ким концентрируется на голосе. Голос у мужчины приятный, словно мёд, тихий и спокойный, слегка вкрадчивый и обеспокоенный. — Тебе плохо? — голос звучит слегка встревожено, и Ким чувствует, как рядом с ним кто-то опускается. — Скорую вызвать? — Молодой человек, — делает затяжку Ким, — вы не волнуйтесь, я докурю и домой пойду. — Молодой человек? — переспросил Чон. Этот студент не перестаёт его удивлять. — Студент Ким. Стоило только услышать слово студент, как Тэхён тут же подорвался, выбросил сигарету куда-то в сторону и расфокусированным взглядом уставился вниз на профессора, который остался сидеть на корточках. Чон поднялся за ним и пристально всматривался в глаза, ждал, что же Ким скажет. — Профессор Чон-ик… прос-ик-тите, — едва смог тот выговорить, резко опьянев сильнее. Попытка согнуться в приветствии с треском провалилась, так как его начало заносить, но святые руки Чонгука его удержали. Казалось, сегодняшний день Чона больше ничем не удивит, но всё-таки получилось. Почему-то складывается впечатление, что этот студент станет его проблемой. — Ты где живёшь? Возиться со студентом не особо хотелось. День и так прошёл напряженно: в универе завал, ещё и жалобу на него кто-то накатал… — Алло? — не получив ответа, Чон слегка встрепенул тело в своих руках. Реакции от Кима не последовало, но последовал негромкий храп, заставляя Чона вскинуть голову к небу и закатить глаза. — Ким Тэхён, — зовёт его Чонгук. — Студент Ким! — вторая попытка. Кажется, над ним издеваются. Что с ним делать, Чон понятия не имеет. Адреса его он не знает, куда его вести – без понятия, а оставить на улице – не оставит. Тяжело выдохнув, мужчина попытался закинуть руку парня на себя, чтобы как-то дотащить того до своей квартиры. Кое-как дотащив пьяное тело к себе домой, Чонгук сразу же скинул его на диван. Решив не оставлять Тэхёна спать в одежде, чтобы тому было комфортнее, Чон освободил его от тугого ремня и так оставил, не расстегивая никаких пуговиц, чтобы снова не возникло недопонимание. Прикрыв за собой дверь в гостиную, Чонгук направился в душ. Ему срочно нужно смыть с себя этот день.***
— Подъём! — прозвучал тоненький голосок. Тэхён, слыша незнакомый голос, резко открыл глаза и принял сидячее положение. Голова неприятно пульсирует в висках, слегка подташнивает… Растерев лицо руками, Тэхён поднял взгляд и впился глазами в улыбчивого подростка. Девочка лет шестнадцати стояла рядом с диваном в незнакомой ему квартире и с интересом осматривала его. — Ты кто? — спросили они друг друга в один голос, и следом последовал смех девочки, а Тэхён только скривился от усилившейся головной боли. Он в незнакомой квартире, непонятно в каком доме, и в Сеуле ли? Рядом ещё незнакомка-подросток. В голове каша. Вопросов с мировой океан, а ответов нет. — Я Чон Дахи, — представилась она. — Что ты здесь делаешь? Вообще, — продолжила она, не позволив ответить на заданный ею же вопрос, — я должна позвать папу, а то мало ли, ты вор какой-то или преступник, но по твоему ужасному виду и перегару, да и милому личику – не скажешь, что ты представляешь опасность. Всё, о чём думает Тэхён, так это о том, что нужно побыстрее уносить ноги, а то чует, проблем не оберётся. Ещё и непонятно, кто его притащил в чужую квартиру. — Я Тэхён, — коротко представился в ответ. — Отлично, сейчас папу позову. — Стой! — остановил её Ким. — Ты меня сюда привела? Дахи снова рассмеялась. — Ты на меня посмотри, — окинула она себя взглядом. — Правда думаешь, что я смогу притащить взрослого мужика на десятый этаж, не скинув где-нибудь по дороге? Судя по тому, что ты ещё не в полиции, папа тебя знает. Это он тебя привёл. — Кто твой отец? — Чон Чонгук. Кажется, он предчувствует огромное количество приближающихся проблем. Ким обречённо стонет и опускает голову. Прощай сессия, прощай университет, прощай карьера, прощай будущее. Привет бизнес, экономика, куча людей, бумаги, совещания... Тэхён уже видит, как мечты и цели, которые он построил, машут ему, истерически смеясь и насмехаясь, произнося: «Вот придурок!». — А профессор Чон ещё спит? — спросил Ким, надеясь, что получится смыться и не пересектись со старшим. — Да. Так ты его студент, — Дахи загадочно улыбнулась. — У папы сегодня поздно лекции начинаются, он отсыпается, а что? — Давай тогда у нас с тобой появится секрет, — заговорчески говорит Тэхён. — Но секреты бывают между друзьями… — Так мы с тобой друзья! Можно воды, Дахи? — Он сейчас умрёт от жажды. Пока Дахи скрылась в квартире, Ким поднялся на ноги и принялся осматривать гостиную. Здесь довольно уютно, но единственное, что привлекает его внимание – фотографии. На них Чонгук держит Дахи на спине и улыбается так широко и искренне, что кажется совершенно другим человеком. Это уже второй щелчок, который позволяет увидеть совершенно другого человека в профессоре, а именно того мужчину, к которому хотелось тянуться, который заряжал своей яркой улыбкой... Фото, где Чонгук улыбается с огромной ватой в руках и в ободке с ушами Мини Мауса с фатой, а Дахи рядом выдувает на него мыльные пузыри, – заставляет его тепло улыбнуться, даже пустить слабый и тихий смешок. Кто бы подумал, что агрессивный и вечно хмурый профессор, может быть таким искрящимся радостью и любовью человеком. Они выглядят так тепло и уютно, что сердце предательски сжимается. Он бы хотел себе такую же семью. Хотя у него такая же мама... — Держи, — прервала его просмотр фото подросток. — Так что за секрет? Высушив залпом стакан воды, Ким громко показал своё удовлетворение. Он словно ожил. — Спасибо. Не говори, пожалуйста, профессору Чону, что мы с тобой разговаривали. Скажи, что когда проснулась, уже никого не было. — Хорошо, — легко согласилась девушка, странно и немного хитро улыбаясь. — Иди, пока папа спит. Выскочив в прихожую, Тэхён подобрал конверсы и пулей покинул квартиру, стараясь максимально тихо закрыть дверь. Жаль, что с Чоном всё же позже придётся пересечься. Будь воля Кима, он бы его до конца жизни избегал, потому что стыдно. Это ж надо было так опозориться: сначала упасть в обморок, а потом оказаться перед ним пьяным, проснуться в его квартире, ещё и познакомиться с его дочерью. Господи… Ему точно на вылет оформят билет.***
Избегать Чона было сложно. Ким замечал, что тот кого-то высматривал постоянно. Хочется верить, что не его. Но встреча с Чоном была неизбежной. Пропустить его пару – подписать себе смертный приговор. Стараясь быть максимально незаметным, Тэхён пытался слиться со стенами, как хамелеон, но всё насмарку. — Ким Тэхён, — начал Чон, едва ли переступив порог аудитории, — останьтесь после пары. Тащите верёвку и мыло, Ким не выдержит ещё одной встречи наедине. Видимо, Дахи его всё-таки сдала. С него одного обморока хватило, но он уже на грани второго. За что ему этот профессор на голову свалился? «Может, отчислиться? — всю пару раздумывал Ким. — Может, перспектива работать в корпорации не такая уж плохая? Буду сидеть себе в экселе цифры клацать и получать миллионы». Чонгук снова всю пару орал как резанный. Но, на удивление, его ор больше не вызывал в нём никаких эмоций, только появлялось неконтролируемое желание закатывать глаза. Киму даже немного жаль его связки, но по большей части жаль студентов. Каждый может ошибиться, зачем же так орать… Когда дверь за последним студентом закрылась, Тэхён мысленно приготовился к тому, что его сейчас четвертуют. Решив отсрочить свою смерть, Ким быстро выпалил: — Профессор Чон, приношу вам самые искренние извинения за причинённые неудобства, — согнувшись в поклоне в девяносто градусов, Ким молился о пощаде. — Я не хотел доставлять вам проблем, честно. Только не отправляйте на пересдачу. — Да я и не собирался, — спокойно произносит Чонгук, наблюдая за учеником. — Я лишь хотел сказать, что ты у меня ремень забыл. «Как же двусмысленно это звучит», — проносится в голове Тэхёна. — Спасибо большое, — Тэхён в спешке прячет ремень в портфель. — Простите ещё раз за доставленные неудобства, — говорит Ким и со скоростью света покидает аудиторию, сгорая от неловкости.***
— Что ж, — начал Чон, проходя в аудиторию и осматривая взглядом оставшихся студентов. В начале семестра их было двадцать, а сейчас осталось только восемь. Хоть бы один из них закончил этот семестр удачно. — Собираем вещи, мы едем на место преступления. Готовьте пакетики и воду, — Чонгук растягивается в зловещей улыбке, — вам не понравится то, что вы увидите. По дороге к месту преступления, Чонгук ничего не рассказывал, они все были в неведении до момента, пока не приехали в нужное место. Тэхён вышел первым и, окинув мельком картину, сразу же вырвал. Хорошо, хоть кусты рядом были. — Удачи, — посмеивался Чон, похлопывая его по плечу и параллельно надевая солнцезащитные очки. Прополоскав рот, Тэхён осушил бутылку воды и, собрав в себе всё хладнокровие, прошёл к трупу. Мальчик, лет пятнадцати на вид, лежал на холодной земле. Его одежда была разорвана, на запястьях были синие следы от верёвки, которая отсутствовала, под ногтями можно было заметить кровь от того, что убитый сильно впивался ими в собственные ладони. Его глаза были открыты, кажется, будто замерли в страхе. Чонгук, опустившись на корточки рядом с лицом трупа, прикрыл ему глаза. Открывшаяся картина, показывала, что ребёнок явно был изнасилован. Но пугало больше всего не это. Рядом с телом лежали окровавленное сердце и записка. — Перчатки надели и ступаете аккуратно. Не уничтожьте следы. Картина, раскрывшаяся перед глазами, заставляла кровь в жилах холодеть от людской бесчеловечности. Тошнота не прекращалась. — Ваши предположения? — спрашивает профессор, словно каждый день наблюдает такие зверства. Чон был безэмоциональным, как обычно. Он холодными глазами осматривал каждый сантиметр пустыря, выискивая то, за что можно зацепиться. Интересно, они со временем также будут смотреть на трупы детей, которых постигла кошмарная участь? — Думаю, его изнасиловали, — произнесла староста. — Сердце явно не его, — предположил Тэхён, — скорее всего, животного. На шее нет следов удушения и несопоставимых с жизнью ран тоже нет, значит, можно предположить, что убили инъекцией. — Хорошо, — одобрил сказанное Чон. Заметив белый лист, Тэхён потянулся к нему и, раскрыв, изучил наклеенные буквы. «Сердце, которого тебе так недостаёт. Гермафродит покоится, но не с миром. Вы будете гореть также ярко как Чхве Кан У», — гласила она. — Думаю это месть. И смею предположить, что это серийник. Все присутствующие оглянулись на него, ожидая услышать неоспоримые факты. Особо заинтересованно смотрел на него профессор. Чонгук, поднявшись, выпрямился и, сложив руки на груди, с лёгким смешком уставился на Тэхёна, мол, давай, студент, удиви. — В записке рядом с жертвой используется слово «Вы» и предупреждение, а также отсылка к какому-то человеку под именем Чхве Кан У. Чонгук, услышав имя, резко изменился в лице, сменяя безразличие на настороженность, и подлетел, выхватывая записку из рук Кима. По мере чтения, можно было наблюдать, как его глаза расширяются, а руки покрываются мурашками. Все звуки отходят на второй план. Чонгук будто нырнул под воду, он не слышит ничего, только собственное сердцебиение, которое оглушает. — Здесь ещё отсылка к греческой мифологии. Смею предположить, что такая отсылка была не случайная. Гермафродит был тоже изнасилован. Вот только почему именно Гермафродит? — задаётся вопросом Ким. — Почему не кто-нибудь другой? — Может, связи с божеством нет? — спросила одногруппница. — Может, он просто так это написал? — Не думаю, — ответил Тэхён, опускаясь рядом с телом на корточки. — Если бы убийца не заморачивался, он бы вряд ли подкинул сердце и записку. — Что было в мифе? — интересуется один из опергруппы. — Ничего особенного: Гермафродит отказал Салмакис, а она, дождавшись, пока тот разденется и войдёт в воду, прыгнула за ним, обвилась вокруг него, и призвала богов никогда с ним не расставаться. Её желание было исполнено и их тела слились в одну форму. — Хочешь сказать, что убийца убил его из-за того, что тот ему отказал? — встрял Ли Чон Сон – одногруппник. — Было бы слишком тупо, не думаешь? — бросил Тэхён, продолжая пристально осматривать тело. — Зачем тогда записка, сердце, отсылки на других людей и предупреждение? Вот ещё что странно: почему он ребёнку пишет про сердце? Точно ли это адресовано ему? Студенты, примеряв на себя хладнокровие, включились в процесс и пытались найти как можно больше зацепок, дабы добыть побольше информации. Чонгук же продолжал пялиться в записку, а точнее в имя, и быстро прогонять в голове всевозможные варианты развития событий. Отойдя на приличное расстояние от студентов, Чон в срочном порядке сделал два звонка. Первый был адресован Дахи. — Пап? — вопросительно поинтересовалась та. Чонгук редко звонил ей во время уроков. — Дахи, с этого дня ты никуда не ходишь без меня, либо Чимина. Я заберу тебя со школы. Никуда и ни с кем не уходи. Беспокойство о дочери, появилось не просто так, и сейчас это единственное, что заставляет его рассуждать и придумывать план действий на ходу. Видимо, нераскрытое дело десятилетней давности наконец-то будет расследовано, а не закрыто, как смерть из-за возгорания сигареты. В этот раз он докопается до правды, вот только Дахи... Чонгук явно ощущает нависшую над ней опасность, и это единственное, что его пугает. Он должен сделать всё, чтобы защитить свою дочь. Он найдёт этого сумасшедшего убийцу, ни за что не позволит добраться до своего ребёнка. Даже если нужно будет нарушить закон, он это сделает. Убийца, виновный в смерти Чхве, вернулся, значит, и Чону пора возвращаться на своё рабочее место. Отыскав в телефонной книге важный для него контакт, бывший начальник опергруппы без раздумий нажимает кнопку вызова и сжимает губы в тонкую полоску, понимая, что дело, которое он сейчас берётся расследовать, принесёт ему немало боли. — Господин Ри Юнхо, я возвращаюсь к работе и беру дело об убийстве мальчика в Намдоне, — выпаливает резко Чон, дождавшись, когда второй вызываемый абонент снимет трубку.