***
Последние ступеньки даются особенно тяжело. Арген застывает перед дверью, которая распахивалась перед ним столько раз, раздумывая, зачем всё-таки явился. Он сказал Лире правду: сегодня ему особенно сильно хочется добраться до заклятого друга, припереть его к стенке и потребовать ответа за все, что тот когда-либо делал и… не делал. Что ж, повод у него вполне достойный: можно использовать ненаглядную Ригель, что так дорога Фениксу. Охрана, прекрасно зная его, пропускает беспрепятственно. Вокруг царит тишина и приятный полумрак, навевая пикантные воспоминания о часах, проведенных в заведении. Арген невольно краснеет, ненавидя себя за это неконтролируемое свойство, и вспоминает яркий оргазм от времяпровождения в glory hole. В последний раз он представлял по ту сторону стены ненавистного Феникса на коленях… Рот, извергающий столько немыслимых и недопустимых вещей в его адрес, был забит членом Аргена до самой глотки. Слыша задушенные хрипы по ту сторону, он торжествовал от воображаемой победы над врагом. Остановившись перед дверью кабинета Феникса, Арген на мгновение застывает, краснея ещё больше от мысли, в каком виде приветствовал его нахальный уебок в их последнюю встречу наедине. Обозлившись на неуемное воображение, тут же нарисовавшее все анатомические подробности тела врага, Арген резко толкает створку двери. — Неужели ты одет, — тягучим ядом срывается с его языка, пока Арген испытывает нечто между облегчением и разочарованием. — Не ждал твоего визита, иначе бы подготовился. Феникс вальяжно подкуривает, с наглым прищуром оглядывая Аргена с головы до ног. Под его взглядом тот по обыкновению на миг теряется. Феникс не разозлен его внезапным вторжением, будто бы уже привык к подобному поведению. В янтарных глазах светится искорка интереса, который кажется Аргену искренним. Это неожиданно и выбивает почву из-под ног. Феникс не пьян, после последних событий в доме Ригель у него нет причин нападать с оскорблениями и Арген чувствует себя обезоруженным, не имея повода напасть первым. — У тебя ко мне какое-то дело, — Феникс двусмысленно улыбается, — или просто соскучился? Невозможно не закатить глаза от этого самодовольного тона, что Арген и делает по привычке. И удивляется, почувствовав растянувшую губы улыбку. Он столько раз парировал ядовитый сарказм заклятого друга, что сейчас внезапно хочется оставить его реплику без ответа, поставив тем самым Феникса в тупик. По-хозяйски оглядев знакомый кабинет, Арген неодобрительно косится на початую бутылку алкоголя и полупустой стакан, на ободке которого виднеются влажные следы от губ. Тех самых, что он представлял в glory hole… На самом деле ему самому хочется сделать глоток, но просить не в его привычках, а взять и отпить от стакана, из которого пил Феникс, кажется непростительно интимным. Так и не найдя взглядом свободный стакан, Арген проходит к панорамному окну. Ладони ложатся на прохладные поручни, а взгляд устремляется в перспективу распростершегося перед ним Атлантиса. На мгновение он задумывается, что ждёт их всех — его, Ригель, Феникса — после прихода к власти. Станут ли они лучше своих предшественников или же под их руководством великое государство придет к краху?.. Ему на самом деле это важно. Всю жизнь он учился полагаться только на себя, изолируясь ото всех, кто мог сделать его уязвимым. И, вот ирония, теперь один из таких людей будет все время незримо маячить за спиной его будущей жены. Ближе некуда. Немыслимо! Словно подслушав его мысли, Феникс оказывается позади. Слишком близко, слишком… знакомо… Ладонь Феникса, с зажатой между пальцев сигаретой, ложится рядом с его, вызывая в теле Аргена неконтролируемую дрожь зарождающейся ярости. Ярости на собственное идиотское желание. Желание близости врага. Желание быть этим самым врагом — избалованным вниманием и любовью беззаботным мальчиком. Успешным и дерзким предпринимателем, плевавшим на условности и сплетни. Уверенным в себе, свободным, горячим… Точно забыв, что они уже не враги вовсе, Арген, испуганный бурей поднявшихся чувств, в подчеркнуто похабной манере бросает через плечо: — Здесь ты нагибал мою невесту, свою сестру? У этого окна? Арген знает, куда бить: Ригель — уязвимое место Феникса. Его дражайшая сестрёнка и тайная постыдная страсть. Впрочем, подобного стыдится только сам Арген. Фениксу же плевать на осуждение. Это неимоверно бесит и восхищает. Ожидаемая вспышка со стороны Феникса не наступает. Он едва слышно усмехается, точно после их последней встречи втроём понял что-то, что невдомёк самому Аргену. Что-то, в чем он ни за что не собирается себе признаваться! — Нет, это было не здесь, в общем зале. Но не беспокойся, мы только начали. Еще столько открытий впереди. Въедливо-насмешливый шепот Феникса опаляет шею и Арген чувствует, как по ней ползут мурашки. В этом «мы» столько двусмысленности и обещания… «Мы» не уточняет, двое их будет или трое, и сердце Аргена на миг горячо колет обидой, за все слова Феникса о третьем лишнем. — Ты беспочвенно самоуверен, — Арген выдавливает кривую усмешку, непроизвольно немного наклоняясь к стеклу в подспудной попытке избежать обжигающего кожу дыхания. — Ригель станет моей женой и я не позволю позорить мое имя связью с тобой. Феникс все так же стоит вплотную, словно не замечая его напряжения. Аргену почти хочется услышать в свой адрес нечто грубое, даже унизительное, чтобы с чистой совестью ответить тем же. Но Феникс лишь придвигается ближе, протягивая свободную руку к стеклу. По пути он задевает прядь перекинутых на грудь Аргена волос, почти ложась подбородком ему на плечо. — Ты предсказуемо колючий, Арген. Феникс задумчиво водит пальцами по запотевшему от его дыхания стеклу. — Сегодня у меня нет настроения подыгрывать, чтобы ты ощутил себя в своей колее. Его голос подозрительно снижается, становясь тихим и вкрадчивым. — Ригель — свободный человек и не тебе диктовать, какой ей делать выбор. Не прикрывайся благом Атлантиды и именем рода Луны. Первое катится в пропасть вовсе не от наших с сестрой взаимных чувств, а второе… Феникс бесстыдно прижимается к нему, провоцируя, но голос его лишён насмешки, лишь слегка игрив: — Не кажется ли тебе, что запятнанное столькими скандалами имя рода Луны может спасти только другой скандал? К примеру, связанный с представителем дома Марса? Нет, он не может напрямую говорить об этом! Взбешенный, Арген цедит: — Если ты сейчас же не отлипнешь от меня, я тебе нос сломаю! Он хочет резко развернуться, чтобы взглянуть в наглые глаза, но Феникс, нисколько не впечатленный угрозой, небрежно роняет, переполняя чашу терпения: — И это поможет тебе обрести покой и увериться в правильности своих решений, Арген? Как он смеет что-то говорить о его решениях! Арген все же разворачивается к нему лицом, слишком поздно осознавая свою ошибку: Феникс и не думает отстраняться, а сам он слишком зависим от его пробирающего до кристалла сердца прямого взгляда, и даже превосходя его в физической силе, просто не может освободиться. Внутри сгущается клубок ярости: не знакомой, напитанной искренней ненавистью, холодной. А жгучей, ранящей и беспомощной. Рука сама упирается в грудь Феникса, намереваясь оттолкнуть, но связь с мозгом утрачивается сразу же, стоит Аргену ощутить, как под одеждой бьётся сердце атланта. Воображение легко рисует знакомый шрам, тянущийся через половину груди, и нутро опаляет чувством вины и застарелой обиды. Обиды от осознания, чего лишился Феникс десять лет назад. И чего лишили его самого. Вместо того, чтобы оттолкнуть заклятого друга, Арген невольно гладит пальцами плотную ткань на его груди, ощущая непонятный ком в горле. Его резкая смена поведения, похоже, обескураживает Феникса, и он замирает, позволяя трогать себя. Некоторое время они стоят вот так, взвешивая обоюдную ненависть, и с каждым мгновением осознают, что она больше не весит ничего. «Я тебя так ненавижу и так хочу…» — брошенная когда-то им Ригель фраза раскалывается на две неравноценных половины, каждая из которых предназначена разным людям. Нечто смутно знакомое поднимается в груди Аргена, когда он ощущает, как под его пальцами сердце Феникса ускоряет ход, и, боясь, что иллюзия близости вот-вот рассеется, он спешит произнести: — Не играй со мной, Феникс. Никогда больше. — Боишься проиграть? — Боюсь, что проиграть захочешь ты. «И тогда мне точно пиздец». Ему пиздец в любом случае, но быть проигравшим страшно, и Арген, не задумываясь, быстро касается уголка губ Феникса своими и сразу же отстраняется: не слишком быстро, чтобы, при необходимости, выдать свой порыв за незначительную прихоть. В глазах Феникса нет насмешки. Янтарный взгляд задумчив. А затем, словно в низкобюджетном slow motion, заклятый друг и убийца отца, его освободитель, склоняется к его лицу, касаясь сжатых губ мягким поцелуем. И как срывает: смятая ткань трещит под пальцами, точно Арген хочет выместить на ней всю свою злость за столь долгое ожидание момента. Сбитое дыхание, оскорбления, слетающие с искусанных поцелуями губ… Ему мало, мало, мало! Хочется пробить себе грудную клетку, и достать оттуда взбесившееся сердце, что лупит по ребрам, точно молотом. Потому что перегрето, потому что слишком чувствительно… Под его спиной внезапной преградой оказывается стена: Арген и не заметил, как Феникс в очередной раз перехватил инициативу. Он замирает загнанным зверем, не отталкивая Феникса, но и не отвечая его губам. Острая мысль, что все это — часть игры, что в любой момент его могут оттолкнуть и посмеяться над его открытым порывом, заставляют застыть каменным истуканом. Руки Феникса, по-хозяйски шарящие под одеждой, замедляются, чутко поглаживают, вместо того, чтобы властно сжимать. Долгий влажный поцелуй в шею заставляет тело поплыть зыбким туманом, и Арген неконтролируемо стонет, запрокинув голову и выгибаясь навстречу касаниям Феникса. — Я обещаю не играть, — жарко выдыхает он в беспомощно приоткрытый рот Аргена, — если пообещаешь больше не бежать от себя. На это у него не находится достойных аргументов, и Арген, пробормотав неразборчивое проклятие, сам целует Феникса, нагло и требовательно врываясь в рот языком.***
Он покидает бордель когда уже начинает смеркаться. В голове непривычная пустота, а вот в груди… Там толкается нечто большое и сильное, требовательно ищущее выхода. Но пока Арген не готов к бо́льшим откровениям с собой, чем уже позволил сегодня. Облизав воспалённые поцелуями губы, он заводит аэромобиль и плавно взмывает в небо Атлантиса.