Приятные мучения

Холодные ладони аккуратно оглаживают чужие плечи и холодок от них чувствуется даже сквозь ткань одежды. Но контраст температуры ничуть не мешает, лишь больше подогревает интерес и вызывает новые, не менее приятные ощущения. Художник подталкивает партнёра к, уже такому излюбленному, дивану, а сам, в тот же миг, оказывается на полу, стоя перед своей жертвой на коленях. Хотя, по поводу жертвы можно было поспорить. Ведь именно Эдгар проиграл спор и был вынужден сейчас находиться в столь непристойном положении. Но ничего, он обязательно отыграется чуть позднее. Пальцы проходятся от колен чуть выше, к бёдрам, мягко оглаживают тазовые кости, легонько сжимают их, обходясь на стимуляции вокруг органа, но не касаясь его самого. Опираясь на руки, Виктор внимательно наблюдает за действиями партнёра, поджимает губы и терпеливо ждёт, пока действия обретут более серьёзный характер. Но, видимо, это будет не скоро. Ладонь ложится на уже возбуждённый член, поглаживает сквозь ткань штанов и легонько надавливает, от чего с губ юноши слетает тихий, но уже такой желающий полустон. Его терпение испытывали. Или, быть может, хотели довести одними только невесомыми касаниями, разбив все мысли и желания по поводу своего, такого ожидаемого, выйгрыша. — Эдгар. — Я знаю своё имя. — Ты.. Медлишь. — Ой, правда? Извини.. Но ты же не будешь мешать мне и терпеливо дождёшься основной части своего вознаграждения, верно? Их взгляды встречаются. Нахальный, предвзятый и по-лисьи хитрый взгляд художника пересекается с слегка хмурым, но между тем до сих пор мягким взглядом янтарных глаз. Не разрывая зрительный контакт, Эдгар подцепляет край одежды, стягивая брюки и оставляя парня в нижнем белье. Видимо, его очередь ещё не пришла и, судя по действиям Вальдена, придёт не скоро. Он аккуратно укладывает голову на чужое колено. По-кошачьи потирается о него щекой и расплывается в довольной улыбке. Ему явно нравилось наблюдать за тем, как партнёр изнемогает от желания, но всё равно не решается поторопить Эдгара или как-то заставить ускорить процесс. Боже, Виктор. Он был.. Слишком невинен для таких откровенных высказываний, особенно в тот момент, когда с ним играют, будто с шарнирной куклой. Укладывая руки на чужие колени и разводя ноги партнера чуть сильнее, художник подступает ближе. Руки скользят выше и удобно укладываются на выпирающих тазовых косточках, легонько царапают, словно ручной кот со всей любовью и осторожностью коцал своего любимого хозяина. Кончик языка проходится по возбуждённой плоти сквозь ткань нижнего белья, оставляя на ней влажную, еле заметную дорожку. Предмет одежды притупляет все ощущения, но это не значит, что Виктор не чувствует совсем ничего. Горячее дыхание опаляет и без того уже пульсирующий половой орган, а столь дразнящие и эфемерные касания заставляют лишь невольно вздрогнуть и попытаться расслабиться, чтобы не чувствовать эти мучения какое-то время. Наконец-то юноша освобождает партнёра от столь ненавистного одеяния и легонько проводит кончиками пальцев по всей длине, дразнящими, до сих пор еле ощутимыми и бережно царапаюшими движениями. Виктор горел. Казалось, немного дотронешься и ожог не сойдёт ещё приличное время, поэтому лишь больший контраст температур, связанный с возрастающим возбуждением, только сильнее дурманил разум. Осторожные отпечатки губ сначала ощутились на внутренней стороне бёдер. Всё выше и выше, чаще и чаще. Дорожка из влажных, мажущих поцелуев покрывает всю поверхность возбуждённой плоти и юноша бесстыдно дразнится, предпочитая обходиться лишь такими мимолётными прикосновениями, избегая более серьёзных действий. Пальцы свободной руки сжимают чужие бёдра чуть сильнее, чуть ли не в кровь расцарапывая молочно-белую кожу, тем самым немного отвлекая партнёра от этих надоедливых, но до сих пор таких желанных дразнилок. Кончики пальцев аккуратно, дразняще проходятся по члену парня, прохладная ладонь ложится на возбужденный орган, поглаживает, а следом заключает основание в колечко из пальцев. Эдгар тихо посмеивается в ответ на сдавленный стон, ведёт до самого верха и уже там большим пальцем надавливает на головку, легонько размазывая предэякулят и распределяя его по всей длине. Колени немного подрагивают от таких настойчивых действий и Виктор немного запрокидывает голову назад, в очередной раз без успеха сдерживая стон и следом прикрывая рот тыльной стороной ладони. — Тш, убери руку. Не разочаровывай меня, Виктор. Ты же был таким.. Послушным. Щёки багровеют и парень убирает руку от лица, едва осмеливаясь, возвращая взгляд на партнёра, что так нахально распоряжался сейчас эмоциями и чувствами Гранца, буквально испытывал, насколько его хватит. — Умница. Ты же хочешь, чтобы я довёл дело до конца, верно? Тогда не мешай мне делать то, чего я хочу. Виктор молча кивает, поджимая губы. Стыдно. Стыдно, что именно он сейчас находится в столь унизительном положении и просто не может ничего сделать. Ему.. Нравилось(?). Вероятно это так. И как бы тело не жаждало поскорее покончить с этим, сам парень был с толку сбит, столь неоднозначной и приятной слуху, похвалой. Подняв взгляд стеклянно-голубых на партнёра, будто бы считывая каждую эмоцию на раскрасневшемся веснушчатом лице, Эдгар всё таки решил ввести в ход и язык, проходясь им по всей длине. Не медля он накрывает головку члена губами, посасывает и немного втягивает щёки, опускаясь ниже, примерно до половины. Заправляя прядь волос за ухо он немного отстраняется, вновь возвращая взгляд к личику партнёра. Тот уже будто бы сейчас сходил с ума от таких навязчивых и, в каком-то роде, пошлых игр. Ради чего он терпит все эти дразнилки и издёвки? Ради похвалы? Ради того, что получить удовольствие от рта партнёра, а не от своих рук? Или ради этого растяжения удовольствия, которым так умело управлял сейчас юноша? Это неважно. Гранц тяжело дышит, слегка дрожит и плавится в холодных, как сталь, ладонях художника. Язык дразняще проходится по головке, скользит чуть ниже, очерчивая каждую выпирающую венку на столь чувствительном сейчас участке тела и Виктор укладывает ладонь на чужую макушку, аккуратно поглаживает по голове, кончиками пальцев проходится по краю уха. Ему приятно. Чертовски приятно. И он боится привыкнуть к этому, хотя кажется, что уже сейчас не сможет кончить без прикосновений чужих рук. Это выглядит и ощущается лучше, чем в его многочисленных фантазиях, касательно партнёра. Но он никогда не скажет о них, продолжая молча сходить с ума от этого чёртового контраста. В очередной раз опускаясь ниже и уже буквально беря член в горло, юноша ненадолго замирает, стараясь привыкнуть к инородному предмету, что так давит на стенки. Привыкает. И за это время ощущения стихают. Виктор расслабляется и постепенно свыкается с немного утихшим возбуждением. Движение губ, так быстро скользящих до верха, заставляют с чуть разомкнутых уст сорваться хрипловатый, отчётливый стон. Сука. Казалось, что осталось совсем немного и такие дразнилки доведут парня до логического завершения гораздо быстрее, чем Эдгар начнёт с большей серьёзностью действовать касательно происходящего, но юноша, будто наперекор мыслям Гранца, сам задаёт комфортный для себя темп, томно промычав от удовольствия и подняв взгляд слегка прикрытых глаз на партнёра. Этот выигрыш навсегда останется запечатан в мыслях парня без возможности на то, чтобы те были стёрты. Холодные руки, прикасающиеся к столь горячему сейчас телу, пальцы, мягкие поглаживания которых сменяются резким впиванием в бёдра и.. Столь озабоченные и самые нуждающиеся стоны со стороны Эдгара, который явно получал удовольствие от собственных дразнилок и реакции Виктора на них. Художник отстраняется, как только чувствует, что Гранц уже доведён до пика. — ... Эдгар? — Попроси меня. — Что? Нет. Я не стану это делать, я не- — Вики, ты меня разочаровываешь всё больше с каждой секундой. Ты же был таким.. Хорошим мальчиком. Неужели тебе сложно сказать какое-то короткое «пожалуйста»? Эдгар вновь аккуратно посасывает головку, слегка сжимая её губами и вновь отстраняясь. Кончики пальцев ложатся на неё едва ощутимым прикосновением и с уст Виктора срывается протяжный стон. Боже, над ним специально издеваются. Он поглаживает парня по плечам, путает пальцы в мягких волосах, одну из прядей заправляя за ухо и вновь переживая постепенное развязывание узла внизу живота. Очередное прикосновение чужого языка заставляет вздрогнуть. Ещё раз и ещё. Вальден ждёт пару секунд, пока Виктор свыкнется с ощущениями и вновь язык невесомо касается органа. — Проси. — Пожалуйста? Тихий смешок сопровождается мягкими поглаживаниями по столь чувствительному месту и Виктор снова вздрагивает от этих касаний. Сука. Дыхание сбивается ещё сильнее и он буквально хочет провалиться под землю от этих мучений. — Эдгар, пожалуйста. — Кто у нас хороший мальчик, мм? Вики, да? — Прошу тебя..? Очередные невесомые ласки заставляют янтарные глаза заслезиться и вот на щеке виднеется тонкая влажная дорожка. Тело то и дело прошибает судорогой, но таких прикосновений слишком мало, что бы кончить. Голос дрожит. Происходящее возбуждает, но и заставляет лишь больше сгорать со стыда. — Пожалуйста, хватит. — Хватит дотрагиваться до тебя? — Хватит дразнить меня. Эдгар.. Я.. Он поджимает губы. Колотит неимоверно от наслаждения и несдерживаемого желания. С ним правда играли, как с куклой. Но именно в похвале он и находил утешение. Более настойчивые прикосновения ощущаются на ещё возбужденной плоти, тело прошибает резкой дрожью, ноги сводит судорогой и длинные пальцы вцепляются в край простыни, когда юноша наконец-то кончает. Эдгар самодовольно вздыхает, слизывает, стекающую к губам, сперму, продолжая считать произошедшее смешным и неловким. Но не сказать, что ему не понравилось. — Виктор, ты умница. Я не думал, что ты продержишься так долго. Мой милый хороший мальчик, такой послушный, такой терпеливый, ну- Голос парня слышится, как под водой. Из чувства эйфории не выводят даже поцелуи в шею и слышно лишь тяжёлое дыхание Гранца, который вот-вот и правда бы сошёл с ума от таких дразнилок со стороны партнёра. — Я люблю тебя, Вики. Ты правда молодец. Мой любимый, хороший пёсик.