Не могу без тебя, понимаешь, да?

Парочка шагала по асфальту, который успел нагреться за день под палящим солнцем. Под вечер хоть и стал дуть ветерок, но он был настолько неприятно теплый и душный, что дышать просто невозможно. Благо, солнце начало садиться, а то такое комбо из палящего солнца и горячего, душного ветерка было бы не из самых приятных. Девушка с затаивала дыхание и ждала встречи со всеми мужчинами из группы, очень хотелось их увидеть не на сцене, а в жизни. Правда, вести себя она скорее всего будет скромно, ведь как-то непривычно пропускать учебу и проводить время с какими-то мужиками на их репетиции. Но она не сильно переживала, ведь знала, что Миша рядом, да и парни в группе хорошие. Вот, они подходят к зданию, Миша дергает ручку и открывает тяжелую дверь, пропуская Анфису вперед. Она цокает каблуками и заходит внутрь здания, где было чуть потеплее чем на улице. Девушка заранее подготовилась, и ещё перед выходом взяла с собой косуху, чтоб когда станет прохладнее надеть её. Поэтому, когда оба выходили из бара, она накинула косуху. Зайдя в помещение, девушка сняла её и осталась в одном черном облегающем платье. Они с Мишкой прошли в соседнюю комнату, откуда слышались звуки музыкальных инструментов: гитара, скрипка, барабаны и прочее. Но с этим звуком смешивался еще и мужской заливистый смех. Анфиса вела себя сдержанно, зашла в комнату вместе с Мишкой и просто улыбалась. — Ребят, это Анфиса, прошу любить и жаловать, е-мое. – он улыбнулся и прошел к мужчинам, предварительно показав Анфисе куда можно сесть. Из вариантов был стул и аппаратура, это все, на чем можно было посидеть. Аппаратура была такой, что на неё можно пристроиться и сесть, да и ближе к всей группе. Поэтому, вариант очевиден: аппаратура. Еле пристроившись на неё, Анфиса с восхищением наблюдала за игрой и слушала музыку, она видела все, как они по частям разбирают каждую песню, стараются играть с душой и разбирают каждый аккорд. Казалось бы, чего тут интересного? Но Анфисе было очень, очень-очень интересно, и она иногда даже могла что-нибудь посоветовать, и, кажется, даже влилась в их шумную компанию. Всех мужчин, их харизму и силу разбавляла энергетика одной единственной в группе девушке, и это Машенька. По ней можно было определить, как относятся к девушкам в компании. А Машу они почти буквально носили на руках, как хрустальную. После долгой репетиции, все хоть и уставшие, но довольные стояли в кучке, пили пиво и обсуждали всё вокруг. Проскакивали и вопросы про Анфису, но их было не так много, кому нужно вмешиваться в Михину личную жизнь? Вот именно, никому. Крючкова разговорилась с Машей, и они так же хорошо разговорились, сразу подружились и нашли много общего. — Ну вот, нашлась еще одна хорошая подруга, так и можно будет узнавать про то, что делает Мишка, - Анфиса искренне улыбается, и смотрит за тем, как меняется лицо новой знакомой. — За ним то уж точно следить нужно. Все мы знаем, чем он занимается. – Нефедова была уверенна в том, что пара знакома давно, и никто не исключает вариант того, что они встречаются. Она ведь знала Мишу, знала, что он уж точно на второй день не привел бы девушку и не относился к ней ну так, будто она вообще его сестра. Но все было иначе. — в смысле? Чем? – Анфиса немного недопонимает о чем говорит Мария, и в глазах её промелькнул хоть и маленький, но ужасающий страх. Мало ли, чем он может заниматься. Улыбка с лица Маши ну совсем спала, и она молча смотрела на собеседницу, понимая, что ляпнула ну уж точно лишнего. Нужно выкручиваться, и отмазать Миху, а он сам решит, рассказывать Анфисе про наркотики или нет. — А-а-ам… - в голове совсем не было идей и мыслей, особенно после такой длинной и утомительной репетиции, - я пойду наверное, еще кофе нам возьму. – девушка улыбнулась, в душе очень сильно виня себя за то, что проболталась. Анфиса продолжила сидеть и слушать разговоры мужчин, задумавшись, какой же может быть секрет у Миши. И секрет явно не из самых хороших… Она встает с аппаратуры, аккуратно чмокает Мишу в щеку, чтоб он наверняка обратил внимание. Горшенев встал со стула и отошел вместе с Анфисой в сторону. — ты что-то хотела? – от её поцелуя в щеку в животе прямо порхали бабочки, это было настолько приятно для Мишки, что не описать. Но на данный момент, по настроению Анфисы можно было легко понять, что сейчас будет что-нибудь плохое. — да. Миш, ты что-то от меня скрываешь? – она говорила тихо, чтобы никто из группы не услышал. — Анфис… Я расскажу, обязательно расскажу, только пообещай, что не уйдешь от меня… Пожалуйста… - он готов был хоть на колени перед ней встать, хоть как маленький ребенок плакать и дергать её как маму за платье, лишь бы та не уходила. — Мишенька, ты меня недооцениваешь. Я тебя люблю, и ничего этому не помешает. Поверь, если я влюбилась, то точно не смогу тебя как минимум забыть, – она нервно хихикнула, понимая, что слова звучат так, будто она подлизывается. Смотрит на него чуть снизу из-за маленького по сравнению с ним роста, кладет руки на плечи и обвивает ими шею. – ты только скажи, я пойму и постараюсь помочь. Миша не знает, как начать. Ну что, ему говорит что ли: « Анфис, короче я наркоман», или: «Фис, я нарик», и все подобное. Да язык не поворачивается назвать себя наркоманом, даже если это кажется правдой, он просто обманывал себя. Поэтому, Миша опустил голову, потупил взгляд и закатил рукава кофты. На руках виднелось множество синяков от шприца, и Анфиса в ту же секунду все поняла. Горшок не мог ей даже в глаза смотреть, не то чтобы сознаться напрямую. В душе Крючковой как будто разбилась хрустальная ваза, да с таким звуком, что, кажется, разбилась на мелкие-премелкие кусочки, и разлетелась по комнате. Хотелось кричать, девушка только нашла идеального парня, влюбилась, и что вот теперь делать… Она знала, знала по словам родителей и окружающих, что бывших наркоманов не бывает. Эта фраза до жути пугала, она клялась себе, что никогда не опуститься в это дно. На глазах девушки выступили слезы, она старалась себя сдерживать, но все же шмыгнула носом и просто молча смотрела на Мишу и на его руки, стараясь не разрыдаться. — Миш… Как ты так… Как ты мог… Давно? – «давно», единственная фраза, что приходила сейчас на ум. Она залезла в голову и отдавалась эхом, прокручивалась снова и снова, и Анфиса надеялась, что он пошутил, или же хотя бы недавно начал. Но если бы это действительно была шутка, она бы давно дала б ему пощечину. Ну что это за шутки такие, так же не шутят. — Нет… Фис, ты же не уйдешь от меня? – Мишу волновало только это, и ничего больше. Иначе он не сможет жить без Анфисы, если она уйдет он побежит за ней, будет преследовать если понадобится, да хоть на край света за ней. — нет конечно, ты только пообещай, что бросишь… Я тебе помогу. Обещаешь? — Обещаю, Анфис, честно, е-мое. – он обнимает девушку и прижимает к себе, да причем так крепко, что казалось, они приросли друг к другу и теперь их не оторвать, как одно целое. Девушка тихо всхлипнула ему в плечо и тут же проморгавшись попыталась избавиться от слез на глазах. Она верила ему, безусловно. Спустя время они пришли обратно к компании. Анфиса чувствовала себя хоть и подавленно, но хотя бы было во что верить. К ней подсела Маша и протянула стакан с кофе. — Милая, извини пожалуйста, я не знала о том что тебя не поставили в известность, а я проболталась… - она переживала за их отношения, переживала за то, что Миха начнет гнать на Машу, хотя никогда такого себе не позволял. — Не переживай, Маш, я бы все равно рано или поздно узнала… - Анфиса улыбнулась, скрывая свои настоящие эмоции под этой милой улыбкой, которая заставит любого подумать, что все в её жизни лучше некуда. Где-то уже в 12 ночи все начали расходится по домам. Миша проводил как обычно Анфису, стоял напротив подъезда, чувствуя как холодный ветер словно продувался через одежду, и Горшенев ждал пока она зайдет. Но вот у Анфисы дела шли плоховато, ключей в кармане она не нашла. Она перебирает мысли в голове, вспоминает где сегодня была, и её как током прошибает. Она бежит по ступенькам к Мише. — Мишка, такое дело… Я ключи у подруги сегодня оставила, мы перед нашей встречей у неё встречались… Она уехала и завтра только приедет, что делать?... – Анфисины кудри развевались на ветру, причем уже сильном и холодном. — можешь у меня поночевать, ну, если ты конечно согласна… - каждая такая мысль почему-то смущала и казалась абсурдной, и после каждой своей фразы в голове было только мысли о том, что что-то неправильно, стыдно или же абсурдно. — конечно я согласна, выбора-то больше нет. Не в подъезде ж мне ночевать, – Анфиса тихо посмеялась, но этот смех был просто очень мил и великолепен. Вообщем, парочка опять пошла пешком домой к Мише через весь Санкт-Петербург, так уж вышло. Квартира оказалась не такой уж и просторной, видимо было то, на что денег хватило. Да и в квартире никто долгое время не убирался, помимо этого Горшенёв не так часто дома бывает. Банки от пива, немытая посуда, грязь, и… то, что привело в небольшую панику Анфису – шприц, лежащий на столе, который Анфиса потом конечно же выбросила. Девушка просто не могла спать в таких условиях, попросила у Миши футболку. Она была красная, с каким то стершимся белым рисунком, и полностью растянутая. Поэтому Анфисе она была ну просто огромной, плюс к тому же у Мишки рост огромный. Миша увидел шприц на столе, и его тоже бросило в жар. Как бы она не передумала и не ушла, он надеялся, что не сорвется, ведь пообещал Анфисе. Но чем больше терпеть, тем хуже. Но ради Анфисы он готов бросить даже такую сильную зависимость. Слушая, как девушка уже убирается на кухне, моет посуду и звук кипящего чайника, ему становится не по себе от такой грязи. Как то стыдно даже, а он раньше и внимания не обращал. Но с каждым разом можно было сделать более глубокий вдох, становилось легче убираться. Спустя какое-то время, девушка выключила конфорку на которой вовсю кипел и свистел чайник, выпуская очень много пара. Она позвала Мишу и уже чувствовала себя хозяйкой. Кудрявая налила им вкусного чаю, который попался ей на глаза первым, да и пахнул вкусно, и все равно было на то, что сейчас час ночи. Какая разница? Время для них остановилось, и это все же так атмосферно, сидеть с любимым человеком ночью на кухне и пить чай, рассматривать звезды через окно советской квартиры. Она заботливо налила кипяток, налила заварку и конечно, предупредила что чай очень горячий и чтоб Миша пил его аккуратно. Они успели поговорить по душам и забыть о проблемах хотя бы на такое короткое время, выпили чай. Анфиса ушла в душ, послушав указания Миши и где что там находится, а сам Горшенев лег в постель и стал ждать Анфису. Спать им придется на одной кровати, выбора нету. Либо на полу, либо на кровати. Или, все таки коврик на полу будет мягче? Не проверяла. Девушка не обнаружила в ванне так уж много мыльных средств, спасибо, что мыться пришлось не средством для мытья полов. Она, естественно, не нашла никаких женских гелей для душа, был один, но мужской. Мочалкой она тоже не стала пользоваться, просто одним мылом. Но неважно чем мыться, она настолько устала за сегодня, что освежившись она почувствовала сильное облегчение, как будто на ней была тонна грязи. Вскоре, Крючкова вышла из душа с намотанным на голове полотенцем, сняла его и прямо с мокрой головой легла в постель, пристроилась поближе к Мишке, неуверенно обняла его и положив в голову на грудь тихо засопела, ровно так же как и Мишутка. С ним было настолько уютно и комфортно, что даже думать не хотелось ни о чем, кроме него. Утром Горшенев проснулся и удивился, что ни разу за ночь не проснулся, ведь до этого его постоянно мучали бессонницы. Он проснулся от свиста чайника, приятного запаха яичницы и нежного голоса Анфисы, которая что-то тихо напевала на кухне себе под нос. Он улыбнулся, тут же вспомнив детство. Ты просыпаешься, слышишь и чувствуешь то же самое что и сейчас. Бежишь умываться, забрызгиваешь с Лехой всю ванную то ли от баловства, то ли от неуклюжести. Бежите вместе на кухню и толкаетесь с братом локтями, чтобы тебе достался самый вкусный и не горячий блинчик. Мама вытирает руки о свой фартук и разнимает вас, конечно, не ругая и не принимая все близко к сердцу. Вас с Лешкой не заботит ничего, как кроме того чтобы родители сегодня отпустили погулять чуть позже чем вчера, чтоб тебе достался не горячий блинчик и чтобы младший брат тебя слушал. Миша слышит в её голосе знакомую песню, и узнает песню своей группы. Невольно улыбаясь, он встает и идет на кухню, застав Анфису за готовкой. Настроение у неё было просто великолепное, но она все еще винила себя, и ей было стыдно за то, что она все же спала в одной кровати с ним. Ну неправильно это, не правильно-о. Но где то в глубине души Анфиса не задумывалась об этом, она очень даже хотела видеть его каждый день, обнимать и возможно даже жить с ним. Или она преувеличивает? Девушка несильно вздрогнула от неожиданности, услышав знакомый голос. Она сейчас пропускала учебу, но иначе она пропустит свой шанс на счастливую (?) жизнь. — садись давай, только приготовила, - она улыбается и ставит перед Мишкой тарелку с горячей, ароматной яичницей. Сама не ест, ведь сидит на диете. На диетах приходилось сидеть постоянно, изнурять себя голодом, и, бывало, не пить даже чай. В этот раз она просто сделала себе и Мише вкуснейшего малинового чаю, такого, который умела заваривать только она сама. Поморщив нос, она сделала небольшой глоток, с улыбкой наблюдая как с удовольствием ест Горшенев. — а себе почему не сделала? – Миша посмотрел на Анфису, имея ввиду своих слов яичницу, которая, между прочим, была наивкуснейшей. — не хочу, - она решила отмазаться именно таким образом, чтобы не было лишних вопросов, посмотрев на дно кружки и рассматривая там свое отражение. — точно? – он прищурился, посмотрев ей в глаза. — точно. Слушая звуки птиц и несильного ветра за окном, оба сидели, общались и допивали горячий чай. Анфиса не знала, что именно планировать на сегодня. Может она останется у него? Может пойдет с ним на репу? Может пойдет на учебу? А может, забудет его навсегда, уйдёт? Может он опять пригласит её куда-нибудь? Но все решилось само собой. Горшенев доел, и под предлогом что решил пойти умыться ушел в ванную комнату, пока Крючкова пожимая плечами осталась ждать его на кухне под хорошо освещающими комнату лучами солнца. В ванне Горшка пробирала мелкая дрожь, он смотрел на свои руки и синяки, боялся, что сейчас начнется ужасная ломка и это увидит Анфиса. Может, это не ломка? Нервы или еще что-нибудь, но только не ломка. Он встал перед зеркалом, который Анфиса вчера оттерла до блеска, и оперся руками о холодную, мокрую раковину. Парень умылся ледяной водой, надеясь, что это безобидное действие ему поможет, ну хоть чем-нибудь. Помогло, хоть и не сильно. Он вышел из ванной комнаты, оперся о косяк в дверном проеме и посмотрел на девушку. — не знаю что со мной, е-мое… - он смотрел на девушку все теми же, Мишиными глазами, а выглядел как совсем другой человек. Ну вот так вот он плохо себя всегда чувствовал, начиная с детства, когда у него болит голова. Головная боль для него – это очень и очень плохо. Студентка подорвалась с места и подошла к Горшенёву, потрогала своей маленькой, холодной рукой его вспотевший лоб. — может помочь тебе? Скажи только, чем. Только скажи, что не так? – она смотрела на парня, и не похоже было это на начало ломки. Просто поплохело, такое со всеми бывает. — ничем, Анфис, только рядом будь. Просто голова болит, причем так резко, е-мое… - судя по всему у него правда болела голова, и «бить тревогу», благо, не нужно было. — таблетки дома есть? – она стала искать их по всей кухне и открыв холодильник тут же обнаружила на полке множество лекарств. Ну как, «множество»… Горшенев просто встал сзади и указал на нужную упаковку. Девушка дала ему стакан с водой из под крана и оперлась о столешницу спиной, пока Миша закинул таблетку и залпом выпил всю воду из стакана. Он подошел к Крючковой и аккуратно погладил по плечу, как бы приобнимая. — Спасибо, я в комнату пойду, ладно? Если хочешь, можешь домой идти… - ему было немного неудобно перед ней. — Ничего, Мишут, мне все равно никуда не нужно. Я с тобой тут побуду, заодно и помогу, - она улыбнулась, сама не понимая, зачем согласилась. Хотя, если подумать, то все же понимала. Не могла она его оставить, да даже если у него просто болит голова. А вдруг что-нибудь случится? Если честно, то никто так и не понял из-за чего у него болела голова. Почему так резко? Почему его немного трясло? Но, это ведь неважно, в частности для Крючковой. Она с удовольствием помогала ему и старалась как могла ухаживать, несмотря на все отнекивания и слова Горшенева о том, что не нужно ему помогать. Не могла она сидеть сложа руки, ну не привыкла. Голова-то скоро прошла, но время пролетело так быстро, что наступил темный вечер, на улице похолодало, а девушка с парнем так и не заметили как же быстро пролетело время, да и особо многого за день тоже не делали. Миша любезно и без вопросов проводил девушку до подруги. Они с подругой могли сами потом дойти до Анфисиного дома, но Миша ждал, и не мог вот так запросто оставить их. Парень сидел возле подъезда её подруги, смотрел в почти единственное окно, где горел свет. Он улыбался, наблюдал за тем как силуэты двух девушек о чем то бурно общались на кухне, обнимались, и, конечно, вскоре разошлись и свет выключился. Из подъезда вышла радостная Анфиса и немного испугалась Мишки. — божечки, напугал! Ты все это время тут ждал что ли? – она стояла с пакетом в руке, в другом кармане держала другую руку, которая уже по привычке схватилась за ключ мертвой хваткой. — ну конечно, а кто провожать тебя будет? - Действительно, подруга от всяких уродов не спасёт. Оба заулыбались, даже от такой малейшей возможности еще раз увидеться. Поздние прогулки по городу уже ассоциировались с их встречами, и каждый раз когда Анфиса или Миша выходили из дома, то тут же была тяга к новой встрече.