Правда

      Ветер пробирал до дрожи, которую я едва скрывал. Проникал сквозь плащ и остальную одежду. Потоками как невидимыми иглами прокалывал плоть и вены, щедро даря сомнения и боль, не оставляя надежды. Вопрос, мучивший меня с самого моего возвращения, вгрызался в душу и вырывал последние остатки надежды. Что я должен ей рассказать? Правду. Правду? Как ей сказать?       Сарада сидит на бревне и смотрит на листья, уносимые потоком ветра. Я не хочу быть тем, кто унесет её спокойствие, заберёт, словно его и не было, сделает больно. Но я должен им быть. Не Сакура. Она не должна рассказывать то, что должен рассказать я. Рука дрогнула, и чтобы не вызвать подозрений у обратившей на меня внимание дочери, я дотронулся до чёлки, слегка приоткрыв Риннеган на мгновение. Она смотрела на него с восхищением. И правда, ведь Риннеган глаза бога. Но что я могу сейчас даже с ним? Я никогда не чувствовал себя таким беспомощным. Это испытывал Итачи, зная, что поломает мне жизнь своими действиями? Даже если это спасёт меня и позволит жить дальше. Я должен подготовить её, чтобы сказать ей. Но как сказать ей, что Хокаге приказал уничтожить её клан? И отдал этот приказ её дяде? Она хочет стать Хокаге. Её это разобьёт, сломает, изменит. Как сказать, что он даже не пытался поговорить с кланом Учиха? Как сказать... Я оскалился от боли. Как сказать, что я ненавидел своего брата и хотел убить его?       Восхищение в её глазах сменилось удивлением. Я должен что-то сделать. Голос предательски молчит, когда пытаюсь произнести хоть слово. Что убьёт её раньше? Правда о приказе, отданном Хокаге, кому он предназначался или отец, потерявший уверенность и стоявший не в силах что-то произнести? Не так я себе это представлял. В мыслях я был гораздо решительней.       — Папа? — робко спросила она, не понимая в чём дело.       Тяжело дыша, я взял себя под контроль. Тренировочное поле выглядело, как обычно. Ничего не изменилось. Небо. Облака. Солнце. Ветер. Ребёнок. Мой ребёнок. Которого я напугал. Боль ранила моё сердце. Меньше всего я хотел напугать её. И так правдой сделаю ей больно. Ей от неё не убежать. И я не смогу её спрятать. Правда настигнет её. Причинит ей боль. Сломает. Я не смогу защитить её. Я смогу лишь разделить боль с ней. Отчаяние подходило к моему горлу. Мне хотелось хрипеть от него без возможности что-то сделать. А я ведь ещё даже не думал, как сказать о том, что мы с её матерью пытались убить друг друга. По-настоящему.       — Иногда наши прошлые травмы остаются с нами на всю жизнь. И возвращаются из глубин сознания, — произнёс я спокойным голосом, стараясь добавить в него мягкость.       — Ты мне не расскажешь? — Сарада продолжала смотреть на меня. С любопытством.       В этот момент я готов был её обучить всем своим техникам, которым мог, включая Кирин, только бы она не смотрела так на меня. Она хочет мне помочь. Я вижу это в её взгляде. Это я должен тебе помочь. Сарада...       — Не сегодня.       Эта фраза могла вызвать разные чувства. Ощущение пренебрежения. Не желания делиться прошлым. Понимание боли от душевных травм. Но в ней она вызвала ещё большее желание спасти меня с разочарованием от того, что она не узнает правды сейчас.       Я присел на бревно рядом с ней. Она смотрела на меня, пытаясь разобраться.       Я не хотел, сводить её с ума раньше времени и улыбнулся, показывая, что всё хорошо. После чего последовал тычок в лоб. Она смеётся. Подходящее время, чтобы дать ей немного информации. Издалека. На земле лежал лист, ещё не подхваченный ветром.       — Иногда не всё то, чем кажется. Когда-то я наступил на лист, — начал я.       Она оживилась.       — Наступил?       — На такой же маленький зелёный лист. Как тот, который лежит перед нами, — и указал на него рукой.       Она не понимала, хотя отчаянно пыталась понять. Это было видно по её большим чёрным глазам.       — Я вспомнил детство. Прости, — попытался сменить тему я.       Я не был уверен, что правильно начал.       — Лист напомнил, – продолжил я.       Она понимающе посмотрела и что-то придумала у себя в голове.       Теперь я вообще не уверен, можно ли её подготовить к правде. Она придумает свою историю, а я ворвусь в неё реальностью. И разрушу весь её мир. Я смотрел на неё, на её довольное выражение лица от того, что я хоть что-то ей рассказал.       Ветер вновь подул, унося лист. Он остался в прошлом. Как и эта попытка. В следующий раз будет другой рассказ. В следующий раз… От этой фразы сердце сжалось, и я представил брата. Сарада спрашивала меня, как я получил Мангекью Шаринган. Я промолчал. Как долго я ещё смогу молчать?       Ветер усилился, намекая, что пора возвращаться домой.       Я не смог её защитить. Рано или поздно она узнает правду. Когда станет Хокаге и получит доступ к архивам. Или я наберусь смелости и расскажу ей. Даже если мы уничтожим архивы, не спасём её. Желание узнать правду и отсутствие какой-либо информации могут привести её к безумию или Технике Нечестивого Воскрешения. Уничтожить ДНК всех Учих или Третьего Хокаге разом слишком подозрительно. Не разом - всё равно будет прослеживаться связь.       Я посмотрел на неё. В моём взгляде боль смешивалась с любовью. Отчаяние искало место в душе, разрушая уверенность. Интересно, когда с такими мыслями я превращусь из статного мужчины в запуганного кота, не справившегося с безумием правды. Я не смогу её защитить. Но я буду бороться ради этого.       Сейчас я могу сделать её немного счастливей. И я подарю ей это счастье.       — Пойдём домой, — я поднялся с бревна. — По дороге купим чего-нибудь вкусного.       — Да, — радостно ответила она и встала.       Ветер становился сильнее. Чего он хотел? Защитить нас, когда мы будем дома? Скрыть от правды? Чтобы мы в уютных стенах забыли о том, что надо рассказать? Потоки всё так же не позволяли расслабиться. Жгли плоть и уносили мыслями в моменты, когда так же жгло желание мести. Я взглянул на Сараду. Замёрзла. Сняв с себя плащ, я накинул его на плечи дочери. Она встрепенулась. И взглядом поблагодарила меня.       Быстро портившаяся погода, словно, мечтала, чтобы мы поскорей покинули тренировочное поле. Я не возражал. Вернуться домой было хорошей идеей. Тепло и уют – то, что я хочу подарить Сараде. Она должна знать, что я могу приносить не только боль. И помнить это.       — Пойдем, скорее, — произнёс я.       Ветер развевал волосы и левый рукав моей рубашки. Хотел ли ветер чего-то? Или был ветром? Ветром, который путешествовал по местности, сменяя одну другой. А я под влиянием его порывов захотел вернуться домой. Я не знаю. Я ещё раз посмотрел на Сараду. Сердце сжалось. А Сарада замерзала даже в моём плаще. Я не мог больше позволить себе заставлять её страдать. Я гордо поднял голову и взмахнул ей, указывая, что мы уходим.       Пусть я не смогу её защитить от правды, но от всего другого я буду оберегать. В сердце загорелось тепло, которое я не хотел отпускать. Я тоже могу быть немного счастлив. И разделю это счастье со своей дочерью.       Ветер всё так же продолжал дотрагиваться до волос и рубашки. Но больше он не вызывал мыслей. Я знал, что мы отправимся за чем-то вкусным, тем, что выберет Сарада, и проведём дома самый тёплый день и вечер. Все втроём. Я улыбался. А правда подождёт. Никуда не исчезнет. Но подождёт. И когда придёт время, я разделю её с Сарадой, как сегодня тепло, постаравшись подготовить её.