янтарь, утопающий в бездне

Где-то на далеко от нас существует империя Ли Юэ. И там живёт юноша двадцати лет, ставший в 17 лет юным герцогом, который вёл за собой имперское войско. Знаете, суждение, что сын копия отца — абсолютная правда в случае Сяо. Чжун Сяо Ли- сын императора. Или же, как его кличет народ — Моракс II. Если брать во внимание историю сына Моракса, то на самом деле, не официально, его имя, конечно же, Алатус Сяо Якса, но ещё в младенчестве его официально назвали первой версией. И правда, его отец император, который выиграл десятки крупных войн, он именуется самым величественным правителем всея планеты. Где бы не прошёл Сяо или же его отец — тысячи взглядов девушек сбегутся, чтобы удостоиться хотя-бы их взгляда или улыбки, которую у младшего можно увидеть только если будет конец света. Чжун Ли — имя императора. Сама фамилия «Чжун» и герб на запонке даёт автоматический пропуск даже в самые потаенные места. И Сяо в данной империи и в данный момент главный герой, ведь от него будет зависеть будещее империи… Или нет? Предлагаю приступить к новому началу, а может, и концу империи? Счастливого прочтения, путник. - Солнце все также слепит в глаза посреди милого, жаркого апреля. Тело ломит после очередной изнуряющей тренировки, как солнце взошло. Из уст герцога разносится отчаянный выдох, и Сяо встаёт. Зайдя в уборную, новую картину мы там не увидим. Всё те же мешки с кратор под глазами, разбитый взгляд и изрезанные бедра. Он кидает презрительный взгляд на раны, дошедшие до дермы. Они не приятно болели каждый раз, когда тот надевал костюм, особенно больно было находиться в горячей ванне, но утренние процедуры обязательны. Через время ему пришлось заканчивать с ванными процедурами, ведь кожа на пальцах стала немного съеживаться. По всей комнате приятно пахло мылом и свежестью из открытых окон. Навязчивый стук в двери ударил по слуху, портя собой всю утреннюю радость. -Господин, Вы проснулись? Вам письмо из императорского дворца. —послышался женский голос за дверью. Это была главная горничная поместья, Гань Юй. Когда дело касалось дворца, она всегда была впереди всех, ведь с детства была рядом с Сяо. Они были как брат и сестра, и когда выросли, девушка приняла решение и дальше быть подле него. —да. —оставив волосы влажными, и накинув на бедра полотенце, он открыл одну из двух дверей. Небрежно переведя взгляд с письма на девушку, Сяо цокнул. —ради бога, прикрылся хотя-бы. —Гань Юй шепнула ему это на ухо без формальностей. — а если бы тут не я стояла? -значит, нанимай ту прислугу, которая не упадёт от голого мужского торса — Сяо закатил глаза, беря письмо. —… Ты опять? — подруга посмотрела на бедро, откуда немного съехало полотенце. Из-за ванны кровь могла бы политься от одного нажатия. От такого Сяо как будто током шарахнуло, он отскочил от служанки, роняя письмо. Точь в точь, как кот, к которому прикоснулись. Зрачки сузились настолько, что их почти не было видно, а радужка повязла в страхе. Закрыв за собой дверь, Юй крепко обняла Сяо. —не делай так больше. Я принесу бинты. —она убежала, как будто её и не было, лишь запах миндаля витал по просторам комнаты. Ярко выругавшись, тот упал на кровать, закрывая лицо руками. Угрызения совести нахлынули, и была бы его воля, он бы пожелал исчезнуть. Никогда не становиться герцогом, никогда не быть связанным кровными узами с его отцом, никогда не отказываться от тиутал кронпринца, и никогда не чувствовать что-то. Даже пустоту. Глаза настолько пустые, что даже яркий жёлтый цвет приобрёл угрюмую бездну. Бездонные глаза смотрели на дверь, которая распахнулась также быстро, как и вбежавшая в комнату горничная. —ты не обязана это делать. Мне мерзко, пойми уже это. — герцог все ещё не мог посмотреть на свои увечья. Мерзко. Мерзко от себя. — если не я, то тогда тебе не поможет никто. И Господи, Сяо, найди себе уже девушку или парня. Честное слово, мне все равно, кем будет твоя любовь, хоть крокодил, но ты не можешь быть в свои двадцать одинок! И ты вообще читал, что в письме от его величества Чжун Ли? — кажется, что она отчитывает своего Господина, но это вовсе не так. В глазах невероятная тревога и боязнь за своего друга. —плевать я хотел на него. Я его уважаю, но не больше, ты знаешь это лучше других. А любовь мне не нужна, я не умею чувствовать что-то, кроме пустоты. — и правда, он с самого детства ничего не ощущал, кроме разочарования или пустоты. Даже в тот момент, когда перед всей империей отказался быть наследным принцем, а взял на себя титул герцога. Даже тогда, когда глаза отца смотрели на него со словами «во что ты превратился после войны». Он — марионетка империи, он — просто человек. Человек без, мать его, чувств. И от этого так больно, что рыдать не помогает.