SUPERVILLAIN // СУПЕРЗЛОДЕЙ

Июнь К счастью, старшекурсники не затягивают с прохождением медосмотра, и вскоре они возвращаются в общежитие. По дороге Мэтт и Дэн пытаются выведать у него про ребро, но Хейл не вдается в подробности, и Рене переводит разговор на что-то более общее. Хейл паркуется, Сет и Элисон не отстают. Сет выходит из машины, и Хейл не слышит его через закрытое окно, но видит, как он дико жестикулирует и о чем-то резко говорит. Эллисон выглядит не впечатленной, хватая свой багаж, а Дэн вздыхает на заднем сиденье. — Нам лучше пойти помочь им, — мрачно говорит она, и Мэтт кивает в знак согласия. Они вылезают из «Селики», и Хейл бросает взгляд на зеркало заднего вида, где улыбается Рене, отстегивая ремень безопасности. — Спасибо, что подвез, Хейл, — Рене похлопывает его по подголовнику и выходит из машины, когда Хейл хмыкает в ответ. Он выпрыгивает из машины и запирает ее, а затем бросает взгляд на машину Сета — Мэтт поднимает тяжелую сумку, а Сет держит две. Хейл пытается сбежать, пока его тоже не завербовали, но Сет кричит: «Эй, ублюдок!» — и бросает в него один. Поймав его, он отступает на несколько шагов назад, а Дэн рычит: «Его ребро, помнишь?». Сет игнорирует ее, а Хейл незаметно закатывает глаза и начинает тащить сумку в сторону Башни. Мэтт и Сет не отстают от него, и Хейл вынужден выслушивать в лифте неиссякаемые разглагольствования Сета. — Я имею в виду, что не моя вина в том, что ее семья бросила ее, — говорит Сет, пока Хейл безучастно смотрит на кнопки лифта. Он начал говорить об Элисон, как только она оказалась за пределами слышимости. — В любом случае, это она прервала связь! Мэтт указывает на это: «Она все еще может чувствовать себя дерьмово из-за этого, чувак». — Да, но что я сделал? Она раздражается, если я дышу, — Мэтт снова пытается вразумить Сета, но тот неожиданно тычет пальцем в сторону Хейла. Хейл смотрит на него краем глаза, и Сет спрашивает: «У тебя есть девушка?» — Нет, — коротко отвечает Хейл, и Сет одобрительно кивает. — Хорошо. Так держать. Двери лифта открываются, и Хейл не успевает уйти. Сет продолжает свою тираду, и Хейл пинком открывает дверь. Нил поднимается из коридора, когда они входят, и Сет ставит свою сумку на одну сторону комнаты, что прерывает его фразу лишь на секунду. Хейл бросает туда же и свою сумку, а Мэтт перебрасывает свою Сету, который внезапно поворачивается к Нилу. — И что еще хуже, я застрял с дилетантом в качестве сабмиссива! С двумя, вообще-то! — Кевин одобрил их обоих, — встает на их защиту Мэтт, и Хейл с тоской смотрит на дверь спальни. Он вымотался настолько, что может проспать целый год, думает он. Хейл перекрывает Сета, когда тот идет к кухонной раковине, наливает стакан воды, а затем шарит в кармане в поисках телефона. Он еще не отправил матери ни одного сообщения — и ни на одно не ответил. Было бы ложью сказать, что в его животе не бурлит беспокойство. Вытащив телефон, Хейл включает его и прислоняет к стойке. Он быстро набирает сообщение, но удаляет его, нахмурившись, и раздумывает, не отправить ли Верити сообщение. Он сомневается, что его сводная сестра ответит, но ему нужно знать, что с его матерью все в порядке, а Верити будет следующей, кому Тиана напишет сообщение. В итоге он решает сначала отправить «Хей» Верити, а затем смотрит на это сообщение около минуты, прежде чем его снова втягивают в разговор. — Дэн спросила монстра о вас обоих, — говорит Мэтт и делает неопределенный жест в сторону Нила. «Ники считает, что тебе нужно больше времени проводить с нами. Аарон говорит, что ты должен быть более агрессивным. Кевин ничего не сказал ни о ком из вас, что обычно было бы странно, поскольку Кевин не отличается многословием, но, думаю, он отвлекся. Ники и Аарон оба сказали, что тебе нужно больше общаться, Хейл, а Эндрю считает, что ты сдерживаешься». Хейла не слишком волнует чье-либо мнение, и он не предлагает ответа, но Мэтт и не ищет его. Он оглядывается на Нила, заинтригованный, и говорит: «Эндрю считает, что ты можешь оббежать всех в команде, а тренер сказал, что ты пробежал милю за четыре минуты еще в Аризоне. Это правда? А ты не слишком мал для такого быстрого бега?» Хейл помнит, как Нил промчался мимо него на разминочных кругах, и подумал, что ему стоит сбавить темп, чтобы сэкономить силы для матча, но ни разу Нил не потерял того огня, с которым начинал. Он задается вопросом, сохранится ли этот огонь теперь, когда они встречаются с командами колледжа. Нил пожимает плечами и бормочет: «Мне нравится бегать». — К черту бег, — Сет пересекает комнату и грубо тычет Нилу в грудь. — Это ничто, если ты не можешь забить, а говорят, что ты до сих пор не забил Эндрю. — Пока нет, — признает Нил. Прежде чем Сет успевает повернуться к нему, Хейл обходит их всех и перекрывает остаток разговора. Ему сейчас не до разговоров об Экси, тем более когда беспокойство, связанное с матерью, перерастает в ужас. Зайдя в ванную, Хейл закрывает и запирает за собой дверь, медленно вдыхает воздух и отказывается смотреть в зеркало. Пальцы нависают над краном, проходит удар сердца, затем еще один, он тянет за кран, и вода начинает течь. Механически он начинает стирать кровь с пальцев, рук, локтей. Ее, конечно, нет. Но когда он моргает, всё, что он видит, — красное. И медленно, медленно он поднимает глаза к зеркалу — и видит не себя. На него смотрит лицо его отца: глаза вырезаны из черепа, челюсть разжата в постоянном крике, шейные связки обнажены, нож в горле, звук отслаивающейся кожи. Хейл моргает, и призрак исчезает. С трудом оторвавшись от раковины, он спускает воду в туалете и снова пускает кран, а затем выходит обратно в коридор. Он чуть не врезается в Сета, который несет свой багаж в спальню, и избегает взгляда, направленного в его сторону. Он не хочет выходить из комнаты и рисковать столкнуться с товарищами по команде, поэтому опускается на диван и ждет ответа Верити. Он наполовину боится, что она не ответит, а наполовину — что ответит. Оуэн и Тиана познакомились, когда Хейлу было четырнадцать, и прошел всего год, прежде чем они обручились и поженились. Верити старше его на три года, и, хотя они прекрасно ладили друг с другом, общались не чаще, чем это было необходимо: Верити была занята учебой, а Хейл, по общему признанию, холоден и отстранен. В конце концов его рука устает держать телефон над головой, и, едва не уронив его на лицо, он кладет его на маленький столик рядом с собой и смотрит в потолок. Провалиться в сон удается быстро - Хэл моргает раз, два, а потом глаза больше не открываются. Некоторое время он спит без сновидений. Отрешенность от мира. Отсутствие гнева, нервов и голода. Затем сон обрушивается на него как удар грузовика: его нога прикована к тонущему телу Оуэна, вода вокруг темная и виньетированная. Далекий грохот ног по стадиону над поверхностью, отбрасывающий тени и рябь в местах разрыва воды. Он борется с тяжестью, тянущей его вниз, и крепче сжимает ракетку в руке. В отчаянии он смотрит на нее, и это его ракетка, но затем это нож, молоток, его собственный окровавленный кулак. Сырость царапает его лодыжки, и он испускает булькающий крик, опустив голову, чтобы посмотреть. И это он сам. Когти впиваются в его ногу, глаза налиты кровью, глаза в тени, глаза жестокие. Острые ногти впиваются в кожу, он тянется вниз, чтобы оттолкнуть себя, но тут раздается «Хейл!», и его глаза распахиваются. Его рука обхватывает чью-то ладонь, которая болтается у его плеча. Хэл смотрит на напряженную суставчатую хватку, из которой Мэтт вырывается, разжимает пальцы и медленно садится. Свет, просачивавшийся в гостиную до этого, теперь исчез. Включили лампу, и в комнате общежития воцарилась прохлада. В горле так сухо, что он чувствует, как шипы мокроты сжимаются в миндалинах, а шея болит от неудобного угла, под которым он, должно быть, спал. Хейл переводит взгляд на Мэтта, который прочищает горло, когда Хейл не приносит извинений, и жестом показывает на дверь: «Мы собираемся отправиться в центр города на ужин. Ты с нами?» Ужин сейчас звучит как кошмар. Хейл ворчит вместо «нет» и поднимает руки, чтобы протереть глаза. Мэтт уходит с Нилом и Сетом на руках, и, хотя диван продолжает звать его к себе, чтобы он еще поспал, он понимает, что ему пора вставать. Проходит десять минут, и Хейл ворчливо поднимается на ноги и, спотыкаясь, идет на кухню за водой. Ополоснув рот, он ощущает влажность десен, поэтому выходит на свежий воздух и вертит в пальцах ключи от машины, направляясь к двери. Закрыв ее за собой, он засовывает руки в карманы и окидывает взглядом прихожую. Несколько студентов все еще заняты заселением, но, кроме них, на этаже тихо. Хейл направляется к лифту, но вспоминает, мимо чьей комнаты ему нужно пройти, только когда дверь открывает Ники. Он пытается закрыть лицо капюшоном, но не успевает. Ники ловит его взгляд и удивленно оглядывает его лицо. — Ой, смотрите, ребята! — Ники бросает через плечо — Хейла тоже не пускают! Хейл пытается идти дальше, но Ники, кажется, чувствует это и хватает его за швы рубашки, а тот бросает взгляд на свои ключи и добавляет: «Куда это ты собрался?». Вместо ответа Хейл бросает взгляд в комнату кузена и успевает заметить Кевина, который держит в руках почти пустую бутылку, прежде чем в поле зрения появляется Эндрю. Отсутствие его обычной ухмылки немного удивляет, но, проведя с ним лето, Хейл знает, что лучше не зацикливаться на нем слишком долго - даже если он никогда не встречал его в трезвом состоянии. — Что, навещаешь кого-то особенного? — Ники еще больше удивляется его молчанию, а Хейл тупо смотрит на него. Не сказать, чтобы ему особенно нравилось это любопытство. Ники продолжает, сдвинув брови: «Как насчет того, чтобы сопровождать тебя в твоих ночных похождениях?» — Еда, — отвечает Хейл, чтобы прекратить разговор, и пытается двинуться в путь, но Ники делает машущий жест и поворачивается к Эндрю. — Нам, наверное, стоит накормить его ужином, — Ники тычет пальцем в сторону Кевина, — если мы хотим, чтобы завтра он был в сознании. Кевин издает возмущенный звук, и Эндрю не сразу отвечает. Хейл чувствует, как он изучает его, но отказывается смотреть в его сторону. В конце концов, Эндрю говорит: «Китайская». Хейл слышит, как Аарон издает звук одобрения, а Ники похлопывает его по животу. Кевин наклоняет голову в тихом раздумье, и внутри у Хейла возникает холодное, знакомое чувство раздражения, и он слышит, как оно прорывается в его голос, когда он бормочет: «Я не помню, чтобы я получал приглашение». Ники прислоняется к стене, не обращая внимания на его слова: «Старшекурсники забрали Нила, так что ты у нас. Это вежливость, Хейл». Он с раздражением смотрит, как Эндрю тащит Кевина на ноги, а затем неохотно ведет его к парковке. Ники садится с ним впереди, а Хейл с опаской наблюдает, как Кевина заталкивают на среднее сиденье, прижимая к нему обоих близнецов. Три задних сиденья — больше для показухи, но, учитывая крошечные размеры Миньярдов, они справляются с этой задачей. Аарон дает ему указания, и, опустив стекло, Ники говорит Кевину: «Свежий воздух пойдет тебе на пользу!». — Если мы не умрем по дороге, — отвечает Кевин, когда Хейл увеличивает скорость, а на следующем повороте немного злобно виляет специально для него. Как только Хейл припарковался, группа высыпала в небольшой ресторанчик, и внутри он оказался практически пуст. Ники поднимается и делает заказ для всех, пока они находят кабинку в углу, а Эндрю первым усаживает Кевина. Хейл занимает место напротив них и погружается в свои мысли, пока Кевин спорит с не реагирующим на его слова Эндрю о том, что они собираются есть. — Ты не заботишься о своем здоровье? — требует Кевин и бросает взгляд на Аарона и Хейла. — Разве я не видел, как ты только что в одиночку выпил бутылку водки? — спрашивает Хейл, и взгляд Кевина становится еще глубже, когда Эндрю тянется к сервировочному блюду в центре стола. Он отправляет в рот кусочек сахара, предназначенный для кофе, и Кевин, кажется, окончательно решает, что это не та битва, в которой он должен участвовать. Ники возвращается с пакетом еды и выкладывает ее на стол. Эндрю набирает кучу, Аарон, как бродячая собака, выхватывает для себя контейнер, а Кевин выбирает варианты. Хейл ждет, пока все перестанут копошиться, прежде чем найти контейнер с лапшой и овощами, и бессловесно копошится в них, пока Ники ведет светскую беседу, похоже, не в силах вынести молчание дольше минуты. Аарон с юмором поддерживает многопредметный разговор, который длится совсем недолго - Ники перескакивает с темы на тему соперничающих команд, школьной работы, видеоигр, чистки автомобиля так быстро, что Хейл удивляется, как он не запыхался. Когда Аарон начинает спорить, Ники поворачивается к Хейлу и толкает стол. Хейл рефлекторно защищает свою еду от вилки Ники, но тот все равно умудряется украсть лапшу после того, как ударяет столовым прибором по рукам Хейла. — Итак, — говорит Ники, проглотив кусочек, и показывает большим пальцем за окно, туда, где припаркована «Селика». — Откуда у тебя такие колеса? Напрягшись, Хейл чувствует, как в нем снова нарастает раздражение. Он смотрит на свою машину и не знает, что сказать. Автомобиль — это продолжение его самого. Часть его души. Вопрос Ники разрывает его на части, и он пожимает плечами и говорит, приглушенно глядя на еду: «Моя мама». Это настолько близко к правде, насколько он может себе позволить. Его мать плакала, когда передавала ключи. Ники смотрит на Эндрю, и на мгновение в его глазах появляется настороженность, но в следующее мгновение она исчезает. Хейл в замешательстве сужает глаза, но Ники только помахивает вилкой, снова поворачиваясь к Хейлу. «В качестве подарка за получение прав или как?» Хейл медленно вдыхает и смотрит на свою еду. Его язык кажется слишком сухим во рту. Череп зажат. Раздражение сменяется медленным гневом, и, замерев, Хейл поднимает глаза на Ники, надеясь, что его взгляд передаст, как сильно он хочет, чтобы тот замолчал. Открывая и закрывая рот, Ники смотрит на него и отворачивается, и Хейл отводит взгляд от мужчины. Молчание поглощает их всех, но тяжесть взгляда Эндрю говорит о многом. Они быстро едут обратно в общежитие, и Кевин, кажется, протрезвел на заднем сиденье. Хейл паркуется, тут же выходит из машины и смотрит, как Ники и Аарон направляются к Башне. Кевин идет за ними, но останавливается и бросает взгляд на Эндрю, который прислонился к машине с сигаретой. Эндрю, кажется, замечает внимание и машет Кевину рукой в знак отказа. Кевин поворачивается и направляется вслед за кузенами. Вздохнув, Хейл потирает глаза ладонями и делает шаг к капоту. Эндрю продолжает курить, несмотря на усталый взгляд Хейла, и Хейл понимает, что может идти, но ему не очень хочется оставлять своего товарища по команде наедине с машиной. — Не волнуйся, я не причиню вреда твоей игрушке, — говорит Эндрю, вытряхивая пепел из сигареты. Его скучающий тон все еще немного удивляет. — Прости, если я тебе не верю, — бормочет Хейл, делает шаг вперед и останавливается так близко к Эндрю, как только осмеливается. Он видит, как слегка подрагивает палец Эндрю, и бросает взгляд вниз, где тот прислонился к двери. Хейл просит: «Слезь с него». Эндрю смотрит на него со всех сторон, и Хэл ждет его реакции. Проходит долгая минута, словно Эндрю пытается унять свой гнев, прежде чем он бросает сигарету и гасит ее. Он ничего не говорит, проскальзывая мимо Хейла. Оглядев парковку, он видит, что старшекурсники еще не вернулись с ужина, и Хейл облегченно выдыхает. Если бы он сейчас заговорил с кем-то еще, его терпение лопнуло бы, как тонкая палочка. Он запирает машину и отправляется в общежитие, и подъем по лестнице к своей кровати превращается в гору. Взглянув на телефон, он видит, что Верити до сих пор не ответила, поэтому он сжимает челюсти и утыкается лицом в подушку. Сон уносит его на поверхность воды в мгновение ока.

***

Посмотрев первую тренировку Лисов, Хейл благодарит Эбби за то, что она посадила его на скамейку запасных - это просто милость по сравнению с тем, что ему приходится наблюдать. Любимые СМИ слова «дисфункциональный» и «пагубный» не подходят для описания хаотичного беспорядка: линия обороны слабая, Эндрю не хочет принимать участие в игре, Мэтт не может долго работать с кузенами, а Эллисон даже не удосуживается общаться с ними. Дэн изо всех сил старается их образумить, но резкие слова и недоброжелательное отношение Кевина заставляют всех расстраиваться и не желать этого. Сет начинает ссориться со звездой при каждом удобном случае, и почти забавно наблюдать, как Нил мечется между ними, словно игрушка из детского сада, которую они оба хотят. Рене в основном молчит, но при возможности выступает посредником и делает всё, о чем просит Дэн, вместе с Мэттом, как будто это может помочь остальным встать в строй. — Перестань выглядеть так, будто тебе очень весело, — Ваймак бьет его по плечу своим планшетом, и Хейл бросает на него взгляд. Он машет рукой в сторону своего товарища по команде и спрашивает: «Что? Тренер, я смотрю на будущих чемпионов». Ваймак указывает на сумку у ног Хейла, в которой лежат диски и «домашние задания», полученные им во время встречи, и говорит: «Будь полезен, сходи в зону отдыха и запиши для меня несколько записей. Им не нужно, чтобы ты поощрял их здесь». Хейл вздыхает, кивает и направляется в комнату. Телевизор загружается не сразу, но вскоре Хэл уже погружается в старые игры команд, с которыми им предстоит встретиться в этом сезоне. Просмотр этих игр делает все происходящее слишком реальным, но ему удается сохранить контроль над реальностью и составить список связных заметок. Он справляется с «Торнадо» Джей Ди Кэмпбелла и «УВ Катамонты», и к пятнице у него остаются только «Троянцы» и «Вороны». На их матчи смотреть страшновато, но Хейл держит себя в руках и старается не сравнивать Лисов с ними ради собственного спокойствия. — Хорошо, — голос Ваймака отрывает его от телевизора, и Хейл резко оборачивается, чтобы увидеть мужчину у двери. Он жестикулирует через плечо. — Тренировка окончена, Хейл. Ты можешь идти. Выключив телевизор, Хейл хватает все записи и передает их Ваймаку. Тот окидывает их оценивающим взглядом и сурово говорит: «Будь готов к следующей неделе. Они уже повеселились с Нилом — вы будете как свежее мясо, брошенное на съедение тиграм». Хейл поднимает бровь на сравнение, и Ваймак пихает его в сторону. Он пытается пройти через коридор, не привлекая внимания остальных, но Сет тычет в него ракеткой, а Мэтт говорит: «Сегодня мы идем на ужин и в кино, если хочешь, приходи, Хейл!» Старшеклассники всю неделю пытались вцепиться в него когтями, приглашая на обед или ужин или предлагая подвезти на тренировку и обратно. Как они, вероятно, и ожидали, Хейл качает головой и пытается продолжить свой путь. Однако Дэн встает на его пути, и Хейл останавливается, хотя бы ради ее образа. Она бросает взгляд через плечо Хейла, скорее всего, на Мэтта, и предлагает: «Мы еще не знаем, куда поедем, Хейл, но ты можешь выбрать». Хейл понимает, что такой резкий ответ может вызвать у капитана ссору, но отвечает: «Нет, спасибо». Однако, прежде чем Дэн успевает возразить, Эллисон советует со своего места у двери в женскую раздевалку: «Оставь это, Дэн. Его явно занесло на самое дно». Под «самым дном» Хейл подразумевает Монстров. Он чувствует, что его глаз слегка подергивается — разделение в команде раздражает. Слишком много разговоров с одной группой вызывает обиду у другой, и ему кажется, что он все еще в средней школе, и он удивляется, как Ваймак может надеяться на команду, которая так разъединена. — У меня есть дела, — холодно говорит Хейл, и Эллисон поднимает недовольную бровь. Он проходит мимо них двоих, прежде чем его успевают остановить, и продолжает спускаться к парковке. Возвращаться в общежитие, где живут Мэтт и Сет, нежелательно, поэтому Хейл бесцельно ездит по округе, пока его взгляд не зацепится за объявление HELP WANTED если он хочет и дальше бесцельно ездить по округе, ему понадобятся деньги на топливо. Припарковавшись перед ним, Хейл окидывает здание взглядом. Это небольшой магазин, построенный из кирпича, выкрашенного в выцветший белый цвет, и, хотя он выглядит почти запущенным, внутри есть несколько покупателей. У Хейла была всего одна работа — он трудился помощником в местной механической мастерской Миллпорта, но ему никогда не приходилось проходить собеседование, и у него нет резюме, так что, зайдя внутрь, он немного растерялся. Запах сырого мяса сразу же бросается ему в глаза, и Хейл слегка наморщивает нос. Мясная лавка. Он полагает, что это подходящее место для работы. В ожидании, пока клиентов обслужат, он смотрит через тонкое стекло на мясников. Вот старик режет ножом кусок ноги, и от вида кожи, мясорубки и тесака у него сводит зубы. Слишком знакомо, думает он. Он отгоняет эту мысль. — Ты здесь, чтобы забрать что-то? хейл моргает и возвращает взгляд к прилавку. Женщина, которая заговорила с ним, смотрит на него с укором, и Хейл, прочистив горло, подходит ближе. — Я видел табличку "Требуется помощь", — говорит он, жестом указывая на нее. Женщина окидывает его взглядом и бросает взгляд через плечо на мужчину, занимающегося разделкой мяса, а затем спрашивает: «Вы студент?» Хэл кивает и чувствует, как в его груди загорается маленькая надежда. «Пальметто». — Что ты изучаешь? — Я спортсмен, — отвечает Хейл и, приподняв бровь, уточняет: «Экси». Она хмыкает, и Хейл видит, как она перебирает мысли в голове. Она спрашивает: «Ты не будешь слишком занят, чтобы работать здесь?» Он уже чувствует, как усталость пробирает его до костей, но надо же как-то зарабатывать деньги. Хейл пожимает плечами в ответ, а женщина продолжает смотреть на него, прежде чем бросить взгляд на его машину. В ее голосе звучит нежность. Что-то вроде ностальгии, когда она спрашивает: «Она ваша?» Когда он кивнул, она задумчиво пробормотала: «У меня была такая же, когда я была примерно в вашем возрасте. Любила, и водила, ее до смерти». — Они - лучшее поколение, — говорит Хейл, продолжая разглядывать автомобиль. — Я предпочитаю пятое, — говорит она ему, а затем выходит из ступора и показывает пальцем, чтобы он следовал за ней. "Пойдемте, я покажу вам рабочее место. Экскурсия занимает всего пять минут. Вход ведет туда, где клиенты делают заказы и ждут, а за прилавком есть дверь в мясной цех. Женщина Кэссиди знакомит его с мясником Уилсоном, который пытается пожать Хейлу руку в окровавленных перчатках. Хейлу показывают холодильники и инструменты, а затем Кэссиди оставляет его на час быть тенью Уилсона. Уилсон жестом приглашает его встать рядом с ним у скамьи и объясняет: «Мы предлагаем здесь свинину, говядину и баранину. Для каждого животного существует своя процедура, но сегодня я расскажу тебе об основных. Мы изготавливаем целые туши, а также разделываем на первичные и субпервичные части для более удобного выполнения работы. Все три туши разрезаются пополам и охлаждаются. Морозильная камера — самая важная часть этой работы. Если бы у нас ее не было, весь город заболел бы от живых бактерий. Ты со мной?» Хейл кивает, а Уилсон ухмыляется и протягивает ему нож. Хэл обхватывает рукоятку ладонью, и его сердце едва не сбивается с ритма. Ему подкладывают большой кусок мяса, и Уилсон поднимает свой нож. — Пора познакомить тебя с ножом. Процесс обучения «искусству» разделки мяса длится долго, но Хейл чувствует себя гораздо более сведущим в мясном деле, чем когда он только вошел в дом. Уилсон отпускает его, когда он демонстрирует подходящий кусок, а Кэссиди велит ему вернуться во вторник, когда он заполнит для нее кое-какие бумаги. Занятия начнутся только через месяц, поэтому Кэссиди рада, что может свободно с ним работать. Когда он покидает мясную лавку, уже почти семь, и Хейл собирается ехать обратно в общежитие, когда бросает взгляд на индикатор двигателя на приборной панели, который оказывается низким. К тому времени как солнце село, он методом проб и ошибок нашел дорогу к заправочной станции. Магазин закрыт, но Хейл видит то, что, как он надеется, является автоматом по продаже топлива. Припарковавшись и выскользнув из машины, он бросает осторожный взгляд по сторонам. Вокруг пусто, но волосы на затылке зашевелились, и беспокойство закралось в жилы, всепоглощающее, когда он подошел к автомату. Уголки зажатых в руках наличных задевают его ладонь, и Хейл перебирает купюры, оглядываясь через плечо на свою машину. Она блестит под чернотой ночи, и отражение единственного уличного фонаря четко проступает на черной краске. В салоне ни души. Хейл выдыхает и воздух клубится, как табачный дым. Немного устало он поворачивается к автомату, нажимает номер, под которым припаркована его машина, и вставляет деньги. Когда он идет обратно, гравий хрустит под ногами, и он слишком хорошо чувствует ледяное прикосновение ветра и мельчайшие капли дождя на своей коже. Вставив трубку в топливный бак, Хейл прислонился к машине и в ожидании ощутил сухость во рту. Каждая секунда тянется как столетие. Он вспоминает, как разделывал мясо, и ему кажется, что это слишком знакомо, что Оуэн тащится за ним, как туша, но он не может сказать, что это плохая узнаваемость. Возможно, это депрессант, что-то, что подавляет те участки его мозга, которые жаждут насилия, сокрушительной борьбы и окровавленных рук. В тот самый момент, когда его рука начинает болеть от держания насадки, на затылок оказывается давление. Хейл вдруг физически ощущает присутствие позади себя; тень, притаившуюся за его плечом. Вес пистолета непривычен, но он ощущается как продолжение его самого, как оружие, встречающее убийцу. Медленно, чтобы не упасть, он пристегивает к резервуару трубку, а затем замирает на месте. — Руки вверх, — говорит человек с пистолетом, и Хейл улавливает заикание в его голосе, легкую запинку. Страх просачивается в него самого, непрошеный, и Хейл почти испытывает стыд, осторожно поднимая ладони к воздуху. Быть близким к смерти так же неприятно, как миллион иголок, колющих и истощающих его, — он чувствует, как переступает через край, сердце бьется слабее, и все вокруг заметно замедляется. Слюна брызжет на затылок Хаиля, когда тот торопливо добавляет: «Медленнее, ублюдок». Хейл молча подчиняется и остается неподвижным, пока человек начинает ощупывать его бока, вероятно, в поисках бумажника, и бросает взгляд на камеру наблюдения, расположенную на углу двери магазина. Она была разбита. В голове возникает какой-то ужасный скрип - звук, который издавала челюсть его отца, когда она щелкала, зубы трещали, язык был красным и влажным, и Хейл не мог пошевелиться, да и сейчас не может. Его мать прижимается к нему, раскачивая его взад-вперед. Раздувшееся лицо Оуэна, голубой оттенок его кожи. По позвоночнику пробегает дрожь, человек прыгает на него, и Хейл испускает вздох, который почти переходит в хныканье. Давление уходит с затылка, но и вес телефона и бумажника тоже, и краем глаза Хейл видит, как человек начинает убегать к почти спрятанному в кустах велосипеду. А он не может сдвинуться с места. Он ждет, пока ярость уляжется. Ждет с затаенным дыханием. Один удар сердца. Два. Три - все, что нужно. Инстинкт неудержим; Хейл движется, и он преследует человека, неутомимый, голодный и разъяренный. Он сталкивается с ними спиной, и пистолет, а также телефон и бумажник скользят по земле, когда он ударяет ладонью по локтю. Человек издает раненый звук, и это что-то зажигает в Хейле. Это. Это то, чего он так жаждал. Он бросает взгляд на мотоцикл, припаркованный неподалеку, - он всего один, так что он предполагает, что человек один, но ему все равно нужно сделать это быстро, на случай если кто-нибудь еще решит, что сейчас самое время подзаправиться. Однако кровь нигде не течет, поэтому Хейл продолжает прижимать лицо человека к земле. Они дико брыкаются ногами, и он садится на него, пытаясь ослабить борьбу. Когда он зажимает ему рот ладонью, из них вырываются придушенные крики, и в следующее мгновение он чувствует, как они отчаянно вгрызаются в его кожу. Не обращая внимания на зудящую боль, Хейл хрипит и рычит, пытаясь обхватить шею человека. В таком сложном положении это неудобно, но рев в ушах подстегивает его, и вот Хейл откидывает голову вниз и собирается задрать ее вверх, но тут из его рук вырывается голос человека — отчаянный, отчаянное «Не надо!». И голос молодой, детский, не Оуэна, не подходящий, и, черт, черт, Хейл отрывается от человека и дышит так тяжело, что это убивает его. Гнев поглощает его, и Хейл падает на гравий и пытается оттолкнуть его, пытается сжать пальцы, чтобы они не тянулись. Человек, этот чертов ребенок, рядом с ним кашляет и задыхается. Он слышит, как они узнают о его внезапном милосердии, как, спотыкаясь, поднимаются на ноги и мчатся к своему велосипеду, а Хейл прижимает голову к гравию, пока они катятся прочь. Он пытается дышать, преодолевая нарастающую панику. Что, черт возьми, с ним происходит? Ужас больше, чем он сам, и он не может пошевелиться уже несколько минут, пока его сердце ускоряется, крутится и хлюпает. Дрожа, он поднимается на ноги, и все его тело почти не поддается. Хейл смотрит вниз, туда, где он едва не свернул шею ребенку, и оцепенело переводит взгляд на бумажник, телефон и пистолет. Автопилот, заставивший его двигаться после убийства Оуэна, не возвращается, но Хейлу все равно удается схватить вещи и разровнять гравий. Медленно ему удается заправить машину, а затем, еще медленнее, сесть на переднее сиденье. Вождение кажется ему чужим занятием. Хейл ведет машину так плавно, что кажется, будто она ползет вперед, а его пальцы дрожат на руле и едва сжимаются на поворотах. Уши болят от звона, живот скручивает, голова пульсирует. Не в силах больше терпеть, он съезжает на обочину, зарывается лицом в руки и вгрызается в ткань, чтобы сдержать панические звуки. Безумие — вот что это такое. Он сходит с ума. Внезапно телефон пикает. Подпрыгнув и едва не ударившись головой о крышу, Хейл оборачивается и смотрит на вибрирующий телефон в подстаканнике. От вида звонящего абонента его передергивает, и ему приходится несколько раз моргнуть, чтобы убедиться, что он все правильно понял. Мама. Там написано "мама". Он задерживает дыхание, и звонок едва не отправляется на голосовую почту — столько времени ему понадобилось, чтобы протянуть руку и взять трубку. Хейл подносит телефон к уху и тихо спрашивает: «Мама?». Она не выходила с ним на связь с тех пор, как он уехал. Даже надеясь на то, что она ответит на его сообщения, он думал, что она записала его в чудовища, с которым больше никогда не стоит разговаривать. Хейл вспомнил выражение ее лица, когда он накричал на нее из-за Оуэна; он видел это ужасное выражение в своих снах. — Хейл? — Она отвечает, и голос у нее неровный, удивленный, как будто она не собиралась звонить. Услышав это, он откидывается на сиденье, дыхание перехватывает. — Мама, — повторяет Хейл, и страх прокладывает себе путь вперед. — Ты в порядке? Тиана на мгновение замолкает, и Хейл несколько раз качает головой, напрягая слух. Когда мать заговорила снова, в ее дыхании послышалась легкая заминка. — Верити сказала, что ты написал ей... Я не хотела звонить, прости. Грубая правда в этом заявлении наносит удар по Хейлу. Он открывает и закрывает рот, обиженный, не в силах переживать из-за того, что Верити, видимо, сказала, что он написал ей сообщение. Тиана добавляет: «Я должна... Пока, Хейл», — и ее слова заставляют Хейла сузить глаза и сжать пальцы на телефоне. — Ты выпила, — огрызается Хэл, и его мать издает протестующий звук. Разочарование немного распутывает его — она звонит только потому, что пьяна и грустна, — и Хейл поднимает руку, чтобы провести ею по волосам. — Что? — Тиана в недоумении и изумлении спрашивает. — Конечно, да. Конечно, было. Ты думаешь, я этого не заслуживаю? — Иди спать, мама. — Ты не имеешь права говорить мне это. Не после того, как ты ушел. Ее тон резок, и Хейл слышит то, что осталось невысказанным. Не после того, как ты не остался на поиски. В ответ на молчание Хейла она лишь еще больше злится, и Хейл практически чувствует, как в трубку брызжет слюна: «Я должна была отправить тебя в палату, как и предлагал Оуэн...» Хейл отводит телефон от уха и кладет трубку так быстро, что трещит кость на запястье. Глядя на телефон, Хейл чувствует, как онемение превращается в шипы в его груди. Чувствует, как они впиваются в него. Чувствует вкус крови в горле. Проходят минуты, прежде чем он успокаивается. Ему требуется сила, чтобы не выбросить телефон из окна. Все усилия уходят на то, чтобы не вернуться в Миллпорт, не вытащить Оуэна из озера, не осквернить его тело, не сделать так, чтобы даже в смерти он никогда не знал покоя. Он погубил его мать. Хейл вздрагивает и каким-то образом снова садится за руль. Его кулаки сжимаются вокруг руля. След от укуса на его ладони отчетливо царапается о кожу. Неудобно. Напоминание.