Let me

Музыка играла так громко, что отдавало в лёгких. Мелодично, но с четким ритмом, ярко, смело. Певец на сцене с электрогитарой в руках выкрикивал слова самой кульминационной части песни. Он красивый, даже младше тридцати, да и поет складно. Это ему и так известно. Потому-то зрителей в зале не так мало, как могло бы быть. Пальцы невесомо касались струн, извлекая, противоположно словно лёгким прикосновениям, мощный звук. Парень на сцене двигался ритмично, ходил по сцене, глядел в глаза зрителям. Он знал, как сейчас жарко тем, кто на него смотрит. Короче, он знал, что ахуенен. Семи для зала был всем, а зал для Семи представлял только уставшего студента, опоздавшего на концерт и, несмотря на зажигательную музыку, клевавшего носом. Он не пританцовывал, поднимая руки вверх, не подпевал, качая головой в такт. Пару раз на его безучастном лице появлялся отсвет от телефона. «Смотри на меня, придурок», — двигая бедрами под музыку, думал Семи. Если он кричал, то хотел докричаться до него. До Ширабу. Сотни взглядов сверлили лицо, немного украшенное необходимым макияжем, обвешанные браслетами руки или живот, выделяющийся за счёт короткого топа и колготок в крупную сетку, показывающихся из-под широких, низко посаженных штанов. Вряд ли это можно было бы назвать личным стилем Семи. В магазин у дома за лапшой быстрого приготовления он бы такое не надел. Именно, он надел бы это для Ширабу. И на свой концерт, само собой и к сожалению. Песня скоро закончится, и Семи думал: а не крикнуть ли Кенджиро что-нибудь просто для привлечения его внимания? О, нет, Ширабу ему втащит, и тогда смоки айс, так идущие Семи и придающие его взгляду томности, станут обязательной маскировкой синяков. Но он в итоге не обращается к Ширабу. Он не настолько уверен в себе и самооценке самого Кенджиро, чтобы привлекать к их отношениям внимание чужих людей. Семи лишь просит зрителей угадать следующую песню по строчке из нее, и, когда выкрикиваемые ответы становятся похожи на верное название, поднимает руки вверх, жестом призывая к аплодисментам. Крики зрителей отвлекают Ширабу от попытки не уснуть, и Эита наконец получает тот взгляд, который хотел: все ещё скучающий, но уже оценивающий. Вот он — прогресс. Семи чувствует, как он смотрит. Он помнит песню наизусть, но как же это отвлекает. Хочется растаять или ринуться к Кенджиро в зал, вытащить на сцену и засосать. А потом уйти за кулисы, в обязательно пустую гримёрку, и черт знает откуда взявшийся закадровый голос загадочно произнесет: «Продолжение следует». О том, какое это продолжение, будет известно только Ширабу и Семи. Голос сбивается, и возбуждение тугим узлом закручивается внизу живота. «Боже, вот бы он меня сегодня трахнул», — проносится в голове Семи, пока он и без толики стыда смотрит на Ширабу. Главное, чтобы его дорогой друг не встал, пока Эита на сцене. Концерт кончается. К своему громадному сожалению певец вынужден давать автографы зрителям, скопившимся вокруг него как комары в летнее время где-нибудь за городом. На самом деле, обычно это не вызывает ощущение долга, и он охотно оставляет на бумажках и блокнотах фанатов свою каракулю. Однако сегодня его голова занята совсем другим. С ним фотографируются, и Семи разрешает себя обнять для фото, положить руку на плечо и тому подобное, но вежливо просит убрать ладони, если они касаются голого бока. Эита понимает, что он крышесносен, когда поет, но манеры терять не стоит. Жаль, что сегодня он не хочет получать или отдавать эмоции кому-то, кроме Ширабу. Который скрылся где-то в толпе. Он прилежно досмотрел концерт до конца, Семи его видел уже когда оповещал об окончании своего выступления. Но теперь пропал. Неловко прощаясь с фанатами, Эита пробивается к выходу. Он уже начинает паниковать, что ничего сегодня не удастся, как с облегчением замечает знакомое лицо прямо на противоположной выходу стороне коридора. — Хэй, а ты автограф не желаешь? Или совместное фото? Ширабу смотрит пугающе. Так, словно он прошел огонь и воду, чтобы попасть на этот концерт. Между ними, хоть они уже и не школьники, есть ещё небольшая разница в росте, так что взгляд исподлобья наверх вдвойне страшный. — Нет, не хочу, — Кенджиро, кажется, слишком устал, чтобы раздражаться. У него ведь в любом случае нет повода ругаться, верно? Семи не знает, стоит ли начинать говорить о своих желаниях прямо сейчас: зеваки, остановившиеся и увидевшие певца с каким-то обычным парнем, смотрят. Не успевает ли он хоть что-то произнести, как Ширабу слегка тыкает его живот, попадая пальцем в ячейку сетки. — Стыд и позор, — Кенджиро чуть улыбается. — Слова «мне чертовски нравится твой прикид» произносятся иначе. Ширабу фыркает. — Или ты имел в виду: «Ты выглядишь так, что я завожусь»? — Эй, — огрызается студент, поправляя тяжёлое украшение, свисающее с шеи Семи на цепочке. Он снова поднимает взгляд на своего парня. Любуется, но вида не подаёт. — Поедем домой? — Я сейчас умру, срочно пошли в туалет. Они произносят эти фразы одновременно. И Ширабу соглашается на предложение Семи для начала посетить уборную. — Нам в одну кабинку, — уточняет Эита, когда Ширабу, несмотря на то, что его тянут за руку, останавливается перед дверью. Кенджиро немного удивлен, но заходит следом за Семи. Тот клацает защёлкой на двери. Тогда Ширабу и понимает, что его ждёт. Пока Эита не начал, надо найти опору, но ничего лучше тонкого разделения между кабинками придумать не получается. — Может всё-таки до дома? Эита смотрит упрямо. Он подходит почти вплотную и целует Кенджиро. Такой страстный, такой желанный поцелуй. Губы Ширабу не податливы, хотя по прикрытым глазам ясно, что он отдается чувствам. Его бесит, что он не может перехватить инициативу просто из-за настойчивости своего бойфренда, но за годы совместной жизни он уже выяснил, что иногда это того не стоит. Руки Ширабу ложатся на узкие ягодицы парня. Грубая, толстая ткань штанов мешает ощутить бархат и упругость кожи. Поцелуя хватило, чтобы Ширабу вошёл во вкус. В сравнении с концертом, он явно приободрился, хотя Эита все равно не давал ничего сделать, кроме незначительных прикосновений к себе. Он отстраняется, и его нисколько не смущает немного насмешливый взгляд Кенджиро, считавшего, что зажиматься вот так вот в туалете — как-то по-идиотски. Семи, недавно думавший про то, какой он крышесносный, сейчас сам терял голову. С шумным звяканьем тяжёлых цепей, висящих слева на поясе, он опустился на колени и совершенно пошло поглядел на Ширабу. Что ж, теперь Эита смотрел на него снизу вверх. Не желая медлить, он расстегнул ширинку брюк Ширабу. Тот даже не сразу понял, что произошло: настолько быстрыми и опытными были пальцы Эиты. Он словно каждый день собирался кому-нибудь отсосать. Но у него ведь в целом ловкие пальцы. Гитарист-таки. Рубашка, заправленная внутрь для более строгого вида, теперь вывалилась наружу, и Семи, недовольный тем, что приходится задерживаться на таком пустяке, скользит рукой вверх по животу Ширабу, поднимая мешающую ткань вверх, на что тот вздрагивает, и опускает резинку трусов. Если сам Кенджиро уже настроился на дальнейшие события, то его пенис ещё не успел войти в раж. Он выглядит пока довольно повседневно: не налит кровью и даже не стоит, словно бы это не он скоро окажется во рту самого горячего, по мнению Ширабу, парня из всех членов команды Шираторизавы. Семи касается губами головки, опаляет ее своим дыханием, дарит невесомый поцелуй и ловит взгляд Ширабу. Парень кажется чуть смятенным, наверняка всей обстановкой в целом. Семи проявляет себя как соблазнитель намного чаще, это уже привычно, однако Ширабу был почитателем (настолько, насколько вообще обычный студент медицинского вуза, увлеченный только учебой, может быть заинтересован в сексе) классики, и в это понятие не входило настолько непристойное место, как общественный туалет. Из состояния оцепенения его выводят поцелуи, которые Семи оставляет по всей длине члена вплоть до основания. Мягкие, но с виду не пухлые губы задерживаются на головке, и Ширабу вздрагивает, ощущая размашистое движение горячего языка. Семи словно дразнит: то касается невесомо, дразня лишь кончиком, то мажет широко, по всей длине. Кенджиро дрожит. Ноги едва ли держат. Он поскуливает, чуть сжимая пальцы, зарытые в волосы, что нарушало лёгкую укладку. Вряд ли Ширабу может позволить себе более громкие звуки: здание ведь не опустело полностью, а значит, их могут услышать. Ещё и этот игривый взгляд карих глаз, лишенный стыда. В крови закипал азарт. Семи, наконец перестав играть, обхватывает губами головку. Ширабу вымученно выдыхает, когда язык ловко описывает круг по периметру, проскальзывает в углубление уретры. Эита держится за бедра Ширабу, чуть сжимая их. Кенджиро же держится подол рубашки, который до этого держал Семи. Наверняка ткань останется влажной, потому что ладони ужасно потели. Не разрывая зрительного контакта, певец брал глубже. Он не хотел достигнуть своего предела, как минимум потому, что пока разогревался. Ширабу дышал громко и с трудом сглатывал. Зрелище завораживало. Он был готов потерять голову только от взгляда Семи, но кровь бурлила из-за осознания того, что они не дома, не на уютной кровати, а в сраном общественном туалете. А если какой-нибудь сумасшедший фанатик Семи, засекший их, убьет Ширабу? Кенджиро чуть сжал волосы. — Давай немного в темпе, — прошептал он едва слышно, хотя в помещении было так тихо, что это услышал бы кто угодно. Если кто-то здесь есть. И ведь не проверишь! Эита прищурился и нарочито медленно двинулся вверх. Опуститься вниз в том же темпе он не успел. — Я тебе сказал, — Ширабу сжал волосы с явной силой, — давай быстрее. Семи почувствовал давление на затылке и в ту же секунду его заставило прослезиться жжение в глотке. Ширабу решил его направлять? — А! — Ширабу быстро растерял свой властный настрой, превращавший Семи в лужу. — Было больно? Прости. Делай как знаешь… Эита подался назад, намеренно задевая зубами тонкую кожу члена. Ширабу зашипел, а Семи насмехался взглядом. Зато они теперь квиты. Ритмичные движения постепенно набирали темп, но стонов почти не было слышно. Кенджиро, сжимая до побеления костяшек подол своей рубашки, закрывал тыльной стороной второй руки свой рот. Вряд ли Семи сможет заставить его кричать от возбуждения (максимум от боли: если решит, что зубы ему больше не нужны, и их спокойно сможет выбить его бойфренд за то, что ему расцарапали пенис), и его смущало только то, что даже громкие вздохи будут слишком хорошо слышны в туалете. Оргазм Ширабу приближался. Парень просто не мог оторвать взгляд от лица, порозовевшего, видимо, из-за поднявшейся вокруг температуры, от чуть поблескивающих губ. Глаза магнетизировали. Ширабу цеплялся за волосы партнёра, не зная, куда себя деть. Как будто бы приглушённо он услышал, как дверь в помещение открывается. Стук ботинок о пол. Виски Ширабу взмокли, он шокировано смотрел сквозь дверь их кабинки. Он ведь знал, что как-то так и обернется это дело. Кенджиро прожигал взглядом Семи. Он даже ничего сказать ему не мог. Эита приставил палец к своей щеке, поскольку к губам — не мог, тем самым прося быть Ширабу как можно более тихим. Тот же, высказывая так свое недовольство, чуть сжал переливающиеся красивым градиентом прядки волос: ежу понятно, что хоть один сранный звук из их кабинки — и они будут нести этот позорный груз до конца своей жизни, хотя вряд ли когда-либо вообще встретятся с тем, кто сейчас зашёл в туалет. Но Эита, похоже, подразумевал нечто другое. Вместо того, чтобы дождаться звуков шагов отсюда и только после этого продолжить свою деятельность, Эита снова двинул головой. Ширабу сжал зубы, хотя хотелось проскулить. Один звук — и он будет готов сам себя убить. Но как же славно член проезжался по шершавому, мокрому языку. Кенджиро терял голову. Эита был просто зверски возбуждён. Пропадет ли настрой за время их пути домой? Штаны давили на его пенис. Ведь даже себе не подрочишь! Хотя дрочка это просто пластырь на открытый перелом, он же хочет, чтобы с тем же настроем его здесь же и взяли. Ширабу ни за что не согласится, но Семи от таких фантазий был готов потерять сознание. Однако Семи ужасно медлил. Он понимал, что сейчас испытывает Ширабу, и что ему наверняка хочется как можно скорее кончить, но Эита скользил по члену неторопливо, смакуя последние моменты. Сверху слышалось тяжёлое дыхание. Дверь наконец-то проскрипела, оповещая о том, что теперь помещение туалета снова пустынно. Ширабу вздохнул с явным облегчением, но расслабиться не смог: тело подрагивало, он инстинктивно сжал волосы Семи. Тот нечаянно промычал, понимая, что придется сглатывать, и стоит быть осторожным: главное, чтобы ничего не попало в не то горло. Вибрация от мычания стала последней каплей, и через несколько секунд Семи, откашливаясь, держался за стену. Вкус у спермы явно не лучший, и это немного остудило пыл Эиты. — Теперь можно домой, — ухватившись за ручку двери, певец встал. — Если продолжения не будет, то для нас это — разные направления. — Слишком много говоришь для сосалки, — хмыкнул Ширабу, приведя свой вид в порядок, и первый покинул кабинку. — Надеюсь, в твоей крутанской квартире не стоит ебучий срач. Семи, абсолютно удрученный своей неудовлетворённостью, вышел следом.