Кадры решают всё: Сентиментальный марш.

Вот зачем инквизитору собирать анекдоты? Тут версий, конечно, может быть множество. Первая, что предложила Хейдари, была: «Чтобы знать, за что на сколько сажать». Дескать, этот дотошный тип не хочет каждый раз принимать решение и тупо сделал себе шпаргалку. Там, кстати, они какими-то циферками помечены все. Но тут леди Кассия возразила, что это неправдоподобно. Что господин Ван Каллокс - очень рациональный и экономный человек, он не стал бы тратить так много времени на такое пустячное дело. Его время принадлежит Императору. Возможно, заметила она, господин Ван Каллокс тренирует на этой подборке свою выдержку: зачитывает их себе вслух и старается не смеяться. Или наоборот – заметила Хейдари – он их собирал, чтобы обучиться чувству юмора. А цифры – это чтобы знать, когда смеяться. Когда версии кончились, а добиться от господина дознавателя какой-то реакции так и не удалось, его спросили прямо. – Не женского ума это дело, – мило улыбнулся господин дознаватель. – Это как посмотреть. – Заметила леди Кассия, поправляя обруч. Тогда господин дознаватель взял с них подписку о неразглашении и поведал истинное назначение коллекции. Оказывается, зная, какие анекдоты имеют хождение на планете, можно неплохо просчитать, насколько активны на ней ячейки еретических культов. На предположение Хейдари «чем чаще травят анекдоты про инквизицию, тем больше будущих еретиков», поморщился и сказал, что вообще-то анекдоты про тёщ гораздо информативнее. И вообще долго рассказывать, что и как там надо считать и куда смотреть. А потом порвал подписку о неразглашении, сказав, что никакой Страшной Тайны эта методика из себя не представляет. Просто они с коллегами сначала пошутили, а потом попробовали и разработали вот это. И проверили: получается. Но никому это по большому счёту не нужно и не интересно. Кроме того, вечно не хватает агентов для нормального сбора информации. Людей вообще не хватает... Извинился и ушёл к себе. А Хейдари побежала за ним с криком «шерин!» А Кассия осталась рисовать. Из заметок сенешаля Версеряна: В своё время на мой вопрос: можно ли использовать методику, предсказывающую появление еретических сект, для выявления культов генокрадов, этот молодой человек посмотрел на меня как на заговорившую лошадь. Хорошо, что я тогда обратился к лорду-капитану, а он умудрился привлечь магоса Паскаля Хайнемана. Теперь магос, пребывая в восторге от захватывающей задачи, полностью перешёл на техно-лингва и редко бывает внятен. Зато у нас есть карта. Генетический скрининг всего населения планеты разорил бы протекторат и всё равно не дал нужных результатов – к моменту завершения его пришлось бы повторять заново. Имея же на руках достоверно предсказанные места вероятного нахождения особей, мы экономим ресурсы и получаем шанс на успех. Другой рукой на полях: Реакцию господина Ван Каллокса легко понять: случаи, когда наивные идеи мирян становятся отправной точкой для интересных гипотез – невероятная редкость. Паскаль Хайнеманн. Тем же почерком: Точности ради, дорогой брат: Ван Каллокс и его коллеги – тоже миряне. Кстати: «Метод Версеряна» – мне кажется, звучит неплохо и достаточно поэтично. Авель Хайнеманн. *** Едва заглянув на Даргонус, чтобы отдать какие-то распоряжения, они допрыгали до дальней затрапезной планетки. Высадились, пробыли там недолго. Подняли на борт кучку трясущихся от страха людей. А потом к Идире пришёл Ледышка и сказал: «Можно, я у тебя посижу»? Она кивнула, он запер дверь, врубил режим тишины, упал в своё кресло и пояснил: – Я не настроен ни с кем разговаривать. А тут я могу сказать, что веду допрос и никого не пустить. – Тебя что, – спросила Идира, – «Леман Рассом» переехало? Потому что вид у него был именно такой. Внешних повреждений нет, а внутри - будто на траки намотало. – Я в порядке. – Сказал он. – В полном. Я убил свою коллегу. Мы долго работали вместе, она была старше и опытнее, и я многому у неё научился. Казнил по приговору, как впавшую в ересь. Приговор, разумеется, он вынес сам. – А меня когда? – Спросила Идира. Он только рукой махнул и глаза закрыл. Можно было не сомневаться, что коллега его начудила по полной, а не просто подержала в руках еретический артефакт или нарисовала пару символов. Этот тип - не Арджента, навскидку с бедра не стреляет. Вот это у них отлично просто устроено: сам себе и суд, и храм, и палач. И бордель – подумала зло Идира. И теперь сам себя как в том гробу хоронит, потому что добро от зла эта скотина отличит даже под артобстрелом и ни в жизнь себя не будет успокаивать никакими гнилыми отмазками. Сам сделал, что было надо, сам себе сказал, что сделал, сам себя за это казнил. Взрослый самостоятельный человек. Сделал, потому что надо. Больно потому, что больно. – А чего от людей прячешься? Не хочешь, чтобы жалели? Гордый? Как капитанский друкхари? Он даже не поморщился. – Мертва она. А жалеть будут – меня. Тебе не кажется это нелогичным? Вот с логикой у него всегда было очень хорошо. Идира достала регицид, расставила фигуры. Он посмотрел на доску и отвернулся. – Надолго это у тебя? – Спросила Идира. – Высплюсь – отпустит. Просто заснуть я сейчас не смогу. – Ладно. – Сказала Идира. И сделала первый ход на доске. Его тряхнуло от тихого стука фигуры. – А лорд-капитан там был? – Спросила она, разыграв сама с собой дебют. – Да, конечно. – Тогда ты сиди пока. А я пойду прогуляюсь. Он был настолько пожёванный, что даже остановить её не попытался. Но смотрел – на доску с регицидом. Уже неплохо. Идира Тласс шла по корабельным коридорам к мостику. Встречные её не узнавали. Нормальное дело. Пустотный корабль – место, где к людям лучше не привязываться, если только они не из совсем уж высшего офицерского состава, вроде Вигдис. Хотя и там... если вспомнить леди Теодору... Странно было, что она узнавала многих. Она думала, сильнее состав команды поменяется за прошедшее время. Идира шла. Она давно не ходила так быстро. На мостике мельком посмотрела на императорского ангела: вот же здоровенная скотина. Ангел стоял как грокс в стойле, перетаптывался и что-то бормотал себе под нос. Когда Идира проходила мимо – начал принюхиваться. Она хотела его шугануть, но решила не тратиться. Проходя мимо Вигдис сказала: как к лорду-капитану зайду, режим тишины там вруби. Так сказала, чтобы Вигдис не спорила. Страже у входа в покои сказала: подвиньтесь, а то предскажу. Ещё только войдя на мостик, она начала фокусироваться. Ледышке удобно было фокусироваться на фактах. Ей – на вопросах. И когда она вошла в покои лорда-капитана, она была готова вопрос задать. – Почему ты его не остановил? Дальше она говорила. Про то, что не Вольный Торговец он, а сслитов член с голубыми глазками. Что сраного друкхари с руками по плечи в человечьей крови он прихранил, а ценную инквизиторшу, значит, потратил. Стоял и смотрел, значит, как её кончает своими руками человек, который сам после этого едва не кончился. Что тварь он и мямля и свите своей не хозяин. Что тащит всё как хомяк про запас, а тут зассал и слился. Долго говорила. Много слов подходящих нашла. Пока не устала. – Вот. – Сказал Кузьма-капитан. – Тебя я точно не зря поберёг. Кто бы ещё меня сейчас на хуях оттаскал. Спасибо тебе. Полегчало. А остановить я его не мог. Права не имел. – Ты, – снова завелась она, – Вольный Торговец с патентом Императора. Тебе никто не указ. Вот она, – ткнула пальцем в портрет леди Теодоры, что до сих пор висел в покоях, – ни на кого и ни на что не оглядывалась. Он обернулся на портрет. Посмотрел на Идиру. – Не имел я права, – сказал, – его останавливать. Не моя зона ответственности. Потом щёлкнул переключателем и бросил в вокс: «Магос Хайнеманн, в камере еретички Тласс странные неполадки с когитатором. Будьте так добры, гляньте лично». Взял из угла какую-то штуку со струнами и спросил: – Пустишь меня к нему или сама ему это отнесёшь? Пока они шли по коридорам, Идира всё крутила в голове странное слово «ответственность», которое слышала в последний раз давно и, кажется, от Абеляра. Когда дошли, в её «камере» магос и Хейдари уже резались в регицид. Ледышка подсказывал Хейдари, хотя шансов против магоса у них не было даже вдвоём. Капитан сунул инструмент в руки Ледышке и дал команду: «Играй». Ледышка начал механически перебирать струны. – Человек, который меня учил, – сказал он, – говорил, что я никогда не смогу играть блюз. Потому что мне нечем его почувствовать. Вероятно, он был прав. Идира и Кузьма посмотрели друг на друга и молча согласились: «идиот был тот человек». Идира вспомнила, когда она видела у Ледышки такие глаза. В гробу она у него такие глаза видела. – Сфокусируйся, Ван Каллокс, – сказала она. – У тебя получится. И у него получилось.