Кадры решают всё: Сентиментальный марш.

*** Кевин и Тави шли по аллее вдоль пруда. Тави всегда нравилось это место, ему раньше тоже, но теперь оно его раздражало. Он не понимал – почему, и от этого раздражался ещё больше. Кевин старался не смотреть,как колышется ряска в пруду. Почему-то ему хотелось идти как можно быстрее и совсем не хотелось брать за руку Тави. «Мне снится смех, – сказал он. – Очень трудно заснуть, а когда засыпаю, то всё время снится смех. И он меня будит». «Мне тоже снится смех», – сказала Тави равнодушно. Ей очевидно было не интересно, что там ему снится. «Тебе премиальные выдали?» – поинтересовалась она. Кевин кивнул. «И мне боевые выдали», – сказала Тави. Это было немного странно, потому что раньше ему премиальные задерживали всегда. И порой просто забывали. Как обстояло раньше дело с боевыми Тави не знала. И не хотела знать. Её не особенно интересовало, что было раньше и что будет дальше. В этом они с Кевином были сейчас похожи. Он торопил её поскорее уйти из парка, сам не понимая, почему торопит, и стал уже злиться на её медлительность. Внезапно Тави резко повернула назад и пошла к скамейке. Кевин не хотел идти за ней, но и уходить без неё не хотел. Он вообще ничего не хотел. Он смотрел, как Тави вцепилась в спинку скамьи, смотрел в её прямую спину и ничего не хотел. «Помнишь?» – Спросила Тави, обернувшись. «Что именно?» – сердито переспросил он, подозревая, что на этой скамье он сто лет назад сказал ей какую-то глупость или они как-то особенно целовались. «Она сидела здесь», – сказала Тави. «Потом началась драка, – сказала Тави. – Я хотела вмешаться, но ты меня увёл». «Кыш отсюда», – услышал Кевин. И вспомнил. Старуху в сиреневом платье и человека с глазами разного цвета. Тогда он подошёл к Тави, обнял её за плечи и усадил на скамью. «Я едва не остался в варпе навсегда, – сказал он. И добавил: – А как прошёл твой день»? «Я стреляла в людей, – сказала она. – И если бы не Сестра Битвы, нас бы затоптали». Она ему рассказала, как услышала этот хохот: настоящая Сестра Битвы лупила поверх голов толпы из болтера и хохотала. Хохот заглушал выстрелы. – Это невозможно, – сказал Кевин. Тави не стала ему ничего доказывать. Она слышала, он – нет. Она рассказала, как Сестра Битвы прошла совсем рядом, не замечая, кажется, вообще ничего. Тави успела увидеть её глаза: взгляд на тысячу ярдов. А потом Сестра запела. И толпа сначала подалась назад, потом стала отступать, а потом побежала. Потому что это должно быть очень страшно, когда на тебя идёт настоящая Сестра Битвы с болтером на изготовку и поёт во весь голос песню про солнце и детский рисунок со словом «всегда» в припеве. Так они сидели и рассказывали друг другу всё, что могли рассказать. Потом стали строить планы, на что потратят боевые и премиальные и успели даже поссориться, потому что Тави вздумалось отдавать что-то в детский приют, а Кевин убеждал её, что этого делать не надо. Потом помирились и начали целоваться. Но дальше поцелуев дело не пошло, рядом летал сервочереп стражи. И зачем он тут ошивался, ведь раньше его тут не было? Потом они просто сидели и болтали, пока не прошёл сторож и не сказал им, что парк скоро закроется. Сторожей раньше тоже тут не было. Вот при леди Теодоре было лучше – решили они и пошли домой. *** Лорд-капитан Кузьма Александер фон Валанциус просматривал отчёты. Как всегда, сделано было не всё. В руинах Сципионы нашли пустую лёжку какой-то здоровенной твари. Можно было надеяться, что уползшую тварь накрыло обломками. Но лорд-капитан очень не любил питать надежду. Он обсуждал с Паскалем Хайнеманном возможности сканирования руин. «Это хорошо, что крупная», – говорил он. Заметнее, если что. Получил бодрое «да» на вопрос, розданы ли уже боевые и премиальные. Сказал, что надо бы толкнуть воякам планетарных сил какую-то речь. – Джай, – попросил он Хейдари. – Будь человеком, сочини мне спич. Ты же знаешь, что их может воодушевить. – Знаю, шерин. Прибавка к жалованию, – проворковала Хейдари. Лорд-капитан сделал в воздухе жест раскрытой пятернёй, обозначавший то ли шлепок по заднице, то ли откручивание головы. – Хотя бы ещё одно разовое поощрение, – продолжала Хейдари. – Отличная мысль, схизматичка. Продай часть того, что натащила в свои покои. Как раз хватит на благотворительность. – А те чудесные артефакты, что без дела пылятся в вашем корабельном музее... – Отставить. – Устало гавкнул лорд-капитан. И просительно добавил. – Не сейчас, ладно? Не бей лежачего. Устал я. Как там дела у команды Ульфара? – Вы будете удивлены, лорд-капитан, – степенно доложил Абеляр, – но потерь в личном составе нет. – Молодец, сенешаль. – Кивнул лорд-капитан. - Хорошая шутка. То есть, я верно услышал: наш ангел никого не зашиб по ходу своего руководства? – Да, лорд-капитан. Но. Сейчас он братается со своими помощниками и чем-то их уже напоил. Лорд-капитан провёл ладонями по лицу и вяло махнул рукой: эту пьянку не остановить. Потом подумал и всё же отправил Абеляра, чтобы тот её возглавил. В лагерях беженцев из Куолона хватало медикаментов, хватало тест-систем, но не хватало воды. Лорд-капитан нежным голосом поинтересовался, займётся этим кто-то, или ему надо лично идти и проверять каждый вентиль. Хейдари погладила его по руке и заверила, что её ребята присмотрят. Раз уж Абеляр занят. Сестра Арджента вызвалась добровольцем присмотреть за ребятами Хейдари. Ей разрешили, но попросили задержаться буквально на несколько минут. Барахлила вокс-связь. Дознаватель инквизиции Хейнрикс Ван Каллокс молча протянул Кузьме сложенный вчетверо листок. Кузьма развернул, прочитал и вернул дознавателю, чтобы тот тоже ознакомился с последней волей Идиры Тласс. Крупными корявыми буквами на листке было написано: «Хачу штоп по мне были паминки. Штоп на тех паминках все смиялись. А Кузьма капитан штоп петухом пракричал». – Вот же сука, – сказал лорд-капитан Кузьма Александер фон Валанциус. – Вот же ехидна.. – Что, не умеете кричать петухом? – Сухо поинтересовался дознаватель. – Умею. – Сказал капитан и наконец заплакал.