Энтропия

Леви допил остатки чая и отодвинул стул от кухонного стола, поморщившись от скрипа, с которым тот заскользил по полу. Его и без того мрачное настроение ухудшилось. Недовольно застонав, мужчина поднялся на ноги, опираясь на трость. Когда-то он был грациозен, с горечью подумал Леви. В такие дни Леви задавался вопросом, сколько времени пройдет, прежде чем лавина последствий похоронит его. Это почти произошло, пока не появилась Микаса со своими тщетными попытками его откопать. Однако мужчина не мог отрицать, что ему было приятно наконец-то выспаться, даже если для этого приходилось накладывать пластырь на ампутированную ногу. У Микасы было упорство, и он отдавал ей должное. Оглядев кухню, Леви заметил, что посуда, оставшаяся после завтрака, сушилась на решетке, а столешницы были достаточно чистыми, чтобы соответствовать даже его требовательным стандартам. Он раздраженно цокнул, поняв, что девушка не оставила ему никаких дел. Взяв чашку с блюдцем, Леви подошел к раковине, чтобы помыть ее и сделать хотя бы что-то продуктивное. Это оказалось не так уж сложно, но он не мог смириться с мыслью о том, что весь день проведет в кресле. Поэтому мужчина направился в задний сад, чтобы понаблюдать за Микасой. Несмотря на его ворчание, девушка настояла на том, чтобы убрать мусор, оставленный предыдущим владельцем. Леви вышел на задний дворик и, прислонившись к перилам, стал наблюдать. Микаса сидела рядом с огромной кучей плюща, который методично сдирала, расчищая участки задней стены. Густые зеленые лианы глубоко укоренились в почве. Каждая из них издавала сильный рвущий звук, когда девушка выдергивала их из земли. Бросив вырванное растение в спутанную кучу, Микаса заметила взгляд Леви и повернулась к нему лицом, вытирая рукой лоб. В результате она еще больше измазалась в грязи. — Ты не должна этого делать, — сказал Леви. Это была его постоянная фраза, которую он говорил на протяжении последних нескольких дней. Сняв перчатки и сунув их под мышку, Микаса поднялась по двум ступенькам и налила себе стакан воды. — Я согласна, если только ты не хочешь, чтобы дом зарос плющом и задняя стена обрушилась. Мужчина хотел возразить, но Микаса была права. Даже до того, как Леви почувствовал постоянную усталость, он бы с трудом справился с таким цепким растением, как плющ. Теперь ему повезет, если он справится с одной-двумя лианами. Оставшиеся участки заросшей стены, казалось, насмехались над ним из-за его собственной неумелости. — Леви, — тихо позвала Микаса, чтобы снова привлечь его внимание. — Я действительно не против этого. Я скучала по саду и работе на свежем воздухе. Я все время сижу взаперти во дворце с Хисторией. Персонал едва позволяет мне пошевелить пальцем. Вглядевшись в ее черты, Леви не почувствовал нечестности. Щеки девушки раскраснелись и вспотели, а ее испачканное лицо блестело в ярком солнечном свете, заливавшем сад. Эта менее утонченная версия Микасы была ему приятна, знакома по годам совместного опыта. Мужчина кивнул. — Хорошо. В полуденной жаре раздалось пение птиц, и Микаса повернулась, чтобы увидеть источник звука. Выпрямившись в привычной боевой позе на широких ногах, девушка осмотрела двор. Леви вздрогнул: в его голове пронеслись воспоминания о том, как он видел эту позу в бою. Он оторвал взгляд от Микасы и зажмурился. Глубоко дыша, мужчина ухватился за перила. Боль пронзила его руку в том месте, где слишком тонкая кожа над обрубками пальцев прижалась к дереву. Шум крови в ушах заглушал окружающий мир, а вкус чая на языке превратился в кислоту. Леви едва не выпрыгнул из кожи, когда рука Микасы легла ему на спину между плеч. Он не мог открыть глаза и посмотреть ей в лицо, не в силах вынести ни жалости, ни вопросов. Сняв одну руку с перил, он нащупал свою трость и схватился за нее. Не отрывая взгляда от земли Леви повернулся, протиснулся мимо Микасы и бросился в дом так быстро, как только мог. Захлестнул стыд. За то, что ушел, захлопнув за собой дверь. Леви прислонился спиной к двери, прислушиваясь к шагам Микасы и пытаясь успокоить свое прерывистое дыхание. Из коридора не доносилось ни звука. Внезапно он осознал, что его лицо и тело покрылись потом, а от липкости скрутило желудок. Ругаясь, Леви достал из шкафа новую одежду и направился в ванную. Мужчина повесил ее на ручку закрытой двери и повернулся лицом к зеркалу. Он выглядел чертовски ужасно. Из-за паники и последующего бегства темная челка намокла и прилипла ко лбу. Лихорадочно-красные пятна проступали на щеках, подчеркивая нездоровую бледность остальной кожи. И это не говоря уже о шрамах, которые пересекали его черты. Отвернувшись от зеркала, Леви разделся и включил душ, поморщившись, когда прикоснулся к промокшей от пота рубашке, прежде чем бросить ее в корзину для белья. Он сделал воду холоднее, чем ему хотелось, надеясь, что это замедлит сердцебиение, которое все еще бешено колотилось у него в груди. Зашипев, когда холодная вода коснулась его кожи, Леви намылил мочалку и агрессивно стер пот с кожи, как будто сами поры выдавали смятение, которое он так старался сдержать. Мужчина посмотрел на свое тело, пока мылся. Микаса была права, он слишком сильно похудел за последние несколько месяцев. Мышцы, приобретенные тяжелым трудом, все еще были на месте, но из-за потери веса он стал более сухим. Леви нужно снова начать регулярно питаться и заниматься спортом, прежде чем он обнаружит, что не в состоянии делать практически ничего. Шрамы, оставшиеся от жизни, полной насилия, покрывали его тело. Хотя взрыв и последняя битва разрушили Леви, до этого у него почти не было шрамов. Некоторые из них представляли собой тонкие линии — настолько белые, что сливались с его светлой кожей. Другие были розовыми и сморщенными. Последнее в основном благодаря его дерьмовым навыкам зашивать собственные раны в юности. Обычно Леви избегал смотреть на шрам, из-за которого он не мог свободно передвигаться, но сейчас он заставил себя опустить взгляд на ногу. Бесстрастно осмотрев рану, он увидел линии, расходящиеся от того места, где врачи извлекли осколки раздробленной кости, которые чуть не стоили ему ноги. Проклиная себя в миллионный раз за то, что ему не хватило понимания ситуации, чтобы увернуться от гребаного титана, Леви отвел взгляд. Именно Микаса спасла его тогда, обрушившись с обнаженными зубами и режущими лезвиями. Она двигалась слишком быстро. Ослепляющая боль и давление прекратились, заставив его упасть. Леви знал, что не должен этого делать, но иногда он задавался вопросом, было ли лучше для всех них, если бы Микаса двигалась медленнее. Это стало бы еще одним бременем для мира и людей, пытающихся оправиться от апокалипсиса. Перекрыв воду, Леви вышел из ванной, чтобы вытереться и одеться. Что бы ни происходило в его мозгу, это было уже давно. Он уже видел это у солдат. Разум может выдержать столько ужаса, прежде чем окончательно сломается, а у Леви его более чем достаточно. Либо он выберется из этого сам, либо угаснет, как угасли они. Не нужно было втягивать в это дело Микасу. Леви должен вытащить ее отсюда и вернуть в Парадиз, где ей самое место. Его тело чувствовало себя чистым, но изможденным. Леви забрался в постель и натянул на себя одеяло. Он никогда не признался бы в этом, боясь, что это повлияет на возвращение Микасы домой, но в последние несколько дней он спал лучше, чем за последние годы, и ее тепло рядом с ним успокаивало. Стыд за то, что он сбежал, снова промелькнул в его душе. Леви следовало извиниться, но он не хотел, чтобы Микаса и дальше тратила на него время. Это был относительно незначительный грех по сравнению с тем, что он совершил в своей жизни.

***

Микаса нахмурилась, глядя на то, как Леви исчез в доме. Она двинулась следом за мужчиной, но разум подхватил ее и остановил на месте. Ему нужно время, чтобы прийти в себя и разобраться в ситуации. Бегство от чего бы то ни было, скорее всего, ударит по его гордости. Микаса хорошо помнила, как смущалась, когда другие становились свидетелями ее приступов. Вначале Армин был единственным, с кем она могла обо всем поговорить. Однако, это не уменьшило стыда, когда Микаса рассыпалась на куски на его глазах. Армин был проницателен и добр, осторожно вытаскивая на свет мысли, доводившие ее до безумия. Лишь много позже Микаса доверилась Хистории. Событие, которое привело к этому, до сих пор вызывало на лице девушки румянец смущения. Какой-то аристократ, пытавшийся подлизаться к королеве, заметил, что Микаса — прекрасный телохранитель. Внезапно мысли Микасы вернулись в те последние дни. Она увидела, как кровь и пепел смешиваются с грязью, как гигантские ноги топчут землю и людей. Она не смогла защитить ни мир, ни Эрена. Когда случилось неизбежное, и ее клинок оборвал его жизнь, выбор и мужество оказались слишком запоздалыми для всех мертвых, оставшихся на пути. Микаса выбежала из комнаты, отправив одного из охранников за дверь, чтобы тот занял ее место. Она нашла кладовую и едва успела войти внутрь до того, как раздался удар. Микаса содрогнулась, задыхаясь. По лицу потекли горячие слезы, когда груз прошлого обрушился на нее. Хистория подтолкнула Микасу локтем. — Ты не единственная, кому приходилось плакать в кладовой. Здесь нет ничего постыдного. Хотя я предпочитаю отдельный балкон этажом выше. — Прости, — наконец смогла вымолвить Микаса. — То, что он сказал… Я не могла… — заикалась она. Потянувшись, Хистория схватила Микасу за руку, казалось, не обращая внимания на то, что ее пальцы промокли от слез. — Он идиот. Большинство из них ни разу в жизни не дрались. Они не видели и не делали того, что должны были делать мы, чтобы выжить. Их самой большой проблемой было то, что персонал выбирал не то вино, которое подходило к салату на ужин. Микаса сдержанно хихикнула, заметив явное недовольство Хистории, и сжала ее руку в знак благодарности. — Иногда это просто подкрадывается незаметно, — объяснила она, шмыгая носом, чтобы прочистить его. Хистория кивнула и положила голову на плечо Микасы. — Если тебе нужно будет поговорить об этом, я буду здесь. Ты можешь найти меня, когда почувствуешь себя лучше. — Спасибо, — ответила Микаса. Хистория поднялась на ноги, смахнула пыль с дорогого шелка и протянула руку, чтобы помочь Микасе встать. Девушка слабо улыбнулась королеве, затем вытерла лицо платком и вышла из кладовой. Микаса слишком хорошо знала, что раны, оставленные на всех них, никогда полностью не заживут. Они всегда ждут неверного слова или образа, чтобы вскрыться и снова начать кровоточить. Но раны Леви казались особенно глубокими и стойкими. Такими же упрямыми, как и он сам. То, что Оньянкопон и дети пришли на помощь Леви, поначалу приносило Микасе облегчение. Теперь она задавалась вопросом, как много он скрывал, чтобы защитить их. Леви всегда было свойственно страдать в одиночку. Когда они служили вместе, Микасе удавалось пробиться сквозь его защиту и увидеть ту боль, которая скрывалась в глубине души. Здесь ей придется проявить терпение, которое никогда не было ее сильной стороной. Микаса жалела, что Армин не может быть здесь. Он так легко справлялся с ее волнениями... Микаса чувствовала себя в открытом море, пытаясь разобраться в том, что происходило в голове у Леви. Однако присутствие Армина было невозможно по целому ряду причин. Не последней из них было то, как близка Энни к рождению их первого ребенка. При этой мысли Микаса почувствовала тепло. Ей придется организовать быструю поездку, чтобы навестить их во время своего отпуска. Вернувшись мыслями к Леви, Микаса погрустнела. Учитывая то, что он всегда был менее сдержан по сравнению с остальными, она могла быть единственной, кто мог это сделать. На протяжении всех этих лет между ними всегда существовало особое чувство взаимопонимания. Скорее всего, ей понадобится вся сила, чтобы заставить его открыться. По правде говоря, Микаса наслаждалась временем, проведенным здесь с Леви, несмотря на снедавшее ее беспокойство. За исключением неофициального времени, которое она проводила с Хисторией, она ненавидела постоянную политическую возню вокруг себя. Язвительные комментарии Леви и его прямолинейность неожиданно успокаивали. Вздохнув, Микаса вернулась к стене, увитой плющом, и снова принялась обрывать лианы. По мере того как она работала, голова прояснялась — терапевтический эффект от повторяющегося процесса. Подняв очередной пучок лозы, девушка решила, что даст Леви время и проверит его, как только закончит с плющом.

***

На расчистку задней стены ушло около двух часов, и к тому времени, как Микаса вошла в дом, ее тело покрывали пот и грязь. Она отчаянно желала принять душ. Девушка услышала тишину в спальне и легонько постучала в дверь — ответа не последовало. Тихонько войдя внутрь, она увидела Леви, лежащего под одеялом. На лице Микасы появилась улыбка. Если Леви все еще был укутан в одеяло, значит, его сон не был потревожен. Ее до сих пор удивляло, как умиротворенно выглядел Леви в состоянии покоя, когда все напряжение и беспокойство исчезали с его лица. У Микасы сжалось сердце: это было несправедливо, что он не мог быть таким же спокойным в часы бодрствования после всего, чем он пожертвовал ради мира. Взяв одежду из ящика, который мужчина отдал ей, Микаса вошла в его ванную, чтобы принять душ. Он выглядел смущенным, когда признался, что в маленькой гостевой ванной комнате была только раковина. Леви еще не успел отремонтировать это помещение, решив вместо этого использовать его для стирки белья. Взяв со шкафа полотенце, чтобы повесить его на вешалку, Микаса включила воду и со вздохом облегчения подставилась под горячую струю. Завитки и вихри грязи образовывали узоры на дне душевой кабины. Девушка почувствовала в воздухе запах мыла и поняла, что Леви, должно быть, принял душ, когда вернулся с улицы. В этом нет ничего удивительного, подумала Микаса, забирая свое мыло. Влага просочилась сквозь рубашку Леви, когда она положила руку ему на спину. Этот человек всегда был привередлив к личной гигиене. Вытеревшись полотенцем и одевшись, Микаса собрала одежду, чтобы постирать ее. Грязь и пятна от плюща могут засохнуть, если оставить их надолго, а она взяла с собой не так много комплектов одежды, чтобы рисковать их испортить. Выйдя из ванной, она взглянула на кровать. Леви пошевелился во сне, но, казалось, все еще был без сознания. Микаса поговорит с ним позже и попытается уговорить его сходить к врачу, чтобы вылечить ногу и восстановить сон. Леви пресекал все предыдущие попытки Оньянкопона, но Микаса полагалась на свою настойчивость и их общую историю. Им нужно было с чего-то начинать.

***

Уже поздно вечером, после ужина, Микаса наконец затронула эту тему с Леви. Все прошло примерно так, как она и ожидала, — мужчина встретил ее немедленным и категорическим отказом. — Я не собираюсь возвращаться к врачу, Микаса. Это не обсуждается, — ответил он сквозь стиснутые зубы. Девушка сделала успокаивающий вдох и досчитала до десяти, прежде чем ответить. — Тебе нужна помощь, Леви. Даже если ты не будешь спать, обратись к кому-нибудь по поводу своей ноги, пока ей не стало хуже или ты не повредил ее еще больше. — Это не твое дело, — прорычал Леви. Его челюсть затряслась, а настроение перешло от раздражения к откровенному гневу. Сработали старые инстинкты, и, несмотря на ранее принятое решение, на щеках Микасы вспыхнул гневный румянец. — Чушь. В Разведкорпусе ты бы потащил нас в лазарет, пиная и крича, если бы у нас была хоть половина тех проблем, которые есть у тебя сейчас, — возразила она. Микаса увидела, как костяшки пальцев Леви побелели, а ладони крепче сжали ручки кресла. Мужчина едко ответил: — Ну, мы же больше не в Разведкорпусе. — Это так, — оборвала его Микаса. Затем она сделала глубокий вдох и постаралась сохранить ровный голос. — Нам больше не нужно быть военными, потому что мы с тобой уже отказались от этого. Это касается и твоего здоровья, Леви. Девушка с ужасом посмотрела, как Леви поднялся со стула, взял трость и двинулся мимо входа на кухню, после чего обернулся через плечо. — Я не ребенок, с которым ты можешь нянчиться. И не замена Эрену. От этих слов у Микасы перехватило дыхание, и гнев быстро сменился обидой. Девушка сжала кулаки, желая лишь одного — швырнуть в Леви чем-нибудь. Стиснув зубы, она прошипела: — Это было низко. Я ухожу. Мне нужно подышать воздухом. Обида и гнев бурлили в животе. Микаса остановилась, чтобы натянуть пальто и взять сумочку, а затем выйти на прохладный ночной воздух.

***

Стук закрывающейся двери заставил мужчину нахмуриться и посмотреть на нее. Как бы Леви ни был зол на вмешательство Микасы, он хотел взять последнюю фразу обратно. Эти слова были слишком колючими даже для него. С каждым днем хватка все больше ослабевала. Эмоции рвались наружу, не обращая внимания на последствия. Что-то фундаментальное сломалось в Леви после окончания войны, и он не имел ни малейшего представления о том, что это было и как это исправить. Леви взял сливу из вазы с фруктами, стоявшей на столе, и провел пальцами по блестящей кожице, размышляя. Все было гораздо проще, когда он сражался, ведь на эту борьбу он мог направить свои эмоции. То, что раньше спасало жизни в бою, теперь угрожало его стабильности. Леви с самого начала распознал потребность Микасы. Когда они сцепились на крыше, сражаясь за сыворотку, ее разбитость и все, что она подавляла, выплеснулись наружу. Леви представил, что Микаса увидела то же самое, когда уселась на него верхом, приставив лезвие к его шее и сжав его запястье так сильно, что синяки оставались на нем несколько дней. Не то чтобы он когда-либо воспринимал это с такой точки зрения, но Микаса своим вмешательством в тот день помешала ему совершить ужасную ошибку. Несмотря на всех призраков, которые преследовали Леви, Эрвин не был частым гостем в его ночных кошмарах. Было правильно позволить ему уйти. Пальцы Леви стали влажными. Опустив взгляд, он понял, что протер сливу прямо сквозь кожуру, испачкав пальцы липким соком. Мужчина нахмурился, глядя на фрукт — он терпеть не мог, когда еда пропадала зря. Сморщив нос, Леви откусил кусочек, заставив себя проглотить тошнотворно сладкую мякоть. В желудке слива казалась камнем, но он все равно доел ее. Затем мужчина выбросил косточку и вымыл руки. Он посмотрел в сторону двери, нахмурив брови. Как бы Леви ни хотелось оттолкнуть Микасу и не подпускать ее к своим проблемам, он не собирался причинять ей боль. Однако уже второй раз за сегодняшний день она становилась объектом его неконтролируемого поведения, несмотря на то что не делала ничего, кроме как беспокоилась о нем. Леви было не по себе, когда он задумывался об этом. Он был не из тех, кто жалеет о своем выборе. Эрвин дал ему этот совет давным-давно, и он сослужил ему хорошую службу, не так ли? Это замечание зашло слишком далеко. Леви быстро скрыл это, но вспышка обиды Микасы его тронула. Он не удивился бы, если бы она решила собрать свои вещи и уехать куда-нибудь подальше. Почему-то при этой мысли у него сжалось в груди. Не желая углубляться в зыбучий песок, который образовался в его голове, Леви решил отвлечься, заварив чай и перебрав вещи, которые Микаса принесла домой с рынка. Когда она вернется, он извинится и попытается как-то загладить свою вину. Он был обязан ей хотя бы этим.

***

Леви с тревогой посмотрел на часы, стоящие на камине, и рассеянно вытер руки о чистую ткань. Он убрал и привел в порядок все, что только можно. Прошло уже два часа, а Микаса все еще не вернулась. Раздумывая, оставить ли ее в покое или отправиться на поиски, Леви положил руки на холодную столешницу и медленно выдохнул. Микаса была вполне способна позаботиться о себе сама. Он знал это. Правда, знал. Воспоминания о кошмарах промелькнули за закрытыми веками. Они дразнили и рвали Леви, вонзая свои когти в плоть. Яркие образы проносились в сознании — множество способов, которыми смерть посещала тех, кто был рядом с ним. Черт. Это неправда. И Леви до мозга костей знал, что это так. Однако это не остановило ледяную струйку страха, томительный зов «что-если». Задержав дыхание, мужчина заставил себя выдохнуть, тяжело сглотнул и напомнил себе: теперь они в безопасности. Не было ни титанов, ни войны. Он не должен был просыпаться с мыслью, что сегодняшний день может стать последним. Челюсть сжалась так сильно, что Леви услышал скрип зубов, протестующих против давления. Заставив себя открыть глаза, он посмотрел в гостиную и еще раз на часы. Как ни удивительно, прошло всего пара минут. Было чуть больше одиннадцати. Он не мог этого сделать. Он не мог сидеть и ждать — и уж точно не мог заснуть прямо сейчас. Приняв решение и не обращая внимания на свою прежнюю уверенность, Леви схватил с вешалки пальто, взялся за трость и вышел в ночь.

***

Микаса проснулась, зевнула и потянулась затекшими конечностями. Открыв глаза, она вздрогнула, глядя на незнакомую обстановку затуманенным взором. Слева раздался смешок, и девушка, повернув голову, увидела Габи, сидящую за кухонным столом с книгой перед собой. — Как себя чувствуешь? Ты заснула сидя. Оньянкопон сказал оставить тебя отдыхать. — Который час? — спросила Микаса хриплым ото сна голосом. Когда она выгнула спину, пытаясь избавиться от напряжения в мышцах, у нее хрустнули суставы. — Уже около одиннадцати, — ответила Габи, вставая, чтобы принести стакан воды. — Черт, — прошипела Микаса, — я должна вернуться к Леви. Внутри все сжалось. Девушка испугалась, что он подумает, будто она ушла, чтобы вернуться в Парадиз. Она сделала большой глоток из стакана и вернула его Габи. Та внимательно посмотрела на девушку. В глазах Микасы застыл незаданный вопрос. — Что такое? — Просто я очень волнуюсь за Леви. Но если ты пришла сюда в такое время, значит, он тебя расстроил. Я просто… Я хочу, чтобы ты осталась и помогла ему, — прошептала Габи. Теплые карие глаза девочки устремились в пол, и Микаса поняла, как сильно выросли дети. Более того, беспокойство на лице Габи напомнило ей о том, какую ключевую роль в их взрослении сыграл Леви. После их потерь было неудивительно, что они боялись увидеть его таким. Микаса протянула руки и обняла Габи, говоря тихо, стараясь успокоить ее как можно лучше. — Послушай, это далеко не первый раз, когда Леви раздражает меня. На самом деле, когда мы только познакомились, я его терпеть не могла. Я не уйду, Габи. Я найду способ помочь. Оторвавшись от объятий, Габи фыркнула, и Микаса сделала вид, что не заметила, как та незаметно вытерла глаза. — Тогда тебе лучше вернуться к нему. Хочешь, я провожу тебя обратно? — Не нужно. Заканчивай учебу. Я приду как-нибудь в конце недели, — заверила Микаса, взяв пальто. Они попрощались, и девушка вышла на улицу, все еще испытывая трепетное удивление при виде электрических ламп, заменивших в этой части света газовые фонари. В Парадизе они тоже встречались все чаще. Микаса задавалась вопросом, станут ли они когда-нибудь обыденной вещью. Мир так сильно изменился. Она сама изменилась. Иногда Микасе казалось, что она едва узнает ту девушку, которой была когда-то. И хотя страх и неуверенность в себе остались в прошлом, Микаса всегда будет дорожить той испуганной, неуверенной в себе девочкой, которая сражалась, потому что у нее не было другого способа защитить то, что она любила. Вздохнув и отбросив мрачные мысли, навеянные событиями вечера, Микаса пошла по главной дороге мимо парка. Стук туфель эхом отдавался в ночном воздухе. Она должна была достучаться до Леви и найти способ помочь ему. Несмотря на то, что его недавняя вспышка гнева свидетельствовала об обратном, Микаса знала, сколько доброты скрывалось за этим. Леви, безусловно, был добрее, чем она заслуживала. Она не дала ему ничего, кроме огорчений, а он, в свою очередь, пытался сохранить жизнь им всем. На полпути между двумя домами Микаса заметила лавку портного. Это напомнило девушке о том, что нужно зайти туда и купить несколько вещей, поскольку это путешествие оказалось длиннее, чем она планировала. Манекены в витрине стали безмолвными свидетелями ее размышлений: мысль о том, что она подвела Леви, преследовала. Наблюдение за тем, как он страдает во сне, наполняло Микасу тяжелой печалью и чувством неправильности, которое было трудно выразить словами. Казалось немыслимым представить себе красивые черты Леви, искаженные страхом. Подойдя к дому, Микаса заметила, что свет все еще горит, освещая теплым светом дорожку. Она вошла в дом, повесила пальто у двери, а затем сняла сапоги. От тишины, наполнявшей дом, по позвоночнику пробежала дрожь. Пройдя на кухню, Микаса увидела на столе недопитый чай и прикоснулась к краю чашки, ощутив слабое тепло, исходящее от фарфора. Обеспокоенная, она быстро осмотрела комнаты, но нигде не обнаружила следов Леви. Понимание этого факта обрушилось на Микасу, ошеломив не меньше, чем рука титана, смахнувшая ее с воздуха. Он отправился на ее поиски. Громко и изобретательно ругаясь (так, что Армин бы покраснел), Микаса помчалась натягивать сапоги. Выбежав на улицу, девушка составила план поисков, еще до того, как за ней захлопнулась дверь.

***

Леви ругался про себя, так как при каждом шаге его нога дрожала. За время прогулки он не увидел никаких признаков Микасы, даже после того как свернул у книжного магазина на маршрут, который она, похоже, предпочитала. Прислонившись к стене, мужчина провел рукой по вспотевшему лбу, тяжело дыша от напряжения и боли. Леви надеялся, что никто не примет его за пьяницу, расценив его шатающуюся походку как признак того, что он слишком глубоко погрузился в стаканы. Дорога в поисках Микасы превратилась для него в настоящий ад. Боль в ноге усиливалась — даже простое движение вызывало острую, грызущую боль в мышцах. Казалось, что в ногу Леви впивалось стекло, разрывая ее на куски. С каждым мгновением его тревога усиливалась, а уверенность в том, что что-то пошло не так, крепла с каждой минутой. Если бы не мучительное сочетание боли и паники, Леви рассмеялся бы над иронией судьбы — или, может быть, заплакал. Действительно, сильнейший в человечестве. Осмотрев окрестности, мужчина увидел парк с деревянными скамейками, усеивающими широкую дорожку перед кованой оградой. Леви нужно было остановиться на минутку. До Оньянкопона было близко, но все же слишком далеко. Решив, что наблюдать за Микасой можно из парка, Леви, пошатываясь, перешел дорогу и рухнул на скамейку. Ее неподатливая поверхность не принесла ему ничего, кроме облегчения. Мужчина откинулся на спинку скамьи и отдышался, чувствуя, как удары пульса разрывали его избитые нервные окончания. Уже второй раз за сегодняшний день он покрылся потом — одежда неприятно прилипала к коже. Еще год назад Леви мог бы с легкостью проделать этот путь. Насколько сильно его подкосили последние месяцы? Конечно, он чувствовал, что его возможности постепенно снижаются, но до сих пор не понимал, насколько все плохо. До тех пор, пока ему отчаянно не понадобилось, чтобы его тело работало, оно полностью его подвело. Логическая часть мозга Леви понимала, что Микаса не в опасности, но мысль о том, чтобы вернуться домой, не взглянув на нее, казалась неправильной. Образы из снов кружились в голове, окружая и набрасываясь на него, как стая волков на раненую добычу. Если бы смерти, которые Леви видел, были связаны только с титанами, это можно было бы пережить. Но нет, разум Леви не был столь милосердным. В памяти всплыли воспоминания о смертях в Подземелье, заменив мужчин и женщин на Микасу. Случайные ограбления, заканчивающиеся лужей крови. Жертва, зажимающая дыру от ножа, которого она не заметила. Переулок, где ревнивый клиент перерезал горло проститутке из соседнего борделя. Избитый до смерти мужчина. Его прикончила конкурирующая банда за то, что он посмел воровать на улицах, обозначавших их территорию. Все они превратились в нее. Леви даже не слышал свиста собственного панического дыхания, не говоря уже о том, чтобы понять, почему его разум решил мучить его таким образом. Смутно мужчина заметил, что его руки заболели от крепкой хватки на ткани брюк. Материал был единственной защитой, не позволявшей ногтям впиваться в ладони. Странный щелчок доносился откуда-то из-за пределов дымки, в которой сидел Леви. Мир казался таким далеким. Свет уличных фонарей расплывался, когда мужчина моргал, пытаясь сфокусировать глаза, которые болели от того, как плотно он их зажмурил. Раздалось его имя. Леви попытался определить источник, наконец заметив Микасу, перебегавшую дорогу в его сторону. Ее черты казались напряженными и беспокойными, а блеск кожи подсказал ему, что она вспотела не меньше, чем он сам. Микаса бежала сюда? Для него? Почему? Нелепые мысли сами собой закружились в голове Леви, когда Микаса подошла к нему, присела на корточки и крепко обняла. Благодарный за то, что она в безопасности, мужчина опустил голову ей на плечо, уткнувшись лбом в изгиб ее шеи, не обращая внимания на то, что они оба вспотели. Учащенный пульс девушки бился о его кожу, и это ощущение придавало Леви сил. Его ровное биение казалось радостным опровержением тех ужасов, которые, как утверждал его разум, были правдой. Затем он понял, что Микаса что-то говорила, а ее руки легли ему на плечи. Эти прикосновения рывком поставили Леви на ноги, выдергивая из убежища, которое он нашел несколько мгновений назад. Обеспокоенные серые глаза осмотрели его голубые. На этот раз мужчина услышал вопрос, когда Микаса заговорила. — С тобой все в порядке? Не в силах сдержаться, Леви рассмеялся так громко и отрывисто, что это удивило даже его самого. Микаса хотела как лучше, но абсурдность происходящего была слишком велика для его перенапряженного ума. Он сидел на скамейке в парке, весь мокрый от пота, пытаясь сдержать рвущееся из груди сердце и сделать вдох полной грудью. Все это время его разум прокручивал в голове избранные образы разных смертей. Леви был чертовски далек от того, чтобы быть в порядке. Мужчина почувствовал, как Микаса отстранилась, убирая руки с его плеч, и это мгновенно отрезвило его. Леви потянулся и схватил девушку за запястья. — Я смеялся не над тобой, — сказал он, а когда она расслабилась, добавил: — Думаю, мы оба знаем, что это не так. Когда Микаса кивнула в знак признательности, Леви отпустил ее запястья. Она удивила его, снова заключив в объятия. — Отдохни немного, — успокоила девушка тихим голосом. — Мы отвезем тебя домой, когда ты будешь готов. Спешить некуда. Расслабившись в объятиях Микасы, Леви снова опустил голову на изгиб ее шеи. На этот раз ее сердцебиение билось медленнее, ровнее, и он поймал себя на том, что считает удары. Мышцы Леви расслабились. Глубокая усталость овладела им до мозга костей, сделав его вялым и беспомощным. Микаса подвинулась и села рядом с мужчиной на скамейку. — Дом Оньянкопона находится всего в нескольких шагах отсюда. У него ведь есть машина, да? Слишком измученный, чтобы возражать против того, чтобы разбудить Оньянкопона, Леви дал утвердительный ответ. Слова показались ему невнятными и медленными. — Отдохни, — снова попросила Микаса. — Я схожу к нему, как только тебе станет легче. Тишина ночи окутала их. Леви откинул голову назад, чтобы взглянуть на темное небо. Облака закрывали большую часть пространства, но время от времени он улавливал между ними отблески звезд. Некоторое время мужчина смотрел на слабый след луны, освещавший облака. Несмотря на усталость и боль, Леви успокоился, а его разум вновь обрел равновесие, которое становилось все более редким. — Я готов, — наконец объявил он, сохраняя низкий тембр голоса. Микаса поднялась на ноги, положила руку ему на плечо и сжала. — Я вернусь через несколько минут, — сказала она, отпуская руку. — Подожди, — позвал Леви. — Микаса, насчет того, что я сказал раньше. Прости. Я… — он замялся, пытаясь сформулировать мысль. На губах девушки заиграла мягкая, понимающая улыбка. — Я знаю. Мы можем поговорить об этом позже. Хорошо? Леви кивнул и посмотрел ей вслед. Микаса трусцой направилась к Оньянкопону, и мужчина позавидовал тому, как легко она двигалась. Может, ему стоит вернуться к доктору? Бег трусцой, скорее всего, будет Леви не по силам, но вот ходьба без проклятой трости — вполне. Ожидая ее возвращения, мужчина обдумывал эту идею. У него не было ни малейшего желания возвращаться к тому ублюдку-врачу, у которого он был в прошлый раз. Этот человек явно не одобрял предыдущее занятие Леви. Насмешки сочились из каждой его поры, как будто насилие, причинившее Леви боль, было заразным. Он перестал ходить на приемы после того, как один конкретный визит испытал его терпение настолько, что у него заболела рука, которую он сжимал, чтобы не ударить этого ублюдка. Леви не особенно старался найти нового врача и активно отвергал тех, кого рекомендовал Оньянкопон. Как бы сильно эта идея ни заставляла внутренности Леви вздрагивать, Микаса не ошибалась, предложив помощь врача. К списку его извинений следовало добавить еще одно. Впереди из-за угла показались фары, и Леви приготовился к мучениям, которые могли возникнуть при вставании. Когда машина подъехала к обочине, со стороны пассажирского сиденья появилась Микаса. Она предупреждающе посмотрела мужчине в глаза, прежде чем взять его за запястья и поднять на ноги. Боль на мгновение ослепила. Леви был благодарен за то, что Микаса осторожно обняла его за талию, чтобы поддержать. Преодолевая жжение в ноге, Леви шаг за шагом потащил себя к машине. Он сел на сиденье со стоном, который не смог подавить. Когда он взглянул на Оньянкопона, тот выглядел сонным, но выражение его лица оставалось нейтральным, пока они ехали к дому. Короткая поездка прошла в молчании. Леви понял, что Микаса, должно быть, предупредила Оньянкопона, чтобы он не ругал Леви и не комментировал его состояние. Мужчина почувствовал краткий прилив веселья, когда представил, как Оньянкопон увядает под суровым взглядом Микасы. Леви мало что могло напугать, но в гневе эта девушка была грозной. Когда они подъехали к дому, Оньянкопон встретился с Леви взглядом, в котором сквозило беспокойство. Мужчина не мог заставить себя заговорить, по крайней мере пока. Поэтому Леви ограничился, как он надеялся, ободряющим кивком. Оньянкопон вздохнул, но склонил голову в ответ, когда Микаса открыла дверь, чтобы выпустить Леви. После того как девушка попрощалась, машина отъехала, и они остались стоять одни на тротуаре перед домом. Вздохнув, Микаса протянула Леви руку, чтобы помочь. — Давай приведем себя в порядок и ляжем в постель. Остальное может подождать. Согласившись, Леви последовал за Микасой внутрь.