The Sunshine Court/Солнцекорт

Жан Жан Моро возвращался в себя по частям, собирая себя в кучу, как это было тысячу раз до этого. Мысли были столь же непривычны, как и тяжесть в конечностях: Джозайя обычно обходился ибупрофеном, когда приводил в порядок команду, даже если за ним убирался Рико. То, что он решил сделать это, означало, что Жану не понравится то, с чем он проснется. Помимо жгучей боли по коже головы и до самой макушки, его скулы и нос были словно раскалены добела. Жан поднял слишком тяжелую руку с бока и осторожно прощупал линии лица. Швы и бинты были знакомой шершавой текстурой под кончиками пальцев, а расцветающая боль при легком надавливании подтверждала, что его нос снова сломан. Вороны собирались использовать это в своих интересах в течение следующих нескольких недель, чтобы удержать его на месте. У него не будет другого выбора, кроме как защищаться от их грубых и жестких проверок, отступая назад, когда следовало бы идти вперед. Шея болела, но кожа на ней была не повреждена, и в туманном бреду Жан слишком долго не мог вспомнить, что произошло. Воспоминание о том, как руки Рико обхватили его горло, сжимая сильнее и дольше, чем когда-либо прежде, вызвало дрожь по позвоночнику, когда воспоминание наконец прояснилось. Поддавшись страху и забывшись, Жан попытался освободить руки Рико. В ответ Рико стал бить его кулаками по лицу, не переставая. От осознания того, что после чемпионата мастер отлупит Рико по полной программе за нарушение золотого правила — не появляться на виду у публики, — Жана затошнило. Рико был вдвое злее, когда ему было больно. Жан медленно опустил руку на бок и попытался открыть глаза. Потребовалось несколько попыток, но в фокусе оказался незнакомый потолок. Жана продали в замок Эвермор пять лет назад; он знал каждый квадратный дюйм этого стадиона лучше, чем собственное тело. Эта комната была не в Эверморе, не с такими бледными красками и широкими окнами. Кто-то повесил на карниз темно-синее покрывало, чтобы немного затемнить комнату, Но сквозь него все еще пробивались полоски жгуче-оранжевого солнечного света. Больница? Страх заставил его пересчитать пальцы на руках и ногах. Руки болели, но он мог ими шевелить. Отсутствие сломанных пальцев на этот раз обнадеживало, но что случилось с его ногой? Левое колено обдало болью, когда он сдвинулся с места, а левая лодыжка сразу же вспыхнула. Через несколько недель им предстояло встретиться с троянцами в полуфинале и чемпионате, и не похоже, что это быстро заживет. Жан заставил себя подняться и тут же пожалел об этом. Боль, пронзившая живот и ключицу, была настолько сильной, что егоъ затошнило. Жан медленно втянул воздух сквозь стиснутые зубы, чувствуя, как вся его грудь вздрагивает от усилий. Воспоминания о том, как Рико пинал его, снова и снова, даже когда он пытался вывернуться и защититься, леденили ему вены. Прошли годы с тех пор, как Рико в последний раз сломал Жану ребра. После этого Жан выбыл из игры на одиннадцать недель, а Рико — на одну, когда Хозяин покончил с ним. Это не могло повториться, не могло, но при первом же прижатии руки к боку ему стало плохо от мучительной боли. Заставив себя оглядеться, он чуть не прикусил губу до крови. Отсутствие какого-либо медицинского оборудования опровергало его предположения о больнице. Это была чья-то спальня, но в этом не было никакого смысла. На приземистой тумбочке рядом с кроватью стояли будильник, лампа и две несовпадающие подставки. Вдоль дальней стены стоял длинный комод с разбросанными по нему книгами и украшениями. Сразу за ним стояла корзина с бельем, которая остро нуждалась в опорожнении. Единственное, что увидел Жан, единственное, что имело значение, — это женщина, сидевшая на низком стуле у изножья кровати. Рене Уокер сидела, положив ноги в носках на спинку стула и сложив руки на коленях. Несмотря на расслабленную линию плеч и спокойное выражение лица, она пристально смотрела на него. Жан смотрел в ответ, ожидая, что все это будет иметь смысл. -Добрый вечер, — сказала она. -Как ты себя чувствуешь? На мгновение он вернулся в Эвермор и увидел, как мастер сообщает Рико о кончине Кенго. Мастер отправится на частном самолете в Нью-Йорк для организации похорон, а Рико в его отсутствие должен будет присматривать за Воронами. Рико лучше не спорить о том, что его бросили, но он все равно беспомощно последовал за хозяином к выходу. У Жана было двадцать секунд покоя, и он потратил их на то, чтобы отправить Рене сообщение с предупреждением. Он знал, что его ждет, когда Рико собрал его и отправил в Блэк Холл, но он не мог отказаться от приказа Рико. Его мысли пронеслись мимо дикой жестокости Рико, но все последующее было как в тумане: приглушенные голоса, кричащие за тысячу миль, отдаленный шум дороги во время бесконечной, мучительной езды, запах сигаретного дыма и виски, когда мужчина нес свое хромающее и накачанное тело в незнакомый дом. Нет, подумал Жан. Нет, нет, нет. Он не хотел спрашивать, но должен был. Чтобы произнести слова, когда сердце застряло в горле, потребовалось три попытки: -Где я? Взгляд Рене был столь же непоколебим, сколь и неприкаян. -Южная Каролина. Жан подтянул ноги к краю кровати, намереваясь встать, но это было так больно, что его чуть не стошнило. Он задыхался, сердце колотилось в глазах и кончиках пальцев, и тут он смутно заметил, что Рене переместилась и встала перед ним. Он даже не слышал, как она встала, но теперь она осторожно проверяла линию его ребер. -Отпусти меня, — сказал он, как будто сейчас мог контролировать свое тело. Он моргал, вытирая черные пятна со своего зрения, разрываясь между неясным жаром поднимающегося ущелья и головокружительным ощущением падения. Он не был уверен, что наступит раньше — потеря сознания или рвота, но молился, чтобы это произошло в любом случае. -Отпусти меня. -Не буду. Ложись. Рене положил одну руку ему на плечо, а другую держал на боку, чтобы поддержать. Жан пробовал сопротивляться всего секунду; напрягать свой стержень было ошибкой, которую он не хотел повторять в ближайшее время. Рене переложила его на спину и натянула одеяла до самых ключиц. Она поочередно проверяла его глаза, зажав подбородок между большим и указательным пальцами, когда он пытался отвести взгляд. Жан нахмурился и посмотрел на нее со всей яростью, на которую только было способно его измученное, изломанное тело. -Он не простит тебя, — сказал Жан. -И я тоже. -О, Жан, — сказала Рене с милой улыбкой, которая не сходила с ее глаз. -Мне этого не простят. Постарайся поспать. Это поможет тебе больше, чем что-либо другое. -Нет, — настаивал Жан, но он уже отступал. Это должен был быть кошмар. Если бы в мире существовала справедливость, Жан проснулся бы в Эверморе под нетерпение хозяина и ненависть Рико. Но когда Жан в очередной раз вынырнул из своих глубин, он все еще находился в той бледной спальне с единственной кроватью, у изножья которой дежурила Рене. На ней было что-то новое, а свет, падающий на кровать, был мягким утренним сиянием. Жан еще раз мысленно проверил свои конечности, прежде чем с трудом подняться на ноги. Взгляд Рене был спокоен, но Жан никогда больше не поверил бы ее спокойному поведению. Она прокляла их обоих. -Где я? — спросил он, надеясь, что на этот раз ответ будет другим. -Южная Каролина, — без колебаний ответила она. -Точнее, ты находишься в доме медсестры нашей команды, Эбби Уинфилд. Сейчас 15 марта, — сказала она, прежде чем он успел спросить.-Ты помнишь что-нибудь из вчерашнего? -Я приехал сюда вчера, — сказал Жан. Это был не совсем вопрос, но он ждал от нее ответа. Он не был уверен, насколько сильно Рико потрепал его мозг, и то, что Рене кивнула, немного помогло. За этими обрывками кровавых воспоминаний и последним разговором с ней он потерял целый день, но он был готов списать эти пробелы на бессознательное состояние. Жан осторожно сдвинул ноги к краю кровати. Правая нога пошла сама собой, но чтобы сдвинуть левую, ему пришлось зажать ее между болящими руками. Каждый вздох и каждый сантиметр движения вызывали боль. Во многих местах были глубокие и затяжные повреждения. Боль проникала в его грудь и кишечник, словно кислота, разъедая все, что от него осталось. Это было чертовски больно, но он пережил и худшее. Он переживет это, чего бы ему это ни стоило. -Жан, — сказала Рене. -Я бы предпочла, чтобы ты оставался на месте. -Ты не можешь меня остановить, — сказал Жан. -Обещаю, что смогу, — сказала она. -Это для твоего же блага. Ты не в том состоянии, чтобы двигаться. -Это ты меня переместила, — огрызнулся Жан. -Тебе не следовало приводить меня сюда. Отвези меня обратно в Эвермор. -Не буду, — сказал Рене. -Если это тебя не устраивает: Я не могу. Мистер Андрич изгнал тебя из Эвермора на время. Жан знал это имя, но лишь смутно. Рене объяснила, когда поняла, что в его молчании было больше растерянности, чем воинственности: -Президент вашего кампуса. -Моего…-Сердце Жана застучало по зубам.-Что ты наделала? Рене поднялась и встала рядом с его коленом, когда он наконец достиг края кровати, неприкаянной и непреклонной баррикадой удерживающей его на матрасе. -Я послала его в Гнездо без предупреждения и без приглашения. -Нет, — сказал Жан, глядя на нее сверху вниз. -У него нет доступа. У него нет полномочий. -Грубое пробуждение для него, — признала Рене, мрачно улыбнувшись уголками рта. -Потребовалось полдюжины звонков в службу безопасности, чтобы открыть дверь, а когда он оказался внутри? -Она развела руки в жесте «вот так». -Он потребовал встречи с вами, и Вороны не знали, как ему не показать дорогу. Рико в это время был на площадке, — пояснила она, прежде чем он успел спросить. -Он не успел вернуться внутрь достаточно быстро. О, спасибо. Последнее замечание прозвучало мимо него. Жан не мог повернуться, чтобы посмотреть, кто к ним присоединился, но вскоре в поле зрения появилась пожилая женщина с подносом в руках. Она показалась ему смутно знакомой, что означало ее связь со спортом. Он видел ее на трибуне или на банкете, а значит, она должна была быть медсестрой команды, в доме которой его держали. Жан, прикрыв глаза капюшоном, наблюдал за тем, как Рене убирает вещи в тумбочку. Два стакана воды, стакан бледного сока и миска супа оказались под рукой. Эбби убедилась, что поднос стоит устойчиво, а затем обратила на Жана внимательный взгляд. -Как ты себя чувствуешь? Жан смотрел на нее в упор, но женщине которой приходилось изо дня в день сталкиваться с поведением Натаниэля и Кевина, вряд ли испугалась бы его гнева. Более того, она просто наклонилась, чтобы осмотреть его раны. Ее взгляд был клиническим, когда она осматривала его бинты и швы, но руки ее были легкими, когда она ощупывала линию его плеч. -Он говорил? -Эбби спросила Рене. -В его голосе есть заметная хрипотца, — сказал Рене, — но не похоже, чтобы что-то было повреждено до неузнаваемости. Рене взял один из стаканов и протянул ему. Жан даже не подозревал, как сильно ему хочется пить, но будь он проклят, если возьмет что-нибудь у них. Рене, казалось, была готова подождать его, держа стакан в пределах досягаемости и не втискивая его в его ушибленную руку. Рене с минуту наблюдала за работой Эбби, потом с запозданием вспомнила, что пыталась объясниться. -Я поставила Андрича перед выбором: позволить мне забрать тебя домой, чтобы ты выздоровел, или согласиться с тем, что моя мать напишет очень подробную и наглядную статью о том, что с тобой произошло в его кампусе. Неудивительно, что он был очень рад купить мое молчание. Он пообещал провести расследование, а я в свою очередь пообещал держать его в курсе твоего здоровья. Сомневаюсь, что в Эдгаре Аллане произойдут какие-либо серьезные изменения так близко к чемпионату, но пока я буду брать свои победы там, где смогу. Жан забыл о своем решении молчать. -Это не победа, ты, самонадеянная дура. Эбби вздрогнула от звука его голоса и осторожно надавила большими пальцами на горло. -Вдохни для меня. Он попытался отбить ее руки, но эта попытка причинила ему гораздо больше боли, чем ей, и Эбби просто ждала, пока он снова успокоится. Он угрюмо сделал то, что ему сказали, и Рене внимательно наблюдала за Эбби, пока медсестра ощущала, как шея его шевелится под ее пальцами. На втором вдохе Эбби сместила хватку, но давление, которое до этого было незначительным, здесь ощущалось как удар кочергой, и Жан вздрогнул от ее прикосновения, прежде чем смог остановить себя. Он попытался скрыть раздражение и отмахнулся от нее. -Отстань от меня. Как я попаду домой? -Ты не уйдешь, — напомнила ему Рене. -Андрич забрал тебя с опознания — и заберет, как только закончит свое расследование. Ни за что на свете он не позволит тебе вернуться к Эдгару Аллану, увидев тебя в таком виде. -Я Ворон отныне и навсегда, — сказал Жан.-Неважно, что говорит один ничтожный человек. -Возможно, — ответила Рене легким тоном, который говорил о том, что она в это не верит. -Отвези меня обратно в Эвермор. -Я буду говорить это до посинения, если придется. Я не позволю тебе уйти. -Ты не имеешь права держать меня здесь. -У него не было права так поступать с тобой. Жан рассмеялся, коротко и резко, и боль пронзила его. Рене знала о его отношениях с Рико больше, чем следовало бы, благодаря безрассудной неосмотрительности Кевина, и, конечно, понимала, что это наглая ложь. Хозяин купил Жана много лет назад, но с таким количеством Воронов под ногами у него не было ни времени, ни сил на воспитание разгневанного ребенка. Он отдал его Рико, доверив племяннику заботу о Жане. Рико имел право делать с Жаном все, что захочет; Жан был его собственностью отныне и до самой смерти. Хозяин вбил бы своих Воронов в землю за их оплошность и вбил бы свое недовольство в каждый скрытый дюйм кожи Рико, но Рико с интересом передал бы эти муки Жану, как только сезон закончится. Жан не пустил Андрича в дом, но это была его вина, что Рене догадалась его разыскать. Он был в сотнях миль от дома, потому что у него не хватило ума держать язык за зубами. Жан пожалел, что когда-либо видел Рене. Он ненавидел себя за то, что поддался любопытству и ответил на ее сообщения в январе. Очевидность была коварной сукой. -Никто не делал этого со мной, — сказал он. -Я получил травму на тренировках. -Я работаю с Лисами, — напомнила Эбби Жану. -Даже они не могут так сильно обижать друг друга на площадке. Господь знает, сколько их пыталось за эти годы. -Я не нахожу ничего удивительного в том, что они посредственны во всем, что делают. -Это, — сказала Эбби, очень осторожно касаясь пальцами его головы, — не от драки. Даже «Вороны» тренируются в полном вооружении, я полагаю? Посмотри мне в глаза и скажи, как им удалось вырвать столько твоих волос через шлем. Рука Жана непроизвольно поднялась, нащупав ее, а затем и ноющие точки на коже головы. Воспоминание промелькнуло на краю сознания: одна рука закрывает ему рот и нос, чтобы удержать голову, а другая дергает изо всех сил. На мгновение вспомнившееся ощущение рвущейся, отслаивающейся кожи ослепило, и Жан с трудом сглотнул от нахлынувшей желчи. Он быстро опустил руку на колени. -Я задала тебе вопрос, — сказала Эбби. -Отвези меня обратно в Эвермор, — сказал Жан. -Я не хочу оставаться здесь с тобой. -Эбби, — сказала Рене, возвращая воду Жана на поднос. Она и Эбби молча удалились, не сказав ему ни слова. Жан не обратил внимания на звук закрывающейся за ними двери, предпочитая думать о том, как спасти свою собственную жизнь. Все зависело от того, сможет ли он вернуться в Западную Вирджинию. Он не мог изменить ни того, что его похитили, ни того, что в этом замешан Андрич, но он докажет свою преданность, добравшись до дома как можно быстрее. У него были коды к стадиону и Гнезду, так что нужно было только проскользнуть мимо охраны и попасть внутрь. Неважно, что Андрич сказал Воронам; ни один из них не отпустил бы его на пороге. Никто не уходил из Эвермора. Кроме Кевина. Кроме Натаниэля. Эти мысли были бесполезны, они жгли грудь, как яд, и Жан изо всех сил ударил себя по бедрам. Боль зашумела в голове, заглушая опасные мысли, и Жан медленно вдыхал и выдыхал, пока сознание не пришло в норму. Жан проверил карманы в поисках телефона и вернулся с пустыми руками. Мгновение спустя он понял, что на нем незнакомые серые шорты. Именно серые, а не черные. Жан не мог вспомнить, когда ему в последний раз разрешали носить цветное. Возможно, в Марселе, но Жан не мог быть уверен. Он покинул Францию в четырнадцать лет, но слишком долгие годы в Гнезде вытравили из него все, кем он был раньше. Шестнадцатичасовые дни и душераздирающая жестокость Рико вырвали из него всю душу, которая у него осталась. Все, что было раньше, превратилось в путаницу, в сны, которые рассеивались до того, как он просыпался, чтобы вспомнить их с достаточной ясностью. На мгновение эта боль показалась ему больше похожей на скорбь, чем на страх, но Жан снова ударил себя, чтобы отточить острие. Неважно, что было раньше; назад дороги нет. Важно было только пережить сегодняшний день, потом завтрашний, потом следующий. Главное — вернуться домой. Я Жан Моро. Мое место — в Эверморе. Я выдержу. Жан придвинулся к краю кровати и позволил ступням коснуться грубого ковра. Встать удалось после пяти попыток, так как ему пришлось отталкиваться от матраса руками. Ноющая боль, которую причиняла каждая попытка, заставляла его втягивать воздух с шатким, отчаянным дыханием, от которого першило в горле. Жан попытался сделать шаг вперед, но левая нога не выдержала его веса. Он упал как камень, озираясь в поисках чего-нибудь, что могло бы остановить его падение. Его рука ударилась о поднос, разбрасывая его содержимое. Ледяной укус сока и воды был не так страшен, как обжигающий жар супа. Хуже и того, и другого была сокрушительная боль в груди и колене, когда он упал на землю, и Жан прокусил руку до крови, прежде чем успел закричать. Страшное подозрение, что он недостаточно силен, чтобы самостоятельно вернуться в Эвермор, едва не стало его гибелью. Жан прикусил покрепче, надеясь найти кость, и тут на него навалились руки. Он даже не услышал, как открылась дверь из-за грохота в ушах. Тренер Ваймак дергал его за запястье, пока Жан не ослабил смертельную хватку. Через секунду Ваймак подхватил его под обе руки и с поразительной легкостью поднял Жана с пола и уложил обратно в кровать. Он быстро осмотрел Жана, прежде чем снова направиться к двери. Он был недостаточно хорош, чтобы оставаться в стороне, но, по крайней мере, закрывал за собой дверь, когда возвращался. Он захватил с собой несколько влажных мочалок. Жан попытался отобрать у него одну, но Ваймак лишь вцепился в его предплечье, чтобы вытереть кровавые следы от порезов на руке Жана. Жана не беспокоила эта рана, так как перчатка скрывала ее от посторонних глаз, но он не мог дернуть достаточно сильно, чтобы вырваться из рук Ваймака. Ваймак отпустил его и принялся за работу, тщательно вытирая суп и сок с рук и груди Жана. Только закончив, он серьезно посмотрел на Жана и спросил: -Кто-то забыл упомянуть, что тебе нельзя ходить? О чем ты думал? -Я хочу домой, — потребовал Жан. Взгляд, который послал ему Ваймак за это, причинил больше боли, чем все, что когда-либо делала с ним Рико, и Жану пришлось отвести взгляд. -Отдохните немного, — сказал Ваймак.-Мы поговорим после обеда. Вот. Жан подумал, не прикусить ли ему пальцы, просунувшие таблетки между губами, но Ваймак был тренером, а это означало, что он был вне зоны доступа. Он проглотил наркотик и уставился в потолок, пока Ваймак осторожно поднимался с кровати. Жан услышал звон стекла и столового серебра, когда Ваймак собирал с пола разбросанную и разбитую посуду, но уснул еще до того, как мужчина вышел из комнаты. Когда он проснулся через несколько часов, у его постели снова стоял Ваймак и, казалось, был поглощен газетой. На тумбочке стояли две кружки, и Жан почувствовал манящий аромат черного кофе. Это был ненужный толчок, напомнивший ему о том, как ослепительно хочется есть и пить, и Жан поднялся на ноги в темпе улитки. Несмотря на осторожность, он уже почти не дышал, когда позволил изголовью принять на себя его вес. Он сомневался, сможет ли он сейчас справиться с весом полной кружки. Не хватало еще, чтобы его приютили здесь; если бы его кормили с ложечки, он мог бы откусить себе язык и покончить с этим. Ваймак поднял голову. -Ванная? Он жалел, что не может сказать «нет». -Где она? Ваймак отложил газету и встал. -Не нагружайте левую ногу. Жан начал слишком осторожно пытаться снова встать с кровати. Ваймак крепко ухватился за его руки, когда Жан попытался подняться, и Жан понял, когда ноги снова чуть не отказали ему. Ваймак схватил его так крепко, что у него появятся синяки. Было больно, но этого хватило, чтобы Жан не упал, и Ваймак предложил свое тело в качестве костыля. Жан пожевал внутреннюю сторону щеки, чтобы ничего не сказать об этой неприятной ситуации. Ванная комната находилась через одну дверь слева, но путь туда занял целую вечность. Ваймак прислонил его к стене, ближайшей к туалету, и оставил спокойно заниматься своими делами. Он вернулся, как только услышал звук работающей раковины, и впустил его, лишь предупредительно стукнув костяшками пальцев по двери. Они вернулись в спальню, двигаясь медленнее, чем растет трава. Когда Жан добрался до кровати, у него все поплыло перед глазами. Может быть, от боли у него начались галлюцинации, но сейчас рядом с кофе стояла дымящаяся миска с кашей. Желудок Жана предал его злобным рычанием. -Ешь, — сказал Ваймак. -Мы уже почти тридцать часов не можем дать тебе ничего, кроме воды. Жан посмотрел на синяки, покрывавшие большую часть его рук, затем неохотно перевел взгляд на полосы сырой кожи на предплечьях. Рико связал его шнурками от ракеток, которые были слишком грубыми и потрепанными, чтобы использовать их на голой коже. У Жана были ожоги от веревок в шести или семи местах на каждой руке, а запястья были измочалены. Рико уже давно не тратил времени на связывание Жана, зная, что Жан подчинится любому наказанию, которое Рико сочтет нужным применить. В последний раз ему приходилось прибегать к подобным методам… Жан с усилием отогнал эту мысль, не желая погружаться в воспоминания, из которых не так-то просто выбраться. Некоторые ящики должны оставаться закрытыми, даже если ему придется переломать все пальцы, чтобы удержать их. Если Рико и связал его в этот раз, то только потому, что он этого заслуживал. Он доказал свою нелояльность в тот момент, когда попытался оторвать руки Рико от своего горла. -Я поем позже, — сказал Жан. -Это пшеничные сливки, — сказал Ваймак. -Ты знаешь, как ужасно будет через десять минут? Он не стал дожидаться ответа, но взял миску и поднесла ее так близко к лицу Жана, что он почувствовал, как пар лизнул его подбородок. -Я все сделаю. Ты только побеспокойся о том, чтобы справиться с ложкой. -Я не голоден, — сказал Жан. -Как хочешь, но у меня холодные руки, поэтому я буду держать эту миску здесь. Жан сжимал челюсти, подбирая слова, которые он не хотел произносить, требования и вопросы, ответы на которые он не мог доверить. Конечно, это был спектакль, пряник перед кнутом, способ обойти его охрану, чтобы они могли использовать все, что найдут на другой стороне. Это должно было быть притворством, но Ваймак вжился в роль, словно исполнял эту песню и танец столько раз, что забыл следить за тем, как опускается занавес. Он слишком долго притворялся, что «Лисы» — это настоящая инвестиция, а не рекламный трюк. Жан хотел проигнорировать еду, но он был так голоден, что чувствовал себя плохо. В конце концов он решил согласиться, хотя бы потому, что ему нужно было восстановить силы. У Ваймака хватило ума не смотреть победно, когда Жан потянулся за ложкой; он просто направил взгляд на дальнюю стену, чтобы Жан мог есть без пристального взгляда Ваймака, сверлящего дыры на его избитом лице. Пальцы Жана запульсировали, когда он принялся за работу, чтобы накормить себя, и он с запозданием поблагодарил Ваймака за помощь. Ваймак поменял пустую миску на кофе Жана. К этому моменту он был уже теплым, но Жан послушно выпил половину. Когда он наклонил голову в знак молчаливого отказа, Ваймак отставил чашку в сторону и осушил свою кружку. Откинувшись на спинку стула и сложив руки на груди, Ваймак наконец-то справился с телесными функциями. Он окинул Жана изучающим взглядом, на который Жан решил не отвечать. -Я разговаривал с тренером Мориямой вчера вечером. Жан забыл, как дышать. -Как ты смеешь разговаривать с ним, когда он скорбит. -Уверен, он очень расстроен, — сказал Ваймак без малейшего сочувствия. -Он не говорил об этом так многословно, но к тому времени, как я ему позвонил, он уже успел надрать задницу Андричу. Я сказал ему, что мы оплатим твои медицинские счета за то, что вмешались раньше, чем нас пригласили, и согласился своевременно сообщать ему о твоем выздоровлении. Такая же договоренность у нас была, когда Кевин приехал на юг. Он знает, что я могу быть сдержанным, когда мне это выгодно. Жан не был уверен, что в его животе зародилось сожаление или отвращение. Ваймак даже не подозревал, насколько шатким было его положение. Хозяин не был заинтересован в дестабилизации команд первого класса, вмешиваясь в работу тренеров, поэтому, пока Ваймак не заставит его, он не станет его увольнять, каким бы надоедливым он ни был. Рико, напротив, хотел убить Ваймака уже больше года. Возможно, его сдержанность объяснялась страхом перед возмездием дяди, но Жан знал, что в основе всего этого лежит сложный комплекс из-за отца Рико. Он перечитал письмо Кейли почти столько же раз, сколько Кевин. Рико еще не мог переступить эту черту, и он совершенно ненавидел эту часть себя. Жан задалась вопросом, догадался ли Кевин об этом. -Где Кевин? -В Блю Ридж, — сказал Ваймак. -Лисы сняли хижину на весенний перерыв. -Только не Кевин, — настаивал Жан. -Он не стал бы уходить так далеко от корта. -Поедет, если у него будет соответствующая мотивация, — сказал Ваймак, беззаботно пожимая плечами и придерживаясь нелепой лжи. -Они должны вернуться в город в выходные. Кажется, в воскресенье? Если ты хочешь с ним поговорить, я попрошу его зайти, как только он распакует вещи. Кстати, о королеве драмы…- начал Ваймак, но ему потребовалась минута, чтобы разобраться в своих словах. -Не знаю, известно ли тебе об этом, но я знаю, что он за человек. Твой так называемый хозяин, — сказал он с ноткой ненависти в голосе, — и эта сука, его племянник. Кевин сказал нам правду, когда переводился, чтобы мы знали, во что ввязываемся. Я знаю, почему ты считаешь, что должен вернуться в Эвермор, и знаю, что тебя там ждет. Я сожгу этот дом дотла, прежде чем позволю ему снова к тебе прикоснуться. Если бы его руки снова заработали, Жан при следующей встрече вытряс бы из Кевина всю жизнь. Рене начала переписываться с ним еще в начале января, но Жан ждал две недели, прежде чем ответить на ее веселые вопросы и сообщения. И только когда она сказала «Кевин мне все рассказал», Жан был вынужден прервать молчание. Выяснить, что Рене знает о семье Морияма, было достаточно сложно, но Жан предполагал, что Кевин доверился ей из-за ее прошлого. Услышать теперь, что все Лисы знают и не имеют здравого смысла, чтобы испугаться, было в десять раз хуже. С ними что-то серьезно не так, но Жан не мог сказать об этом, не признав случайно, что Кевин прав. И все же ему было интересно, что могло вызвать столь необратимое повреждение мозга. Может, что-то в воде на юге? Может, отравление угарным газом на лисьем корте. -Никто меня не трогал, — сказал Жан. -Я получил травму во время драки. -Заткнись. Я не прошу у тебя признания, — сказал Ваймак. -Я не нуждаюсь в нем, не в таком виде и особенно не после того, как мне пришлось встречать Нила из аэропорта в декабре. Но мне нужно, чтобы ты знал, что мы знаем, чтобы ты поверил мне, когда я скажу, что мы ввязались в эту борьбу с широко открытыми глазами. Рене знала, чем рискует, отправляясь за тобой. Она сделала этот выбор, зная, кому перечит, и мы будем с ней, чего бы это нам ни стоило. -Не ей решать, — сказал Жан. -Если вы не отправите меня в Эвермор, верните мне мой телефон. Я сам организую транспорт. -Я выключил твой телефон и положил его в морозилку, — сказал Ваймак.-Он разрывался, и мне надоело слушать его стрекотание. Ты можешь забрать его после того, как мы решим, что делать дальше. -Нет никаких «мы», — настаивал Жан. -Вы не мой тренер. -Не твой хозяин, ты имеещь в виду. Жан проигнорировал эту колкую реплику. -Я —Ворон. Мое место — в Эверморе. Ваймак сжал переносицу в молчаливой попытке набраться терпения. Жан по глупости решил, что это означает, что он измотал мужчину и выиграл спор, но тут Ваймак достал из кармана телефон и начал на нем что-то набирать. Он поднес его к уху, чтобы убедиться, что он звонит, затем переключил на громкую связь и протянул трубку между ними. Жан не стала долго гадать: на звонок ответили уже на втором гудке. -Морияма. -Тренер Морияма, это снова тренер Ваймак, — сказал Ваймак. Он бросил на Жана знающий взгляд, и Жан с запозданием понял, что напрягся.-Извините, что прерываю ваш день, но мне нужна помощь. Жан все время пытается отказаться от моего ухода и встать с постели. Эбби уже сказала, что пройдет еще три недели, прежде чем он сможет даже думать о путешествии, но Жану нужно второе мнение, чтобы успокоить нервы. Не могли бы вы сказать ему, чтобы он сидел, черт возьми, спокойно? Я поручил тебе поговорить с ним по громкой связи. Мастер не прогадал, и его ответ был именно таким, какого ожидал Жан: -Я уверен, что Моро будет уделять первостепенное внимание своему здоровью. Он знает, как важно его выздоровление для всех нас в Эдгаре Аллане. Жан услышал скрытое послание: возвращайся домой как можно скорее или страдай от болезненных последствий. Он открыл было рот, но Ваймак опередил его со сталью в голосе. -При всем уважении, я позвонил вам не за банальностями, — сказал Ваймак. -Если бы мне нужна была эта пустопорожняя чушь, я бы купил в долларовом магазине открытку с пожеланиями выздоровления. До его возвращения на корт осталось минимум три месяца. Сейчас он вам ни к чему, а нам не трудно присматривать за ним в это время. Скажите ему, чтобы он оставался на месте, пока не навредил себе еще больше, пожалуйста. Обида, прозвучавшая в последнем слове, прорезала трещины, о существовании которых Жан даже не подозревал. Он не стал зацикливаться на этом, но затаил дыхание в ожидании ответа. -Ваш беспочвенный антагонизм, как всегда, освежает, — сказал хозяин.-Моро? -Да, — поправил себя Жан в последнюю секунду, —Тренер? -У тренера Ваймака и так хватает проблем с его собственным бешеным составом. Делай то, что он тебе говорит, и оставайся пока на месте. Мы поговорим снова, когда ты будешь достаточно здоров, чтобы тебя можно было перемещать. -Тренер, я… Простите, пожалуйста, простите меня, обещаю, я стараюсь, поймите. Линия затихла, и Жан не сразу понял, что их сбросили. Ваймак захлопнул телефон резким движением пальцев, и костяшки его пальцев побелели, когда он тщетно пытался раздавить маленькую вещицу в своей большой руке. -Этого человека давно пора отправить в лобовое столкновение на большой скорости. Он поднял свою кружку, запоздало вспомнив, что она пуста, и побарабанил тупыми ногтями по боку. -Это облегчает дело, не так ли? Он знает, что мы держим тебя в плену, и не собирается сопротивляться. Ваймак искренне полагал, что в этом разговоре он окажется на высоте. Жану хотелось возненавидеть его за наивность, но он так устал. -Теперь я могу путешествовать, — сказал Жан.-Отправьте меня домой. Как Ваймак мог выглядеть таким сердитым и одновременно таким измученным, Жан не знал. Он приготовился к ответной реакции на свою неблагодарность, но Ваймак лишь сказал: -Нет. -Вы не можете держать меня здесь. -Ты не уйдешь, — сказал Ваймак. -Ты переживешь это, даже если нам придется тащить тебя с воплями и пинками к финишу. Прежде чем снова подниматься с кровати, вспомни, что твой собственный тренер только что приказал тебе оставаться на месте. Ты пока что застрял с нами. Ваймак подождал минуту, понял, что Жан не собирается отвечать, и наконец сказал: -Я посмотрю, нет ли у Эбби колокольчика или чего-нибудь еще, что мы могли бы оставить здесь с тобой на случай, если мы тебе понадобимся. А пока отдыхай как можно больше. Позвольте мне позаботиться о вашем тренере. А ты беспокойся о себе и ни о чем другом, понятно? Как легко он это сказал, словно Жан мог беспокоиться о себе отдельно от всех остальных. Этот человек пытался убить его. -Я сказал, ты понял? — спросил Ваймак, поднимаясь на ноги. У Жана хватило самосохранения, чтобы хотя бы направить свой грязный взгляд на дальнюю стену. -Да. Правда, он не знал, но это было не для того, чтобы Вимак слышал. Тот оставил его наедине со своими мыслями, и у Жана закружилась голова, когда он стал гоняться за ними по кругу. Хозяин приказал ему оставаться на месте, пока Эбби и Ваймак не признают его годным к путешествию, но имел ли он это в виду? Был ли это буквальный приказ или он рассчитывал, что Жан найдет дорогу домой независимо от этого? Жан осторожно ощупал колено, но одного легкого нажима кончиков пальцев оказалось достаточно, чтобы зрение поплыло. Через несколько минут появилась Эбби с кухонным таймером и небольшим стаканом, наполовину наполненным водой. -Я не смогла найти колокольчик, но ты можешь заставить таймер сработать, — сказала она, устанавливая его в пределах досягаемости. Она протянула ему стакан с водой и держала его до тех пор, пока не убедилась, что он может взять его у нее. -Он несносно громкий, поэтому мы обязательно услышим его, где бы ни находились в доме. Используй его, хорошо? Если тебе скучно, если ты голоден, если тебе больно, что угодно. Дэвид ушел за шортами и боксерами, но если ты хочешь, если вспомнишь что-нибудь еще, дай мне знать, и я напишу ему. Она подождала, пока он что-нибудь придумает, и достала из кармана флакон с таблетками. Когда он не протянул руку, она вытряхнула две капсулы на простыню рядом с ним. -Это поможет вам заснуть. Чем больше ты отдыхаешь и чем меньше двигаешься, тем лучше. -Что с моим коленом? -спросил Жан. -Ты повредил его во время игры, — холодно напомнила она ему, прежде чем предложить реальный ответ: Ты растянул связки. Ваймак говорил об этом не для того, чтобы завоевать сдержанность хозяина. Из-за колена и ребер Жан бы выбыл из строя до середины лета. Мастер вычеркнул бы его из стартового состава за это, и Рико побил бы его за то, что не смог соответствовать номеру на своем лице. Он успеет восстановиться, как его снова разберут на части. Жан поднял таблетки. -Оставьте баночку у меня. -Ты же знаешь, что я не могу, — сказала она иоставила его наедине со своими мыслями.