The Sunshine Court/Солнцекорт

Жан Жан сидел на карнизе эркера, когда к дому подъехала машина. Нил прислал ему марку и цвет арендованной машины, но Жан все равно немного напрягся при виде нее. Он подождал, пока Нил выйдет со стороны водителя, и кивнул Джереми, после чего его капитан отправился отпирать замки на входной двери. Жан догнал его, когда он ставил бар на одну сторону, и Джереми открыл дверь, как только Нил постучал. -Привет, Нил.-Джереми повернулся боком, чтобы Нил мог пройти мимо него в дверной проем, но Нил лишь отступил назад с приветственного коврика.-Неожиданное удовольствие. -Неожиданное, — согласился Нил, глядя мимо него. Нил так долго смотрел на Жана, что Жан засомневался, должен ли он говорить первым, но потом Нил жестом указал на свое лицо и сказал по французски: -Я думал, это команда пацифистов. Что с тобой случилось? -Ты мог бы выбрать и более подходящий день для приезда, — сказал Жан. -Это был не мой выбор. -Нил слегка пожал плечами, и Жан не был настолько глуп, чтобы истолковать это как извинение. -Обувь? Жан влез в них без споров. Когда Джереми понял, что он уходит, он положил руку перед грудью Жана и успокоил его, чтобы спросить: -Ты уверен в этом? Я бы предпочел, чтобы ты остался там, где я смогу за тобой присматривать. Жан никогда не был так уверен в чем-либо. -Закрой за нами дверь.- Джереми не выглядел довольным этим, но он опустил руку и позволил Жану выйти. Нил начал спускаться по лестнице, пока не понял, что Жан не идет следом, а затем стал наблюдать за Жаном, пока тот ждал, пока Джереми закроет за ним дверь. Он услышал щелчок задвигаемого засова, отдаленный скрежет, который, возможно, издавала цепь, и наконец тупой стук, который издавал засов, возвращающийся на место. Убедившись, что в его отсутствие они будут в безопасности, Жан повернулся и направился за Нилом. На пассажирском сиденье лежали смятые бумаги, скрепленные скобами. Жан просмотрел их, прежде чем пристегнуть ремень безопасности, но это были всего лишь распечатки с указаниями: ЛосАнджелес — «Золотой Корт», и Золотой корт по адресу, который он не узнал. Жан передала их в руки Нила, и Нил несколько минут изучал их, прежде чем засунуть между бедер и повернуть ключ в замке зажигания. -Кто-то укусил тебя, — сказал Нил. Жан потянулся к шее, но тут же понял, что Нил имеет в виду его незащищенное запястье. Тяжелый взгляд Нила сказал, что он не пропустил этот жест. Жан отказался смотреть на него, но сказал: -Это не твоя проблема. -Сегодня это будет проблемой, — возразил Нил, отъезжая от обочины и выезжая на дорогу. -Нам предстоит несколько встреч, первая из которых — с моим дядей. Даже если он не спросит, следующая группа спросит. Я должен знать, как всё объяснить, когда люди начнут приставать. Нил мог солгать, чтобы удовлетворить свое любопытство, но Жан не мог рисковать. -Грейсон Джонсон зашел ко мне после тренировки. -Я знаю это имя, — сказал Нил, но ему потребовалось мгновение, чтобы вспомнить его. -Ворон Бэклайнер. Он проделал весь этот путь только для того, чтобы устроить драку? -Он хочет, чтобы я объявил его идеальным придворным, — сказал Жан. -Я должен сообщить, что ему обещали номер после чемпионата. Он думает, что это позволит ему стать капитаном в этом году и укрепит его ценность в будущем. -Это правда? Жан рассмеялся. Даже для его ушей он прозвучал пустовато, и он прижал дрожащие пальцы к губам. -Это было право Зейна, даже когда ты так все испортил тем, что тебя нашли.- Это был не тот разговор, который он хотел бы вести в ближайшее время, особенно после неожиданного визита Грейсона. Жан тяжело сглотнул, не выдержав бурления в желудке. -Зейн разбился, когда его оставили на произвол судьбы этим летом, поэтому Грейсон считает, что он следующий на очереди по умолчанию. Я единственная, кто может за него поручиться, но я не стану этого делать. Я отказываюсь. -Похоже, он не в себе, — сказал Нил. -Что за человек кусает людей во время драки? -Значит, Дрейк не был кусачим. Без сомнения, это было худшее, что Жан мог сказать в тот момент, но он провел время в ожидании Нила, просматривая контактную информацию Добсон, чтобы не говорить с Джереми. Мысли о ней все еще крутились у него в голове: она, Эндрю, Дрейк и Рико. Жан услышала скрип рулевого колеса под пальцами Нила. На мгновение он показался ему похожим на пружины кровати. Он подумал о том, что дверь специально оставили незапертой, а Зейн повернулся к ним спиной, когда Грейсон толкнул Жана на его собственную кровать. Он впился ногтями в нижнюю губу и молился о том, чтобы набраться смелости и просто порвать ему рот, пока он не успел наговорить лишнего. -Из всех и каждого, с кем ты мог бы его сравнить, — сказал Нил тише, чем Жан когда-либо слышала его, — ты выбрал Дрейка. Жан прижал пораненную руку к животу, чтобы скрыть следы от синяков, а также для того, чтобы заглушить боль в нутре. -Это не имеет значения. В эти выходные он уедет из города и вернется к Эдгару Аллану. -Вы бы не баррикадировали свою дверь, если бы он не был проблемой. -Он считает, что я живу в кампусе. Это просто предосторожность, — закончил Жан, даже когда его разум выдавал страх, панику, ужас. Он тяжело сглотнул, борясь с приступом тошноты. Если он продолжит думать в том же духе, то сойдет с ума, поэтому он заставил Нила проявить хоть унцию человечности и сказал: -Не лезь в мои дела и скажи, зачем ты пришел. Нил несколько мгновений беспокойно барабанил по рулю, но потом без споров согласился сменить тему. -По слухам, кто-то из ФБР наконец спросил, почему и когда я так поступил со своей внешностью, если не хотел, чтобы меня нашли, и они отследили это до моего пребывания в Эверморе. Люди начинают задавать вопросы, и мы должны опередить их, чтобы прояснить ситуацию. -Мы не можем, — сказал Жан, когда Нил свернул на парковку. Нил не отвечал, пока не получил билет через турникет. Только когда окно снова закрылось, он сказал: -Мы не можем назвать его имя. Он оставил все как есть, ожидая, пока Жан соберет все воедино. Жан смотрел на него, пока Нил искал место для парковки, перебирая в уме все возможные оттенки. Когда все встало на свои места, он почувствовал, как у него свело желудок. Если они не могли свалить вину на Рико, а вся защита Нила держалась на его страхе быть пойманным, то оставался только один человек, который мог взять вину на себя. -Они сжигают мою семью, — сказал он. Это был не вопрос, но Нил ответил: -Да. Он нашел свободное место и заглушил двигатель, но вместо того, чтобы выйти, сказал: -Жан- с такой настоятельностью, которая заставила Жана посмотреть на него.-Мне очень жаль. Я Жан Моро. Я принадлежу к Морияма. -Я — Моро, — сказал Жан. -Я знаю свое место. Я буду играть свою роль. Нил выглядел так, словно хотел сказать что-то еще, но вышел из машины без комментариев. Жан пристроилась рядом с ним, когда они выехали из гаража и пошли по тротуару. Нил направился к магазину на углу, а затем заметил банкомат и снял наличные, которые тут же сунул в задний карман. Жан не спрашивал, но Нил объяснил: -Мы с дядей прилетели в город по собственным паспортам. Поскольку дело моего отца открыто, это должно было вызвать тревогу в местном отделении ФБР. Теперь нам просто нужно создать след, чтобы мы могли принудить его к конфронтации. Он не нуждался в ответе, поэтому Жан лишь сделал полусерьезный жест и последовал за Нилом в тайский ресторанчик на захудалом углу. Нил махнул рукой хозяйке, чтобы осмотреться. В заведении было полно народу, но Нилу понадобилось всего несколько минут, чтобы найти остальных участников их вечеринки. Когда он отправился в путь, Жан последовала за ним. Мужчина, к которому они подошли, был совсем не похож на Нила, но Нил скользнул в угловую кабинку напротив него и жестом пригласил Жан присоединиться к нему. Нил протянул ему меню, как только он сел, но Жан отодвинул его. -Нет. -Вы могли бы поесть, — сказал человек напротив него. -У вас впереди очень длинный вечер, и я сомневаюсь, что ваши следующие хозяева будут достаточно хороши, чтобы накормить вас. -Стюарт Хэтфорд прислонился к спинке своей будки, чтобы рассмотреть Жана. В нем не было ни доброты, ни интереса, но ему удалось произнести смутно вежливые слова: -Жан-Ив Моро. Очень приятно, я уверен. -Это привлекло внимание Нила, и он перевел взгляд с дяди на Жана, даже когда Жан сказал: -Не называй меня так. Официантка подошла прежде, чем Стюарт успел ответить. Жан попытался отослать ее, но Нил заказал две порции чего-то незнакомого Жану. Как только она ушла, Нил спросил: -Жан-Ив? -Не надо. Мне запрещено использовать это имя, — предупредил его Жан. -Кто запрещает? — спросил Стюарт. -Мертвый ребенок? Твое законное имя более сейчас важнее, чем когда бы то ни было, так что привыкайте это слышать. -Не дожидаясь ответа Жана, он посмотрел на Нила и провел рукой по своему лицу. -Ты притащил его сюда с воплями и пинками, или это не связанная с этим проблема? Нил пожал плечами. -У вас есть кто-нибудь, кто мог бы взяться за местную работу? -Зависит от того, что ты можешь себе позволить. Время выбрано достаточно неудачно, так что цена будет высокой. -Со временем ничего не поделаешь, так что мне все равно, какая будет цена. Он ничего у меня не конфисковал, — напомнил ему Нил. -Я не взял их с собой, но ты же знаешь, я не обману. Просто найди способ передать их тебе. Официантка снова подошла с напитками оранжевого цвета для Нила и Жана, и Нил улыбнулся ей обезоруживающей улыбкой, которая никогда не сидела на его лице. -У вас нет ручки, которую я мог бы одолжить? Спасибо, я верну ее вам, как только смогу. Нил немного пописал на обратной стороне салфетки и подтолкнул к дяде. Стюарт несколько минут размышлял, а затем передал его через плечо женщине в соседней кабинке. Она встала и ушла без комментариев. Они не разговаривали до тех пор, пока официантка не вернулась с блюдами. Нил вернул ручку и банковскую карту, чтобы закрыть столик. Жан смотрел на свою лапшу, пока Нил расписывался и возвращал чек. В меню не было информации о питании, но он достаточно долго готовил вместе с Кэт, чтобы догадаться, что это блюдо нарушает почти все правила из крошечной книги Воронов о допустимом питании. Он оттолкнул чек в знак молчаливого отказа и проигнорировал взгляд, который Нил послал ему за это. К счастью или нет, но были дела поважнее, потому что, освободив официантку от необходимости проверять их, они уединились, чтобы поговорить. Стюарт откинулся на спинку кресла и обратился к Жану. -Вся операция сходит на нет. Скажите мне сейчас, если вы собираетесь сопротивляться. У Жана не было права отказываться, когда такие приказы исходили с самого верха, но он пережил слишком много, чтобы держать язык за зубами. Ничего, что Стюарт мог бы сделать с ним за его дерзость, было бы хуже, чем даже не пытаться спасти ее. -Если это то, что от меня требуется, я не буду сопротивляться, — сказал Жан, — но что этот план означает для моей сестры? Стюарт молча рассматривал его в течение, казалось, целой вечности. Жан считал секунды, чтобы не задумываться слишком глубоко, но дошел до тридцати шести, когда Стюарт наконец спросил: -Вы думали, что вы особенный? Жан приготовился к неизбежному жестокому возмездию, но то, что Стюарт сказал дальше, было хуже, чем все, что когда-либо делала с ним Рико: -Ее продали всего через два года после тебя. Один из знакомых твоей матери, если я правильно помню, торговец оружием в Алжире. Он оглянулся через плечо в поисках подтверждения и получил кивок от одного из сидящих там мужчин. -Имя у меня где-то здесь, но, полагаю, для меня оно значит больше, чем для вас. Жан не хотел этого говорить, но он должен был знать. Слова вырвались из него, раздирая горло: -Она ведь умерла, да? -Мягкий термин для этого. Он был так далек от этого момента и своего тела, но желание вырвать было настолько сильным, что он почувствовал, как все его волосы встали дыбом. Он уставился на стол и смотрел сквозь него, а сердце стучало в грудной клетке. Ему нужно было ответить, но куда делся его голос? В нем не осталось слов; нарастающая боль в груди была началом рваного и яростного крика. Внезапная тяжесть другой ноги, прижавшейся к его ноге, заставила его опомниться, а тихое: -Жан.- Нила подсказало ему дорогу домой. Жан с трудом сглотнул, не желая ничего говорить, и сумел промолчать, -Я сожгу дом дотла. -Я не сомневался, — сказал Стюарт. -Вот с чего мы начинаем. Он набросал голые косточки истории, чтобы они придумали свою. Когда его в последний раз приводили на допрос в ФБР, Нил, повидимому, сопротивлялся выдаче каких-либо европейских контактов. Он хотел защитить интересы своего дяди, но теперь они могли представить это как попытку защитить Жана. Все было просто: Мясник и его маленький сын приехали во Францию в несколько поездок, ища более европейские союзы, чем те, что могла предложить Мэри, и мальчики сблизились из-за общей любви к развивающемуся спорту. Нил уточнял детали с легкостью, которая впечатляла бы в любой другой день, а Стюарт переспрашивал их обоих, чтобы убедиться, что их ответы дополняют друг друга, но не являются подозрительно одинаковыми. Жан сосредоточил все свои силы на этом занятии, отчаянно хватаясь за что-нибудь, что могло бы удержать его еще немного, но больше ничего сказать было нельзя. Стюарт встал и ушел, доверившись ФБР, которое позволило ему покинуть город без сопротивления, в пользу более уязвимых следов, которые он оставлял после себя. Две кабинки по обе стороны от них тоже освободились, и команда Стюарта встала в очередь за ним. Тишина, воцарившаяся за столом в его отсутствие, была слишком глубокой, и мысли Жан вышли из-под контроля, заполнив пространство, словно бурный шторм. Он не помнил, как достал телефон или решил набрать номер, но звонок был принят на втором гудке с коротким: -Ваймак. -Почему вы взяли его к себе? — спросил Жан и запоздало добавил: -Кевин. -Мы были ему нужны, — сказал Ваймак. -Все не так просто, — сказал Жан, — они продали нас обоих чудовищам и захлопнули дверь на наши крики. Почему? Почему? Почему? Ты даже не знал, что он твой сын. -Мне не нужно было знать, — сказал Ваймак. Жан рассмеялся, и в его голосе послышалась трещина. -Ты действительно в это веришь? -Я верю, что у каждого из нас есть выбор стать лучше, чем те руки, которые нас сформировали. Если у меня есть шанс поступить правильно по отношению к кому-то другому, почему бы мне не воспользоваться им? -Ваймак дал ему минуту на размышление, а затем сказал: -Расскажи мне. Что происходит? Она была ребенком. Она была моей младшей сестрой, и я должен был защитить ее, но я… Я тоже был еще ребенком. Казалось, что один из ножей Рико прорезал линию между ребрами Жана. Его легкие были слишком острыми и тугими; сердце было пробито и разорвано. Жан прижал руку к грудине, проверяя, нет ли крови, но влажное тепло, которое он почувствовал, было мягким всплеском на костяшках пальцев. Его лицо зудело, когда вторая слеза выскользнула на свободу. Большая слеза упала на подбородок, и Жан поднес дрожащие пальцы к щеке. Нил осторожно убрал телефон и проверил определитель номера. -Он со мной, тренер, — пообещал он, положил трубку и положил телефон на стол между ними. -Не надо, — сказал Жан. Он не знал, обращается ли он к Нилу: не смотри, не говори; или же он говорит про себя: не теряй контроль. -Не надо, не надо. -Я не знал, что у тебя есть сестра, — сказал Нил так тихо, что Жан чуть не пропустил его мимо своего разрывающегося сердца. -Элоди, — сказал Жан, и от одного звука ее имени его чуть не разорвало пополам. Он сжал руку в кулак, чтобы не разорвать себе лицо, и до крови искусал костяшки пальцев. Но этого было недостаточно, чтобы остановить его слова. Каждое из них, как спичка Рико, обжигало его с новой силой: -Ей было всего десять, когда я ушел из дома. Десять! Почему они не любили ее настолько, чтобы уберечь? Почему они… не любили меня? Жан выскочил из кабинки. Нил схватил его за запястье и уставился на него с нечитаемым выражением лица. -Жан, — сказал Нил тихо, но твердо. -Мы должны разобраться с этим сегодня, но, возможно, нам не придется разбираться с этим прямо сейчас. Что тебе нужно? Сотня вещей, которых у него не было, тысяча вещей, которые он давно потерял. Единственное, о чем оставалось просить, было то, что он едва понимал: -Я хочу домой. -Хорошо. Хорошо. Давай…- Нил отвлекся на что-то вдалеке и злобно выругался на незнакомом Жану языке. Проследив за его взглядом, Жан увидел у входа двух мужчин в костюмах. Они достали свои значки, разговаривая с хозяйкой. Нил отпустил Жана и слегка подтолкнул его бедро. -Я вижу кухню. Там должна быть дверь, ведущая к мусорным контейнерам. Оттуда мы сможем вернуться в гараж. -Нет, — сказал Жан, прижав пятки ладоней к глазам. Он взял свое разбитое сердце и затолкал его поглубже. Это было слишком сильно, чтобы похоронить его; желудок забурлил и забулькал, грозя опорожниться на весь стол. Жан сглотнул с усилием, вызванным отчаянием, и представил, как наматывает цепи на все это. Возможно, позже у него будет время разорвать их. Пока же выход был только один. Я Жан Моро. Я знаю свое место. Я выдержу. Нил подвинулся, чтобы пропустить Жана обратно в будку, и они стали ждать, пока их нагонят правительственные собаки. Это не заняло много времени, и оба агента обратили холодные взгляды на Нила, когда уселись на освободившуюся скамейку Стюарта. -Нил Джостен, — сказал один из них, когда оба предъявили свои значки. -Мы хотели бы поговорить с вами. -Утомительно, — сказал Нил. -Я пытаюсь есть. Агент бросил через стол пару коробок с едой, едва не опрокинув при этом стакан Нила. -Я не спрашивал. Пойдемте. Нил вздохнул, но начал собирать свою еду. Когда Жан не сделал ни одного движения, чтобы сделать то же самое, мужчина, стоявший ближе к нему, сделал властный жест и сказал: -Это касается и вас. У нас есть несколько вопросов. -Он не имеет к этому никакого отношения, — сказал Нил. -Вы уверены в этом? — спросил агент. Жан был бы не против выбросить свою еду в мусор, но, наскребя ее в пенопластовую коробку, он смог задержаться здесь еще немного. Нил подождал, пока он закончит, и решил, что хочет допить свой напиток. Ни один из агентов не был впечатлен их абсолютным отсутствием срочности, но в конце концов у обоих закончились отговорки, чтобы остаться. Их вывели из ресторана, причем один агент шел впереди, а другой — сзади. Черный внедорожник с тонированными стеклами и государственными номерами был припаркован у обочины перед домом. Нил, будучи человеком, каким он был, указал на пожарный гидрант, расположенный рядом с его передним бампером, и сказал: -Это незаконно, чтобы вы знали. -Заткнись и садись в машину. Поездка в местный офис прошла в мертвой тишине. Нил казался совершенно спокойным, даже когда они проходили многоступенчатый процесс прохождения через охрану, но Жан наблюдала за тем, как Нил обшаривает каждый выход и охранников на своем пути. Жан, в свою очередь, не смотрела ни на что и ни на кого, кроме Нила. ФБР, скорее всего, списало бы это на нервы, но они ошибались бы, думая, что он их боится. Он не мог бояться правительства, в которое так легко проникнуть и которым так легко манипулировать; он мог бояться только своих собственных возможных ошибок и кровавых последствий, если он подведет своего хозяина здесь. Когда они наконец добрались до лифта, Нил спросил по французски: -Есть шанс, что они поймут по-французски? -Никаких. Они американцы, — сказал Жан. -Эй, — запротестовал Нил. -Ты почти не считаешься. Не тратьте время на притворство обиды. -Прекратите, — сказал агент, стоявший ближе к Нилу. -Только английский, или мы отделяем вас, пока мы не найдем переводчиков на месте. Их привели в конференц-зал. На одном конце стола были сложены коробки, посередине лежало несколько закрытых папок, а на штативе уже была установлена видеокамера для записи сегодняшней беседы. На подставке рядом с камерой стоял монитор, на который транслировалось видео с другой фигурой в костюме, сгорбившейся над своим столом. При звуке закрывающейся двери и скрежета стульев по полу мужчина поднял голову и нахмурился. Нил поприветствовал его без всякой теплоты: -Агент Браунинг. Я думал, что больше никогда вас не увижу. -Не начинай с меня, — сказал Браунинг.-Может, объяснишь мне, что ты делаешь в Лос-Анджелесе? Нил открыл коробку с едой и начал есть. -Мне разрешено навещать людей. -Люди, — согласился Браунинг. Прежде чем Жан успел решить, считать ли его нелюдем, Браунинг пояснил ему: -Но Стюарт Хэтфорд — не просто человек, и, насколько мы знаем, у него нет никаких связей в Лос-Анджелесе, которые могли бы завести вас обоих так далеко от дома. Возможно, у него есть, — сказал он, устремив на Жана тяжелый взгляд. Один из агентов, который привел их сюда, открыл папку и бросил ее на середину стола. Жан инстинктивно заглянул в нее, и фотография, прикрепленная к верхней части, выбила из него дух. Он узнал эту заднюю площадку в доме своего детства. Его отец стоял посередине, размахивая руками и обращаясь к незнакомому мужчине. Его мать сидела на деревянном стуле с одной стороны, держа в одной руке бутылку вина, а в другой — стопку бумаг. Эти люди были неважны. Все, что имело значение, — это двое детей, сидящих на заднем дворе: Жан лет девяти или десяти, с крошечной Элоди, прижавшейся к его боку. Он помнил ее платье с маленькими желтыми уточками. Он уже полдюжины раз неуклюже подправлял подол, когда она рвала его на кустах ежевики на заднем дворе. Цепи скрипели, Жан едва мог дышать. Под столом он впился ногтями в прокушенное запястье. Выдержать. Выдержать. Выдержать. -Откуда у вас это? — спросил он голосом, не похожим на его. -Интерпол прислал его по факсу из своих архивов несколько минут назад.-Агент сказал. -Где вы это взяли? Под этим жестом он имел в виду царапины на лице Жана, но Жан ответил: -Я похож на свою мать. -Жан — француз, — сказал Нил. -Он пробуждает в людях жестокость каждый раз, когда открывает рот. Даже троянцы достаточно человечны, чтобы иметь переломный момент. -Ты один из тех, кто обвиняет других в нетерпимом отношении, — сказал Браунинг, а Нил лишь равнодушно пожал плечами. Жан не стал тратить время на то, чтобы обижаться на оскорбление Нила, потому что агенты оставили этот вопрос без внимания и пошли дальше. -Пора кому-то из вас начать говорить. Давайте начнем с самого начала и хоть раз обойдемся без вашей обычной чепухи. Нил посмотрел на Жана, но Жан не мог оторвать взгляд от фотографии, чтобы ответить. Наконец Нил с усталым вздохом отодвинул свой ужин и сказал: -Ладно. Что вы хотите знать? Нил объяснил все до ужаса просто. Они с Жаном впервые за много лет увидели друг друга на осеннем банкете. Если бы ФБР захотело поспрашивать, они бы нашли свидетелей, которые подтвердили бы, что эти двое набросились друг на друга по-французски. Они поняли, кто из них кто, и, боясь быть пойманными, отчаянно пытались выяснить, как они относятся друг к другу и достаточно ли крепка их дружба, чтобы уберечь их. Они нечаянно выдали себя Кевину, который запаниковал и был вынужден покинуть банкет, чтобы разобраться со своими пугающими секретами. Нил согласился приехать в Эвермор на Рождество скорее для того, чтобы воссоединиться с Жан, чем из какого-либо реального интереса к «Воронам». В таком виде это было легко оправдать антагонистическое мнение Нила об остальных членах команды и их капитане. В его необдуманной смене внешности неизбежно обвиняли Жана и их желание вместе играть на идеальном корте после окончания школы. Нил боялся, что его узнают, если он выйдет на более яркую сцену, поэтому Жан пыталась доказать, что никто не вспомнит и не узнает его спустя столько лет. Оглядываясь назад, можно сказать, что это была идиотская авантюра, но откуда им было знать, как ужасно она обернется? Как только ФБР закончило пытаться пробить дыры в этой истории, разговор перешел на семью Жана. Они были бесконечно более заинтересованы в том, что скажет Жан, но у него было так много ответов для них. Большую часть своего детства он провел на корте, а не на встречах с отцом. Он знал лишь смутные подробности о том, в какие предприятия вкладывал деньги его отец, но совсем ничего не знал о его партнерах. Его спасало то, что Эрве Моро не был и вполовину таким человеком, каким был Натан Веснински. Отследить его интересы и сделки было проще простого, и для этого не требовалась проницательность Жана. ФБР, похоже, больше всего интересовало, как связаны эти две семьи и не станет ли Жан для них проблемой. Они не могли допустить заминок, когда дело Натана и так превратилось в полтора кошмара. Жан поверил заверениям Стюарта, что улики, связывающие семьи Моро и Веснински, уже собраны, и стойко выдержал назойливые вопросы агентов. В конце концов Нил позволил им вернуться к визиту Стюарта в город, и он прижал ботинок к ноге Жана, предлагая лучшие и худшие варианты-как только мог. Нил несколько месяцев назад якобы попросил Стюарта найти сестру Жана. Стюарт наконец нашел, где заканчивается ее след, и привез их обоих в город, чтобы лично сообщить плохие новости. Тут Нил добавил в свой рассказ немного яда: мол, агенты испортили и без того ужасный день, заставив их участвовать в этом допросе, а один из них имел благородство выглядеть виноватым. После четырех изнурительных часов споров, включая несколько долгих перерывов для выяснения отношений с Интерполом, агенты наконец решили, что Жан — самый удачливый из всех, кто им попадался за последние недели. Сам Жан был признан не представляющим угрозы благодаря своей неосведомленности и чистой истории. Теперь они могли приступить к ликвидации кольца Эрве и забить еще один гвоздь в гроб Натана. Жан выдержал их самодовольное удовлетворение, когда контроль над ситуацией был нарушен. Когда их с Нилом наконец выпроводили, он был в двух шагах от разрыва, выходят из здания и садятся в машину. Через десять минут их высадили перед рестораном, из которого они были похищены. Жан смотрел, как внедорожник исчезает в вечернем потоке машин, а Нил откинул голову назад и уставился в небо. Жан не мог вспомнить, где отсюда находится гараж, и молча ждал, пока Нил вернется к нему. -Мне очень жаль, — наконец сказал Нил. -Это не должно было упасть на тебя. -Я — Моро, — сказал Жан. -Моя семья существует для того, чтобы служить. -Дерьмовое существование, — сказал Нил, как будто ему от этого стало лучше. Он направился по тротуару, зная, что Жан пойдет рядом с ним. Жан был наполовину уверен, что они заблудились, потому что все это не выглядело знакомым, но потом он заметил банкомат, которым Нил пользовался несколько часов назад. -Так ты собираешься оставить все как есть? Жан Моро? -Это все, что я есть, ты, невежественное дитя. -Мы одного возраста, — заметил Нил, но Жан отмахнулась от него, сочтя это несущественным. -Я просто имею в виду… Я сменил имя, потому что не хотел ассоциироваться со своей семьей, но они украли у тебя твое. Если ты не хочешь менять его обратно, это твой выбор, но не выбирай, основываясь на том, что хотел для тебя Рико. -Мне не нужны твои советы, — предупредил его Жан. -Он мертв, — напомнил ему Нил, когда он свернул на парковку. -Правила изменились. Пока ты выполняешь обещанное, почему Ичиро должно волновать, как ты себя называешь? Время от времени пользуйся свободой. Тебе может понравиться это ощущение. -Ты потеряешь эту смелость, когда он узнает о твоем вратаре. -Я уверен, что он знает. Эндрю был со мной, когда я признался ФБР в Балтиморе, и для меня очевидно, что по крайней мере один человек в этом офисе получает не ту зарплату. Если бы кому-то пришло в голову записать его как лицо, представляющее интерес, то, конечно, это дошло бы по цепочке. Я не беспокоюсь, — добавил Нил, слегка пожав плечами. -Чем больше людей я держу в поле зрения, тем меньше угроза, потому что я не хочу подвергать их опасности своими действиями. -Я бы поверил в это от кого угодно, только не от тебя, — сказал Жан, когда они сели в машину. автомобиль. -Кто является более надежной инвестицией? -спросил Нил. -Человек с дюжиной причин не спускать поводок или человек держаться только потому, что ему сказали, что нельзя отпускать? Жан проигнорировал его, и Нил оставил все как есть. Дорога к дому Лайлы прошла в напряженном молчании. На обочине было достаточно места, чтобы Нил припарковался перед машиной Джереми, но он остановился посреди улицы и включил аварийку. Жан потянулся к ремню, но замер, когда Нил схватил его за рукав. Прошла минута, прежде чем Нил посмотрел на него. Жан не думал, что это ночь заставила его смотреть так далеко, но голос Нила был спокойным, когда он сказал: -Запри дверь на ночь, если это поможет, но Грейсон больше никогда вас не побеспокоит. В измученном мозгу Жана крутилось слишком много мыслей, чтобы это могло иметь смысл, но потом воспоминание о фразе Нила «У вас есть кто-нибудь, кто мог бы взяться за местную работу?» прозвучало совершенно отчетливо. То, что он решился нанести удар по Грейсону, когда рядом с ним сидел Жан, было невозможно; то, что Жан был слишком потрясен предстоящим уничтожением своей семьи, чтобы понять, что это происходит, было непростительно. Единственным правильным ответом был отказ. Грейсон должен был покинуть город в эти выходные. А вот будет ли он уезжать — это уже другой вопрос, и Жан почувствовал, как по коже поползли мурашки, когда он подумал об этом. Поскольку Гнездо закрыто, а Эдгар Аллан находится под следствием, Воронов наверняка отправят домой на школьные каникулы. Грейсон весь год будет то в Калифорнии, то за ее пределами. Действительно ли это единственное решение, оставшееся у Жана, и сможет ли он выжить, если не примет его? -Веснински по правде, если не по имени, — сказал Жан. -Хотите заручиться расположением вашего нового хозяина, защищая его имущество? -К черту Ичиро, — сказал Нил, и Жан не собирался сидеть здесь и слушать, что последует за этим дерзким замечанием. Он толкнул дверь, но Нил схватил его за поврежденное запястье, прежде чем Жан успел выйти из машины. Жан заскрипел зубами от боли и злобно посмотрел на него. Нила не тронул его гнев. -Грейсону следовало бы просто отказаться от запятнанного наследия Рико и начать все сначала. Он сам затянул петлю, приехав сюда, чтобы наложить на тебя руки, и я не побоюсь выбить табуретку из-под его ног. Жан попыталась высвободиться, но хватка Нила была неимоверно сильной. -Не притворяйся, что речь идет обо мне, жалкий негодяй. -А почему бы и нет? -спросил Нил. -Я просто Моро, — сказал Жан, ровно и яростно. -Я не… -И Элоди тоже, — напомнил ему Нил, и Жан перестал дышать. -Помни об этом в следующий раз, когда решишь, что тебя не стоит спасать. Нил отпустил его руку, и Жан выскочил из машины. Он захлопнул за собой дверь и взлетел по ступенькам. Джереми распахнул перед ним входную дверь, но Жан быстро убрал его с дороги, положив руку ему на плечо. Кэт и Лайла были дальше по коридору, но при виде его лица они прижались к стене. Жан не был уверен, куда он направился, но не удивился, когда через несколько секунд оказался за своим столом. Он разложил перед собой на столе тетради, но не потрудился их открыть. Он думал о Франции: о ежевике и маленьких утках, о соленом бризе со Средиземного моря, о ружейном масле, о широком ремне и нетерпеливом, немедленном «да». Он думал о бесконечном полете на самолете в ад, о паре пронумерованных лиц и чудовищном мальчике, который сказал: «Слишком претенциозное имя для такой грязной твари, как ты». Он думал об Эверморе: о тяжелых тростях и острых ножах, о сломанных пальцах, об утоплении и огне. Он вспоминал крепкие руки Джосайи, зашивающие его только для того, чтобы Рико снова спихнул его с лестницы, и кислый запах крови и пота, который никак не мог высохнуть в его толстой подкладке. Пять добровольцев, которые пытались его уломать, предательство Зейна, уничтожившее его, и одно обещание, которое не давало ему умереть, несмотря ни на что. Потрескивающий жар в груди мог бы быть треском ребер или разрывом сердца. После такого кошмарного дня Жан держался за контроль над собой изо всех сил, но чувствовал, что хватка ослабевает. Терпи, предупреждал он себя, и в конце концов отчаянно закричал: -Сколько я должен? Не ему было спрашивать, не ему было считать, что всему есть предел. Что бы от него ни потребовали, он отдаст без колебаний и жалоб. Это было все, чем он был; это было все, чем он когда-либо будет. Ему хотелось кричать до тех пор, пока не разорвутся легкие. -Жан.- Джереми осторожно коснулся тыльной стороны его руки, как будто думал, что Жан рассыплется, если он окажет на него давление. -Скажи нам, что тебе от нас нужно. Меня зовут Жан Моро. Я принадлежу к Морияма. У меня всегда будет хозяин. На одном дыхании его охватила такая лютая ненависть, что он едва мог видеть в оба; на другом он ужаснулся собственной неблагодарности. То, что он имел сейчас, было лучше, чем все, что ему когда-либо давали, и уж точно больше, чем заслуживал такой человек, как он. Хозяин и Рико ушли, и Жан был свободен от Гнезда. У него была новая команда, новый дом и город, с которым он начинал знакомиться. Его ненавистные родители были небольшой платой за то, чтобы сохранить то, что он имел, не так ли? А если Ичиро вернется за добавкой? задался вопросом Жан, но он знал ответ на этот вопрос. Нил считал, что связи делают его более безопасным. Жан знал, что он говорит Ичиро, куда бить, только для того, чтобы тот держался в рамках. Это не было свободой, это была просто очень привлекательная клетка. Она должна быть достаточно хорошей. Она и должна быть достаточно хороша. Жан никогда не освободится от нее. Жан открыл одну из своих записных книжек и посмотрел на ТРУС, написанную поперек страницы. Не успев подумать, он схватил страницу и вырвал ее. Это оказалось легче, чем он думал, и он скомкал страницу, быстро сжав пальцы, и бросил ее на пол. Следующая страница вырвалась еще легче, и с третьего раза Жан осилил четыре. Он заварил кашу, но не мог остановиться. Это успокаивало его, позволяя выиграть время, пока он не сможет похоронить свое горе и ярость. Джереми позволил ему пролистать половину блокнота, прежде чем повторить попытку: -Жан. -Если бы я попросил тебя убить меня, ты бы убил? -спросил Жан. -Никогда так не говори, — сказал Джереми, негромко и настойчиво. -Посмотри на меня. -Не буду. -Мы твои друзья. Пожалуйста, позволь нам помочь тебе. -Когда Жан отказался отвечать, Джереми сменил тактику. -Ты должен был стать моей историей успеха, но ты активно работаешь против меня. Мой провал — это твой провал, верно? Скажи мне, почему ты со мной сражаешься, или впусти меня. Жан пожалел, что вообще рассказал Джереми о парах Воронов. Он и не предполагал, что так называемый капитан-солнце так легко обернет это против него. Как бы он ни смотрел на это, Джереми имел на это право: Жан не умел игнорировать сделку, заключенную между ними. Он не обязан был соглашаться с мнением Джереми, а только уступать, если тот не выполнял свою часть сделки. -Будь ты проклят, — сказал он, изнемогая от поражения. По крайней мере, Джереми не злорадствовал. Казалось, он просто ждал Жана, уверенно одерживая победу. Жан хотел было рассердиться на него, но его раздражение было скорее облегчением, чем искренним гневом. Это дало ему шипы, чтобы удержать остальных, и он прижал их к себе для защиты. Когда он смог дышать, не чувствуя, что при каждом вдохе его грудь выворачивается наизнанку, он наконец повернулся лицом к своему капитану. Джереми смотрел на него в спокойном и ровном молчании. -Это, — Жан сделал жест в сторону себя, имея в виду нестабильное настроение, с которым он вернулся домой, — пока не то, о чем я готов говорить. Когда-нибудь, обещаю, — сказал он, потому что, как только начнется суд над Натаном, ни от кого из них нельзя будет скрыть полуправду о кровавых делах его семьи, — но не сегодня. Джереми взвешивал это с минуту, прежде чем сказать. -Хорошо. Так что же нам теперь делать? -Ничего, — сказал Жан и постучал пальцем по подбородку Джереми, когда тот открыл рот, чтобы возразить. -Проблема не в том, что сейчас, но и не в том, что тогда. Ты не можешь спасти меня от того, что было раньше, и ты не поможешь никому из нас, если будешь пытаться раскапывать эти могилы. Оставь Эвермор мне и Добсон, — сказал он, и было удивительно, что он не скривился при упоминании ее имени. -Ты дал мне обещание, и я его выполню: помоги мне пережить то, что будет дальше. -Это все, что я могу сделать? -Это то, что можешь сделать только ты, — сказал Жан. -Я доверяю тебе. Он так старался не говорить «у меня нет выбора», что не сразу понял, что это действительно так. Он не понимал троянцев и не был уверен, что когда-нибудь поймет, но он верил, что их искренняя преданность была настоящей. «Их доброта имеет значение», — сказал Кевин этой весной. Он не говорил об этом, но Жан наконец почувствовал в этом правду. -Ты поможешь мне? — спросил он. -Все, что тебе нужно. -Чистый чек — опасная вещь. -Проверьте меня, — сказал Джереми. -Я могу себе это позволить. Ответить на этот вопрос было невозможно, поэтому Жан вернулся к своим тетрадям и сложил их в беспорядочную стопку. Это движение вновь привлекло его внимание к поврежденному запястью, и он прикрыл его другой рукой. Движение в углу глаза предупредило его, что Кэт и Лайла устали наблюдать за происходящим со стороны. Лайла протянула большой бинт, а затем сняла его, чтобы развязать, когда Жан потянулся за ним. Он без споров позволил ей наложить повязку на его руку. -Мне нужно поесть, — сказал Жан, хотя понятия не имел, который сейчас час. -О, хорошо, — сказала Кэт с преувеличенным энтузиазмом. -Я нашла новый рецепт, и мне нужен подопытный. Пойдемте. Они отправились на кухню, где Кэт задвинула задвижку мусорного ведра, чтобы Жан мог выбросить свои школьные конспекты. Она указала ему на табурет, когда он двинулся помочь, и он устроился между Джереми и Лайлой. Жан посмотрел на часы и подумал, не извиниться ли ему за то, что он не дает им спать после полуночи, когда утром у них тренировка, но Кэт разбудила его своим магнитофоном раньше, чем он успел решить, что сказать. Жан потянулся к повязке на руке и опустил руку на бедро. -Так, вот что у меня есть, — сказала Кэт, и Жан позволил ее бессвязному голосу вывести его из задумчивости. Когда она на полпути к нарезке бросилась через всю кухню за пропущенным ингредиентом, Жан тихонько постучал по ноге и посчитал. Прохладный вечерний ветерок. Радуга. Открытые дороги. Товарищи по команде. Но последнее было не совсем верно: он играл в командах с семи лет. Он едва мог вспомнить детей, с которыми играл во Франции, когда Вороны властно присутствовали в его воспоминаниях. Он любил Воронов, он ненавидел их, он хотел бы никогда с ними не встречаться. Троянцы не могли существовать в той же категории. Он не мог быть благодарен одним из них, не вызывая неприятных воспоминаний о других. Жан в задумчивости постучал большим пальцем по бедру и повторил попытку. Друзья? Прошлое Жана — это пепел и сломанные кости. Единственное, что ждало его в будущем, — это сделка, заключенная от его имени: требование играть в игру, которую он уже почти не мог выносить, до тех пор, пока он мог держать ракетку. Жан тащил себя вперед, потому что выполнять приказы — это все, что он умел делать, но он был так преждевременно измотан и побежден, что не знал, как сделать первый шаг. Если бы эти трое смогли хотя бы оттащить его от уступа, пока он снова не встанет на ноги, этого было бы достаточно. Он не задумывался о том, что будет на выпускном. Сейчас важен был только этот момент. Он думал о весе ноги Лайлы, зацепившейся за ножку его табурета, о том, как нелепо Кэт покачивается и танцует, наводя абсолютный беспорядок на острове, и о тепле плеча Джереми, который сидел, почти вжавшись в бок Жана. Друзья, снова подумал он, и на этот раз это было почти реально.