The Sunshine Court/Солнцекорт

Жан Поскольку ни Жан, ни Лукас не хотели оставаться без дела в течение следующих четырех месяцев, они по негласному соглашению решили просто игнорировать друг друга на следующий день. Учитывая, что Жан все еще был в группе Ксавье в спортзале и они играли на одной позиции на площадке, это было довольно легко осуществить, не подталкивая остальных членов команды. Лукас держал свой умный рот на замке, Жан пасовал ему, когда это было лучшей игрой во время схваток, а в раздевалке они переодевались так, чтобы между ними было не меньше двух тел. К лучшему или к худшему, но эта патовая ситуация означала, что тренеры могли сосредоточиться на Жане: скорее, на его проблемах с тем, как он играет на их площадке. В четверг после обеда тренер Реманн вышел на площадку для проведения тренировки. На нем был защитный шлем, но никакой другой экипировки не было, и он расхаживал вдоль стен, наблюдая за Жаном как ястреб. Каждый раз, когда Жан делал что-то, с чем Реманн не соглашался, — жестокие зацепы, подкаты сзади и большее количество контактов, чем допускает майка, — он давал короткий свисток в серебряный свисток. Он не останавливал игру, полагаясь на то, что Жан воспримет шум как необходимость исправления. Поначалу это просто раздражало, но по мере того, как день шел за днем, нападающие находили постоянные предупреждения все более забавными, а Жан — все менее. Бодрые замечания -Упс! — и -У тебя получится! — со стороны товарищей по команде ничуть не улучшали его настроение. Ему приходилось сомневаться в каждом своем шаге, но каждый раз, когда он задумывался над тем, что делает, он рисковал отстать и потерять контроль над игрой. Легко было поддаться мышечной памяти, что неизбежно приводило к очередному ругательному чирику со свистком Реманна. Джереми был достаточно умен, чтобы не делать таких замечаний, но он имел несчастье стать четвертой меткой Жана за день. Удивленное -Ой- Джереми не было похоже на ликующие насмешки Жана, которые он терпел весь день, но с него было достаточно. Жан обхватил руку Джереми плечом и ракеткой, чтобы повалить его на спину. Джереми хрюкнул, ударившись о пол, и схватка остановилась, когда троянцы отреагировали на гулкое эхо. Жан опустился на колени рядом с Джереми и положил ракетку на землю перед ним. Джереми приподнялся на руках, когда Реманн направился в их сторону. Жан почувствовал на себе его ищущий взгляд, но не стал отвечать, а спокойно уставился на безопасную точку на другом конце корта. Реманн присел по другую сторону ракетки Жана и первым делом посмотрел на Джереми. -Хорошо? — спросил он. Когда Джереми легко кивнул, главный тренер перевел задумчивый взгляд на Жана. -Вроде как все идет не так, как планировалось. -Мне очень жаль, тренер, — сказал Жан. -Тебе действительно жаль, или ты говоришь это, потому что думаешь, что я хочу это услышать? -Мне не нравится терпеть неудачу, тренер. -Это займет время-, — сказал Реманн и постучал по свистку, висевшему у него на шее. -Это не попытка пристыдить вас; это средство помочь вам. Я не думаю, что вы видите все те места, где мы не совпадаем друг с другом. Теперь, когда мы оба лучше представляем, над чем нам предстоит работать, мы можем делать это по одному нарушению за раз. Кажется, слишком много всего, чтобы исправить это одним махом. Вы готовы продолжать или вам нужен перерыв, чтобы проветрить голову? -Я буду играть столько, сколько вы мне позволите, тренер. -Тогда поднимайтесь с колен и приступайте к делу, — сказал Реманн, вставая. Жан поднялся и протянул ракетку, предлагая ее. Реманн принял его и повертел в руках, пока Джереми поднимался на ноги. Жан терпеливо ждал, но Реманн только и делал, что серьезно осматривал его. Он подтянул сетку, чтобы проверить ее натяжение, и сжал голову в поисках трещин, после чего бросил взгляд на Жана. -Я что-то упускаю, — сказал он. -Что я с этим делаю? Он был не первым тренером, которому нравилось заставлять своих игроков просить об этом, но Жан не ожидал такой садистской жилки от человека, столь почитаемого в NCAA. Но то, что он заглянул за маску, скорее успокаивало, чем огорчало; лучше было избавиться от догадок сейчас, ведь у него было еще два года под опекой Реманна. Жан, не отводя взгляда, послушно ответил: -Раскаяние, тренер. Реманн ничего не сказал, наслаждаясь ожиданием, но тут Джереми вклинился в разговор с недоверчивым: -Господи, Жан.- Он выхватил ракетку Жана из рук Реманна с такой смелостью, что Жан сделал два быстрых шага прочь от него. Джереми протянул свободную руку к Жану, стараясь не задеть его, и подчеркнул: -Он не собирается тебя бить. Понятно? Мы здесь этого не делаем. Ты сказал, что постараешься быть лучше, и нам этого достаточно. Взгляд Реманна был таким тяжелым, что Жан едва мог дышать под его тяжестью, но он рискнул бросить холодный взгляд на Джереми. -Вы снова считаете, что слов достаточно, хотя это явно не так. Я подписал контракт, обязуясь следовать вашим стандартам, и всю неделю обещал вести себя хорошо, но постоянно предавал это доверие и отказывался исправиться. Сегодня я совершаю те же ошибки, что и в понедельник. -Не говорите мне, что ваши тренеры били вас ракеткой, — сказал Реманн. Это была опасная черта, но Жан воспринял это «не» буквально и промолчал. Реманн терпел молчание всего несколько секунд, а потом потребовал: -Посмотри на меня прямо сейчас. -Я задал тебе вопрос. Это был не вопрос, но Жан знал, что лучше его не поправлять. Он заставил себя встретить взгляд Реманна и сохранил максимально нейтральный тон. -Они делали все необходимое, чтобы мы показали себя с лучшей стороны, тренер. -Что бы там ни было… — отрезал Реманн и наполовину отвернулся от них, чтобы отстучать на свистке волнующий ритм. Жан никогда раньше не видел, чтобы тренер нервничал, и не знал, как реагировать на этот намек на слабость. Он снова взглянул на Джереми, чье мрачное выражение лица ничем не помогло, и снова посмотрел на Реманна, прежде чем тренер понял, что отвлекся. Прошла почти целая минута, прежде чем Реманн успокоился настолько, чтобы не двигаться. Джереми молча протянул ракетку Жану, и Жан медленно взял ее у него. -Давайте проверим это еще раз-, — сказал Реманн и ушел. Жан подождал, пока он не окажется вне пределов слышимости. -Я не понимаю. -Поверь нам, — устало сказал Джереми. -Мы тоже не понимаем. У Жана возникло ощущение, что они говорят о двух разных проблемах, но у него не было сил спрашивать. Вместо того чтобы отправить обе команды на штрафные площадки за неспортивное поведение Жана, Реманн перезапустил всю игру и отправил всех на исходные позиции. Жан выдержал несколько испытующих взглядов, пока направлялся через площадку к своей линии. Он не был уверен, что кто-то подслушал их разговор или что между ними было достаточно свободного пространства, чтобы заглушить разговор. Что бы это ни было, никто не стал спрашивать, когда прошло полчаса, прежде чем голос Реманна прервался. Теперь, когда Реманн выбирал одну проблемную зону, чтобы сосредоточиться на ней одновременно, свистков становилось все меньше и меньше. Сегодняшняя проблема заключалась в привычке Жана просовывать ногу между ногами Джереми каждый раз, когда они останавливались, чтобы понаблюдать за своими товарищами по команде. Это был легкий способ подставить ему подножку, а также простой способ вывести соперника с площадки с травмами, и это был один из первых приемов, которым обучали Воронов. Отказ от этой привычки требовал сознательных усилий, но если это было единственное, что Жану нужно было изменить сегодня, он мог потратить силы на исправление этой ошибки без ущерба для остальной игры. Наконец-то тренировка закончилась. Реманн подозвал Жана, а остальные троянцы отправились в душевые. Лисински нигде не было видно, но Хименес и Уайт, следуя за своими игроками к раздевалке, перебрасывались замечаниями. Реманн сидел на скамейке запасных и ждал, пока Жан догонит его. Жан сел только тогда, когда Реманн сделал ему знак. Реманну потребовалась всего минута, чтобы разобраться в своих мыслях, и он изучил Жана отстраненным взглядом. -Мы попросили Эдгара Аллана прислать полную медицинскую карту еще в апреле. Они согласились и даже дали нам номер для отслеживания, но каким-то образом посылка так и не дошла до нас. Что-то подсказывает мне, что это не случайность. Что скажете? -Я не знаком с почтовой системой, тренер-, —сказал Жан. -Один из ваших тренеров сломал вам ребра? -Я получил травму на тренировке, тренер. -Забавно, что ты все еще называешь это так, когда Кевин сказал Джереми, что это избиение, — сказал Реманн, и Жан пожелал королеве двора тысячи мучительных смертей. -Я спрошу тебя еще раз и надеюсь, что ты будешь со мной более откровеннен. Это ваши тренеры сломали вам ребра этой весной? -Нет, тренер, —сказал Жан. Реманн продолжал изучать его, как бы взвешивая истинность этого ответа. -Вы должны знать, что Джеки позвонила Эдгару Аллану, чтобы узнать об их программе обучения. Она обязательно попросила привести примеры эффективных дисциплинарных мер. Оказалось, что в кампусе Эдгара Аллана нет ни одного бассейна. Не хотите объяснить? На мгновение Жан почувствовал вкус мокрой ткани. Его контроль над собой дрогнул, но Жан крепче сжал пальцы и сказал: -Нет, тренер. -Вот в чем дело, — сказал Реманн. -Я не хочу добиваться от вас большего, чем вы готовы мне дать, но рано или поздно мне придется задать несколько очень неприятных вопросов. Я надеюсь, что мы сможем прийти к какому-то взаимопониманию до того, как наступит этот момент, потому что мне нужно, чтобы ты понял: я не стал бы лезть не в свое дело, если бы не чувствовал, что мне это нужно. Ты теперь один из моих детей. Я стараюсь поступать с тобой правильно, но это требует от нас обоих определенного участия. Вы поняли? Жан не сказал, но послушно ответил: -Да, тренер. -Ну так иди. Я и так задержал вас слишком надолго. Хорошо поработал сегодня. Несмотря на то, что Жан пришел в душ последним, он все равно закончил первым с небольшим отрывом. Он высушился и оделся так быстро, как только мог, и добрался до ряда нападающих, когда в раздевалке появились первые члены его команды. Джереми всегда отставал от Жана на полдюжины тел, потому что болтал с большим количеством людей, когда должен был мыться, но Жан был доволен тем, что подождал и проанализировал ошибки дня. Лукас добрался до Жана раньше Джереми, и напряженное выражение его лица никак не улучшило настроение Жана. Жан не упускал из виду, что Набиль застыл на месте на случай, если ему придется вмешаться; судя по нетерпеливому взгляду, который бросил на него Лукас, он тоже это заметил. Заметил ли он спекулятивные взгляды, которые Дерек и Деррик посылали ему в спину, это уже другая история, но Жан не отводил взгляда от лица Лукаса и ждал, к чему приведет этот нежелательный визит. -Мне нужно поговорить с тобой. Без…- Лукас жестом указал на их любопытных товарищей по команде. -Ты можешь сегодня задержаться на несколько минут? Первой его мыслью было отказаться, но Жан изучил напряженный рот и сгорбленную линию плеч. Это был не гнев, а тревожное ожидание. Жан предпочел бы гнев, но он сам себя подставил, осмелившись потребовать от Лукаса ответов на вопросы Грейсона. Жан посмотрел на телефон, который Лукас сжимал в костяшках, почувствовал, что заранее устал от предстоящего разговора. -Хэй, Лукас, — весело и громко сказал Джереми, проплывая по ряду и направляясь к своему шкафчику. -Отлично поработал сегодня. Жан смутно осознавал, что Лукас задал ему вопрос, но его мысли оборвались где-то на влажной линии веснушчатых лопаток Джереми. У Джереми начали пробиваться корни, и это было еще очевиднее, когда его волосы прилипли к черепу после душа. Лукас с отвращением хмыкнул, вспомнив, что у Жана есть дела поважнее. Он с усилием вернул внимание к своему отвратительному товарищу по команде, когда Джереми принялся намыливать волосы руками. -Ну? — потребовал Лукас. -Да, — сказал Жан, хотя презрение на лице Лукаса заставило его отказаться из вредности. -Я подожду. Лукас ушел, забастовщики вернулись к своим делам, а Джереми бросил любопытный взгляд на Жана. -Все в порядке? -Это еще предстоит увидеть, — сказал Жан. Большая часть команды и два тренера успели уйти, прежде чем Лукас снова пришел за ним. Сейчас он выглядел еще более напряженным, чем десять минут назад, и Жан подсчитал, что шансы выйти из этого разговора невредимыми равны нулю. Он встал, когда Лукас не подошел, и положил руку на плечо Джереми, когда Джереми двинулся следом. Лукас засунул руки в карманы и бросил на Джереми настороженный взгляд. -Просто Жан, — сказал он. -Дай мне несколько минут. -Да? — спросил Джереми у Жана. -Пять минут, — пообещал Жан и направился к Лукасу. Он ожидал, что Лукас поведет их в другой конец раздевалки или, может быть, в одну из комнат для совещаний, но Лукас направился к двери и по туннелю к выходу. Лукас проскочил между машинами Реманна и Лисински, чтобы добраться до внешних ворот, и хотя Жан без колебаний последовал за ним, он отказался переступить порог. Сам Лукас, казалось, так и остался стоять в проеме, держась одной рукой за ворота, а другой — за ограждение, глядя на несколько машин, все еще разбросанных по стоянке. -Я говорил с Грейсоном, — сказал Лукас. -Попытался, во всяком случае. Но он все равно не захотел со мной разговаривать. -Неожиданное проявление благоразумия, — сказал Жан, — но это не моя проблема. -Он не хотел со мной разговаривать, — повторил Лукас с ударением. Жан уставился на него, слыша слова, но не желая в них вникать. Отрицание могло спасти его только на время, и он проследил за взглядом Лукаса до машины, припаркованной у забора. Он знал, что его ждет, когда открылась водительская дверь, но ничего не мог сделать, кроме как замереть, глядя, как Грейсон выходит из машины и начинает свой путь. Свобода не утихомирила в нем огонь; месяцы разлуки не укротили ярость. Жан смотрел на человека, который отчаянно хотел причинить ему боль и который досконально знал, где находятся его шрамы. Жан не чувствовал ни асфальта под ботинками, ни теплого ветра, трепавшего его волосы. Там, где должен быть костный мозг, был лед, а в груди, словно червь, ползала липкая болезнь. Лукас с грохотом закрыл ворота. Жан мог бы сказать ему, что никакая дверь не сможет удержать Грейсона, но он захлебывался воспоминаниями и не мог найти свой голос. Грейсон замедлил шаг и остановился на другой стороне, но это не было послушанием или сдержанностью. Судя по выражению его лица, он просто наслаждался тем, как его присутствие действует на Жана. Жан попыталась вспомнить, как он выглядел в январе — в синяках, крови, но это не помогло. -Ты сказал, что хочешь просто поговорить, — напомнил Грейсону Лукас. -Ты можешь поговорить с ним оттуда. Грейсон вцепился пальцами в ограждение. -Ты должен мне номер, Джонни. Прозвище Зейна, произнесенное губами Грейсона, заставило Жан тяжело сглотнуть от прилива желчи. -Пошел ты. Зейн выиграл этот конкурс, а не ты. -Его здесь нет, чтобы заявить об этом, — сказал Грейсон. -А вот я — да. Я возвращаюсь в Гнездо через два дня, и ты проследишь, чтобы они оказали мне должное уважение. -Я не буду лгать ради тебя. -Ты расскажешь всем, что мне обещали идеальный корт, или я приду сюда, сдеру кожу с твоего лица и трахну твой чертов череп. Ты понял? Я знаю, где ты играешь. Я знаю, где ты живешь. Кто теперь будет тебя защищать? -Господи, Грейсон…- — начал Лукас, но Грейсон уже двигался. Он бросил свой немалый вес на ворота, и Лукас не был готов удержать его. Лукас слегка вскрикнул, когда его отбросило назад, но Жан не стал задерживаться, чтобы помочь ему. Он побежал к двери стадиона, зная, что не сможет быть достаточно быстрым. Его пальцы успели нащупать клавиатуру, прежде чем рука схватила его за плечо и развернула к себе. Первый кулак попал ему в рот, отбросив его к стене стадиона, и Жан отбивался, как загнанный зверь. Грейсон просунул руку сквозь защиту Жана и поймал его лицо, чтобы ударить головой о твердую стену. Мир закружился в тошнотворной мгле, затем сузился до слишком яркого фокуса, когда Грейсон сильно укусил его за шею и плечо. Крик, вырвавшийся у Жана, был скорее животным, чем человеческим, и Жан судорожно вцепился пальцами в лицо и горло Грейсона. Лукас появился из ниоткуда и схватил брата за руку, чтобы потянуть на себя. -Прекрати, — отчаянно пытался он. -Грейсон, остановись! Грейсон отпустил Жана ненадолго, чтобы наброситься на брата. Трех ударов хватило, чтобы свалить Лукаса с ног, и Грейсон вернулся прежде, чем Жан успел отойти от стены более чем на два шага. Грейсон схватил лицо Жана обеими руками и большими пальцами провел по его щекам злые линии, снова прижав его к стене. Жан схватил его за запястья, прежде чем Грейсон успел выцарапать ему глаза, и изо всех сил ударил Грейсона головой. Жан потянул его за собой, когда Грейсон отступил на шаг, но Грейсон успел оправиться, прежде чем он смог освободить руки. Грейсон впился в него ногтями, снова толкнув Жана в спину. Жан ударил его ногой по лодыжке так сильно, как только мог, когда они были так тесно прижаты друг к другу, и Грейсон в ответ впечатал его головой в стену с такой силой, что у Жана заболели зубы. -Дай мне мой чертов номер, — сказал Грейсон. -Он не твой, — проворчал Жан. -Пошел ты. Это был неправильный ответ. Грейсон с остервенением вгрызся в левое запястье Жана. Жан попытался высвободить руку, и ноготь большого пальца Грейсона прорезал нежную кожу у уголка глаза, когда Жан ослабил хватку. Дверь стадиона распахнулась, задев обмякшее тело Лукаса, и Грейсон тут же отступил от Жана. Жан сгорбился и схватился за колени, прежде чем упасть лицом на асфальт. Кто-то кричал, и он узнал ее голос, но в ушах стоял слишком громкий звон, чтобы он мог разобрать слова. Он не мог посмотреть на того, кто случайно спас его, не мог оторвать взгляд от крови, вяло стекавшей по руке к пальцам. Жан потянулся к своему горлу неповрежденной рукой, и ощущение разбитой влажной кожи под его пальцами чуть не свалило его с ног. Он глубоко вдохнул, желая знать, что не задыхается в подушке, но легкие были так сжаты, что грудь горела. Руки схватили его за плечи, и Жан инстинктивно среагировал. Нападавший не ожидал такой силы, и ему удалось отбросить Лисинского к машине, прежде чем он понял, кого ударил. Паника, раскаленная до бела Удар тренера перечеркнул все остальное, и Жан отступил от нее так быстро, как только мог. Первый удар стены стадиона о лопатки отбросил десять лет его жизни, и Жан тут же опустил взгляд. -Извините, — пролепетал он. -Простите, тренер, я не… -Хватит, — предупредила она, и Жан отбросил остатки извинений. Грейсон с визгом шин выехал со стоянки. Лисински бросила яростный взгляд на его машину, но, когда Лукас сидел и стонал у ее ног, а Жан едва стоялъ на ногах, ей пришлось отпустить его. Через секунду она уже доставала телефон, стоя на коленях и проверяя глаза Лукаса. -Джеймс, ты нужен нам здесь, прямо сейчас, — сказала она и, ничего не объясняя, закрыла телефон. Реманн покинул стадион в рекордные сроки, и пришел он не один. Сначала он направился к Лукасу, поскольку Лукас и Лисински находились в зоне его прямой видимости, но Джереми был прямо на его пятках, и он направился к Жану. Тревога на лице, рожденном для улыбок, выглядела неправильно, и Жан отвернулся, прежде чем паника Джереми успела вывести его из равновесия. Джереми потянулся к нему, но Жан оттолкнулся от стены и отпихнул Джереми со своего пути. Наконец-то он смог беспрепятственно добраться до двери стадиона, но никто не дал ему код от этой клавиатуры. Нетвердые пальцы снова и снова набирали цифры Воронов. Он знал, что это неправильно. Он не знал, почему это не срабатывает. Но он не мог прекратить попытку. -Жан, я сам, — сказал Джереми, отводя руку Жана от кнопок. Жан молча наблюдал, как Джереми вводит нужный код. Жан лишь приоткрыл дверь настолько, чтобы протиснуться внутрь, и, как мог, быстро, без бега, направился в раздевалку. Протиснувшись во вторую дверь, он чуть не сбил двух зазевавшихся троянцев, но не обратил внимания на их раздраженные возгласы и продолжил движение. Ему показалось, что он слышит голос Кэт, но Кэт могла подождать. Она должна была ждать. У Жана было около тридцати секунд, чтобы избавиться от прикосновений Грейсона, прежде чем он почувствует сильное недомогание. Когда Жан ворвался в душевую, она была пуста, и он задержался только для того, чтобы снять ботинки. Он подошел к ближайшей душевой кабине и изо всех сил дернул ручку. От первого удара воды о лицо он едва не переломился пополам, и Жан зарылся лицом в локоть, пытаясь отдышаться. Зубы, подумал он, и утопление, и я знаю, где ты живешь. Жан отчаянно тер шею свободной рукой, пытаясь как можно быстрее смыть слюну и кровь. Он годами преодолевал насилие Рико, пережил Грейсона в его худшем проявлении. Ему просто нужно было на мгновение отвлечься. Один момент, или два, или десять, чтобы забыть о тяжести рук Грейсона на его лице и зубах на коже. Но рука, закрывавшая лицо от воды, мешала дышать, и Жан метался между душевой Троянцев и своей тенистой комнатой в Эверморе. -Жан.- Снова Джереми, где-то справа от него. Жан не успевал. -Посмотри на меня. Я Жан Моро. Я принадлежу к Мориямо. Я выдержу. Я выдержу. Я выдержу. По кусочкам он снова заперся в себе, загнав страх и душевную боль так глубоко, что онемел. Напряжение спало с его плеч, и Жан открыл глаза, чтобы нащупать ручку душа. Быстро повернув ее, Жан провел обеими руками по лицу, чтобы смахнуть как можно больше воды. Только после этого он повернулся лицом к Джереми, который стоял так близко, что на его рубашке и шортах остались влажные пятна от брызг. Жан чувствовал себя спокойно — или настолько спокойно, насколько это вообще возможно, когда он насильно отключился от этого момента, — но Джереми все еще выглядел затравленным. -Мне нужно переодеться, прежде чем мы уедем, — сказал Жан. -Дай мне минутку. Джереми двинулся ему навстречу, когда Жан направился к двери. -Жан, остановись. -Пропусти меня, — сказал Жан. -Мне холодно. -Пожалуйста, поговори со мной. -Мне нечего тебе сказать. -Он причинил тебе боль, — настаивал Джереми, и Жан мимолетно поблагодарил его за то, что Джереми воздержался от произнесения имени Грейсона. Жан сделал пренебрежительный жест и попытался пройти мимо, но Джереми снова настойчиво встал перед ним. -С тобой явно не все в порядке, так что, пожалуйста, перестань притворяться, будто мы можем просто игнорировать то, что с тобой происходит. -Перестань смотреть, если тебя это беспокоит, — сказал Жан. Он не был уверен, было ли это неодобрение или обида, дернувшаяся в уголке рта Джереми, и Жан заставил себя попытаться выразить это более понятными словами. -Вороны знали, что это не их дело, и им лучше не зацикливаться на этом. Для всех нас будет лучше, если ты поступишь так же. Джереми ответил негромко, но непреклонно: -Я не буду отводить взгляд. -Я не хочу, чтобы ты смотрел. Его испугало, насколько это было похоже на ложь, но он не успел об этом подумать, как дверь распахнулась, впуская Реманна. Тренер открыл было рот, но замешкался, увидев, что Жан выглядит как поникшая крыса. Поколебавшись, он приказал им следовать за собой, но тут же поймал взгляд Джереми, который отвернулся и сказал: -Принеси ему полотенце. Мы будем в медпункте. По пути им пришлось миновать остальных троянцев: Кэт и Лайлу, конечно, а затем Трэвиса и Хао Ю. Жан решил, что двое последних — это те, на кого он чуть не налетел раньше; они были соседями Лукаса по комнате в летнем общежитии и застряли здесь в ожидании решения, так же как и девушки. Резким жестом Реманн предупредил группу о том, чтобы они замолчали, и Жан не сводил взгляда со спины Реманна, пока тот шел следом. Лукас и Лисински были в первом кабинете, поэтому Реманн махнул Жану рукой, чтобы тот вошел во второй. Джереми, должно быть, побежал, потому что он догнал их прежде, чем Реманн успел закрыть дверь более чем наполовину. Джереми передал полотенце, но держался за ручку, и Реманн понял, что означает это напряженное выражение его лица. Он обернулся к Жану и сказал: -Вам решать. Пустить или прогнать? Жан сразу же ответил: -Вон. Джереми ничего не оставалось, как отступить, и Реманн закрыл дверь. Жан взял предложенное полотенце и сел там, где указал Реманн. Жан даже не подозревал, что здесь есть часы, но теперь он слышал их тиканье. Может, это были часы? У него их не было уже много лет, но он все равно проверил свои запястья. Все, что он обнаружил, — это зазубрины от зубов Грейсона. Он обернул полотенце вокруг руки, чтобы не видеть его. Реманн прошелся по комнате, открывая и закрывая ящики в поисках необходимых бинтов и антисептиков. Жан попытался взять их у него, но под каменным взглядом Реманна опустил руку и замолчал. Реманн притащил табурет и принялся за работу, начав с запястья Жана. Закончив с очисткой и забинтовыванием, он попросил Жана проверить амплитуду движений. Запястье болело, но Жан мог вращать рукой и сгибать пальцы, и этого было достаточно, чтобы унять ледяную боль в груди Жана. -Поговори со мной, — сказал Реманн, вытирая лицо Жана. -Я не знаю, что вы хотите от меня услышать, тренер. -Ты в порядке? -Да, тренер, — сказал Жан.-Я все еще могу играть. -Я не об этом тебя спрашивал. Он дал Жану минуту на то, чтобы придумать что-нибудь получше, но молчание оказалось еще хуже, чем его вопросы. Жан покачивал ногой, чтобы привести мысли в порядок, понимая, что выдает себя этой неугомонностью, но не в силах остановиться. В конце концов ему пришлось прикрыть бинты свободной рукой, чтобы не смотреть на них. -Тренер, пожалуйста, скажите мне, что сказать. Я обещаю, что все исправлю. -Я не хочу, чтобы ты все исправлял, — сказал Реманн, откинувшись на спинку стула и пристально глядя на него. -Я хочу знать, что с тобой все в порядке. Это было достаточно просто. -Я в порядке, тренер. Может быть, не так просто, потому что Реманн выглядел так, будто застрял где-то между недоверием и жалостью. Жан заставил себя не шевелиться. Эта попытка сохранить невозмутимость и спасла его, когда Реманн покачал головой и принялся за горло Жана. Жан посмотрел на дальнюю стену, где одна из медсестер повесила в рамке черно-белую фотографию одинокой лодки в гавани, и мысленно отбросил себя как можно дальше отсюда. Он подумал о том, как поедет с Кэт по побережью. Он думал о стене с фотографиями в Лисьем дворе. Он думал об открытках и магнитах, уничтоженных разъяренными товарищами по команде, и контроль Жана угрожающе скрипнул. Он тяжело сглотнул, борясь с нахлынувшей тошнотой. Может быть, Реманн услышал, как он поперхнулся, потому что он повторил попытку, произнеся тихое, но твердое: -Жан-. -Я позвоню доктору Добсону-. Этого оказалось достаточно, чтобы Реманн задумался, и Жан изо всех сил уперся в эту ложь. -Я позвоню ей, как только вернусь домой, тренер. В дверь постучали. Реманн закончил накладывать бинты и, перекатив табурет через всю комнату, открыл ее. В дверях стояла Лисински с Лукасом на руках. Взглянув на него, Жан понял, что у него сломан нос; Грейсон не успел нанести ни одного удара, направленного на брата. Жану хотелось порадоваться, что Лукас поплатился за свою роль в этом злосчастном воссоединении, но он чувствовал лишь усталость и холод. Реманн отодвинулся с дороги, чтобы они могли войти, и снова закрыл дверь. Жан не обращала внимания на обеспокоенные вопросы Реманна и оценку Лисински травм Лукаса. Когда Реманн убедился, что Лукас не собирается терять сознание в ближайшее время, он сказал: -Начинайте с самого начала. Рассказ Лукаса получился сумбурным, пронизанным самоцензурой и сожалением. Ему не удалось добиться от Жана толкового объяснения. Вчера он узнал, с чего начался антагонизм между Жаном и его братом, поэтому поступил так, как осмелился Жан, и потребовал от Грейсона правды. Грейсон не стал вступать в разговор, а только развернулся и отправил Лукасу сообщение за обедом, чтобы получить информацию о времени проведения тренировок Троянцев. Ему нечего было сказать Лукасу, но он поговорил бы с Жан, если бы Лукас смог уединиться с ним. -Это всего лишь вторая вещь, которую он сказал мне за это лето. — Лукас уставился на свои ботинки, являя собой образ страдания. -Он ушел от меня четыре года назад и забыл о моем существовании, и оба раза, когда он удосужился поговорить со мной после возвращения домой, речь шла о Жан. В эти выходные он уезжает в Западную Вирджинию. Это был мой последний шанс увидеть его перед отъездом, и я не знал, как ему отказать. Мне очень жаль. Я облажался. Реманн посмотрел на Жана. Жан не был уверен, ждет ли он версии событий от Жана или праведного гнева Жана. Жан не сводил взгляда с лица Лукаса и сказал: -В следующий раз, когда он уйдет, отпусти его и смени за ним замок. -Он мой брат, — сказал Лукас, но его протест был слабым. -Я уже говорил тебе, — сказал Жан ровным голосом. -Он перестал быть твоим братом в тот день, когда отправился в Гнездо. Лукас скорчил гримасу, но не стал спорить. -Он тебя ранил. В Эдгаре Аллане, я имею в виду, — сказал он, когда Жан рефлекторно крепче сжал его перевязанное запястье. Жан не ответил, но Лукас и не ждал подтверждения, когда они оба знали, каков будет ответ. -Я слышал, что он тебе сказал. -Я не буду говорить об этом с тобой. -Он… Жан отказался слушать продолжение этого вопроса. -Я не буду говорить об этом с тобой, — повторил он громче. На этот раз Лукас понял намек, и Жан впился ногтями в повязку, пока боль не уняла ярость в его голосе. Поверив, что своим тоном он не проявит неуважения к тренеру, он перевел спокойный взгляд на Реманна и спросил: -Тренер, я могу идти? -Вы действительно хотите оставить все как есть? — спросил Реманн. -У нас есть камеры наблюдения. Мы можем позвонить в полицию. У Жан свело живот. -Нет, тренер. -Жан. Приглушенный протест исходил от Лукаса, но Жан отказался смотреть на него. -Сначала я отправлю Джереми, — сказал Реманн, как будто это могло как-то переубедить Жана. -Вороны не…- начал Жан. Под взглядом Реманна он сменил тему и сказал: -Я не могу говорить с полицией, тренер. Реманн дал ему минуту на то, чтобы передумать, а затем сдался, покачав головой. -Я доверяю вам принять оптимальное для вас решение, но я не позволю ему больше вторгаться на наш стадион. Я свяжусь с охраной кампуса с его фотографией, — сказал он, бросив взгляд на Лукаса, — и сообщу им, что ему не рады на территории стадиона. Лукас, если сегодня вечером ты услышишь от него еще одно враждебноеъ слово, я буду благодарен за предупреждение. Спасибо, — добавил он, когда Лукас отрывисто кивнул. -Джеки подбросит вас до общежития. -У меня есть Хао Ю и Трэвис, — сказал Лукас, все еще чувствуя себя побежденным. -Со мной все будет в порядке. -Ты? — Реманн спросил Жана, а затем принял решение, прежде чем Жан успел ответить. -Ты с Лайлой. Я подвезу вас четверых. Реманн поднялся с табурета. Лисински не выглядел довольным всем этим, но вышел из кабинета первым. Лукас не сдвинулся с места, даже когда Реманн прошел мимо него. Жан успела заметить, как Джереми засуетился в коридоре, словно встревоженная курица-мать, а затем Лукас потянулся к дверной ручке. Лукас наклонил голову в сторону Реманна, но не сводил глаз с Жан, спрашивая: -Две минуты. Пожалуйста? Жан посмотрел на Реманна, но Реманн наблюдал за ним, и выражение его лица чуть не стало для него гибельным. Это был воинственный взгляд человека, который силой вытащил бы Лукаса, если бы Жан показал, что не хочет оставаться с ним наедине. Жан пытался убедить себя, что он слишком много в этом понимает, но дискомфорт и безопасность были враждующими узлами яда, разъедающего его сердце. Он заставил себя отвести взгляд от тренера, пока тот не увлек его подобным фарсом, и ответил на вопрос: -Одну минуту. Лукас тут же захлопнул дверь, но двадцать секунд просто смотрел на нее, вместо того чтобы встретиться взглядом с Жаном. В двадцать один год лучшее, что ему удалось сделать, —это сказать: -Прости. -Ваши извинения так же полезны, как духи на лягушке, — сказал Жан. Когда Лукас собрался протестовать, Жан прервал его коротким рывкомруки и сказал: -Меня не волнует, что ты думал получить от этого эксперимента и чему, по твоему мнению, ты научился. Я направил тебя к Грейсону только для того, чтобы не вести с тобой этот разговор. Единственное, что имеет значение, — это готов ли ты играть со мной на площадке. -Он тебя укусил, — сказал Лукас. -Я был там, — ледяным тоном сказал Жан. -Я видел, как ты смотришь на Джереми. До меня дошли слухи. Я уверен, что ты гей.- Лукас окинул его упрямым взглядом, который был полностью подпорчен нервозностью в его голосе. -Это типа… это что, плохое расставание? На мгновение у Жана возникло искушение солгать, хотя бы для того, чтобы поскорее закончить этот разговор. Не меньшее искушение было и сказать правду, чтобы поглубже вонзить нож. Единственным средним вариантом было уклонение, и Жан изо всех сил боролся со своим бурлящим желудком. -Не смейте перекладывать на меня бремя психоза вашего брата. Вы не избавитесь от чувства вины, если предположите, что я хотел принять в этом участие. -Я не Иисус, я просто…- Лукас никак не мог понять, к чему он клонит, но у Жана не было целого дня, чтобы ждать его. Он встал с кровати и направился к двери, и Лукасу чуть не хватило скорости, чтобы остановить его. Как только рука Жана коснулся ручки, Лукас уперся рукой и ногой в дверь, чтобы не дать ей закрыться, и выражение его лица, обращенного к Жану, было мрачным. Жан был уверен, что сможет убрать Лукаса со своего пути, если дело дойдет до драки, но он презрительно скривил губы, давая Лукасу последний шанс собраться с мыслями. Наконец Лукас сказал: -Мне жаль -Мне не нужны твои чёртовы… -Прости, что я это сказал, — уточнил Лукас, отступая от двери. -Это было неправильно. Я видел твое лицо, когда он выходил из машины, и знаю, что не должен был… Он сделал жест, беспомощный и жалкий, поскольку слова снова подвели его. -Грейсон, с которым я вырос, был совсем не таким. Я не могу понять, во что он превратился. -Это ваша проблема, а не моя. -Несмотря на такое легкое отстранение, Жан не мог повернуть ручку. Он уставился на свою руку, желая, чтобы она пошевелилась, но страх превозмог здравый смысл, и он должен был знать. -Он сказал, что знает, где я живу. Ты ему сказал? Лукас коротко покачал головой. -Я сказал ему, где находится летнее общежитие на случай, если он захочет заглянуть ко мне перед отъездом. Он не знает, что ты живешь за пределами кампуса. Это мало помогало унять щекотку в сердце, но ничего не поделаешь. Жан открыл дверь и увидел, что в нескольких шагах по коридору его ждут тренеры и Джереми. Жан посмотрел только на Джереми и сказал: -Мне нужно переодеться, прежде чем мы уедем. -Конечно, — согласился Джереми с мимолетной, пустой улыбкой. Жан доверил тренерам перезвонить ему, если им понадобится что-то еще, и отправился к своему шкафчику. Он прошел сначала мимо Кэт и Лайлы, потом мимо Хао Ю и Тревиса и добрался до своего шкафчика без дальнейших помех. Это была лишь половина проблемы, ведь он уже успел переодеться в свою одежду, прежде чем последовал за Лукасом на улицу. Ему ничего не оставалось, как снять промокшую одежду и надеть завтрашнюю тренировочную. Мокрая одежда была завёрнута в выброшенную рубашку для поездки домой, и все ждали его у выхода, когда он закончил. Хао Ю, Трэвис и Лукас отправились через парковку в сторону кампуса, а Реманн усадил остальных четверых троянцев в свой универсал. Поездка домой на машине была достаточно короткой, чтобы дезориентироваться, и Реманн выпустил их в конце подъездной дорожки. Когда они отъехали, он опустил окно и сказал: -Если вам что-нибудь понадобится, дайте нам знать, хорошо? -Да, тренер, — сказала Лайла и направила Жана к лестнице. Жан отпер дверь и вошел внутрь, но стоял в стороне, пока остальные трое не вошли. Как только дверь была закрыта, Жан поставил засов и цепочку на место. С каждой секундой заверения Лукаса становились все менее утешительными, и Жан нервно подергал цепочку. Если Грейсон найдет его, будет ли этого достаточно? Двери еще никогда не останавливали его. Правда, последняя была оставлена открытой для него. От воспоминаний Жану стало жарко в груди, и он еще раз сильно дернул цепь. -У меня есть кое-что на этот случай, — сказала Лайла. -Подождите здесь. Жан несколько минут слушал, как она рылась в своей комнате. Она вернулась с шестом для приседаний. На одном конце было плоское резиновое основание, а на другом — неглубокий крюк. Она убрала его с дороги и вставила на место под ручку. Последний толчок снизу привел к тому, что он был затянут как можно туже, и Лайла удовлетворенно кивнула. -Мама купила его мне, когда я только переехала из дома, — говорит она. -Он ни разу меня не подвел, а люди пытались это сделать не раз. Хорошо? Не было, но придется. -Да. -Мы можем поговорить? — спросил Джереми. -Мне нужно переодеться и позвонить Добсон-, — сказал Жан, и Джереми неохотно отошел с его пути. Жан сразу же отправился в спальню и бросил мокрую одежду в корзину для белья. Сменив тренировочный костюм на более повседневную одежду, он сел скрестив ноги посреди кровати и уставился на свои бинты. Ему не хотелось видеть укусы, но через мгновение он поднял руку и отклеил ленту и марлю. От зубов Грейсона на его руке образовалось кольцо синяков, и Жан почувствовал, как его желудок забурлил в ответ. На один мимолетный, глупый миг он подумал, не позвонить ли Добсон. Она была психотерапевтом Эндрю, когда Рико послал Дрейка за ним. Что она сказала ему после этого, и изменило ли это что-нибудь? Неужели ложное утешение лучше, чем полное отсутствие утешения? Жан снова и снова вертел в руках телефон, борясь с собой. В конце концов отвращение победило. Он ни за что не стал бы так выставлять себя перед ней. От одной мысли о том, чтобы выразить это словами, у него закружилась голова. Он двинулся, чтобы выбросить телефон из рук, но тот зажужжал, и от удивления он чуть не выронил его. Код города был знаком, но номер — нет. У Жана в телефоне сохранилось всего несколько десятков контактов, и половина из них имела тот же префикс Южной Каролины. Первой мыслью Жана было, что Реманн позвонил Добсон, не доверяя Жану в том, что он выполнит свое обещание о помощи, но Жан сохранил ее данные, и это сообщение появилось без указания имени. Жан несколько секунд барабанил ногтями по клавишам, прежде чем открыть текст. Сообщение было на французском языке: -Где ты? Не номер Кевина, что оставляло только одного подозреваемого. Жан все же отправила ответ -Кто.- чтобы удостовериться. -Нил, — последовал быстрый ответ, а затем: -Я в Лос-Анджелесе. Мы должны поговорить. Жан посмотрел на часы на своем телефоне, и ужас тяжелым грузом осел в костях Жана. Он знал, что Лисы уже начали летние тренировки, и знал, как долго лететь сюда из Южной Каролины. Если Нил пропустил тренировку, чтобы совершить эту поездку, то он прилетит не с хорошими новостями. Жан ущипнул себя за переносицу и решил, что совершенно ненавидит двадцатичетырехчасовые дни. Конечно, есть предел тому, сколько всего может пойти не так за один день. В ответ он прислал свой адрес. Затем, поскольку ему еще не хотелось вставать, отправил Джереми простое сообщение -Посетитель. Он предположил, что Джереми проверил все перед входом в спальню, потому что, открывая дверь, он слегка нахмурился. -Я никого не вижу. -Нил Джостен в городе, — сказал Жан, проверяя ответ Нила. -Он едет из аэропорта на арендованной машине. -Ты хочешь его увидеть? — спросил Джереми, присев у изножья кровати Жан. -Я без проблем скажу ему, что он должен подождать до завтра. Мы можем поселить его на ночь в гостинице или еще где-нибудь. -Он бы не пришел ко мне, если бы у него был выбор, —сказал Жан. -Я должен встретиться с ним. Переживет ли Жан эту встречу — это уже другая история, но Джереми не было смысла вдаваться в подробности.