Потрачу

— Мистер Каллас, ах, как я рада вас видеть! Калласу стоило большого усилия, чтобы не скрипнуть зубами, когда очередной голос из толпы настойчиво потребовал его внимания. Он скрыл недовольство в перехваченном у официанта новом бокале игристого и изобразил дежурную улыбку. — Мадам, какая встреча, — он действительно не помнил ее имени, но, к счастью, на публике его собеседники прощали ему эту фамильярность, угодливо называя ее «модной дерзостью». — Как продвигается постройка вашего заведения? — Вы настоящий благодетель, мистер Каллас! Даже не знаю, какими словами вас величать! Спина-ди-Росула оказывают неоценимую помощь стольким людям… — Я вышлю вам еще три миллиона моры, — как бывалый делец, он насквозь мог видеть все лебежения клиентов, ищущих его спонсорства. — Но вы понимаете, что в этом случае доля Спины-ди-Росулы закономерно вырастет. — Разумеется, разумеется! Спасибо вам, благодетель! Вы такой понимающий! — женщина суетливо подобрала длинные шуршащие юбки. — В таком случае больше не буду занимать ваше время, спасибо, спасибо! Правильно убежала, — мрачно подумал Каллас, катая на языке сладковатое игристое. Не дура, не первый раз заключает сделки. Задержалась бы дольше, и обещанные миллионы начали бы таять на глазах, пропорционально растущему раздражению главы крупнейшей мафии. Мадам без имени смешалась с толпой других таких же безликих напомаженных женщин в одинаково-роскошных дорогих платьях. Каллас вернулся к своему скучающему положению у диванов в углу. Он правда не хотел быть на этом балу, — весь его интерес к светскому мероприятию по случаю наступившей весны, пусть и организованному самой леди Фуриной, пропал, как только дворецкий сообщил, что в карточке гостей нет имени Верховного судьи. Однако некоторые важные дела Спины все же заставили его объявиться среди разодетых фонтейнских аристократов, и теперь, уладив переговоры с партнерами, он в нетерпении ожидал конца танцев, чтобы наконец извиниться и уехать с бала пораньше. Между тем на сцене у противоположной стены в вихре аплодисментов и водовороте голубых цветов вновь объявилась хозяйка праздника, как обычно эпатируя публику своей театральной манерой. Смотреть на госпожу Фурину без присутствия судьи рядом было совершенно уныло. Он вздохнул. Леди Архонт объявила скорый главный контрданс, отказаться от которого ему бы уже не помог просто усталый взгляд и вежливый наклон головы. Каллас поморщился, не настроенный впустую миловаться с очередной девушкой на выданье, и оглянулся на ведущие из зала двери. — Невиллет? Он моргнул, перевел взгляд обратно на переливающиеся стразы леди Фурины и снова на спину исчезающего за неприметной боковой дверью Верховного судьи, но выпитое вино явно было не причем. Невиллет действительно ему не почудился. — Вот же… Все раздражение и усталость как рукой сняло. Каллас тут же решительно оттер плечом уже было устремившуюся к нему первую кандидатку на контрданс, пробрался сквозь ряды гостей, на ходу роняя в ответ всем встречным вопросам полушутки о захмелевшей голове и нужде облегчиться, и дернул на себя резную ручку дверей. Массивные створки медленно распахнулись и плотно захлопнулись вновь, отрезая его от шума веселого салона. — Невиллет! Окутанный возвышенной тишиной, полутемный коридор казался безлюдным, но Каллас будто бы мог отчетливо разглядеть голубые рожки, мерцающие за первым же поворотом. — Анри! Месье Анри Невиллет, да бездна тебя возьми! Короткий вздох, шаркнувший разворот каблуков на мраморных плитах, глухой стук лопаток о стену, — и вот Верховный судья, на самом деле невероятно тонкий и хрупкий под своим хитросшитым неприталенным фраком с накладными плечами, оказался пойман в крепкие объятия мафиозного босса. — Кто- Во имя всех вод, Ричард! — глаза Невиллета вспыхнули ледяной лазурью и потухли, и Калласа на секунду вдруг окатило стойкое ощущение, что в этот самый момент он избежал чего-то очень страшного. — Но ты… Что ты здесь делаешь? Тебя не было в списках гостей- — Планы поменялись. Дела Спины, все такое. А я не ждал увидеть тебя. — Леди Фурина настояла. — А сбегаешь почему? Часы еще не пробили двенадцать, чтобы твой фрак превратился в чешую. — Леди Фурина оставила в моем кабинете пелерину. Я обещал вернуть. Каллас посмотрел в его лицо: Невиллет как обычно сохранял непроницаемое спокойное выражение; но имея счастье быть знакомым с ним ближе, чем в рамках формальности, он видел в нем также и знакомую усталость от непрошенного торжества, таящуюся в тени светлых радужек, и радость случайной встречи, тронувшую розовые губы, и даже замерцавший игривый блеск под голубой тушью ресниц. И этот блеск определил его следующий шаг. Он нахально улыбнулся во весь рот и вместо того, чтобы сопроводить Юдекса до кабинета, вжал его в угол еще крепче, для надежности впихивая между ног стреноживающее колено. — Леди Фурина простит, если ты немного опоздаешь с ее шалью. Никто не уйдет обиженным, как говорил один мой знакомый, — заговорщически прошептал он, натурально упиваясь тем, как от одного надавившего на пах бедра Невиллет задышал громче, а его восхитительные губы зовуще приоткрылись. — Рич... Ричи! — коротко охнул судья. — Ты уверен, что это подходя- — Это самое лучшее место, не сомневайся, — рыкнул Каллас, обрывая смущенный лепет требовательным голодным взглядом глаза в глаза. — А ты — единственное достойное моего внимания развлечение на этом балу. И поверь, я здесь уже достаточно долго, чтобы потерять голову от одного твоего запаха… Он жарко выдохнул эти слова ему в шею, соблазняюще пробираясь языком по раковине уха до запунцовевшего эльфийского кончика. — И того, как сильно я хочу овладеть тобой прямо в этом коридоре. — М-мон шер, — ослабевшим голосом протянул тот и позволительно обвил его шею, сдаваясь на чужую милость. — S'il te plaît… Рот Невиллета был горячим и влажным, и Каллас нагло ворвался в него сразу с языком, вылизывая самую глубину. Поцелуи с Гидро драконом опьяняли всегда, начиная с ощущения окрыляющей вседозволенности, когда древний могучий соверен охотно выгибался навстречу и хлопал огромными кукольными глазами, и заканчивая затопляющими чувствами обоих, когда на глазах Калласа человеческие страсть и похоть абсолютно восхитительно брали верх над драконьей статью, и Невиллет, влюбленный и доверчивый, практически умолял его трахнуть. Калласу хотелось напиться за его любовь, — два бокала игристого не вмещали и сотой доли всего, что бурлило в груди под сладко сжимающимся сердцем, — но даже без вина голова тяжелела от одного вида встрепанного, раскрасневшегося верховного судьи, бессознательно теребящего пуговицу на вороте рубашки. А ведь эта запретная эротическая картина, вдобавок ко всему, была его рук делом. Пуговица тут же оказалась впопыхах вырвана из петли, как и все соседние до самого пояса, пока шелковая рубашка не распахнулась на груди достаточно, чтобы Каллас мог оставить багровеющий засос над ключицей, целуя и кусая нежную обнаженную мякоть, и запустить руку ему сзади под ткань прямо в брюки, отрывая за ягодицы от стены и вжимая промежностью в свой стояк. — Бездна, я сойду с ума, — выругался Каллас в его плечо, мучительно зажмурившись, как если бы трение их возбуждений друг о друга только распаляло невыносимую жажду. — Ты должен простить меня, Анри, но я безнадежно пьян, и мне не до приличий. — Ты всегда был, — ах! — хорош в совмещении, Ричи. В ответ Каллас только замычал и прижал его к себе крепче, стискивая в объятиях и выбивая из легких все остатки воздуха, а затем одним решительным движением перевернул его лицом к стене, задрав мешающиеся полы фрака и рубашки. Силы всевышние, у него не хватало слов, чтобы описать, какая у Верховного судьи была великолепная задница. Невиллет стоял к нему спиной, уперевшись в стенку щекой, отставив таз и немного разъехавшись лакированными туфлями по гладкому полу, и тонкая оголенная поясница только подчеркивала привлекательность круглых сочных ягодиц, затянутых в неприлично-узкие темные брюки. Не в силах противостоять желанию, Каллас упал на одно колено и сжал все это великолепие в ладонях, горяча дыханием и мокрым языком прямо вдоль натянутого шва. — Ричи! — Невиллет почти вскрикнул, тут же осекаясь и опасливо озираясь по сторонам. — Тш-ш, никто не зайдет, если ты будешь тише, — он навалился на него, отвлекая очередным поцелуем, пока торопливо нашаривал брючные крючки и застежки. Низ бедра намертво обхватывали голенища плотных кожаных гетр, которые обычно Каллас обожал, — пока он отслаивал их с его преступно длинных ног в спальне, Невиллет успевал дойти до кондиции, где начинал умолять поторопиться и взять его по самые яйца, — но сейчас положение было иное, поэтому ему оставалось только недовольно крякнуть, когда штаны удалось приспустить только на бедра. Тем не менее, он подтянул его бедра на себя, наслаждаясь девственными персиковыми островками, вздымающимися из-под волн синего костюма, и зарылся в них обеими руками, чем вызвал неудовлетворенный приглушенный стон. — Ты красив, как фарфоровая куколка на аукционе, тезоро, — сделал комплимент он, засовывая палец в рот и затем аккуратно надавливая им на край сжатого колечка. — Гидро дракон, Гидро дракон, ну-ка помоги мне. Длинные мягкие рожки, затерявшиеся в рассыпавшихся по спине белых волосах, засветились. Невиллет прижался к углу лбом, отрывисто вздохнул, — и Каллас тут же почувствовал, как мышцы вокруг его пальца расслабились, и палец легко проскользнул внутрь, утопая в наполнившей влажности. Он растягивал его совсем недолго, — густая смазка щедро стекала по запястью, показывая, что послушный соверен был готов принять его полностью уже сейчас. Поэтому Каллас не стал томить его дольше. Он прошептал что-то благодарно-ободряющее ему в загривок, вытер руку, чтобы не испортить манжет рубашки, и без лишних церемоний заменил пальцы на широкую головку члена. Крепкие пальцы сжали обнаженные бедра и потянули, буквально насаживая на твердый ствол. Невиллет задохнулся и снова упал на стену локтями. Его глаза заблестели в полумраке, когда он на задрожавших ногах приподнялся на цыпочки, подаваясь навстречу. Каллас повел тазом, загоняя на всю длину, как тот и хотел, потом почти выскользнул и снова рывком ворвался в жаркую тесноту, попадая точно по простате. Невиллет отзывчиво застонал сквозь стиснутые зубы и отчаянно закусил губу. Ногти скребнули по стене, откалывая чешуйки краски. — Вот так, мон шер, ты же хотел этого, пока раскланивался с леди Фуриной, ведь правда? Хотел, чтобы я тебя трахнул, хорошо трахнул! Правда же, мон шер? — он притормозил, наслаждаясь тем, как мягкое тугое нутро сжималось вокруг напряженного члена. — Д-да… Да, да! Не останавливайся, — в голосе Невиллета зазвучало неподдельное хныканье. — Ричард, Ричи, прошу, еще, сильнее! Каллас покачал головой, усмехаясь в усы, и звонко шлепнул его по голой ягодице, сразу же, наклоняясь чтобы зализать горящее красное пятно. Никто из них не заботился о том, что вряд ли они потом смогли бы просидеть еще пару часов до конца вечера, — все равно Каллас уже решил, что выкрадет свою принцессу с этого бала наперекор всем капризным королевам-богиням. Он толкался в него изо всех сил, жестко, пылко, так, что ноги Невиллета отрывались от земли, а полуразвязавшийся бантик с хвоста болтался из стороны в сторону. В ушах смешались бодрые звуки кадрили за дверью и рваные вздохи и глухие всхлипы Невиллета под ним, который тоже быстро приближался к пику удовольствия. — Еще чуть-чуть, Анри, давай. Он пробрался ладонью ему под живот, отрывисто лаская член. Невиллет кончил мгновенно, как только два пальца сжали головку, чуть не теряя равновесие и обессиленно повисая на подставленном локте. Каллас дернул его свободной рукой за бедро, прижался вплотную, и едва не зарычал, чувствуя, как пульсирует его член внутри обмякшего судьи. Кадриль закончилась взорвавшим зал гулом аплодисментов. Каллас тяжело перевел дух и посмотрел на совершенно очаровательного, красного как рак Невиллета, расстегнутого и растрепанного сверх всякого неприличия, так, что любой сейчас зашедший не подумал бы ничего иного, кроме как что их драгоценного Верховного судью только что сношали в общественном месте, будто вконец потерявшую стыд распутную девку. И самое лучшее, — это все было чистой правдой, кроме последнего пункта. — Леди Фурина сходит за пелериной сама, — заявил он тоном, не терпящим возражений, и подал ему руку. — Мы едем ко мне. Сейчас же.