Ночные мысли

Глухо тикали настенные часы. Сквозь нежную занавеску комнату освещал тусклый свет растущей луны. Одиночество обжигало принца совсем не впервые. Но только сейчас, оказавшись в такой желанной связи, он начал ощущать, как больно она царапает душу, как тихо вокруг, если рядом нет его. Мягкий халат медленно спустился с плеча. Столас прищурил глазки, смотря в сторону окна, откуда обычно его милый бесёнок приходил раз в месяц, чтобы провести с ним незабываемую ночь — и поймал силуэт. Сам собой невольно приоткрылся клюв. — Блитци… Его здесь не было. Но лежащая на бордовом покрывале пустая бутылка вина звякнула от движения принца. И он словно услышал бляшку ремня, словно почувствовал, как на прикроватную тумбу полетела связка ключей и как тёмная небольшая фигура подошла к кровати. Блитц был в его мыслях. Присутствовал вечно и никогда не отпускал, словно держа на железной потёртой цепи. И Столас никогда бы не смог выбраться. Не желал. Он провёл тёплой ладонью по щеке, — как он стал делать, чтобы вовлечь его в поцелуй, — повёл коленом по кругу в нетерпении. Ткань халата нежно коснулась внутренней части бедра, а потом упала, обнажая его, раскрывая перед долгожданным призрачным гостем. Он чаще задышал, мелко вздрогнул и снова повторил его имя. Имя-имя: прекрасное, застрявшее в мыслях и в памяти, заставляющее сердце колотиться и трепетать, а всё вокруг — растворяться, словно ненужное и несуществующее. Столас опустился на мягкие подушки. Тонкая рука плавно легла на горло и с упоением его сдавило — сознание по привычке подкинуло запах: сигареты, резкий одеколон, бензин и что-то еле уловимо сладкое вразрез его образу. Каждое полнолуние он задыхался. И этот запах был единственным воздухом, который он мог или желал вдыхать. Затем резко впились когти. Столас удовлетворённо проскулил, и будто услышал «хорошая сучка», увидел довольный оскал. Он знал, что им обоим сносит голову. В этот момент, когда обычный бес зовёт высшего демона сучкой, когда душит и оставляет на нём следы от своих клыков — они меняются местами, становятся свободными и теряются, забывая напрочь, что всё это лишь игра ради гримуара. Фикция. Но чувства нельзя подделать? — Поцелуй меня… Шёпотом. Иногда он так делал, грязно и долго, заставляя постанывать в свои губы, поглаживая лицо или вцепляясь в горло. Иногда нет, в плохом настроении или от вредности. И ему позволяли быть вредным. Позволяли игнорировать правила или подстраивать их в свою пользу. Всё, как он хочет. Ведь всё, чего хочет Столас, это он. Этот призрачный образ не смог бы выполнить его просьбу и при желании. Принц запрокинул голову и прикрыл глаза, позволяя фантазии делать своё дело самостоятельно. «Моя милая птичка», — его голосом, и мурашки по телу. Вторая рука проскользила по торсу и провела по внутренней стороне бёдер, отводя их в стороны, раскрепощая, и медленно переместилась к промежности. «Ты так по мне соскучился?» — пальцы собрали смазку, растирая её с наслаждением. Столас шумно выдохнул. — Сильнее, чем ты думаешь, милый. И проскользнули всего на одну фалангу внутрь, неторопливо двигаясь вперёд-назад. — Блитци… — будто его дразнят не свои руки, принц проскулил. «Ты такой очаровательный, когда просишь тебя трахнуть. Такой жадный, ненасытный и громкий. Продолжай». Движение замедлилось снова, вынуждая его распаляться сильнее. Блитца здесь не было, но он полностью контролировал его действия. И Столас не смел преступать его волю. — Пожалуйста, мой милый… — он продолжал еле уловимым шёпотом, специально задевая пальцами все чувствительные точки, как точно делал бы Блитц. И не прекращая медленно себя трахать, словно не мог прервать это издевательство одним лишь своим действием. Нельзя. Невозможно. — Мой любимый… Мой прекрасный бесёнок… «Скажи это», — он никогда бы не попросил. Но фантазия сводила его с ума, фантазия играла с ним в злую игру, и он не мог не поддаться: — Я люблю тебя, — пальцы проникли глубже, вырывая из него резкий громкий стон. Потом скользнули обратно, почти покидая. «Снова». — Я люблю тебя, Блитц, — имя прозвучало новым стоном, когда его резко заполнили на всю длину. Он всегда был жёстким. Столас умолял его таким быть. Потом снова. И снова. Совсем глухие, еле слышные хлопки наполнили комнату. Этого было мало. «Ненасытная грязная сучка», — Столас почти проскулил, впиваясь отчаянной хваткой в покрывало. Он беспорядочно шептал: «люблю», «ещё», «мой милый», «Блитци», «Блитци», «Блитци»… Мало-мало, слишком мало! Чёрт возьми! — Твою мать! — вырвалось отчаянно, когда он понял: не хватает. Не хватает. Его рук, его голоса, его запаха — его-его-его рядом! Словно в тумане он поднял магией телефон с тумбочки, зацепив снова пустую бутылку рядом. Было бы стыдно беспокоить его на трезвую голову, было бы стыдно звонить и просить поговорить с ним, только бы кончить. Было бы. Но Столас не думал. Столас хотел его хотя бы услышать, ощутить его присутствие. Его. Его, пожалуйста, его. — Чё надо, блять, щас половина второго и кому-то завтра батрачить на неблагодарной работе за копейки с идиотами. Я тебя ёбну однажды, аристократичная птичья пиз… — Хочу тебя, — жарким шёпотом прозвучало в трубку в ответ на сонное злое бормотание. Столас продолжил двигать пальцами, ощутив, как от одного факта наличия Блитца на другом конце провода он вспыхнул желанием и непонятным трепетом. Тот шумно вздохнул. — Почему-то я блять не удивлён. Ты по другим поводам нахуй и не звонишь, особенно ночью, — ответом ему послужил дрожащий смешок и такое же «извини». — Ты, судя по звукам, и без меня справляешься. — Я хотел услышать твой голос. — О, надеюсь посылание нахуй очень тебя возбудило, рад помочь. — Блитци, я… не могу… без тебя… — а дальше он договорить не смог, будто пристыженный. Но, судя по очередному вздоху, Блитц его прекрасно понял. — Блять, — он проворчал что-то ещё, видимо, меняя положение на кровати. — Какая же ты шлюха, Столас. До полнолуния осталось нихуя, но ты решил, что лучшим решением будет подрочить и не кончить. Ещё и на мою совесть это повесить. Гений. — Ну, эм, — он замялся. — Должен сказать, в состоянии подшофе сложно рассуждать логично и… — А, ты ещё и пьяный. Комбо. Столас остановился, пытаясь отдышаться. Похоже, идея и правда была не самой лучшей. Блитц даже раз в месяц в его покоях появляется не с великим энтузиазмом, а тут его беспокоят среди ночи, когда он ничего вообще-то не обязан. Вот же… — Пальцами? — А? — он не сразу осознал, что поступил вопрос. А когда осознал, не понял, что он значит. — Я не слышу вибрации, ты пальцами решил справиться? — Столас промямлил что-то вроде «ну… да, раньше получалось». В ответ тихо засмеялись, видимо, чтоб никого не разбудить. — Ебать, а чё так по-холопски? У тебя там целый домашний секс-шоп, если ты забыл с перепоя, иди посмотри, может, что понравится. Провалы в памяти это жёстко, но хорошо, что ты обратился ко мне. Ваш покорный личный член спешит на помощь вашей мастурбации, Ваше Вели… Высо… кто ты там, блять? — Прекрати, — Столас хихикнул, чувствуя, как покраснел. — Высочество. Я не думал, что с этим возникнут проблемы, знаешь. — С памятью? — Блитц! И снова смех в ответ. Нет, всё же этот звонок не был ошибкой. Как же с ним становилось легко и дурашливо рядом, как же это всё было глупо и необходимо. — Ты и смазку не взял небось? — Ты же знаешь, что мне она не нужна. — Ого, даже во время дрочки? Интересно, и что тебя так возбудило? — вдруг его голос опустился, прозвучал протяжно и томно, и Столас вздрогнул, поняв, что вот оно. То, чего он так хотел. — Что это ты себе такое представил? Где себя трогал, мм? Только пальчики свои шаловливые держи при себе, а то так не интересно. Принц прикрыл глаза, снова отдаваясь фантазии. Блитц, его руки, Блитц, его голос, Блитц. Блитц, Блитц, Блитц — и всё, больше ничего не надо было, чтобы так сильно его завести. — Я представил, как ты заходишь в мои покои, медленно раздеваешься, оголяя своё прекрасное тело. Потом трогаешь меня, кусаешь, целуешь там, где хочешь, жёстко, много, как смотришь на меня свысока, как зовёшь грязной шлюхой, как подчиняешь себе. А потом дразнишь меня, заставляя желать себя ещё сильнее, и медленно вставляешь в мою мокрую киску свои пальцы, как растягиваешь и двигаешься так медленно, что я схожу с ума. А потом жёстко трахаешь, слушаешь мои стоны и мольбы вставить в меня твой скользкий огромный член, — он прерывисто вдохнул, поймав в трубке довольную усмешку. — И я бы согласился, как думаешь? — Ты бы долго не давал мне кончить, пока меня не начало бы трясти от желания, а потом выебал до звёзд в глазах и не останавливался бы, пока сам не дойдёшь до пика, впиваясь в мои бёдра когтями и говоря, какая я хорошая сучка. — Вставь в себя пальцы. Он снова вздрогнул, в груди затрепетало с новой силой. Сатана, они пробовали всё: от БДСМ до невинных переодевашек в медсестру и больного, но секс по телефону по обоюдному желанию и в адекватном его понимании происходил у них впервые. Максимум, что получалось раньше, это звонок от Столаса без предупреждения и контекста и посылание в пизду или полное игнорирование от Блитца его длинного монолога о том, как он хотел бы быть выебанным — сейчас же по, на удивление, тому же сценарию они пришли к совершенно другому результату. Блитц включился в эту игру, причём звучал так вовлечённо и заинтересованно, что всё это как будто сон. Но нет. Реальность. И в этой реальности Столас, вновь разгорячённый и нетерпеливый, выполнил приказ без лишних вопросов. — Теперь начинай себя трахать, маленькая похотливая сука. И если ты будешь молчать, я скину трубку и оставлю тебя с твоей проблемкой до самого полнолуния, хуй дозвонишься до меня снова. Жёсткий быстрый темп возобновился с неторопливых толчков. Столас особенно громко и особенно по-шлюшьи задышал в трубку, срываясь на громкие стоны всё чаще и чаще. На каждый такой вскрик ему отвечали одобрительным «вот так» или «умница», звучащим по телефону каким-то образом ещё более завораживающе, чем в реальности. — Давай, кончи для меня, птичка. Я хочу это услышать. И тут же пальцы толкнулись особенно глубоко внутрь, и с протяжным стоном он действительно кончил, будто даже в этом не смея идти против слова своего бесёнка. В глазах поплыло от опьянения и оргазма. Понадобилось какое-то время, чтобы прийти в себя, но что удивило Столаса, когда он наконец успокоил дыхание, так это не оборвавшийся звонок. — На этом моя работа окончена? — уточнил Блитц, зевая. — Ну, если ты хочешь продолжить, то… — Не звони мне ночью. И на заданиях. Я понимаю, что для тебя это всё хуйня и игра, и хи-хи ха-ха, очень весело, но раз ты на меня дрочишь, хоть немного уважай мои границы, а. — Не волнуйся, в следующий раз я найду вибратор, — он хихикнул. — Но это был интересный экспириенс, согласен? Было бы ещё охуеннее, если бы ты тоже в этот момент… — Ой блять. Всё, спокойной ночи, у меня времени нет ублажать твой спермотоксикоз. До полнолуния. И звонок оказался сброшен. С улыбкой на лице Столас сладко уснул той ночью. «До полнолуния, мой прекрасный Блитци»