— Ох, скоро родится наш ребенок… — Кайа гладит огромный живот мужа. Их малыш здоров по заверениям врачей и анализам, и был достаточно активным — любое прикосновение Кайи провоцировало либо пинок, либо удар совсем крошечной ладошкой-кулачком, как сейчас. — Вот, бойкий какой.
— Это потому что ты рядом, — Бай Чжу тяжело вздыхает. Он держится за плечо супруга, жмурится и запрокидывает голову назад. Ему чертовски больно в моменты, когда малыш чувствует внимание от отца, и Чжу терпит изо всех сил. В первые месяцы, когда малыш только-только начал давать о себе знать движением, Кайа пугался настолько, что пару раз они даже ссорились. Впрочем, Бай Чжу понимает его.
— Совсем папе больно делаешь, — Кайа вздыхает, нарочито грустно, и чмокает живот — в то место, где еще с секунду назад прощупывалась ладошка. — Скоро уже, скоро уже выйдешь из этого тесного живота, да?
Кайа воркует, Чжу считает это чертовски милым. Они оба лишаются мозгов — новоиспеченный отец растворяется в любви к своему чаду и мужу, а сам муж — от гормонов, что умножали ответную любовь в десять тысяч процентов.
Их союз пронизывает это светлое чувство — кажется, они вместе около семи лет, и свадьба состоялась на второй год. Родственники осуждали их за такую спешку, скрывая как собственное личное недовольство, так и сетуя на мнение остальных, друзей семьи и еще большего количества ненужных людей. Кайе всегда было все равно, что о нем подумает тетушка по второй линии семьи отца со стороны супруги деда. По иронии, оба мужчины не пришлись по вкусу семьям друг друга, отчего свадьба была вынужденно скромной, но зато — это позволило их связи укрепиться. Бай Чжу — рецессивная омега, что среди мужчин случается редко, Кайа — рецессивный альфа, что и вовсе приравнивается к бетам. У Альберихов, по признанию отца, уже был план на младшего сына, в семействе Бай и вовсе судьба сына-омеги была так туманна, что о нем предпочли как-то не думать. Они могли бы и не встретиться, если бы уставший Кайа не решился сбежать из родительского дома, как и Бай Чжу, вовремя поступивший в медицинскую академию. Они вместе снимали комнаты, кое-как сводили концы с концами и на этом фоне встретились два глубоких одиночества. По началу они были всего-то друзьями по несчастью, коротали вечера за учебой и банками пива, разогревали готовые обеды и ужины, избегая разговор о втором поле. Бай Чжу практически не чувствует феромоны и его течка крайне, крайне нерегулярна, Кайа же не страдает активным гоном и практически не реагировал на приглушенный предтечный синдром Бай Чжу. Так прошел год, потом — еще полгода, и вскоре подработка Кайи стала приносить ему деньги, репетиторство Бай Чжу также пошло в гору, и… И план разъехаться все еще не осуществился. Замороженные готовые обеды сменились на домашние — Бай Чжу старался, а свежие продукты завозились Кайей каждую неделю. Будто мистическим образом стирались вещи, менялась мебель, ковры и вот — банки пива сменились дорогой бутылкой вина, а место пачек сухариков и сушеной рыбы заняла сырная нарезка и скромный набор фруктов. Это было их первое свидание. Все еще в четырех стенах, все еще в их уютной дыре. Проведя ночь в одной постели и также встретив утро, им даже не пришлось признаваться в чувствах. Кайа целовал бережно, обнимал так, будто в руках держит сокровище всего Тейвата, Бай Чжу ластился нежным котиком, гладил по спине так ласково, как наверно, никто к Кайе в жизни не прикасался. Теперь, когда их было двое, Кайа стремился работать и учиться еще лучше и больше, а Бай Чжу все глубже уходил в себя, понимая, что его рецессивная омега постепенно просыпается, откликаясь партнеру сильнее. Он сам не заметил, как окончательно взялся за домашний уют, подсознательно стремясь загнездиться, все реже ездил в университет, а к началу нового семестра и вовсе — отчислился и сменил медицину на бизнес-факультет, что не требовал частого приезда на учебу. Это был самый сложный год — Кайа и Чжу разбирались в себе и друг в друге, наконец-то происходили и стычки, и ссоры, и примирения. И в Рождество Кайа совершает шаг вперед, а Чжу — идет навстречу. Разлука с семьей длинной в два года прервалась внезапный приездом. Альберихи были крайне удивлены приезду блудного сына, так еще и в компании какого-то другого мужчины. Бай Чжу вежлив, воспитан в традициях Ли Юэ и произвел хорошее впечатление на Альберихов, однако, лишь до одного момента — пока Кайа не поставил родню перед фактом. Он женится, и женится на этом человеке. Их прогнали тотчас, и в отличие от Бай Чжу, Кайа не был удивлен или расстроен. Эта затея изначально была провальной, тупиковым путем, но отчего-то… где-то в глубине души, все же оставалась какой-то важной. Бай Чжу лишь скромно написал сообщение матери, и на этом — все. Спустя лишь полмесяца та написала сыну весьма большое сообщение, от лица всей семьи. Он и не ожидал, что такой суровый, ядовитый, ответ глубоко ранит. Но время не лечит, а зализывает раны. Так случилось и с ними. Они образовали свою семью, переехали в спокойный, семейный район Мондштадта, «Спрингвейл». Этот район называют «семейным» не в прямом смысле — до ближайшего детского сада порядка сорока минут на автобусе, до школы и вовсе — час. Большинство магазинов некруглосуточные супермаркеты, а единственное место, где можно купить технику, одежду и другие несъедобные предметы — торговый центр, где всего два этажа, а по планировке видно, что строение задумывалось как жилой дом. Другими словами, в Спрингвейл мало чем себя могут занять молодые люди, в рассвете сил, и молодые семьи в частности. Многие пожилые пары и многодетные семьи перебираются сюда по крайне простым причинам — вокруг хорошая экология и низкая стоимость жилья. Да, быть может, автобусный путь длинной в сорок минут и неудобен, особенно летом, но это не так уж и плохо, правда? Новоиспеченной семье, в лице Бай Чжу и Кайи Альбериха, повезло с соседями. Слева обитает пара пенсионеров, миссис и мистер Ливингстон, справа — пожилая миссис Эфлинг. По началу они думали, что соседи не примут их. Мало того, что они молоды, так еще и однополые. В современном мире редко возникают конфликты на этой почве, но неприятности встречаются. И на удивление, все было… нормально. Бай Чжу перезнакомился со всеми ближайшими соседями, в том числе и с теми, кто живет по ту сторону дороги, каким-то страннейшим образом сдружился с миссис Эфлинг, что была самой неразговорчивой соседкой, по словам Ливингстонов. Да что уж там — сами Ливингстоны были в восторге от того, что их соседями стали молодые люди. В первый же месяц Кайа не мог отказать в помощи, а в качестве благодарности их пригласили на ужин. Закончив обучение, Кайа устроился в больницу при Соборе и семимильными шагами проложил себе путь до заведующего терапевтического отделения. Бай Чжу же также не отставал от мужа и потихоньку оправдывал собственное образование, устроившись удаленным менеджером в одном из онлайн-магазинов. Жизнь стала совсем размеренной, но быт, почему-то, еще не съел их чувства: Кайа знает, как его муж любит цветы и часто баловал его подарками без повода, а выходные они проводили в прогулках по местному парку и реже — в торговом центре, гуляя и выбирая всякие красивые безделушки. Течка Бай Чжу стала наступать чаще. Он вел календарь, и спустя несколько месяцев регулярной, пусть и слабой, течки, Бай Чжу сильно обеспокоился этим и обратился к врачу. Женщина-омега не была предвзята, и спустя пару визитов, результаты анализов были любопытны. Нет, Чжу не лишился аж целого рецессивного гена, в нем просто по-другому стали бурлить гормоны. «Вы весьма… здоровая омега, господин Бай,» — заключила врач. — «Думаю, у вас получится выносить хотя бы одного ребенка. В смысле, ах, может и больше, просто…» Бай Чжу, в целом, не стал осуждать такое прямое суждение. Врач права — у рецессивных омег-мужчин в целом очень, очень маленький шанс забеременеть, а выносить ребенка, здорового — на грани чуда. У девушек-омег куда больше шансов быть успешными в этом деле, и по своей репродуктивной функции они лишь немного уступают доминантам. Кайа был… удивлен. Бай Чжу не просто не стал скрывать, или смягчать углы. Они не планировали ребенка, так как это казалось… глупой идеей, неосуществимой. А сейчас, когда гормоны Бай Чжу приходят в норму, Кайа не то насторожился, не то воодушевился и сам обратился к врачу. Как итог — его ситуация также улучшилась, и вопрос о потомстве теперь окончательно захватил пару. Бай Чжу было страшно. Его пугала беременность — мужчина не был уверен, что сможет. Кайа хотел бы малыша — наследника или наследницу, это не суть. Ребенок, частичка его любимого человека. Наверняка эта кроха унаследует их черты, от внешних до повадок — часто же малыши спят как один из родителей, верно? Романтические мечтания всегда бьются стеклами в глаза. Он понимает страхи мужа, и настаивать не мог. Лишь поддерживать, утешать и втайне желать появления такого чуда. Он даже по-особенному сблизился с одним из коллег, Чжун Ли. Кайа мало говорил о себе, но испытав потребность поговорить с кем-то, о чем-то таком личном, что Бай Чжу знать не стоит, Чжун оказался хорошим слушателем. Советчиком, другом в принципе — не осудил, за такое эгоистичное желание, где-то поделился своим мнением, но ни на чем не настаивал. Они хорошо провели время после работы, выпив по банке черного кофе. Чжу же мало волновала общественность. Ему кажется, что в Спрингвейл обитают богатые душою люди, ведь за все время жизни здесь никто ни разу не спросил мужчин о втором поле. Это не имело значения. Он просто не хотел обрекать ребенка на боль, если произойдет генетическая ошибка, а сроки не позволят сделать аборт. Оба родителя — рецессивные. У них есть причины беспокоиться. Иногда это беспокойство заставляло его полуночничать, ему было неловко говорить об этих страхах с мужем. Чжу не идиот, он видит, как Кайе больно слышать слова об аборте, но… все может быть, да?***
В то утро Кайа проснулся от крика. Сонный, напуганный, он совсем растерялся и не сразу обнаружил Бай Чжу в туалете. Красный, с опухшим от плача лицом, он сидел на унитазе и смотрел на белую полоску. Чжу держал тест на беременность и раньше, в аптечке. Мало на что рассчитывая, но у всех пар в аптечке есть нечто такое, да? Дезориентированный, Кайа просто замер посреди крошечной ванны. Бай Чжу дрожащей рукой держит тест, а очки висят на воротнике футболки. Новость о том, что у них получилось, стала самой счастливой и самой пугающей в одночасье. Альберих взял недельный отпуск за свой счет, Бай Чжу — тоже. Им потребовалось время, чтобы осознать и принять. Бай Чжу — беременный. В Бай Чжу — крошечный набор клеточек, который через девять месяцев станет человеком. Кайа не знал, как ему поступать, как говорить и что именно говорить. Казалось, что Чжу просто закрылся, отстранился даже от него, супруга. Настроение мужчины граничило с отчаянием, и Кайа понял — как сильно ему не хватает совета. Как сильно ему не хватает еще одного взрослого, того, кто уже проходил этот самый первый, начальный этап родительства. Он взглянул в телефон лишь раз — просканировал взглядом номера телефона матери и отца, но не решился на звонок. Это могло бы сделать хуже. Тогда-то он и понял, что их соседи самые замечательные люди. Когда Бай Чжу уснул, Кайа оставил записку, что идет в магазин, а сам в первую очередь пришел к соседям, Ливингстонам. Миссис Ливингстон выслушала Кайю, что бормотал словно в бреду, и погладила по голове. Она поздравила «юношей», терпеливо выслушала опасения, и… и ничего не сделала особенного. Не дала «волшебный совет», не настаивала на чем-то, не дала готовое решение, откуда-то из воздуха. Старушка выслушала его, погладила по голове, обняла крепко и утешила беспокойство. Ей незачем делиться своим опытом, она — женщина, она — доминантная омега, и это не считая в принципе разный опыт беременности. Это все так сложно и индивидуально… Но впрочем, миссис Ливингстон решила прийти в гости. Совершенно внезапно, удивив Бай Чжу. Он был в таком состоянии, что без слез смотреть было невозможно — подавленный, растрепанный и будто что-то в его душе надломилось. Кайа нервно курил на балконе, чувствуя, как быстро бьется сердце. Прекрасная, будто фея, миссис Ливингстон утешила и его Бай Чжу. Он не знает, о чем они говорили. Косясь взглядом в панорамную балконную дверь, он лишь видит, как будто беззвучно плачет Бай Чжу, стыдливо пряча лицо в ладонях. Видит, как женщина кладет руки на плечи его мужа, как прижимает к себе, будто они и не соседи вовсе, а близкие друг другу люди. Кайе хотелось прервать, хотелось войти и заключить Чжу в объятья так крепко, как только может, но… но нельзя. Он понимает, что все испортит. Спустя неделю, Кайа и Чжу решили попробовать. Оставить малыша, и быть может, что-то получится. И получилось. Беременность протекала тяжело по началу, но к пятому месяцу Чжу справился. Кайа целовал его руки, массировал отекшие ноги и не гнушался поцелуев прямо в тыльную сторону стоп — его муж, его дорогой человек отчаянно старается для, теперь уже, двоих. Бай Чжу следит за собой — ведет дневник, делает упражнения, соблюдает диету и пьет витамины. А еще, каким-то образом, умудряется содержать дом. Кайа рядом, старается помогать, проводя один выходной из двух в полноценной работе по дому. Стирка, глажка, готовка, уборка, продукты, сортировка мусора… все, чем Чжу занимается в течение всей недели. Также, к ним часто заглядывает чета Ливингстон. Мистер Ливингстон отчего-то так воодушевился, узнав о положении Бай Чжу, что Кайа готов тысячу раз просить прощения за неудобства: когда Чжу нужно в больницу, мужчина подвозит его, говоря, что «это напоминает ему о дочери, когда-то он тоже возил ее с первенцем под сердцем». Миссис Ливингстон скромно уточнила: дочь давно уехала из Мондштадта, и они почти не видятся. Бай Чжу был крайне признателен этим людям. Он привязался к ним, так сильно, что как-то неловко сознался мужу — «знаешь, я и не думал, что так скучаю по семье.» Кайа лишь улыбнулся в ответ, и сказал: «Я тоже, сокровище.» Он очень хорошо понимает Чжу. И чета Ливингстон стала частью их крошечной семьи.***
— Я так чертовски переживаю. — Возьмешь отпуск? — Чжун подпер голову рукой. Он лениво посасывает уже третью, или четвертую, чашку кофе, а бодрее совсем не становится. — Конечно, — Кайа ответил так быстро, что друг вскинул брови от удивления. — Пусть беременность протекает хорошо, это не значит, что… что потом тоже будет также, — Кайа хмыкает, потирает нос и поджимает губы. Он беспокоился, и чем ближе дата родов, тем больше его голова забита далеко не поручениями от главврача. — Я поговорил с Барбарой, и та согласилась приглядеть за нами. — Пользуешься своим положением? — Чжун усмехается. — Мы все поддерживаем тебя, Кайа. Твой малыш точно будет в безопасности. — Или малышка, — Кайа вздохнул. — Мы все еще не знаем пол. — Он так прячется? — Не знаю. Наверно, чувствует переживания Чжу? Он всегда с ума сходит, когда мы едем на УЗИ. — Немудрено. Этот ребенок — чудо, и думаю, я бы чувствовал тревогу все девять месяцев. Даже не знаю, как ты справляешься с этими чувствами. — Нам помогают соседи, — откинувшись на спинку стула, мужчина потер лицо. — Знаешь, они стали за это время для нас как родители. Миссис Ливингстон так много времени проводит в нашем доме, что Бай Чжу беспокоится, что слишком сильно полагается на нее. Ты хоть раз видел, как люди могут ссориться из-за мойки окон? Мы с мистером Ливингстон понятия не имели, что делать. Чжун смеется, хрипловато, а после прокашливается. — До рождения малыша осталось сколько? Около двух недель? Ты все еще можешь уйти в декрет пораньше. Я позабочусь об остальном. — У тебя итак высокая нагрузка. Я думал привлечь на мою замену Кавеха… хотя тебе я доверяю больше, о боже. — Кайа почесал затылок. Чжун Ли был одним из тех, с кем он подружился на работе сразу. Многие принимали их как закадычных друзей, ведь когда провисла должность заведующего отделением, за место боролись оба, но мало кто знает, почему Чжун тогда уступил. На самом деле, он просто понимал, что Кайе, вероятно, просто нужнее. Не то, чтобы он не стремился вверх по карьерной лестнице, мужчина просто грамотно рассудил. Помимо нового бейджа на халате, должность заведующего вешает еще хренову тучу обязанностей, черт подери, а ему категорически не хочется этим заниматься. Хотя, глядя на Кайю в тотальном смятении, отчего-то сердце сжимается в банальном сочувствии. — Как давно ты сидишь на таблетках? -…почти с самого начала, — Кайа вздохнул. — Ты знаешь, у меня гон не самая большая проблема, поэтому я пью их редко. — Я так и понял, — Чжун выгнул бровь. В отличие от Кайи, Чжун был бетой, и не будь врачом, совсем бы не приметил симптомов гона. Кайа нервничает больше обычного, его мелко потряхивает, а губы отвратительно сухие, как и область вокруг. Также он все еще постукивает каблуком обуви, уже порядком получаса. — Побочные, верно? — Да я и так нервничаю, а они просто добавляют этого ощущения, — Кайа прищурился. В больнице практически весь персонал был подобран интересным образом — беты и рецессивные, но в семейных и гинекологических консультациях чаще все же можно увидеть и доминантных, правда, только омег. В современном мире второй пол не является проблемой, исключение — традиционные, или же, «аристократические» семьи, где ценятся консервативные взгляды. В Мондштадте, правда, Кайа почти не встречал дискриминации по второму полу, ведь все зависит от человека. Кайа многого перетерпел в университете — один преподаватель анатомии считал, что рецессивные гены таковые по-настоящему, и «современное общество должно избавляться от такого рудимента». Иронично, что почти вся группа Кайи была из сплошных рецессивных, и доминанта всего было три. И все трое — девушки-омеги. Альберих пусть и был выходцем из традиционной аристократической семьи, почему-то не стал принимать радикальных взглядов. Он чувствовал к себе совсем другое отношение родителей, и это сказалось на сиблингах тоже. Кайа мало что знал о семье Чжу, но видимо, тому приходилось если не хуже, то не лучше точно. Ли Юэ, как и Инадзума, считаются самыми консервативными странами. Иногда у них с Кайей случались разговоры о втором поле, тем более, сейчас — в ожидании ребенка. Им неважен второй пол, сам ребенок уже сокровище, что Бог подарил им, однако… оба родителя беспокоятся. Вдруг их малыш встретит плохих людей слишком рано? Хватит ли у них сил защитить? — В общем, — Чжун вздохнул и хлопнул себя по бедрам. — Подумай о том, чтобы уйти пораньше в декрет. Вас ждет непростой период, верно? Кайа улыбнулся другу и сладко потянулся. Чжун кажется холодным и каким-то незаинтересованным во всем, хотя на самом деле он тот самый надежный друг. Именно ему Кайа звонил, когда переживал самые темные чувства в своей душе — когда он задумался об избавлении от ребенка, когда он плескался в сомнениях, что сможет стать родителем, когда Кайе просто нужно было высказаться. Без стеснения, чувства вины и стыда. Чжун дал хороший совет — подумать о декрете. Кайе… немного боязно, он плохо понимает, насколько послеродовой период тяжелый, но мужчина должен быть рядом. Кайа — отец и муж, у него нет права оставить любимого в одиночестве.