***
Ни на один день он не забывал о принцессе и не думал, что смог бы полюбить кого-то ещё, пока не встретил Милу. Она была энергичной, волевой и совершенно несчастной в браке. Её голубые глаза смотрели на него с мольбой, когда она просила увезти её, и Киллиан не смог отказать ей. И с каждым днём он чувствовал, как она проникала в его сердце и занимала его частичку. Он знал, что любил её и никогда не сомневался в этом, но любовь к ней была другой: освежающей, но словно более реальной, и пробуждала его зачерствевшее от потери сердце вместе с былыми воспоминаниями об Эмме. И потому, когда на его глазах её муж — чёртов Крокодил раздавил сердце Милы, скорбь Киллиана была неумолимой. Сгорая и крича от агонии боли, пока члены его команды суетились над ним в попытках остановить кровь, хлещущую из его обрубленной культи, он не мог перестать думать о Миле, об Эмме. Он не видел, как исчезла принцесса, но теперь в галлюцинациях, вызванных горячкой, ему мерещилой, словно она рассыпается на мелкие частички и разлетается по ветру, как сердце, что картинно распылил перед ним Румпельштицхен. И не имея возможности отомстить Злой Королеве за свою первую любовь, он желал отыграться на Румпеле за них обеих. Долгие годы поисков и вынашивания планов мести привели его к артефакту невиданной мощи — магической шляпе, что была способна заточить в себе магию. И Киллиан скучающим взглядом разглядывал её, надев изгиб крюка. На первый взгляд она была совершенно ничем не примечательной и ветхой, заставляя его усомниться в её силах. До тех пор, пока вечером в таверне к нему за стол не подсел пожилой седовласый мужчина. — Чем обязан? — поинтересовался Киллиан и сделал глоток пива, не сводя с него настороженный взгляд. — Я слышал, в своих странствиях вы нашли мощный артефакт, Капитан. Некую шляпу, — заговорил старик. — Слышали? И кто вам такое сказал? — спросил Джонс. Меньше всего ему хотелось разбираться, кто из его людей на корабле мог оказаться крысой. Но старик успокоил его мечущиеся мысли ответом: — У волшебников свои источники получения информации. Киллиан со стуком поставил кружку на стол и склонился ближе, движимый любопытством узнать, что хотел этот человек. — Предположим, я располагаю этим артефактом, — размыто произнёс он. — Что вам нужно? — Я знаю, что нужно вам. И могу привести вас к вашей мести, — ответил старик. Киллиан пытался скрыть свой энтузиазм, вызванный этими словами, но его собеседник мог безошибочно заметить это в том, как пальцы капитана крепко сомкнулись вокруг ручки кружки, а сжатые челюсти напряжённо двинулись. — Взамен я хочу эту шляпу, — выдвинул свои условия старик. — Исключено. Она нужна мне для того, чтобы уничтожить Крокодила. — Там, где он сейчас, она не пригодится вам. Киллиан недоверчиво склонил голову набок, но промолчал, давая ему продолжить. — Тёмный маг находится в мире, где магии не существует, он бессилен. Он ушёл туда в поисках своего сына. И, найдя его благодаря мне, вы сможете убить его, как обычного человека. Капитан выпрямился, и его глаза расширились, пока до его осознания доходил смысл сказанных этим мужчиной слов. Возмездие, что он вынашивал столетья, вдруг обрело очень реальные черты, и разум рисовал перед глазами картины поверженного Крокодила с воткнутым в его сердце остриём крюка. И Киллиан не раздумывая согласился на это предложение. Старик назначил встречу на закате в его доме на опушке леса, и Киллиан был там чётко в условленное время. Сделав глоток рома из фляжки, он задумчиво осмотрел маленькую хижину с соломенной крышей и, бросив взгляд на шляпу, что держал подмышкой, прошёл ко входу. — Я ждал вас, Капитан, — улыбнулся старик, когда Джонс показался в помещении. — Да-да. Давайте обойдёмся без любезностей и покончим с этим, — проворчал Киллиан и был готов протянуть ему шляпу, когда старик вдруг сказал: — Я бы хотел предложить вам другое условие сделки. Киллиан нахмурился и едва удержался от того, чтобы не броситься на старика, но разум продиктовал ему желание услышать другое предложение. Он плотнее обхватил шляпу на случай, если старик попытается её отобрать, и ожидающе посмотрел на него. — Я слушаю, — буркнул Джонс. — Я всё так же хочу шляпу, и всё так же предлагаю вам портал в другой мир взамен. Но к чему-то более важному, чем месть, — произнёс старик. — Что может быть важнее мести? — усмехнулся Киллиан. — Любовь. Джонс уставился на него, чувствуя как сердце предательски защемило. Любовь… Он предавался этому чувству дважды, и оно действительно было прекрасным в его воспоминаниях. Но одновременно с тем оставило тяжёлый и неизгладимый отпечаток. И капитан не был уверен, что хотел бы погрузиться в это снова и рисковать получить новый удар от жизни, когда у него снова всё отберут. — Я уже был влюблён. Это кончилось плохо, — отозвался Киллиан. — Что, если я скажу вам, что для одной из ваших историй ещё не было конца? С каждой фразой старика Киллиан терял самообладание. Чувства, растревоженные его словами, его упоминаниями, бурлили внутри и невероятно раздражали. — Вы волшебники всё время ходите вокруг да около. Говори прямо, — зло потребовал Киллиан. Старик проникновенно заглянул в его глаза и произнёс: — Я не могу вернуть умерших, но могу воссоединить тебя с той, что жива и невредима — с принцессой. Киллиан отшатнулся, словно ему отвесили оплеуху. Сердце бешено застучало, а всё тело бросило в жар от волнения. — Если это какой-то трюк… — напряжённо заговорил он. — Никакого трюка. Старик подошёл к большому зеркалу, стоящему в углу комнаты и поманил Киллиана к себе. Джонс, немного помедлив, встал рядом с ним, и волшебник взмахнул рукой. На гладкой зеркальной поверхности появилась рябь, а затем изображение. И Киллиан непроизвольно ахнул. Его прекрасная принцесса сидела за столом в очень странном окружении и со скучающим видом мешала напиток в бокале соломинкой. Вокруг неё была шумная компания. Люди смеялись, веселились и ходили туда сюда, обнимаясь, хлопая друг друга по плечам и разговаривая. Но даже сквозь стекло, сквозь всю магию Киллиан чувствовал одиночество Эммы. И ему отчаянно хотелось прикоснуться к ней, обнять её и сказать ей, что она не одна. Неосознанно он протянул руку к зеркалу и коснулся её щеки на изображении, с грустью ощущая лишь холодную поверхность стекла. — Принцесса находится в том же мире, где и Румпельштицхен, но в другом его месте. И я могу переместить тебя только к одному из них, — нарушил момент маг. — Скажи мне, где она. Я убью Румпельштицхена и отправлюсь за ней, — потребовал Киллиан, не сводя взгляд с её образа. — Я не знаю, где она и не знаю, где он. Я не географическая карта, а волшебник, и волшебство работает не так, — проворчал старик. — Тебе придётся выбрать, что для тебя важнее: месть Румпельштицхену или любовь с принцессой, которая нуждается в твоей помощи. Киллиан резко обернулся к старику, когда сердце пропустило удар. Он и без него чувствовал, что Эмма была несчастной, но его слова проникли в самое ядро его сознания, беспокойством опутав его душу. — Выбирай с умом, — поторопил его старик.***
Киллиан ступил из портала на твёрдую поверхность так легко и просто, словно перешагнул порог дома, и услышал, как шуршание магии позади него затихло. Он огляделся по сторонам, оценивая окружение, и испытал недюжее удивление. За свою долгую жизнь он бывал в разных городах, странах и даже мирах, но это место было несравнимо ни с чем. Огромные здания возвышались на множество футов в высоту, закрытые повозки без коней пересекали дороги и мелькали светом фонарей, и множество разноцветных огоньков делали это место чем-то нереальным. Киллиана тут же чуть не сбили с ног спешащие куда-то люди, и он растерянно сделал несколько шагов, уйдя с центра дороги. Покрутившись вокруг своей оси, он попытался сориентироваться, но голова шла кругом. Как, по мнению старика, он должен был найти Эмму в этом бедламе? Но словно в ответ на его вопрос, дверь в здании, на которое он смотрел, открылась, и она предстала перед ним. Округлившимися глазами, он смотрел за тем, как Эмма неторопливо спускалась по ступеням крыльца, и не мог поверить в то, что это было реальным. Принцесса почти не изменилась, оставшись всё такой же прекрасной, какой он её помнил. Её золотистые густые локоны спадали по плечам, а точёная фигура была подчёркнута странной одеждой: обтягивающие штаны, приталенная рубашка — ничего общего с её королевскими длинными платьями. Она остановилась у обочины дороги, по которой ездили повозки, и помахала кому-то рукой, но затем раздосадованно опустив её, развернулась и пошла по улице. И Киллиан поспешил за ней, стараясь не потерять её из виду. Они шли долго, и он боролся с людским потоком, неуклюже натыкаясь на идущих навстречу людей из-за того что его взгляд был слишком сосредоточен на Эмме. И когда она свернула на менее людную улицу, он почувствовал некоторое облегчение. Однако здесь, в большей тишине, его шаги легко привлекли её внимание, и, резко обернувшись, она встала в защитную позу, держа в руках какую-то непонятную штуковину. — Зачем вы идёте за мной? — потребовала ответа она напряжённым тоном. Старик предупреждал его о том, что она не вспомнит его так просто, но видеть в её глазах страх и полное неузнавание было больно. И он вспоминал, каким её взгляд был раньше, когда она смотрела на него с любовью и трепетом. — Эмма, — осторожно заговорил Киллиан, инстинктивно двинувшись к ней в безудержном желании обнять её. — Эмма, я не причиню тебе вреда. Но она лишь сделала несколько шагов назад и крепче обхватила пальцами предмет, который она держала. — Откуда вы меня знаете? — настороженно спросила она. — Это… долгая история, и если ты позволишь мне, я объясню, — попросил Киллиан. Ему показалось, что в её глазах промелькнула неуверенность и её напряжённая рука немного опустилась. Однако, осмелившись подойти ближе, он тут же пожалел об этом, когда в лицо ему брызнула какая-то жидкость. Киллиан взвыл от боли и зажмурился, чувствуя отвратительное жжение в глазах и в носу. Скрючившись пополам, он закрыл лицо руками, и услышал быстрый удаляющийся цокот каблуков, ярко свидетельствующий о том, что девушка убегала. — Эмма! — с мольбой в голосе позвал он. — Эмма, пожалуйста, вернись! Но его просьбы остались безответны. Киллиан забился в угол между крыльцом соседнего здания и его стеной, не представляя, что делать с этим отвратительным жалящим ощущением на лице. Непреодолимый кашель вырывался из его лёгких, и он отчаянно желал, чтобы это поскорее закончилось. Так или иначе. Спустя время, которое показалось ему целой вечностью, он почувствовал, что эффект стал ослабевать, а ещё через несколько мучительно длинных минут наконец смог открыть глаза, несмотря на щипание и непроизвольные слёзы, и вздохнуть. Поднявшись, капитан рассеянно огляделся по сторонам. Он не имел ни малейшего представления о том, куда ушла Эмма, даже о направлении. Паника от ощущения того, что он снова потерял её, стала закрадываться в его мысли, но он постарался стряхнуть её с себя, а затем вернулся туда, где впервые увидел её. Всё, что ему оставалось — это приходить сюда и надеяться, что он снова будет здесь. Джонс ночевал на скамейке в парке неподалёку, предусмотрительно заменив деревянную руку крюком. Волшебник сказал ему, что в этом месте его замену кисти могут не понять, однако он не желал быть невооружённым в ночи в незнакомом месте. А проснувшись утром, вновь поменял их местами и вложил крюк во внутренний карман пальто. Разместившись так, что он видел крыльцо и дверь, откуда Эмма выходила вчера, капитан провёл весь день в надеждах и ожидании — умения, тренированные годами стремления к цели. Цели, которую он, вероятно, никогда теперь не достигнет. Но сейчас это казалось неважно. И тем вечером его терпение было вознаграждено. Киллиан испытал волнение и трепет, увидев, как Эмма поднимается по ступеням крыльца, и пошёл за ней. Он оказался в шумном помещении, очень похожем на таверны, что он знал. Столы, барная стойка, множество напитков и весёлых компаний были привычным окружением, хоть и выглядели по другому. Он наблюдал за тем, как, разместившись у барной стойки, Эмма заказала себе напиток, и судорожно старался придумать, что делать. А когда она встала и пошла куда-то, Киллиан последовал за ней, решив, что будет импровизировать. Упустить её второй раз было бы огромнейшей ошибкой. Эмма скрылась за одной из дверей, на которой было написано «WC». И что бы это ни значило, Киллиан остался караулить её. Беспокойство граничило в его душе со страхом, когда он невольно представлял, что у него ничего не получится, Эмма никогда не вспомнит его и останется такой близкой, но одновременно такой далёкой. Он задумчиво почесал щетину, размышляя о том, смог бы он снова её добиться после того, как напугал её, когда открылась дверь и пара испуганных зелёных глаз уставилась на него. Таких знакомых, и одновременно чужих. Он видел, как Эмма набрала в лёгкие воздух, желая закричать, и бросился на неё, закрывая ей рот рукой и вталкивая обратно в тесное помещение. — Тише, выслушай меня, пожалуйста, — попросил он. Но Эмма махала руками, стараясь отбиться от него. Он чудом избежал удара её коленом в пах, вовремя вильнув бёдрами в сторону, и с силой прижал её к стене, стараясь угомонить её беспокойные брыкания. Он смотрел в её округлившиеся от паники глаза, когда в голове мелькнула шальная мысль. О поцелуе Истинной Любви, что разделили Прекрасный Принц и Белоснежка, способном разрушить проклятье, слагали легенды в Зачарованном Лесу. Он не был уверен, что это сработает с ними: она не помнила его, а для него, хоть он и никогда не переставал любить её, прошло так много времени. Но он должен был попытаться. — Прости, любимая. В другой ситуации я бы так не поступил, — бегло произнёс Киллиан. Убрав руку с её рта, он поспешно накрыл её губы своими, и неведомая сила вспыхнула вокруг них, едва не сбив его с ног и не отбросив от принцессы. Но он не желал отпускать её, даже если это будет последнее, что он сделает вместе с ней. А затем он ощутил, как ослабели её руки, до этого пытавшиеся оттолкнуть его в плечи. И вскоре они медленно и сперва немного неуверенно сомкнулись вокруг его шеи. Сердце Киллиана затрепетало, когда она стала охотно отвечать на поцелуй. И когда он всё же нехотя отстранился и заглянул в её глаза, она нежно улыбнулась ему. — Киллиан, — произнесла она. О, как он скучал по своему имени, звучащему в её устах.***
Эмма привела его в свою квартиру, и Киллиан огляделся по сторонам. Это было скромно обставленное помещение с множеством непонятных ему предметов, а те, о предназначении которых он догадывался, имели причудливые формы. — Располагайся, я сейчас, — сказала Эмма, указывая на диван. Киллиан послушно занял место и наблюдал за тем, как Эмма доставала что-то из ящика, висящего на стене. Она вернулась к нему и поставила на низкий столик два стакана, а затем наполнила их золотистой жидкостью. Киллиан взял тот, что стоял ближе к нему и, сделав глоток, усмехнулся, узнав в его вкусе ром. — Когда ты стала любить крепкие напитки, любимая? — поинтересовался он, изумлённо изогнув одну бровь. Эмма задумчиво облизала смоченные алкоголем губы, и Киллиан внимательно проследил за этим движением, не желая упустить ничего из её маленьких жестов, по которым он безумно скучал. — Забавно, теперь я не знаю, что я действительно люблю, — грустно произнесла она, и Киллиан внимательно смотрел на неё, всем своим видом давая понять, что готов был её выслушать, если она хотела высказаться. — Воспоминания, что создало проклятье… сейчас я знаю, что они нереальны, но они мои… наверное. До сегодняшнего вечера я была уверена, что это моя жизнь и такой она была всегда. Сирота, которую бросили родители, которая никогда ничего не значила ни для кого во всём мире. Киллиан осторожно потянулся к ней и накрыл ладонью её свободную руку, лежащую на её колене, желая показать ей, что это не так, что он рядом. Её взгляд скользнул по его пальцам, а затем она посмотрела в его глаза, чистые и искренние, и к её горлу подступил ком. А когда он наклонился, и Эмма поняла, что он хотел обнять её, она отставила стакан на стол и встала. — Я хочу принять душ, — произнесла она, старательно не глядя на него, и скрылась за одной из дверей. Киллиан рассеянно проводил её взглядом, едва сдерживая порыв броситься за ней. Но Эмме определённо нужно было пространство, и он уважал её желание. Хотя и чувствовал смятение от того, что представлял их воссоединение совершенно не так. Погрузившись в свои мысли, он задумчиво потягивал ром, слушая шипение воды оттуда, куда ушла Эмма. Он не имел ни малейшего представления о том, что она имела в виду под словом «душ» и мог только догадываться о том, что происходило за закрытой дверью, пока Эмма не появилась в комнате снова. И при виде её у Киллиана отвисла челюсть. Она была завёрнута лишь в короткое полотенце, позволяя ему разглядывать её обнажённые плечи, руки и ноги и жадно следить за стекающими по её порозовевшей коже капельками воды. Её влажные волосы спадали по плечам, и Джонс безумно хотел коснуться её и покрыть поцелуями каждый дюйм её тела. — Хочешь принять душ? — спросила Эмма, выведя его из оцепенения. — Я дам тебе полотенце. — Что такое душ? — поинтересовался Киллиан, и Эмма жестом пригласила его следовать за ней. Они оказались в маленьком помещении со странными белыми предметами. Эмма показала ему, как пользоваться раковиной и унитазом, а затем включила воду в душе. Подойдя ближе, Киллиан сунул руку под воду и с изумлением улыбнулся, отметив её потрясающе комфортную температуру. Он взглянул на Эмму, стоящую рядом с ним, и заметил слабую улыбку на её губах, что заставило его собственную исчезнуть. Отчаянное желание поцеловать её снова боролось в нём с желанием дать ей время осознать происходящее, и он вновь потерялся в мыслях, разглядывая её лицо и её тело. Она заметила, как его взгляд скользил по её чертам, а затем, на короткое мгновение метнувшись к её груди, сфокусировался на её глазах. И ощутив неловкость, Эмма отвернулась, не способная выдержать те эмоции, что он выражал, то обожание, которое, ей казалось, она никогда раньше не видела за всю свою жизнь. Выйдя из ванной, она вернулась через мгновение, когда Киллиан успел снять лишь пальто, и положила на тумбочку белоснежное полотенце, а затем вновь оставила его одного. Раздевшись, он на мгновение замешкался прежде, чем расстегнуть ремни, удерживающие скобу на его культе. А затем принялся разбираться с застёжками. Показывать Эмме это уродство представлялось ему отвратительной перспективой. Перед его глазами тут же встал её сочувственный взгляд и в ушах зазвенели слова жалости — он не был уверен, что хотел всего этого рядом с ней, когда даже мысль об этом заставляла его чувствовать себя слабым. Но он хотел быть с ней открытым, и потому не собирался ничего скрывать. Позволив себе время просто постоять под струями горячей воды и насладиться прекрасными расслабляющими ощущениями в теле, Киллиан вышел из душа и обернул полотенце вокруг бёдер. Оказавшись в комнате, он огляделся по сторонам в поисках Эммы, но не обнаружил её, зато отметил ещё одну дверь, что была теперь приоткрыта. Осторожно заглянув за неё, Джонс обнаружил двуспальную кровать и принцессу, лежащую на ней. Прямо в полотенце она уснула поперёк матраса и выглядела невероятно милой и умиротворённой во сне. И Киллиан, не желая её будить, лишь аккуратно переложил её поудобнее и положил её голову на подушку, а сам устроился на другой стороне кровати. И, любуясь ей, как прежде в былые времена, он вскоре уснул.***
Когда Эмма вынырнула из сна, сперва её охватила паника, когда она ощутила крепкую мужскую руку вокруг своей талии. Но затем по мере того, как её мозг пробуждался и приходил в сознание, она вспоминала события вчерашнего вечера. Киллиан. Это был Киллиан. Её возлюбленный лейтенант, ставший капитаном пиратов, холящий и лелеющий её каждую их встречу. Запретную, но такую долгожданную и желанную. В её новых воспоминаниях, что подарило ей проклятье Злой Королевы, Эмма была уверена, что она не создана для любви. Все её попытки заканчивались болью и предательством. И теперь в объятиях Киллиана её мысли путались, когда столь противоречивые воспоминания сталкивались друг с другом. Несмотря на то, что только одни из них были реальны, это не мешало ей испытывать горечь от других так, словно она прожила их на самом деле. Она гладила его по руке, размышляя обо всём произошедшем и стараясь уложить свои мысли по полочкам, утихомирить переживания, когда почувствовала шевеление позади. Проснулся ли Киллиан или сделал это во сне, но он прижался к ней плотнее и уткнулся носом в её спину, щекоча дыханием её кожу. И она, чувствуя себя в его мягких объятиях так комфортно, словно её обернули в тёплое пуховое одеяло, позволила себе расслабиться. Но стоило ей опустить взгляд на его руку, её сердце словно ухнуло вниз, когда на его запястье она увидела татуировку с женским именем. Медленно проведя по ней большим пальцем, она снова уловила его движения, и от неё не ускользнуло то, как напряглись мускулы его руки. Теперь он определённо не спал и точно знал, что привлекло её внимание. — Кто такая Мила? — осторожно спросила Эмма. Он помедлил с ответом, но затем всё же произнёс: — Женщина, которую я полюбил через несколько лет после того, как ты исчезла… Когда отчаялся найти тебя, — тихо отозвался Киллиан. Несколько лет? Её разум зацепился за эти слова, и она растерялась. В её путающихся воспоминаниях проклятье словно случилось всего лишь день назад, но по его словам она понимала, что это не было правдой. — Киллиан, — напряжённо произнесла она. — Сколько лет прошло для тебя? Он снова тянул, собираясь с мыслями прежде, чем тяжело вздохнул и ответил: — Больше двухсот. Словно ведро холодной воды вылили ей на голову с этими словами, которые словно вышибли воздух из её лёгких. Она повернулась к Киллиану лицом и увидела его печальную улыбку, когда он встретил взгляд её изумрудных глаз. Она не знала, как это возможно, но понимала, что в его жизни случилось столько всего, сколько не снилось ни одному другому человеку, и в этих глазах крылась длинная история захватывающих приключений и потерь. Но даже пройдя сквозь всё это, он был здесь ради неё. Эмма опустила глаза, желая рассмотреть его, уловить все черты, что изменились в нём за столь долгое время. И вместе со множеством появившихся шрамов и других татуировок, на его груди красовалась одна — самая крупная и самая невероятная: чёрный лебедь, что расправленным крылом словно обнимал его грудь в области сердца. Проследив за её взглядом, Киллиан осторожно приложил руку к её щеке и нежно погладил пальцами. — Не могу отрицать, что я любил Милу, — признался он. — Но я никогда не переставал любить тебя, Лебедь. Он видел, как расширились её глаза и заблестели от подступивших слёз, а рот приоткрылся от ошеломления, а затем она придвинулась ближе к нему и накрыла его губы своими. И в этих ощущениях было столько жажды и нужды, что он посчитал их позволением снизить осторожность и быть более настойчивым. Зарыв пальцы в её шелковистые волосы, Киллиан ощутил мурашки, пробежавшие по всему его телу от этого знакомого и столь приятного касания на кончиках пальцев. Эмма льнула к нему вплотную, желая полностью погрузиться в его тепло, но ощутив присутствие преграды, сдёрнула полотенце сперва с себя, а затем и с него. Киллиан довольно усмехнулся ей в губы и стал напирать, желая взять инициативу в свои руки, но она толкнула его, заставив лечь на спину, и, оседлав, прижала его руки к подушке над его головой. Киллиан непроизвольно задержал дыхание, когда наблюдал за тем, как менялось выражение её лица по мере того, как до неё доходило осознание, когда она смотрела туда, где сжимала его запястья, и не видела его левой кисти. — Киллиан, — выдохнула Эмма опустив взгляд и встретив боль в его глазах. Она собиралась сказать что-то ещё, но его брови сложились в печальную гримасу, и он надрывно произнёс: — Нет, Лебедь. Не делай этого. Только не сейчас. Она коротко кивнула и, склонившись к нему, запечатлела на его губах поцелуй, более нежный и чувственный, словно передавая сквозь него всё, что она хотела сказать ему о том, как ей было важно всё, что с ним происходило. Она чувствовала, как его член, плотно прижимаясь к её промежности, быстро набирал твёрдость, и она нетерпеливо поёрзала на нём, покрывая его длину своим возбуждением. Но одна мысль не давала ей покоя и не позволяла отпустить контроль. — Нам нужно… — произнесла она, нехотя отрываясь от него. Она поднялась, чтобы сесть, и Киллиан потянулся за ней, не желая терять её губы. Она мягко положила руку на его грудь в немой просьбе притормозить и улыбнулась, склонив голову набок. Он вопросительно посмотрел на неё, приподняв бровь, и она продолжила: — В этом мире есть… некоторые средства. От беременности и болезней. — Удобно, — отметил Киллиан. — Воспользуемся презервативом? Это… это… хм… некоторые мужчины говорят, что он снижает ощущения… — извиняющимся тоном стала объяснять Эмма, но он прервал её. — Что угодно, если для тебя это важно, любовь моя, — сказал Киллиан и сопроводил эти слова сладким поцелуем. Эмма улыбнулась и переползла по кровати к прикроватной тумбочке. Запустив руку в верхний ящик, она достала маленький блестящий квадратик, и Киллиан с любопытством посмотрел на него. Разорвав упаковку, Эмма достала презерватив и, крепко обхватив член Джонса, сделала несколько накачивающих движений, убеждаясь в его готовности. Раскатав презерватив по его длине под его пристальным взглядом, она поцеловала его в губы, а затем низким тоном произнесла: — Не выходи, когда будешь кончать. Я хочу почувствовать это. И это стало последней каплей в его терпении. Обхватив её за талию, Киллиан повалил девушку на кровать под её милое хихиканье, а затем накрыл губы пылким поцелуем. Через мгновение она издала протяжный стон, приглушённый его ртом, когда он погрузился в неё. — Ох, Эмма, ты такая горячая. Ни один презерватив не сможет помешать мне почувствовать это, — хрипло прошептал он ей на ухо, отчего по всему её телу пробежали мурашки, и принцесса издала томный вздох. Двигаясь в ней, он целовал её, проникая языком в её рот, словно пытаясь трахнуть одновременно и его, а затем больно, но в то же время невероятно горячо прикусил её нижнюю губу и переместился к шее, одаривая её влажными отметинами. Эмма извивалась под его натиском, впившись ногтями в его спину и крепко прижимая его к себе. Но это ощущалось всё ещё недостаточным, и она обвила ногами его талию. Самодовольно ухмыляясь Киллиан принял это за знак того, что ей нужно было больше и глубже, и стал вдалбливаться в неё, с каждым рывком выбивая из неё стон, граничащий с криком. — Да, Киллиан! Да! — подбадривала она его, теша его гордость. — Как хорошо! О, чёрт, не останавливайся! Это было то, о чем его точно не нужно было просить. Он собирался отдать ей всё, что у него было, всё удовольствие, на которое он был способен, всё, чего она заслуживала и даже больше. Ведь она заслуживала всего в этом и других мирах. Эмма была богиней, не иначе. И Джонс готов был безоговорочно ей поклоняться. Его более глубокие движения проникали до самой чувствительной точки внутри неё, а лобок интенсивно тёрся о клитор, и Эмма, закрыв глаза, видела звёзды, и с каждым ударом они становились ярче, а затем взорвались на миллион осколков, когда мелкая дрожь пробежала по всему её телу. Она услышала его хриплый вздох и ощутила пульсацию внутри, и её стенки стали сокращаться, словно повторяя за ним в полнейшем единении их тел. С последним стоном Эммы тело Киллиана обмякло, и она ощутила его вес. Тяжело дыша, она лениво водила ногтями по его спине, всё ещё держа его ногами и не позволяя ему ускользнуть. Впрочем, Киллиан никуда и не торопился, ласково потираясь щетиной о её шею и заставляя её губы расползаться в улыбке от лёгких и немного щекотных покалываний. Когда она всё же расслабленно опустила ноги, Киллиан вышел из неё и, перекатившись на спину, довольно вздохнул. Мгновение потребовалось ему, чтобы вспомнить про презерватив, и он немного неуклюже снял его и замешкался, не зная, что с ним делать. — Брось его на пол, потом уберём, — махнула рукой Эмма. — Хочу полежать с тобой ещё немного. Киллиан так и сделал и, придвинувшись к ней, запечатлел поцелуй на её плече. Повернувшись на бок к нему лицом, девушка любовалась тем, как она отражалась в его глазах: растрёпанная и довольная в этой глубокой синеве. И их блеск выражал столько любви, что Эмма, невольно прослезилась, когда обида на всю сложившуюся ситуацию охватила её. Как она могла всё это забыть? Как она могла забыть его? Киллиан обеспокоенно нахмурился и приподнялся на локте. — Ты в порядке? Я сделал что-нибудь не так? — спросил он. — Нет-нет, — поспешила успокоить его она, смахнув слезинку, а затем, положив ладонь на его щёку, ласково провела по ней пальцами. — Просто… вся эта ситуация… — Я знаю, это довольно… сложно, — кивнул он. — Но должна отметить… для двухсотлетнего старика ты очень хорош, — шутливо произнесла Эмма, попытавшись разрядить обстановку, и Киллиан наигранно оскорбился. — Дамочка, несмотря на ваши перемещения в пространстве и времени, в вашей дате рождения очень схожие цифры, — отозвался он на её подначивания. Она звонко рассмеялась, и его взгляд смягчился. — Мне этого не хватало, — тихо признался он. — Мне тоже… наверное, — сказала она. — Я имею в виду, я этого, конечно, не помнила. Но в последний год, после того, как Реджина выдворила меня из Сторибрука, единственным, что доставляло мне удовольствие, была секс-игрушка, и это было… совершенно не то. Киллиан зацепился за упоминания Злой Королевы и некоего места под названием Сторибрук и сделал себе мысленную пометку о том, чтобы расспросить Эмму об этом. Но не сейчас. Потому что сейчас, когда они лежали в постели полностью обнажённые, слова о секс-игрушке вызвали в нём куда больший интерес. И он прекрасно понимал, что это нечто совершенно иного плана, чем привычное понятие игрушек. — Упоминая секс-игрушки, что ты имеешь в виду? — с неподдельным любопытством спросил Джонс. Эмма сперва неуверенно закусила губу, а затем потянулась к прикроватной тумбочке. И когда она взяла из верхнего ящика какой-то неведомый предмет, Киллиан невольно задался вопросом, какое ещё волшебство хранилось в нём. Но он постарался сфокусироваться на том, что Эмма уже достала и теперь держала в руке. Это был продолговатый предмет ярко-розового цвета, по форме очень напоминающий член. Даже утолщение на его конце имитировало головку. — Это называется вибратор, — сказала Эмма. — Почему? — поинтересовался Киллиан. Принцесса демонстративно нажала на кнопку у его основания и приложила к руке Киллиана. — А, вот почему, — понял он ощутив его жужжание своей кожей. — Интересно… Эмма вновь нажала на кнопку и вибрация затихла. Она неторопливо вертела его в руке, и Киллиан с любопытством наблюдал за тем, как её пальцы скользили по его длине и на мгновение сосредоточились на конце, оглаживая его по кругу. Глаза Киллиана потемнели и его член дёрнулся, когда он представил себя на месте этой штуки, и наблюдать за тем, что делали цепкие пальцы принцессы со стороны было весьма необычно. Он протянул к ней руку, и Эмма удивлённо проследила за тем, как он перехватил вибратор, плотно обхватив его. Сперва держа его немного растерянно, словно рукоять меча, Киллиан взял его более удобным способом. Коротко глянув на Эмму, он включил его, а затем поднёс игрушку к бедру принцессы и провёл по нему медленным протяжным движением. По её коже пробежали мурашки, и она издала вздох, в котором вожделение граничило с изумлением, заставив лукавую усмешку появиться на лице Джонса. Он придвинулся ближе к ней и, втянув её в сладкий поцелуй, заставил откинуться на подушку. Его губы были мягкими и нежными, их касания были наполнены заботой и благоговением, и Эмма ощущала, как её наполняло… доверие? В её фальшивых воспоминаниях это чувство было для неё абсолютно запретным. Оно не приносило ей ничего хорошего, лишь разочарование. И то, как сейчас оно опутывало её разум, заставило её испытать страх. С трудом собрав мысли воедино под медленными расслабляющими вибрациями, которыми Киллиан одаривал всё её тело, она отстранилась и посмотрела на него. — Киллиан, — осторожно произнесла она, стараясь сохранять самообладание, что было всё тяжелее. — Да, любовь моя? — отозвался он, внимательно заглядывая в её глаза-изумруды. — Что мы… Ах, — она была прервана, когда Джонс переместил вибратор к её соску, и не смогла сдержать вздох, вызванный приятным покалыванием её чувствительной зоны. Но затем она стала серьёзной и всё же спросила: — Ты снова уйдёшь? Его брови дёрнулись и во взгляде промелькнула уязвимость. И Эмма не могла перестать смотреть в его синеву, с восхищением вглядываясь в искренность и тепло, что выражали его глаза. — Я никогда больше не уйду, — пообещал он. — Я сделал это дважды, и это было худшим временем в моей жизни. — Он на мгновение замолчал, а затем добавил: — Только если ты решишь прогнать меня… — Никогда, — прервала его Эмма и вновь нашла его губы своими. Пылкий поцелуй в сочетании с тем, что он творил с её телом, пробудило жар в её центре, и, сжав бёдра, принцесса нетерпеливо дёрнулась, пытаясь его унять. И она почувствовала, как вибрация медленно переместилась по её груди вниз и, проскользив по животу, оказалась в её промежности. Киллиан подразнил её, рисуя узоры по её складкам и намеренно избегая её клитора, и Эмма издала страдальческий стон, сорвавший коварную усмешку с его губ. Убедившись в том, что всё делает правильно и принцессе было это нужно, он проник между её складками и приставил вибрирующий кончик к её набухшему бугорку, отчего Эмма тут же задвигала бёдрами навстречу его движениям. Она разочарованно потянулась за ним, когда он прервал поцелуй, но не могла жаловаться на это, потому что он облизал плоским языком её сосок, а затем, поиграв с ним, втянул в рот и ощутимо прикусил. Его обволакивающие движения почти лишали её разума, ей хотелось ухватиться за что-то реальное, и Киллиан довольно промычал вокруг её пика, когда Эмма крепко обхватила его эрекцию. Накачивая его длину, она согнула ноги в коленях и широко раздвинула их, и Киллиан расценил это как приглашение, без труда погрузив игрушку в её мокрый вход. — О, Эмма, ты чувствуешь себя так хорошо, любимая, — прошептал Джонс, обжигая напряжённую ареолу своим дыханием. — Такая распутная, нуждающаяся девочка. — Ох, чёрт, — только и смогла выдохнуть она в ответ, едва вспоминая как вообще дышать. Его грязные слова, произнесённые этим хриплым голосом — голосом, по которому она скучала, даже не подозревая об этом — в связке с его движениями внутри неё творили с ней настоящее безумие. Это совершенно отличалось от того, что она делала с собой этой игрушкой в одиночестве, когда собственные движения заставляли её слишком концентрироваться, не давая полностью расслабиться. В его власти она могла раствориться в этих ощущениях и сфокусироваться на другом: на собственном удовольствии и на его удовольствии, что он сопровождал совершенно греховным хриплым стоном, ласкающим её слух и делающим её ещё более влажной. Когда Киллиан задвигал бёдрами, сильнее трахаясь в её кулак, Эмма безошибочно поняла его потребность и быстрее задвигала рукой, чувствуя его мелкую дрожь под подушечками пальцев. В ответ он ускорил темп, с которым он погружал в неё вибратор, и её стоны перешли в крик удовольствия. Оторвавшись от её груди, Киллиан приподнялся на локте, чтобы видеть, как вибратор появлялся и исчезал в её лоне, и это прекрасное зрелище столкнуло его в пропасть удовольствия. Эмма наблюдала за его лицом, пока он кончал, изливаясь на её бедро, и была уверена, что это потрясающее выражение блаженства, граничащее со страданием никогда не надоест ей. И с этими мыслями она достигла собственной разрядки. Прикрыв глаза, принцесса слушала учащённое дыхание Киллиана, когда он беспрестанно покрывал поцелуями её плечо и осыпал её словами восхищения. И на мгновение в её голову закралась мысль о том, с чем им придётся разбираться теперь и чем всё это может обернуться. Но она поспешно отбросила её. Она подумает об этом завтра. А сейчас она собиралась думать только о нём.