Солнечный корт

За день до того, как Эдгар Аллан и "Университет Пальметто" должны были встретиться в финале, Эбби принесла Жану его ужин и неожиданно столкнулась с проблемой: – Я бы не хотела оставлять тебя завтра дома одну, но все, кому я доверяю сидеть с тобой, будут с нами в Западной Вирджинии. То, что они взяли с собой своего психоаналитика, было удивительно, но Жан предполагал, что у нее не будет работы, когда Вороны уничтожат их. Ему было все равно, почему она уходит, лишь бы ее здесь не было. Она приходила почти каждый вечер с тех пор, как привезли коробку Ворона. У нее ничего не было, чтобы сказать ему что-то помимо теплого приветствия, казалось бы, довольствуясь тем, что просто сидела рядом с ним на кровати, но он не доверял ей и не хотел чувствовать себя комфортно в ее постоянном обществе. – Я подумывала о том, чтобы пойти по пути "безопасности в цифрах" и перевезти тебя в "Лисью башню", – сказала Эбби и мгновение спустя вспомнила, что он не поймет. – Это общежитие для спортсменов, а это значит, что здесь полно людей, которые могут стать щитом. Если мы закроем твою татуировку марлей, ты сможешь оставаться незамеченным достаточно долго, чтобы переночевать в пустых комнатах "Лисов". Если не считать единственной прогулки с Добсон, Жан провел последние шесть недель, переходя из этой спальни в уборную. Он предпочел бы вернуться на стадион, но не думал, что сможет справиться с этим в одиночку. Переполненное спортивное общежитие звучало как нечто, близкое к нормальному. – Я пойду туда. – У меня нет карточки для входа в здание, но я посмотрю, кто сможет прийти за тобой утром, – сказала она. – Если я правильно помню, все должны быть в суде к девяти тридцати, так что к десяти мы сможем выехать. Возможно, он бы сопротивлялся этой идее чуть больше, если бы знал, кто за ним приедет. Логика требовала, чтобы это был Кевин, но Жан осторожно расхаживал по спальне, когда Натаниэль появился в доме на следующее утро. Дверь в спальню Жана была открыта, и он увидел, что незваный гость направляется к нему по коридору. Он нахмурился и снова принялся медленно расхаживать по комнате. Его колено все еще немного шаталось, ощущая болезненность, которая, вероятно, была вызвана его травмой, но, скорее всего, он не пользовался им. Ему не терпелось вернуться к своим тренировкам, но Эбби полагала, что еще шесть недель он будет в безопасности. Натаниэль остановился в дверях, чтобы подождать его, и Жан вздохнул, когда он закончил свой последний круг перед парнем пониже ростом. – Конечно, это был бы ты, зануда недовольный. – И тебе доброе утро. Натаниэль поднял огромную повязку. На мгновение Жану захотелось отказаться от нее. Его номер был знаком гордости, доказательством его значимости и его положения в будущем Экси. Это было не то, что нужно было скрывать, чтобы он мог красться, как обычный вор. Однако лучше было прокрасться незаметно, чем рисковать появлением прессы, поэтому Жан взял повязку и снял защитные полоски. Он точно знал, где находится его номер, потому что столько лет смотрел на него и водил по линиям пальцами. Он закрепил повязку на месте и бросил смятый мусор в сторону Натаниэля. Натаниэль был недостаточно порядочен, чтобы клюнуть на наживку, но жестом пригласил его пройти и направился обратно по коридору. Идти было легко, и с каждым медленным шагом, который Жан делал вслед за Натаниэлем, пустота в его груди немного уменьшалась. Вороны не должны были оставаться одни, и сейчас, когда Натаниэль был здесь, он чувствовал, насколько сильно устал, несмотря на попытки Лисов всегда держать в доме еще одно тело. Натаниэль был другим, и он всегда будет таким. Он не был Вороном, но он был таким же, как Жан. Он был навсегда потерянным партнером Жана, в невыполненное обещание, в которое Жан перестал верить много лет назад. На подъездной дорожке стояли две машины, а третья была припаркована у обочины. Натаниэль выбрал последнее. Щелкнув брелоком, он открыл замки и открыл пассажирскую дверь для Жана. Садиться было больно, но он крепко держался за верхнюю часть дверцы и подголовник, когда забирался внутрь. Натаниэль подождал, пока его длинные конечности не окажутся в стороне, прежде чем захлопнуть дверцу и обойти машину со стороны водителя. Жан не заметил никого в машине, когда садился, но все равно опустил солнцезащитный козырек и посмотрел в зеркальце на заднее сиденье. Жан думал, что, возможно, они доберутся до кампуса, не проронив ни слова, но, конечно, Натаниэлю пришлось открыть рот, как только они выехали на дорогу: – Я так и не поблагодарил тебя за то, что ты присматривал за мной в Эверморе. – Я ничего подобного не делал, – сказала Джин. – Кевин знал тебя, он хотел бы. Я просто не успел прочитать его сообщение вовремя. – Ты сейчас здесь только потому, что ты отвратительный таракан, – сказал Жан, потому что не мог, не хотел думать об этом. Он закрыл глаза, вспоминая, как кожа Натаниэля шелушилась, становясь тонкой, как марля, под ножами Рико. Жан в равной степени испытал ужас и облегчение, став свидетелем всего этого: он был поражён тем, как легко ему далась роль стороннего наблюдателя Кевина, но благодарен Рико за его энергию и воображение, за то, что в кои-то веки он сосредоточился на ком-то другом. Он не имел права держать Рико за руку; все, что он мог сделать, – это потом собрать Натаниэля воедино. Стежок за стежком, с помощью скотча и марли, Жан делал все возможное, чтобы заставить своенравного ребенка двигаться. Беспомощный гнев – какого хрена его поймали, – сменился более глупым вопросом "что, если... что, если он останется, что, если у Жана наконец-то появится постоянный партнер и кто-то, с кем он будет страдать бок о бок". Конечно, Натаниэль ушел, но, уходя, он все равно снял номер. Жан остался наедине с ужасающими последствиями невыполненных обещаний. На какое-то ослепительное мгновение Жан почувствовал чьи-то руки в своих волосах и грубые простыни на лице; на мгновение он услышал, как скрипнули пружины кровати Зейна, когда тот повернулся спиной к насилию, которое сам же и вызвал в их комнату. Жан впился ногтями в ладони и заставил себя открыть глаза, желая увидеть утренний кампус, а не свою темную комнату в "Гнезде". Зейн дорого заплатил за это предательство, но Жан не находил удовлетворения в жестоких играх Рико. – Жан, – сказал Натаниэль. – Эндрю научил меня тому, как важно отдавать и принимать, а также возвращать свои долги, поэтому я собираюсь дать тебе кое-что в обмен на то, что ты сохранишь мне жизнь достаточно долго, чтобы вернуться домой. Сегодня вечером мы собираемся победить Рико. – Ложь никому не поможет, – сказал Жан. – У тебя нет шансов. – Обещай мне, что посмотришь матч. – Я должен посмотреть, но я знаю, что увижу. Натаниэль принял это без возражений. Через несколько минут он свернул на извилистую дорогу, ведущую в гору. Жан разглядывал Лисью башню из окна, пока Натаниэль заезжал на переполненную парковку, расположенную за домом. Свободные места были только в последних рядах, поэтому Натаниэль высадил Жана у обочины, прежде чем припарковаться. Жан выбрался тем же путем, что и вошел, но вставать было больнее, чем спускаться, и его колено хрустнуло, когда он подтянулся. Жан отвернулся от машины, чтобы Натаниэль не увидел его гримасу. Натаниэль присоединился к нему, как только тот припарковался, и завел их внутрь, он приложил бумажник к сенсору на двери. Еще одна дверь привела их в главный вестибюль общежития. Лифт прибыл быстро и, как только двери открылись, выпустил полдюжины студентов. Большинство промчалось мимо, они направлялись на свои ранние утренние занятия, но один из них остановился, чтобы погрозить Натаниэлю кулаком в знак восторженной поддержки. – Надери им задницы! – сказал он. – Таков план, – сказал Натаниэль, пропуская Жана в лифт впереди себя. Когда они вышли, на третьем этаже никого не было. Колено Жана начинало ныть на каждом шагу, но Натаниэль не заставил себя долго ждать. Он впустил их в скудно обставленную комнату в общежитии. Их ждали два человека, но Жан едва успел разглядеть в них Эндрю и Кевина, прежде чем бросился вон из комнаты быстрее, чем того хотело его тело. Натаниэль тут же бросился за ним и схватил его, прежде чем тот успел отвести его обратно к лифтам. – Нет, – сказал Жан. Он попытался высвободиться и чуть не потерял равновесие, когда ребра пронзила боль. – Нет. – Он уперся ногами, когда Натаниэль потянул, и его колено чуть не подогнулось. Натаниэль увидел, что его нога начала подгибаться, и сменил тактику, прижав его к стене, чтобы ему было на что опереться. Это тоже было больно, но не так сильно, как при падении. Как только Натаниэль убедился, что снова обрел равновесие, он оперся на Жана, как на костыль, и потащил его в комнату в общежитии. – Что ты натворил? – спросил Жан по-французски еще до того, как Натаниэль закрыл за ними дверь. – Твои самоубийственные слова подвели его, потому что какие слова могут быть достаточно сильными для этого? Татуировка Кевина исчезла, скрывшись за символом, который Жан сначала принял за замочную скважину. Понимание было едва ли достижимо, но Жан не нуждался и не хотел знать, что это должно было быть. Все, что имело значение, – это то, что Кевин стер свой номер со своего лица. Это было почище, чем то, что Веснинские сделали с Натаниэлем, но, по крайней мере, у Натаниэля не было выбора потерять свой. Это было намеренное удаление информации от человека. – Ты встретишься с ним сегодня вечером, – сказал Жан, пытаясь собраться с мыслями. – Вот так? Ты злишься? – Нет, я злюсь, – сказал Кевин. Жан искал ложь в его небрежном увольнении, но Кевин был слишком хорошим актером, чтобы выдать свою игру. – Я устал от того, что меня называют вторым, в то время как я лучше, чем он когда-либо будет. Сегодня вечером они увидят, как сильно ошибались на наш счет. – Мы могли бы избавиться и от твоего тоже. Натаниэль протянул руку быстрее, чем Жан успел отбиться от него, и сорвал повязку со своего лица. – Я убью тебя и себя, если ты попытаешься. – Ухожу, – сказал Эндрю по-английски. Он затушил сигарету о подоконник и соскользнул со стола, за которым сидел, как на стуле. Они с Кевином собрали свои сумки по пути к двери. Натаниэль протянул Кевину повязку, когда тот подошел, и Кевин приложил ее к своему лицу, чтобы скрыть новую отметину. Жан предположил, что это был сюрприз, который он не посмел испортить слишком рано, и тогда Кевин и Эндрю были ушедшими. Натаниэль закрыл за ними дверь. Он почувствовал, как взгляд Жана прожигает дыры в его лице, но не подал виду. Вместо этого он указал на самые важные и элементарные детали комнаты в общежитии, в которой Жан сегодня будет ночевать. – Ванная за углом, над раковиной – аптечка. Возьмите все необходимое из холодильника. Пульт дистанционного управления должен лежать рядом с диваном, а телевизор должен быть включен. Он уже переключён на нужный канал. – Он на мгновение задумался, затем снова ткнул пальцем. – Кевин думает, что ты проведешь день за просмотром игр USC. Его ноутбук стоит на столе, и он временно отключил пароль к нему. Там должно быть ярлык на его рабочем столе, ведущий к нужной папке. – Что ты сделал? – потребовал ответа Жан. – Это не я решал. Он никому из нас не говорил о своих планах, он просто вернулся в общежитие в таком виде, – улыбка, изогнувшая губы Натаниэля, была медленной, голодной и полной ненависти. Она слегка дернулась, когда Натаниэль попытался убрать ее, но в конце концов ему пришлось смахнуть ее с лица тыльной стороной ладони. Взгляд, который он бросил на Жана, был почти безмятежным, но Жан все равно заметил безумие в его глазах. – Нужно что-нибудь еще? Если нет, мне нужно идти. – Я должен был позволить ему убить тебя, - сказал Жан. – Возможно, – согласился Натаниэль, – но ты этого не сделал, так что мы все здесь. Тренер не оставит нас там на ночь, так что мы вернемся незадолго до рассвета. – Он вышел и запер за собой дверь. Жан оставался на месте еще несколько минут: отчасти для того, чтобы утихла пульсация в колене, отчасти для того, чтобы стук в голове уменьшился настолько, что он мог ясно видеть. Дошло до того, что стоять было больнее, чем двигаться, и Жан, прихрамывая, пересек комнату. Он взял ноутбук Кевина, прежде чем опуститься на диван, не уверенный, когда снова сможет стоять, но он смотрел на его закрытую крышку, и страх терзал его сердце. Он лениво подумал, что ему следовало бы попрощаться с Кевином, потому что Рико ни за что не позволил бы ему уйти. Рико убил бы Кевина, мастер убил бы Рико, и вот так идеальный двор оказался бы в руинах. По крайней мере, Натаниэль и Эндрю могли бы выжить. С Жаном это составило три, и трех было достаточно, чтобы перестроиться. Он невольно потянулся к своему лицу, и Жан провел по его татуировке дрожащим кончиком пальца. В перерыве Жан выключил звук телевизора. У него не хватило духу выключить игру, но он не хотел слышать, что кто-то говорит о происходящем на площадке. Жан был возмущен тем, с какой легкостью они изобразили разочарование игрой "Лисов" в первом тайме, и не менее раздражен тем, как быстро они напомнили людям, что игра может закончиться только одним способом. Жан не мог объяснить эту неугомонную ярость, потому что, конечно же, "Лисы " должны были проиграть. Ни в одной вселенной они не смогли бы победить "Воронов" на честном поле. Вместо того чтобы развеять это раздражение, он провел перемену, с нескрываемым интересом осматривая комнату в общежитии. В спальне было четыре кровати, расположенные друг напротив друга в виде двух спальных мест. Комоды были забиты до отказа одежда едва помещалась на оставшемся пространстве, а два громоздких кресла-подушки ненадежно балансировали на них. Жан предположил, что оставшаяся кровать принадлежала близнецу Эндрю, но, кроме нераскрытого обвинения в убийстве, в этом Лисе не было ничего интересного. Кухня представляла собой любопытное сооружение, и Жан не торопился рыться в шкафчиках. В "Гнездышке" была мини-кухня, но, кроме холодильника и кофеварки, никакой другой техники не требовалось. Для них были приготовлены все блюда и закуски, одобренные "Воронами": отчасти для того, чтобы они придерживались правильного питания, а главным образом потому, что у команды не было времени готовить что-либо самостоятельно. У Лисов была плита с двумя конфорками, тостер и микроволновая печь. Жан уже много лет не видел микроволновки. Приготовить что-нибудь на ужин было только половиной проблемы; вторая половина заключалась в том, чтобы выяснить, есть ли что-нибудь съедобное. Морозильник был забит бутербродами с круассанами на завтрак, некоторыми блюдами в стиле кальцоне с неприличным количеством жира и готовыми макаронными изделиями, в которых было много обработанных ингредиентов. С холодильником было не намного лучше: на одной полке стояли молоко, соки и водка, а на другой в беспорядке были разложены коробки с едой на вынос. Целый ящик был отведен под сыр. Жан не знал, открывал ли Кевин когда-нибудь холодильник без аневризмы. Прежде чем он успел смириться с мыслью, что проголодается, он обнаружил за водкой пластиковую упаковку со смесью для салата и пакет с вареной курицей, которая, судя по запаху, еще не испортилась. Ему потребовалось три попытки, чтобы найти ящик со столовым серебром, и Жан уставился на него, не веря своим глазам. Половина ящика была заполнена мини-шоколадками. Он выбросил все это в мусорное ведро, прежде чем схватить вилку и захлопнуть ящик. Он и его салат с курицей вернулись на диван всего за минуту до того, как запасной. Ужин был отложен на достаточное время, чтобы он снова положил ноутбук Кевина себе на колени, и Жан открыл свежую игру USC. Он не мог не посмотреть матч Лисов и Воронов, но было бы здорово, если бы его ждал настоящий матч. Мелькнувшее оранжевое пятно заставило его поднять взгляд, чтобы убедиться, что Лисы уже у дверей корта. Жан снова посмотрел на ноутбук, чтобы проверить, завершилась ли буферизация игры, и тут его мозг осознал, что происходит с глазами. Он отодвинул ноутбук в сторону с небрежной настойчивостью. К черту USC и все их прошлые и нынешние игры. Кевин Дэй пересекал корт "Эвермор" с ракеткой в левой руке. Жан встал с дивана и подошел к журнальному столику, чтобы лучше видеть. – Нет, – сказал он телевизору. – Ты не можешь. Он не мог, но сделал это. "Вороны" наблюдали за медленным и неуклюжим возвращением Кевина к игре в Экси, и у них было достаточно времени, чтобы изучить, как он был вынужден играть, используя свою менее доминирующую комбинацию. В какой-то момент они все забыли, каким он был раньше. Жан вспомнил слова Кевина, сказанные этим утром: "Я устал от того, что меня называют вторым, в то время как я лучше, чем он когда-либо будет", и кровь застучала у него в ушах, словно статический шум, когда Кевин выставил линию обороны "Воронов" на посмешище. Он был зол на них за то, что они развалились, и еще больше на тренеров за то, что они поставили Грейсона и Зейна играть вместе. Они были вторыми по силе защитниками после Жана, но ненавидели друг друга с первого курса, когда Жан учился в школе. После того, что Рико сделал с ними в январе, они едва могли находиться в одной комнате. То, что Кевин выставил их дураками, только подлило масла в огонь. Было неизбежно, что они сломаются первыми, и неудивительно, что именно Зейн начал раскачиваться. Кевин никогда не стеснялся высказывать свое мнение, когда дело касалось Экси, и даже сейчас, когда на кону стояло так много всего, он, вероятно, заставил Зейна задуматься. Тот получил новый удар за то, что он так облажался. Зейн бросился на Кевина со всем, что у него было, и понадобились усилия обеих команд, чтобы оттащить его. Он был удален с поля с красной карточкой, и Эбби пропустили вперед, чтобы она быстренько осмотрела Кевина. Он отмахнулся от ее беспокойства как от ненужного и забил гол за нарушение правил. Кевина, конечно, было недостаточно. Один человек не смог бы сплотить всю команду. Но затем "Вороны" совершили критическую ошибку, сфолив на самом Эндрю Миньярде, и Натаниэль пересек площадку в рекордно короткие сроки, сбив Брайдена с ног. Наставник воспользовался этим фолом, чтобы вызвать новых игроков, но Натаниэль и Бойд остались рядом с Эндрю, пока "Вороны" менялись местами. Возвращение Рико ко двору было неизбежным: король перерезал бы горло своей королеве и покончил бы, наконец, со всем этим фарсом. В ответ Эндрю отослал Бойда с корта. Жан заметил, что высокий защитник прихрамывает, когда тот направлялся к выходу, но его сменщик не занял его место. Капитан "Лисов" вместо этого пересек площадку и стал ждать рядом с Кевином. Натаниэль, в свою очередь, встал на защиту Рико. – Это безумие, – сказал Жан. – Даже ты не такой идиот. Кевин клялся, что нанял Натаниэля Веснински случайно, покорив его отчаянной преданностью и анонимностью, в которой нуждались "Лисы". Жан никогда по-настоящему не верил ему, особенно после того, как увидел игру Натаниэля на корте. Октябрь был тяжелым матчем, но декабрь был ужасным. На прошлой неделе он выглядел гораздо лучше в матче против сборной США, но играл на позиции нападающего. У Натаниэля не было достаточного опыта, чтобы защищать Рико на корте, а учитывая, что на кону стояло столько всего, было нелепо даже пытаться это сделать. Матч возобновился, и постепенно Жан понял, что дело не в его мастерстве. "Лисы" полагались на него. Минута за минутой матч подходил к концу; минута за минутой самый быстрый нападающий в классе Экси оттеснял Рико от гола Эндрю. Он не был лучшим игроком, но это и не требовалось. Ему просто нужно было накинуть поводок на шею Рико и потянуть изо всех сил. И он сделал это, преследуя Рико с такой яростью, что у Жана, находившегося за столько миль от него, мурашки побежали по коже от сочувственного раздражения. Кевин забил, затем забил еще раз. Когда на Рико надели намордник, а Кевин был волен делать все, что ему заблагорассудится, "лисы" довели игру до ничьей. Уэйну удалось вывести "воронов" вперед десятью минутами позже, но Кевин сравнял счет за пять минут до конца. Они были обречены на серию буллитов. Жан не мог видеть лиц "Лисов" сквозь их шлемы, но в том, как они двигались, было что-то пугающее, что говорило о том, что они были почти без сознания из-за усталости и усугубляющайся боли от жестокой игры. Они уступали в серии буллитов, но то, что они довели дело до этого момента, впечатляло. На часах оставалось десять секунд, и Жан подумал, что, может быть, ему стоит извиниться перед Натаниэлем за то, что он назвал "Лисов" бесполезными мешками для мусора. Через пять секунд Жан даже подумал, что готов признать, что команда выступила лучше, чем он предполагал. Через две секунды отличился Кевин. Гол засветился красным, спортивные комментаторы с криками повскакивали со своих мест, и прозвучал финальный сигнал о победе "Лисов". Натаниэль был на грани срыва, чтобы удержать оборону, и камнем рухнул на четвереньки. Эндрю остался стоять у своих ворот, но остальные "Лисы" с криками побежали через площадку к Кевину. Вороны были словно статуи, все головы повернуты на табло и невероятным цифрам на нем. Жан не обращал на них внимания. Никто из них не имел значения, кроме ошеломленного короля, стоявшего над распростертым телом Натаниэля. Жар, охвативший Жана, был таким сильным и голодным, что у него на мгновение потемнело в глазах. Натаниэль с явным усилием снял шлем и проследил за взглядом Рико. Этого движения было достаточно, чтобы привлечь внимание Рико, и он перевел взгляд на нападающего "Лисов". Губы Натаниэля шевелились, потому что, конечно, ему приходилось говорить, несмотря на то, что он был измучен до костей. Жан знал, что ни у кого из игроков не было микрофона, но он хотел утихомирить спортивных комментаторов, которые практически кричали в камеру о своем недоверии. Ему нужно было знать, что Натаниэль хотел сказать в этом историческом эпизоде. Мгновение спустя он передумал, потому что выражение, появившееся на лице Рико, было ужасным. Рико занес ракетку с убийственным намерением, и Жан потянулся к экрану, как будто мог каким-то образом оттащить Натаниэля. Раздался резкий, встревоженный возглас спортивных комментаторов, когда они слишком поздно поняли, что Натаниэля собираются убить в прямом эфире. "Лисы" были уже у самых ворот "Воронов", и ни один ворон не посмел бы остановить Рико. Единственным, у кого был хоть какой-то шанс, был Эндрю, который бросился прочь от своих ворот, словно весь ад гнался за ним по пятам. – Беги, – подумал Жан. Он не знал, думал ли он так об Эндрю или Натаниэле. Бежать. Ракетка Рико упала, а Эндрю поднялся. Огромная вратарская ракетка Эндрю с такой силой врезалась в руку Рико, что его клюшка отлетела в одну сторону, а Рико – в другую. Жан в мгновение ока пересек комнату и швырнул телевизор в стену за ним. На мгновение стадион и спортивные комментаторы погрузились в мертвую тишину, и единственным звуком, который передавался по трансляции, был крик Рико. Звук был искажен стенами корта, но все равно достаточно громкий, чтобы вызвать ужас. Все снова заговорили. Жан слышал ужас и панику в их голосах, когда они что-то бормотали друг другу, но не мог разобрать слов из-за шума в ушах. Он уставился на Рико, на то место, где тот упал, и наблюдал за ним до тех пор, пока тренеры и медсестры "Воронов" не окружили его, чтобы спрятать от посторонних глаз. Лисы нашли в себе достаточно сил, чтобы сделать то же самое для Натаниэля, образовав непреодолимый барьер вокруг своего упавшего това- рища по команде. Камеры метались между боковыми линиями, сначала туда, где рефери с трудом удерживал Ваймака и Эбби от атаки на поле гостей, а затем туда, где мастер стоял неподвижно, а его Вороны - на поле хозяев. Было неизбежно, что дело дойдет до насилия, но, поскольку на площадке было большинство судей и обслуживающего персонала "Воронов", перехват "воющих воронов" был легкой работой. Лисы быстро поняли намек и, подхватив друг друга, вместе покинули корт. Жан не смотрел им вслед. Он не мог отвести взгляда от Рико, который сидел рядом с Джосайей, побежденный и сломленный. Мгновение спустя камера переключилась на спортивных комментаторов за их столиком, и некоторые из их слов, наконец, прозву- чали: "Посоветовали нам не показывать повтор", - сказала бледная женщина слева. Она разговаривала в камеру, но они с напарником оба смотрели что-то за кадром. Жан понял, что они смотрят то, что им запретили показывать, судя по тому, как она внезапно прикрыла рот рукой, а ее партнер вздрогнул. Было слышно, как она поперхнулась, пытаясь подобрать слова. Жан сбросил телевизор с подставки, не обращая внимания на раскаленную добела боль, пронзившую его грудь при таком резком движении. Он закрыл глаза и снова и снова мысленно прокручивал в голове то, что они отказывались ему дать. Он только жалел, что не может замедлить ход воспоминаний, чтобы лучше разглядеть это: то, как неестественно изогнулось предплечье Рико, как раздробленная кость проделала дыры в его руке под сильным ударом, то, как он закричал. Жан опустился на землю и наклонился в сторону, чтобы перенести вес тела с ноющего колена. Он оперся руками о стену развлекательного центра и посмотрел на телевизор, который был повернут вбок и наполовину отодвинут от него. Он не смог отправить его далеко, и его шнур был достаточно длинным, чтобы он каким-то чудом все еще был подключен. Рико уводили с корта Джосайя и Мириам, и, хотя тренеры "Воронов" пытались отодвинуть операторов в сторону, кто-то успел запечатлеть отрешенное выражение лица Рико и мучительные слезы, все еще текущие по его щекам. Жан смеялся так сильно, что ему стало дурно. Неудивительно, что Вороны Эдгара Аллана решили пока отказаться от стандартной церемонии награждения. Жан часами смотрел новости, иногда переключаясь на другие каналы, чтобы посмотреть, нет ли там каких-нибудь репортажей. Поскольку никаких новых новостей не поступало, он продолжал слышать одни и те же повторяющиеся слова и фразы, и невообразимая победа "Лисов" была по большей части потеряна из-за жестокого поражения в конце. Было тошнотворно слышать тревогу за благополучие Рико, но когда место действия трансляции наконец переключилось на студийную команду из четырех человек, разговор принял более практический оборот. Вскоре мужчина справа снова обратил внимание на жестокие намерения Рико. – Он мог умереть сегодня ночью, – настаивал он своим спутникам. – Мы все видели. Один из его спутников попытался вмешаться: – Ну, ну, Джо, сейчас все это только слухи. Джо это не остановило, даже когда другой продолжал говорить: – Как близко он подобрался. Если бы Эндрю был на полсекунды медленнее... – ...нельзя же так просто выдвигать дикие обвинения, основанные на заговоре, а не на фактах. – Где Жан? – спросила одинокая женщина, стоявшая в дальнем левом ряду, и это было настолько неожиданно, что заставило ее спутников замолчать. Она водила кончиками пальцев по тыльной стороне левой ладони, уставившись в стол. – Всего несколько недель назад Кевин пытался скрыть свою травму. Никто не видел Жана больше месяца, хотя по официальной версии у него было всего лишь растяжение связок. Что они делают с идеальным судом? – Это очень смелые слова, Дениз, – сказал мужчина рядом с ней. За этим выговором скрывалось невысказанное предупреждение: еще слишком рано кому-либо из них выдвигать подобные обвинения, независимо от того, что они все видели. Жан предположил, что они пытаются избежать возможного судебного иска со стороны Эдгара Аллана. После нескольких напряженных мгновений молчания они решили либо путем молчаливого голосования, либо с помощью звуковых сигналов в наушниках перевести разговор на саму игру. Жан подполз по ковру поближе к телевизору. Он не смог поставить его обратно на подставку, но с помощью нескольких сдавленных ругательств ему удалось поставить его на ноги. Он наблюдал, как переосмысливались и хвалились выдающиеся пьесы. "Вороны" наконец-то были вызваны на замену за их брутальный стиль игры, они опоздали на два часа, чтобы кому-то помочь, а рискованный ход Натаниэля к линии обороны был признан гениальным. – После финального звонка у нас был довольно ограниченный доступ к "Лисам " из-за... – Джо махнул рукой, указывая на очевидное, но не позволил себе отвлекаться и заговорил об этом снова: – Но что мы слышали от тренера Ваймака, так это то, что идея исходила от Эндрю. Думаю, можно с уверенностью сказать, что это не то, о чем кто-либо из нас мог бы догадаться? – Он посмотрел на свою команду, ожидая решительных кивков. – В течение последних нескольких лет он ясно давал понять, что у него нет лошади для участия в скачках, но этой весной он поразительным образом прибавил в этом. То, что он мог точно понять, что нужно его команде в таком важном матче, и то, что он доверял им в этом, говорит о том, как далеко он продвинулся и как сильно уважают его товарищи по команде. Я, например, в восторге от того, как он будет расти дальше. – Он станет придворным, – сказал им Жан, но они, не обращая внимания, продолжали что-то бормотать. Он наблюдал и ждал, уверенный, что в конце концов им разрешат взять интервью у Лисов или Воронов, и надеясь на новости о здоровье Рико. Время тянулось без каких-либо реальных новостей, и наконец Жан потянулся за ноутбуком. На всякий случай он оставил телевизор включенным на заднем плане и закрыл игру USC, чтобы посмотреть сегодняшнюю игру сверху. Через пять минут на телефон Жана пришло сообщение от Рене: "Теперь ты веришь в чудеса?" "Это было не чудо", – напечатал Жан. – "Это были Лисы". "То, что ты признал это, само по себе для меня настоящее чудо", - таков был ее дерзкий ответ. Вскоре после этого последовало предупреждение: "Похоже, мы все-таки останемся здесь на ночь, чтобы утром забрать наш трофей. Тренер пытается найди нам отель, но они все равно не позволят нам покинуть стадион. С тобой там все будет в порядке?" Жан оглядел комнату, проверяя, под каким углом повернут дверной замок. "Да." "Отдохни немного", – послала она. Жан вздохнул и отложил телефон в сторону. На экране телевизора появился список будущих выпускников Экси, подписавших контракты с крупными или профессиональными командами. Жан проследил за выступлением "Воронов", незаметно заметил выступление Зейна, заключил контракт с деревенскими жителями Монтаны и насильно вернул свое внимание к ноутбуку. Раздражение заставило его снова приостановить игру, и он вернулся к началу, прежде чем отправиться на поиски бумаги и ручки. Вставая, он почувствовал предупреждающую боль в колене, напомнившую ему, что оно едва зажило, но он проигнорировал ее и принялся рыться в столах. Он нашел то, что ему было нужно, вернулся на свое место на полу и начал делать заметки о каждом случае травли Кевина и Натаниэля со стороны игроков "Воронов". Когда он писал, то переходил на французский, то нет, в зависимости от того, насколько он был взволнован и как быстро ему нужно было изложить свои мысли, но он верил, что они поймут смысл его тирады. Когда он закончил, у него было почти четыре страницы язвительных комментариев, и он так устал, что перед глазами все плыло. Пол давил ему на копчик, поэтому он забрался на диван. В комнате было достаточно тепло, и он решил, что сможет обойтись без одеяла, и заснул под тихое жужжание телевизора.