Нефритовая шпилька

      — Эй-эй, поосторожней!       Ци Шан вжался спиной в ровный ряд кустов, ойкнул, зацепившись за острые ветки, и поспешил вернуться на дорожку. Всю последнюю луну в Красном Дворце было не протолкнуться от суеты, но в это утро переполох дошел до того, что слуги бегали по дорожкам, позабыв о достойном виде, и позволяли себе ронять учеников Ордена! Ци Шан аккуратно расправил широкие рукава, проверив, не зацепился ли за них какой-нибудь коварный листок. Конечно, по его белым рукавам бежала всего одна алая полоса, да и та выглядела бледновато, будто на нее пожалели парадной шелковой ткани, а до Собрания Совершенных и предваряющих его празднеств осталось меньше двух восходов луны, и у всех слуг забот хватало, но… Тут на Ци Шана упала тень, а сам он едва успел остановиться, чтобы не врезаться в кого-то.       — Этот неловкий просит прощения, — он торопливо поклонился.       — Я вижу, неловкость сегодня общее проклятие. Солнце едва встало, а братец Шан уже куда-то спешит. Позволишь узнать куда?       — Ох, брат Ши, как всегда, замечает самую суть вещей!       Ци Шан улыбнулся, не скрывая облегчения: наткнись он на кого-то другого из старших братьев, не миновать выволочки, а уж попадись кто-то из наставников… Но Ши Ван — совсем другое дело. Строго говоря, Ши Ван и зваться-то старшим братом не должен был, но это получилось как-то само собой, а Ци Шан не видел причин менять сложившийся порядок вещей.       — Так что же заставило младшего братца бежать, не чуя под собой ног?       Ши Ван стоял, сложив руки за спиной, а голову чуть склонил набок, и в своих белых с черными рукавами одеждах напоминал Ци Шану любопытную сороку, что часто любила лакомиться рябиной у него под окном. Лицо его, как и полагается ученику благородных заклинателей, имело самое безмятежное выражение из всех, однако в чуть прищуренных глазах Ци Шану чудилась улыбка.       — Разве старший брат не знает, какой сегодня день? — спросил он с легким недоумением: Ци Шану казалось, что во всем дворце не найдется человека, который бы не знал.       — Третий день молодой луны, — Ши Ван ответил мгновенно, — неужели этот забыл о каком-то празднике? Тогда — прошу простить мою забывчивость, — и он тут же отвесил Ци Шану легкий поклон, — во Дворце Фениксов празднеств столь много…       Ши Ван развел руками и сложил их снова, только плеснули длинные рукава. Будто птица крыльями взмахнула. У Ци Шана этот жест никогда бы не получился столь элегантно, но Ши Ван будто и не умел по-другому: и даже мастера, хоть и скрипели зубами до десен, а все же указывали на это ученикам, пусть и каждый раз добавляли, что Ши Ван всего лишь приглашенный адепт, а уж им-то, ученикам благородного ордена, стыдно не поспевать за ним.       — Сегодня день рождения у Первой уважаемой сестрицы, — торжественно проговорил Ци Шан.       — Понимаю-понимаю, — Ши Ван мелко закивал головой, — и брат Ци спешит, чтобы вручить свой подарок?       — Хочу поздравить ее первым. Вот и встал пораньше, — бесхитростно признался Ци Шан.       — Хорошее намерение. И что же младший брат выбрал в подарок?       Ци Шан радостно улыбнулся: этого вопроса он ждал почти с самого начала, все же Ши Ван обладал тонким вкусом и точно мог оценить его выбор. Или сказать, что он никуда не годится, раньше, чем Ци Шан успеет расстроить сестрицу, которая всегда так добра к нему. Но все же Ци Шан верил, что выбрал хороший подарок, ведь он потратил весь свободный день и обошел все лавки в городе, которые перед празднествами привезли столько диковинок! И так взвинтили цены, что Ци Шан опасался, что вся затея пойдет насмарку.       — Мне посчастливилось раздобыть превосходную яшму. Брат Ши же не откажется взглянуть?       Ци Шан сунул руку в кармашек пояса, нащупывая подарок, и замер. Вытащил руку, засунул еще раз, потом попробовал другой рукой, заметался, ощупывая пояс уже двумя руками.       — Что-то не так? — Ши Ван все это время наблюдал за ним, и на лице его отражалось подлинное беспокойство.       — Потерял! — горестно вздохнул Ци Шан, губы его искривились и задрожали. Верно, это произошло, когда тот слуга толкнул его, и он налетел на куст, а может быть, раньше, когда он споткнулся в темноте коридоров, или… Существовало великое множество моментов, когда с Ци Шаном могла произойти неприятность. Конечно, ни с кем другим ничего подобного не приключалось, но Ци Шан… А ведь учитель Ци Вэй всегда говорил, что Ци Шан родился под хорошей звездой! Что бы с ним было, окажись его звезда чуть менее счастливой?!       — Какая неприятность! — Ши Ван покачал головой. — Но в такой день никак нельзя оставить уважаемую сестру без подарка.       — И что делать? — Ци Шан оставил в покое пояс и со смутной надеждой посмотрел на Ши Вана. Как Ци Шан обладал талантом попадать в неприятности, так Ши Ван талантливо приходил к нему на помощь, и каждый раз совершенно безвыходная ситуация разрешалась самым блестящим образом, будь то испорченная каллиграфия или потерянный свиток, который под большим секретом принес ему учитель.       — Конечно, найти другой, — уверенно ответил Ши Ван. Вспыхнувшая было в душе Ци Шана надежда погасла: хороший подарок — вещь очень непростая, и где его можно взять в такую рань, да еще и без медяка в кошеле? — Ну-ну, — продолжил между тем Ши Ван, — младший брат всегда видит мир в таких дурных красках, а мир между тем так благоволит к нему… — он вынул из рукава блеснувшую в солнечном свете шпильку. — Смотри, что по случаю досталось этому Ши.       — О, — только и смог вымолвить Ци Шан, протянув обе руки к чудесному украшению, которое Ши Ван бережно опустил ему на ладони. Чудесный белый нефрит, казалось, вобрал в себя лунный свет, а кончик венчал шелковый цветок, в котором, будто капля росы, притаилась жемчужина.       — Нравится? — Ши Ван улыбался. — Я испробовал на ней одну печать — теперь ее нельзя потерять, она всегда вернется к владелице.       — Она прекрасна, — Ци Шан с трудом оторвал глаза от жемчужных бликов, — но даже если ничтожного Ци Шана немедленно раздеть донага и продать на рынке — целиком или частями — уважаемому старшему брату не выручить и половины цены!       — Младший брат слишком низко ценит себя или свои части! — Ши Ван рассмеялся, но тут же в задумчивости обхватил подбородок. — Но если я отдам тебе шпильку просто так, то получится, что подарок уважаемой сестрице дарит Ши Ван, а не Ци Шан, а это никуда не годится. Так что же нам делать?       Ци Шан только покачал головой: идей, как выйти из ситуации, у него не было, пусть он и не видел ничего дурного в том, что старший брат сделает подарок ему, а уж он преподнесет его сестрице.       — Мне нечем отплатить братцу Ши за его доброту, — он вздохнул, но все-таки протянул обратно Ши Вану шпильку.       — За доброту только добротой и платить. Давай условимся, что шпильку я отдам сейчас, а отплатишь ты мне за нее как-нибудь потом. Вдруг сыщется какая-нибудь безделица, с которой братец Шан мне поможет. Тут-то и сочтемся.       Ци Шан закивал так, что на мгновение подумал, что голова у него отвалится как у болванчика на базаре.       — Старший брат все прекрасно придумал! Так и поступим. Договорились!       — Тогда, шпилька — твоя, а услуга — моя, — Ши Ван улыбнулся.       Ци Шан бережно убрал шпильку в пояс и прижал ладонью, чтобы уж точно не выпала. Он слышал, что сегодня Первая сестрица дает урок в саду, пусть до занятий еще хватало времени, но она точно уже должна быть там.       На все цзянху Орден Красного Феникса славился целителями, искусными ораторами, мастерами каллиграфии и стихосложения, а еще богатыми садами, что поставляли цветы даже в императорский дворец. Но самым прекрасным цветком Феникса считалась единственная дочь почтенного Ли Дао — Ли Мэй. И во всем цзянху не нашлось бы человека, хоть раз не прославившего ее красоту, заклинательские умения или добродетельность.       Белое одеяние Ли Мэй, затканное искусной вышивкой из алых и золотых нитей, изображавшей феникса, сияло в солнечных лучах, а гладко расчесанные темные волосы, убранные в простую прическу, создавали приятный глазу контраст. Воистину зрелище, достойное усладить взор самого взыскательного из небожителей. Ци Шан совсем не чувствовал себя небожителем, и потому каждый шаг его становился все медленнее и меньше, пока он не замер, едва выглядывая из-за куста и не решаясь приблизиться к ажурной беседке, казавшейся листвой, обрамляющей прекрасный алый цветок.       Он прижал руки к животу, нащупывая сквозь ткань пояса нефритовую шпильку, набрал в грудь воздуха, но так и не решился сделать шага. Как только мог помыслить, что нашел подарок, достойный несравненной старшей сестры? Ци Шан горестно покачал головой и отступил. Наверное, он так и растворился в тени садовых кустов, если бы под ногу не попал предательский камень. Ци Шан неловко взмахнул руками и коротко вскрикнул.       — Кто здесь? — Ли Мэй встрепенулась и, подхватив длинные юбки, в одно мгновение оказалась на дорожке.       — Это я, Ци Шан. Этот ничтожный напугал уважаемую сестрицу? Она так быстро вскочила… — не решаясь сделать ситуацию еще более нелепой, Ци Шан вышел из-за куста и глубоко поклонился.       — Ах, младший брат Ци, — Ли Мэй коснулась рукой груди, — эта сестрица так глубоко задумалась и совсем не услышала твоего приближения. Ты, верно, спешишь по какому-то делу?       — Да. То есть нет, — Ци Шан в начале кивнул, а потом помотал головой, — этот ничтожный искал уважаемую сестру.       Ци Шан отвесил еще более глубокий поклон, чем вначале. К этому моменту он долго готовился, и даже выписал себе стихи из сочинения философа, чье имя Ци Шан забыл еще до того, как верну свиток на место. Учитель поругал каллиграфию Ци Шана, а вот стихи одобрил, сказав, что он выбрал достойные мысли достойного человека. Но вот момент настал, а все заготовленные речи тут же покинули Ци Шана! И он мог только стоять, опустив голову, и следить за тенью старшей сестры, так и не решившись поднять глаза.       — И зачем же младший брат Ци искал меня, раз сейчас и взглянуть-то не хочет? — Ли Мэй тихонько рассмеялась, прикрыв низ лица рукавом.       — Я… я слышал… я хотел… — Ци Шан сглотнул и на всякий случай зажмурился, торопливо протягивая на раскрытых ладонях шпильку, — если уважаемая старшая сестра не сочтет за дерзость… этот ничтожный хотел бы преподнести ей подарок сегодня. И спешил, надеясь, что никто не опередит меня…       — Ох, благодарю.       Ци Шан почувствовал, как пальцев его коснулось что-то невесомое, будто крылья бабочки, и тяжесть шпильки с ладоней исчезла. Он открыл один за другим оба глаза и нерешительно посмотрел на Ли Мэй. Она подняла шпильку повыше и рассматривала, как солнечные блики играют на жемчуге и нефрите.       — Только вот младший братец, верно, ни раз сбился с дороги, — она лукаво улыбнулась, — на самом деле, меня поздравили уже все братцы, кроме Ци Шана, — и Ли Мэй снова рассмеялась, прикрыв рукавом лицо.       — Как же… — лицо Ци Шана вытянулось и приобрело совсем жалкое выражение.       — А первым успел Ши Ван. Он еще до рассвета собрал цветы из нашего сада и принес, чтобы я полюбовалась, как солнце восходит в каплях росы, а бутоны раскрываются ему навстречу. Но младшему брату не стоит расстраиваться — последний дар всегда самый сладкий, — и с этими словами Ли Мэй воткнула шпильку в волосы. — Я оставлю ее на все празднества. Уверена, без этой шпильки мой наряд для священного танца будет недостаточно совершенен. Взгляни, мне идет?       Если в первое мгновение Ци Шан успел всерьез обидеться на Ши Вана — как же, делал вид, что не знает, о чем речь, а сам-то! Но стоило поднять глаза, как Ци Шан позабыл и о Ши Ване, и о своей обиде, и обо всем на свете, даже о том, что спросила у него Ли Мэй.

***

      — Послали ли человека за Ли Бо?       В покоях Ли Дао царила непривычная суета, а уж людей набилось — солнечным лучам разгуляться негде, обязательно заденут кого-нибудь, тут же недовольно прикрывающегося от игры солнца алым расшитым рукавом. Ци Вэй тихо покачал головой — не зря глава Ли, пока еще был жив, завел для всех собраний особый просторный зал, терпеть всех в столь малом помещении — настоящая пытка. Он погладил резную панель из красного дерева — такой тонкой работы не водилось в покоях ни у одного из мастеров, уж Ци Вэй навещал всех достаточно часто, чтобы знать точно.       — Где старший ученик?       Вопрос на разные лады звучал уже не в первый раз, будто вопрошающие надеялись, что за сгоревшую палочку благовоний Ли Бо чудесно нашелся, и теперь кто-то прячет его под одеждами. Впрочем, волнению мастеров Красного Феникса было вполне пристойное объяснение: глава Ли неоднократно повторял, что доверить Красный Дворец он сможет только Ли Бо. И если у кого-то были возражения на этот счет, никто не посмел высказать их достаточно громко. Ли Бо слыл человеком благонравным, был знатоком множества книг и в совершенстве освоил все шесть благородных искусств, словом, Ли Дао выпестовал истинный нефрит. А уж Старейшины, в силу своего опыта и знаний, могли направить и подсказать Ли Бо, сберегая его от опрометчивости, так свойственной молодости. Но Ли Бо не было, и лишившийся разом обоих своих крыльев феникс топтался на земле, все отчетливее напоминая мечущуюся по двору безголовую курицу. Ци Вэй вздохнул и присоединился к сонму голосов, на разные лады выражающих беспокойство и озабоченность, в которых, вместо приличествующей случаю скорби по умершему, много чаще звучали слова «не вовремя» и «неудачно». Воистину, глава Ли должен был уведомить всех заранее о своей кончине и оставить подробнейшую инструкцию! Когда Ци Вэй озвучил эту нелепую сентенцию вслух, меньше всего он ожидал самой горячей поддержки со всех сторон. Ци Вэй воздел руки к украшавшему потолок фениксу, повергающему дракона, и сквозь узкую створку прошел в небольшую комнату-молельню.       — Где же Ли Бо? Он должен был уже вернуться! — донеслось ему в спину, прежде чем тонкая резная дверь отрезала все посторонние звуки.       В молельне царил густой запах благовоний, окружающий убранное по всем правилам тело Ли Дао, рядом с которым на бдение собрались Старейшины ордена. Ци Вэй подернул полы ханьфу и опустился коленями на последнюю незанятую подушку.       — Все еще шумят? — Чжан Ян даже головы не повернул, только звонко щелкнул нефритовый кругляш на перебираемых им четках. Глаза Старейшины Чжан закрывала белая повязка с выписанным на ней изречением о тщетности бытия. Сколько Ци Вэй знал Чжан Яна — тот вечно пребывал в двух крайностях: он или активно переделывал окружающий его мир под неведомый идеал, или, разочарованный всеобщим несовершенством, пребывал в крайней аскезе и грозился окончательно уйти в затвор. Сейчас Чжан Ян, разругавшийся с последним рискующим писать своему мастеру учеником, явно находился в своем «затворном» состоянии, но Ли Дао и тут умудрился нарушить привычное течение вещей, ввергнув Чжан Яна в еще большее недовольство окружающим его бытием. Впрочем, этого мастера пребывающим в хорошем расположении духа Ци Вэй не видел с тем самых пор, как ученик Чжан Яна умудрился отыскать ошибку в табличке, начертанной Императором для подношения божествам, чем, несомненно, снискал благосклонность небожителей, но также навлек гнев владык земных и в один миг лишился чина и места во дворце.       — И будут шуметь, пока не отыщут новый повод поднять шум, — второй Старейшина, Хун Тао, мягко улыбнулся Ци Вэю и подал маленькую пиалу с рисовым вином. — Есть ли у Старейшины Ци какие-нибудь новости?       — Никаких, — Ци Вэй принял пиалу и покачал головой. — Ли Бо удалился на гору медитаций половину луны назад и должен был вернуться вчера. Но ни его, ни посланного за ним адепта еще нет.       — Ли Бо никогда не проявлял безответственности, — лицо Хун Тао отражало должную печаль и беспокойством, но Ци Вэй был уверен, что скрывают они исключительное довольство. Пировать во время пожара — дурное дело, но семья Хун главенствовала над Фениксом с самого основания ордена. Пока с далекого юга не пришел Ли Дао и не вознес Феникса на недосягаемую до того высоту, с которой он вот-вот грозил сорваться.       — Все случается в первый раз, — Чжан Ян снова щелкнул четками, — вернется Ли Бо к сроку или нет — Большой Совет должен состояться под сенью Феникса до исхода этой луны.       — И кто же его возглавит? — Ци Вэй поднес пиалу к губам и поверх нее посмотрел на Старейшин. В наступившей за вопросом тишине щелчки четок звучали особенно отчетливо.       — Можем ли мы отложить Совет под предлогом траура? — первым нарушил молчание Хун Тао.       — И его тут же проведет Белый Дракон. Уж они-то не упустят возможность. Их выкормыши уже снуют по городу и заглядывают во все щели, — Чжан Ян редко стеснялся в выражениях, а высокую речь приберегал исключительно для литературных споров. В любых других его риторика оставалась столь хлесткой, что Ци Вэй недоумевал — почему Чжан Ян выбрал для совершенствование дух, а не тело. Воистину, меч в его руках выглядел бы уместнее свитка. А еще для закрывшего глаза и пребывающего вдали от суеты он слишком много знал о происходящем в миру.       — В прошлый раз они явились в последний момент, а между тем их флаг уже пятый день развевается над самой большой гостиницей в городе. Я слышал, они сняли ее целиком и выгнали других постояльцев, — Ци Вэй согласно кивнул.       Белый Дракон являлся проблемой давней и неизменной, как восход солнца. Два ордена соперничали во всем, до чего только могли дотянуться, а с приходом Ли Дао Феникс так потеснил Дракона, что тот был готов плеваться кровью, но вернуть утраченное положение. Ци Вэй потер висок, предчувствуя, какая мигрень ждет его в ближайшие дни от всего этого, и с осуждением взглянул на прикрытое белым платком лицо Ли Дао. Ах, глава Ли, почему вы не могли выбрать для своей кончины более удобное время?       — Ли Мэй? — с сомнением предложил Ци Вэй. Феникс еще никогда не возглавляла женщина, но Ли Мэй приходилась Ли Дао родной дочерью, и ее кандидатура была почти так же хороша, как Ли Бо.       — И уподобимся Золотому Лотосу, — Хун Тао скривился, — нет уж, этому не бывать ни в первый, ни в какой другой раз!       Орден Золотого Лотоса в свое время снискал славу не меньшую, чем Дракон или Феникс, пусть и ореол его власти был подобен едва уловимой глазу цветочной пыльце, способной, однако, проникнуть в любую щель. Во всем цзянху не было другого ордена, чьей главой была женщина, но спорить с традициями Золотого Лотоса публично никто не решался уже давно. Ци Вэй поостерегся бы открывать рот и в узком кругу, а вот Хун Тао на это не хватило мудрости. Стоило ли говорить, что прекраснейший цветок лотоса — Юй Юэ — ославила его так, что почтенный Старейшина не терпел даже упоминания Золотого Лотоса? Но все же личные обиды Хун Тао не стоили благополучия Феникса. Ци Вэй беззвучно поставил опустевшую чашу на маленький столик перед собой, сложил руки на животе и, по-птичьи склонив голову к плечу, произнес:       — Тогда, может быть, у достопочтенного Хун Тао есть идея получше?       Острый взгляд его мало сочетался со смиренностью позы. Перестук четок затих. Хун Тао молча наполнил вином чаши: его кандидатура вряд ли нашла бы отклик у мастеров, а воспитать собственный нефрит семье Хун все никак не удавалось. Чжан Ян отчетливо фыркнул, но слова его звучали удивительно мирно:       — Раз так, то подождем, не будет ли вестей от Ли Бо. Празднества проведем как было условлено, за ними — Совет, а там уже и зима. Пока весна, распутица… к докладу Императорскому двору уж как-нибудь все устроится.       — Главное, не дать Драконам перехватить инициативу, — Хун Тао пригладил благоухающую маслами бородку, напряженные плечи его расслабились, а со лба сбежала морщинка.       — Значит, так и поступим. Подождем, — Ци Вэй согласно смежил веки. В спешке хороших решений не принять — в этом он был уверен, осталось лишь понять, как использовать выигранное время с наибольшей пользой. И куда все-таки мог подеваться Ли Бо? Уж в грехе легкомыслия заподозрить его никак не получалось.       Благородную тишину размышлений прервало жужжание. Хун Тао взмахнул веером, отгоняя норовящую усесться поверх белого платка муху. Ци Вэй тихо вздохнул: воистину, любое величие рано или поздно становится лишь пищей для мух. Он осторожно поднялся, а вслед за ним встал и Хун Тао — Ли Дао оставил им обоим слишком много мирских дел, а для бдения хватит и одного Чжан Яна, раз тот перед затвором предусмотрительно избавился от своей части забот.       За дверью молельни по-прежнему царил хаос, в который легко и изящно влился Хун Тао: он слушал, задавал какие-то вопросы, важно кивал — и вот уже бестолковая суета приобрела подобие порядка и направленности, адепты устремились выполнять поручения, а мастера приобрели приличествующий благородному ордену достойный вид. Ци Вэй довольно кивнул и направился к выходу, но остановился. В его сознании настойчиво жужжала какая-то мысль. Что-то было неправильно. Совсем недавно он что-то видел, но не заметил. Ци Вэй обвел знакомую комнату взглядом. Сложно было представить что-то более неправильное, чем все, что случилось сегодня — начиная от утренних заполошных криков слуг до этого столпотворения в святая святых Ли Дао, но… Ци Вэй посмотрел на обмахивающегося веером Хун Тао и перевел взгляд на расположенный за рабочим столом главы ордена шкафчик, на полках которого было собрано множество диковинок, привезенных покойным мастером из разных краев. Достоинством большинства из них являлись лишь красота и необычность, но были там и действительно ценные вещи, обладающие чудесными свойствами. Центральное гнездо пустовало. Ци Вэй крепче переплел спрятанные в широких рукавах пальцы и неспешным шагом покинул комнаты Ли Дао.