вместе – они значат свободу.

солнце вновь окрашивает небо в ярко-оранжевый цвет. пары закончились несколько часов назад и предстояло целых два дня выходных. Николас со среды по пятницу думал о том, насколько правильно он поступает. и из раза в раз приходил к тому, что он всё-таки прав. осталось лишь хорошенько подумать. и попытаться сделать всё так, чтобы не остаться виноватым в чужих глазах. пытался ли Николас усидеться на двух стульях? определённо пытался. пары сообщений и короткого адреса хватило, чтобы Ван судорожно бегал по квартире, убирая весь мусор и разбросанные вещи, ожидая гостя. он открыл все окна, помыл все поверхности и выкинул все вещи, что лежали неровно и могли смутить нового человека в его скромной коморке. Николас любил чистоту, но разбросанные вещи никак его не смущали. и наконец закончив с скоростной уборкой, он открыл шторы в комнате, пуская внутрь оранжевый свет солнца, что огромной полосой прошелся по белой стене, освещая весящие на ней яркие постеры. в дверь постучали. Ван, приглаживая к телу черную майку и поправляя слегка запачканные в пыли шорты побежал открывать. он никогда не следил за тем, в чем он ходит дома и наверняка, если бы ходил в одном белье – его бы это так же мало волновало. но ради Ыйджу он попытался надеть на себя хоть что-то отдалённо напоминающее приличную одежду. и открывая дверь он с улыбкой, он впускает Ыйджу в светлую квартиру. – привет, – с легким стеснением произнёс Ван и шмыгнул в кухню, чтобы закрыть окно, – разувайся и чувствуй себя как дома. хочешь чего-нибудь? могу чай заварить или приготовить рамёна, – он по тихоньку возвращается с кухни к изучающему квартиру Бёну. он одет необычайно легко, на его теле изумрудный лонгслив и длинные черные штаны, почти доходящие до пола. – а? нет, ничего не нужно, – Бён мягко улыбается, отрывая взгляд от интерьера и наконец переводя его на Николаса. Ван не осознает, в какой момент он стал трепетать лишь от одного взгляда Ыйджу на нём. и не знает, в какой момент стал ощущать те самые бабочки в животе. они не виделись с Ыйджу практически неделю. большую часть времени они переписываются, может изредка созваниваются по видеосвязи или бывает просто болтают ни о чем, пока Николас пишет лекции, а Ыйджу занимается своими травническими делами. у каждого своя рутина, но они умудряются найти общий язык. – нравится? – Ван аккуратно кладёт голову на плечо Ыйджу, пока тот осматривает незамысловатый и достаточно пустой коридор. парень улавливает легкие нотки жасмина, исходящие от чужой кожи. хотелось приблизиться, изучить запах по лучше. но не было ли это совсем "слишком"?  – да, но как-то серо. не кажется? – он улыбается и проходит дальше, заставляя Николаса следовать за ним. Ван краем глаза замечает новую особенность в Ыйджу. на шее, начиная, кажется, чуть выше седьмого шейного позвонка, тянулась татуировка, уходящая под одежду. она не выглядела громоздкой и не бросалась в глаза, но на ней тоже были руны, кажется, даже те же самые, что Николас видел на руках Бёна. интересно, сколько ещё татуировок он не видел? Бён Ыйджу оказался не таким паинькой, как мог предстать в его глазах в первую встречу. светлые одеяния, легкие кудряшки и эти большие круглые глаза. сколько секретов томится в его невинной мордашке? они наконец проходят в самую интересную часть квартиры. комнату Николаса. вся планировка квартиры была изменена по авторскому видению самого владельца. спальня – больше гостиной, хотя по традиции должно быть наоборот. Николас любил пространство, потому вопреки чужим принципам, поставил всё с ног на голову. комната, в отличии от всей остальной квартиры, казалась более заполненной. компьютерный стол с ноутбуком, стеллаж с фигурками, книгами, тетрадками для учебы. длинные, почти черные шторы в пол, огромная кровать, усеянная подушками и большим, мягким одеялом. – у меня ничего стеклянного нет, так что можешь трогать всё, – Николас улыбнулся и прошёл к столу, открывая ноутбук, – хочешь, можем глянуть что-то или послушать музыку, – он взглянул на Ыйджу, что с интересом стал изучать вещи на стеллаже. – давай музыку. я быстро засыпаю на фильмах, – он мягко усмехается и берёт с полки фигурку Алисы Лиддел из игры Alice: Madness Returns и долго рассматривает её, будто впервые встречает пластиковую куклу. Николас, не долго думая, включает свой плейлист, выкручивая звук на комфортную громкость. первой песней выходит: Scary Love – The Neighborhood. – танцевать умеешь? – с улыбкой спрашивает Николас, вставая со стула, подходя к Бёну. тот лишь усмехается, отмахиваясь. – не умею, не думай развести меня на танцы, – он ставит фигурку обратно, обращая взор на Вана. они встречаются взглядами и хватает пары секунд, чтобы они оба, почти синхронно, в стеснении отвернулись. но Ван всё равно не теряет попытки, делая незамысловатые движения под песню, смеясь и подпевая, заставляя Ыйджу смеяться тоже, наблюдая за глупым Ваном. Николас давно не чувствовал себя настолько свободным. – у тебя хороший вкус в музыке, – с улыбкой произносит Бён, пока Николас подпевает одной из любимых песен. – не только в музыке, – подливает масла в огонь Ван, незамысловато покачиваясь под ритм. песня сменяется на "Do I wanna know? – Arctic monkeys" – а в чём же ещё? – Бён поддерживает незамысловатую игру Николаса. песня слишком хорошо описывает состояние Вана сейчас. солнце зашло за горизонт и с каждой секундой небо становилось лишь темнее. Ван улыбается и решает не врать. – в парнях, например, – будто невзначай отвечает парень, совершенно точно смотря в чужие глаза. Ыйджу не колеблется. а Николасу нравится смотреть в его глаза. – и какие парни тебе нравятся? – его губы придаются легкой ухмылке, что нравится Вану ещё сильнее. – такие, как ты, – четко произносит Николас, держа зрительный контакт с Бёном. внутри всё неожиданно горит. после собственного признания в голове колоколом звучит лишь одно желание: поцеловать его. подтвердить свои слова. дать им большего веса. но страх спугнуть его – сильнее. Николас хватается за единственный шанс – шторы, которые обеспечат им полную темноту. но Ыйджу не выглядит испуганным. не выглядит растерянным или больше, на его лице нет ни единого намёка на то, что ему это не нравится. он лишь терпеливо ждёт, пока Ван задернет шторы, оставляя небольшую полосу света и сам делает первый шаг, когда комната погружается в приватную темноту. – такие, как я? – с улыбкой переспрашивает Бён, но Николас не отвечает. его рука по собственнически находит своё место на чужом затылке, заставляя Ыйджу слегка наклониться, а после он целует его, сминая мягкие губы, так и не дав Бёну четкого ответа. действия лучше слов. Николас не знает, почему всё происходит настолько спонтанно и неожиданно, потому что просто поддается течению. потому что в моменте осознаёт, что собственные руки трогают чужое тело, совершенно игнорируя одежду. понимает, что они уже в его постели, а песни лишь дают новый толчок энергии. Николас теряется в нём, когда между ними не остаётся никакого расстояния, здравого смысла, запретов, недомолвок. Ван собственноручно изучает каждый сантиметр его тела, добираясь до недавно замеченной татуировки, протянутой по позвоночнику вниз, что оказалась чуть больше, чем казалась под одеждой. но теперь её нет. есть только разрешение сделать всё, что он захочет. но им некуда торопиться. его губы проходятся точно по рунам, заставляя Бёна вздрагивать и покрываться мурашками. его рука до красных отметин сжимает чужую оголённую талию, а сам он наконец вновь вдыхает тот самый аромат жасмина, исходящий от шеи Бёна. и теперь никакого мира для них двоих не существует, потому что весь мир Николаса и есть Ыйджу, а когда они вместе, в его квартире и практически в полной темноте – ему и правда ничего больше не нужно. только его голос, его теплые губы и весь он до остатка. и с каждой секундой желание становится больше. заполняет комнату. как и тяжелое дыхание, переходящее в рваные вздохи, как и собственное сердце, стучащееся в унисон с чужим, потому что Николас ощущает это, прижимаясь грудью к чужой оголённой спине. если бы у него спросили: "какое самое верное решение было в твоей жизни?" Николас бы ответил: поцеловать Ыйджу. потому что он не пожалел.