Доходчивые объяснения

Это была пытка. Настоящая пытка. Гермиона покорно лежала на своей кровати, стараясь не ерзать на простынях: тело горело, жаждало мужских прикосновений. Северус весь вечер игрался с ней и ее желаниями как кот с мышью: случайно-намеренное касание, ощущение его присутствия за спиной, темные горячие взгляды — от такого трусики быстро намокли. Но девушка вымыла последнюю тарелку, покорно подержала блюдо с клубникой, пока он читал, а Снейп всего лишь разрешил ей уйти в свою комнату, даже не прикоснувшись! И сейчас Гермиона безумно хотела разрядки — так сильно, что трение легких простыней ощущалось настойчивыми ласками. Девушка разозлилась: он относился к ней как к чертовой служанке! Рабыне! Конечно, она сама согласилась на неделю подчиняться ему, но в мечтах все было иначе. А Господин жестоко вытер о них ноги. Что за глупая идея — рассказать Северусу о фантазии подчиняться каждому его капризу?! Гермиона застонала и прикусила губу, подумав обо всех приказах, которые она планировала услышать от Снейпа; о том, что она хотела, чтобы он с ней сделал… А мужчина взял и воспринял её желания буквально, заставив убираться в доме, мыть посуду, стирать белье. Теперь Грейнджер лежала в постели чертовски неудовлетворенная и, к тому же, уставшая. И не получила даже капли удовольствия, на которое рассчитывала. Но ведь она взрослая девочка и сможет удовлетворить себя сама?! Гермиона ухмыльнулась, ее ладонь скользнула вниз по телу, спускаясь к набухшим влажным складочкам. У нее вырвался вздох облегчения, когда пальцы накрыли клитор, плечи расслабились: она точно знала, как быстро удовлетворить себя. Бедра подались вперед, подстраиваясь под ритм, и Гермиона представила, как Северус… — Чем ты, позволь спросить, занимаешься, рабыня? Девушка замерла, услышав его голос, мягкий и опасный, раздавшийся у двери их спальни. — Я-я… Господин, пожалуйста… Взмах его волшебной палочки — и руки связаны над головой, а лодыжки привязаны к столбикам кровати. — Мы чувствовали нужду, не так ли, моя дорогая? Хотели чего-то, чего я тебе не дал? Шаги, приближающиеся к кровати; над ней нависает тень, профиль четкий и резкий в тусклом свете свечи. — Мне жаль, Господин! Она буквально слышала его ухмылку. — На этой неделе, ведьма, каждый дюйм твоего тела принадлежит мне. Твое тело — моя собственность. И я не помню, чтобы разрешал тебе прикасаться к моей собственности. Гермиона захныкала. Северус ухмыльнулся. Мужчина знал, что всегда губило её выдержку: инсинуации, намеки, обещания медленного, мучительного наслаждения. Выражаясь языком любителей, грязные разговоры. Он лениво провел пальцем по ее подбородку, спустился вниз, погладив шею. Женское тело подалось навстречу прикосновениям, за этим было приятно наблюдать: гриффиндорка в его власти. Северус наслаждался мягкостью кожи, мурашками, которые побежали по ней, не торопясь, вырисовывал только ему понятные линии: по изгибу ключицы к левой груди, затем по спирали вокруг, легко коснуться сморщенного соска и насладиться женским вздохом. — Моя. Мужчина уделил внимание другой груди и двинулся вниз, исследуя женское тело, получая удовольствие от чувственных стонов. — Да, это всё мое, — пробормотал Северус, прокладывая невидимые узоры по изгибу ее талии, бедер. — Видишь, как легко я распоряжаюсь тем, что принадлежит мне, маленькая шлюшка? Говоря это, Снейп провел пальцем по внутренней стороне бедра и почувствовал, как Гермиона вздрогнула. Такая отзывчивая. Пальцы обеих рук выписывали круги на её бедрах, каждое движение сопровождалось легкими стонами с ее губ. У него был от природы чувствительный нос, но даже при самой сильной простуде Северус не смог бы не уловить аромат ее возбуждения — мускусный и сладкий. — Моя… ты вся моя! Ладонь зарылась в ее мокрые кудри, и девушка выгнулась, подставляя твердые соски его губам, но путы крепко держали, ограничивая движения, и Северус легко отпрянул от нее. Гермиона разочарованно застонала. Он снова усмехнулся: ощущение власти, особенно над ней, было чертовски приятно. Два пальца раздвинули ее набухшие половые губы, не касаясь клитора: в его планах было дразнить Гермиону и возбуждать всё сильнее, не позволяя кончить. Он склонился над вульвой, с удовольствием вдыхая запах возбуждения, и легко подул. Резкий вскрик удовольствия был лучшей музыкой для его ушей. Один длинный, сводящий с ума тонкий палец медленно проник глубоко в нее и больше не двигался. Гермиона попыталась податься бедрами вперед: ей не хватало всего чуть-чуть, чтобы подушечка пальца легла на то горящее, пульсирующее место внутри, но Северус положил ладонь на низ живота, удерживая её на месте. — Господин, пожалуйста… — теперь она была вынуждена умолять, так сильно ей хотелось, чтобы этот гребаный палец начал… Ну… Трахать её. И мольбы были услышаны: легкое прикосновение к клитору заставило содрогнуться и только усилило мучения. Палец начал медленно двигаться взад-вперед, с каждым толчком даря еще одно легкое прикосновение к пульсирующему бугорку. Это было приятно, так приятно, но недостаточно, чтобы удовлетворить ее. Гермиона чуть не заплакала, когда палец снова перестал двигаться. — Я доходчиво объяснил свою точку зрения, рабыня? — Да, Господин! — Ты хочешь, чтобы я трахнул тебя сейчас? — Да, пожалуйста, Господин! — Очень хорошо. После того, как Северус развязал ее и трахнул до полусмерти, они в обнимку лежали на кровати, закончив страстную ролевую игру. Гермиона подчинялась каждой команде, даже сдерживала свой оргазм, пока Господин не разрешил кончить. Он был требовательным и достаточно садистским, еще дважды подвергая её долгим мучительным ласкам. Впрочем, Северус прекрасно знал, насколько она любила такое. Но теперь мужчина лежал, крепко обхватив женское тело руками, прижавшись к её спине, защищая — не как свою рабыню, а как жену. Его жена, впрочем, была вполне довольна, однако точно знала, что отплатит ему той же монетой — например, когда они сыграют в игру «Королева и придворный шут» на следующей неделе.