Чтобы никогда не расставаться

      Было очень непросто вырваться из цепких лап дотошного наставника, который упрямо добивался того, чтобы юноша успел сдать перевод именно до начала пасхальных каникул, и никак иначе. Звонок с урока был дан ровно пять минут назад, однако ни одного из учеников Отец Боржес отпускать не собирался. Ибо выполненный долг очень даже облегчит совесть, а заодно отучит от вредительской привычки откладывать дела в долгий ящик. Боже, как же сейчас Люсьен глубоко сожалел о том что расписание занятий совпало не в их с Андре пользу: у него сейчас шло занятие по музыке, тогда как сам Люсьен корпел над латынью. Возлюбленного действительно очень не хватало, тем более что они и так редко видятся вне надзора. Этот факт угнетал обоих мальчиков, заставляя мучительно искать возможности для уединения в их тайном, излюбленном месте — теплице, которая находилась не так далеко от колледжа, чтобы по пути заблудиться, но достаточно, чтобы лишний раз зайти туда кому то из взрослых было откровенно говоря бессмысленно. Всё это время ребята спасались лишь записками, что передавали друг другу украдкой и в которых нежно, так чувственно посвящали друг другу строчки стихотворений шедших прямо из глубин влюблённых сердец. Тёплыми взглядами и улыбками в трапезной, а ещё совместной игрой в футбол на прогулках, но этого всегда было мало: мало прикосновений, мало взглядов, мало воздуха, нечем дышать, когда дистанция между ними столь велика, чтобы позволить себе нечто большее. Невыносимо. Они не сговаривались в посланиях на что-то определённое, так как неизвестно что могло бы им помешать, поэтому сейчас Люсьен точно знал, куда отправится едва только закончит дописывать всего один оставшийся абзац. *** Юноша почти с разбега вбежал в такое тёплое, несмотря на довольно переменчивое время года, помещение теплицы, с трудом приводя в порядок сбившееся дыхание, а заодно своё сердце, которое сбилось с ритма в тот же миг, когда прямо в пяти шагах от себя, увидел Андре: мальчик до этого стоял спиной к двери, заведя при этом руки за спину, но заметил своего визави, тут же всем корпусом повернулся, а с лица не сходила улыбка. — Андре… — Люсьен. — шатен немедля стал плавно подходить ближе, с удовольствием подмечая, что возлюбленный делает тоже самое, уже предвкушая то, как окажется в таких необходимых ему объятиях. Они оба уже давно открыли друг другу свои чувства, чтобы стесняться те самые чувства проявлять. Им хотелось испытать всё без исключения, поэтому они позволяли себе мечтать, желать долгих прикосновений, искренних поцелуев, основанных на полном и безоговорочном доверии. — Я знал, что ты придёшь. — Андре нежно, как ему и хотелось, обнял Люсьена, оглаживая ладонями лопатки, и позвоночник любимого, замечая и то, что сегодня он в белом свитере, который ему очень нравится. — Поэтому, пришёл раньше…ждал тебя. — Андре очень любил, когда Люсьен, будучи чуть ниже склонял голову к его плечу, обнимая всегда выше поясницы. Очень любил дарить возлюбленному ощущение защищённости. Он не может и не хочет сдерживать улыбку, поэтому улыбается в шелковые, уложенные волосы Люсьена, фиксируя ладони на его спине. — Мы так удивительно тонко чувствуем друг друга. — прошептал в ответ Люсьен, наклонил голову чуть правее, чтобы поводить носом по красиво вычерченой скуле своего любимого. — И это прекрасно, любовь моя. — в подтверждение своих слов Андре немного отстранился, чтобы заключить в объятия лицо Люсьена. Долго всматривался в бесконечно прекрасные, любимые омуты глаз, светящиеся счастьем и чувством, которое подпитывает всё внутри ярким, почти осязаемым теплом, нежностью, опьяняющим ощущением, что важен лишь одному человеку, ровно как и только он один на свете дороже, необходимее, словно без него смысл перестанет существовать. — Сегодня утром исповедник спрашивал меня о причине моей нескрываемой радости, вместе с безутешной печалью. — поделился Люсьен, охотно позволяя Андре взять себя за руку, чтобы коснуться губами кисти, с едва заметными переплетениями венок. Феррон аккуратно целовал его руку, уделяя внимание длинным пальцам, костяшкам, но более всего мальчика сводило с ума изящное запястье возлюбленного с тем самым местечком в центре, где пульс бьётся особенно сильно. Люсьен с блаженством глядел на светло пшеничные волосы любимого, зарываясь в них носом, только в тот момент понимая что может дышать полной грудью. Внутри всё сладко задрожало, как только юноша ощутил родные губы, которые в безграничной любви выводили незатейливые причудливые узоры то ниже, то выше по руке. Господь милостивый, Андре определенно точно знает его всего лучше кого бы то ни было, знает что сделать и как, чтобы буквально вознести к небесам. — Однако где ему понять от чего сколь сильно волнуется моё сердце каждый раз, стоит мне только представить твои объятия, любовь моя. — они с Андре так и не разнимая рук расположились на одной из этажерок, на которых обычно расставляли цветы. — Не постичь ему глубину моей печали в моменты, когда мы с тобой не вместе. — с этими словами Люсьен склонил голову к плечу друга, накрепко сплетая их пальцы. — Я отнекиваюсь, говорю не то, что есть на самом деле, потому что изо всех сил хочу сберечь Нас. Андре на это только кивает с пониманием поглаживая любимого по волосам левой рукой, а правую спрятал в ладони Люсьена, временами поднося её к губам: — У меня тоже самое и только мои молитвы о тебе помогают мне переживать нехватку твоего присутствия, Люсьен. — Все, что мы должны сделать, это хранить нашу любовь чего бы это ни стоило. — юноша нежно коснулся пальцами подбородка любимого, чтобы тот посмотрел ему в глаза. — Ведь самое главное, что пока мы есть друг у друга — мы сильны как никогда. — Ты абсолютно прав, Андре. — прошептал Люсьен растворяясь от того, как трепетно, возлюбленный водил большим пальцем по его подбородку, а затем по губам, как бы спрашивая дозволения, но прекрасно зная заранее каким будет ответ. Миг, и тёплые чуть обветренные губы прижимаются к губам Люсьена, осторожно, чувственно, с малой толикой невинной робости, но уже с явно ощущаемой страстью, уверенностью, которые только только начали прорастать в юной душе. — Ради сладости этих уст, готов и Бога отринуть, но низачто, никогда не откажусь от нашей любви, мой ангел. — шепчет Андре, исступлённо целуя щёки, губы Люсьена, так же носик и такие любимые глаза, которые мальчик блаженно прикрыл, наслаждаясь щекотливым дыханием шатена. — Я хочу стать частью тебя, любовь моя. — на выдохе всхлипнул Люсьен, прижимаясь губами к губам Андре, в точности так же, обнимая ладонями его лицо. — Чтобы мы никогда не расставались, даже если не рядом друг с другом. Андре улыбнулся прямо в поцелуй, затем наклонился пониже и чмокнул своего парня в чувственный подбородок. — Я тоже этого хочу, радость моя. И знаю, как это сделать. — юноша немного отстранился, чтобы извлечь из кармана брюк небольшой ножик. — Я не сделаю тебе больно, душа моя. Буду предельно аккуратен. — тихонечко сообщил ему Андре, прикоснувшись к щеке Люсьена. Затем поднёс его руку к губам. — Ты позволишь? — Все, что захочешь. — отвечает без колебаний Люсьен, словно завороженный глядя на то, как любимый задирает к верху рукав свитера, бережно при этом придерживая чуть ниже локтя, а потом делает с внутренней стороны совсем крошечный надрез. Люсьен даже не успел сосредоточиться на том, что совсем ненадолго щипанула боль, как будто ужалила пчела, но это было скорее с непривычки. Рассудок едва не покинул его в тот момент, когда возлюбленный после этого наклонился и слизал немного выступившей из ранки крови так, что в глазах на мгновение потемнело от того, как хищно, немного собственнически это выглядело со стороны, но от того так приятно и волнительно, что сердце на секунду запнулось, дыхание перехватило, а к щекам подступил румянец. — Пресвятая Богородица… Андре… — Люсьен то ли прошептал, то ли всхлипнул, закусил нижнюю губу и едва ни начал молиться, до того соблазнительно выглядел возлюбленный, в довершении всего оставляя лёгкий поцелуй прямо рядом с ранкой. — Ммм, какой же ты чуткий, отзывчивый, ангел мой. — Феррон взглянул на любимого томным взглядом из-под ресниц. — Попробуешь сделать тоже самое? — он протянул другу ножик, попутно задирая собственный рукав на той же самой руке, всецело доверяя Люсьену. — Не волнуйся, боль мне нипочём. — подбодрил Андре, озорно чмокнув своего парня в губы. Ровьер охотно взял из его руки нож, ужасно при этом переживая, но уверенный взгляд любимого, подкупал. Проделал тоже самое, столь же нежно припадая к ранке друга губами, плавно собирая кровь, напоследок поцеловал, проложил дорожку из поцелуев до самой ладони, а затем поднял голову, тут же угождая в плен родных, таких мягких губ. — Ну вот. Теперь мы принадлежим друг другу не только сердцем и душой, но и кровью. — улыбнулся Андре. — Моя кровь живёт в тебе, я всегда рядом с тобой, даже если мы не вместе. — Моя кровь — твоя. — нежно повторил Люсьен, а в голосе было столько восхищения и счастья, что от распирающей грудь любви, готов был обнять весь мир без исключения. — Так и есть, душа моя. Иди ко мне. — Андре прижал к себе Люсьена, крепко поцеловал в висок. — Так что не грусти, любовь моя — мы никогда с тобой не расстанемся. Ведь ни наставники, ни родители, ни даже сам Господь не помеха настоящим, сильным, искренним и тёплым чувствам.