Хорошая девочка

Глаза жгло, будто сильным ветром в них занесло песок и слизистую больно царапало изнутри. Их даже не хотелось открывать, несмотря на сильную боль в голове и ее неизвестный источник. Звон в ушах постепенно сходил на нет, а пульс выдвигался на передний план, синхронизируя удары сердца и бит в барабанных перепонках. В горле першило, словно жидкость не касалась глотки вот уже несколько дней, и даже слюна почти не выделялась. Это все какой-то страшный сон… Ноги и руки парализовало настолько, что пальцы не отзывались на сигналы центральной нервной системы. В них чувствовался только дикий покалывающий холод. Сонный паралич? Что это? Мэй прокряхтела что-то нечленораздельное и попробовала еще раз пошевелить пальцами. Тщетно. Кисти неприятно заныли и, превозмогая боль, девушка попыталась открыть глаза, чтобы понять, в какой такой неудобной позе она уснула, что тело теперь так странно ощущается в пространстве. Полумрак позволил ей оглядеться, хотя взор еще затуманивала мутная дымка. Знакомое помещение всплыло в памяти, и девушка резко открыла глаза, осознавая, что больше не находится в своей спальне. Шум в ушах возобновился, и дыхание ускорилось, ведомое выбросом адреналина в кровь. Волшебница мотнула головой и точно убедилась, что находится в Крипте, которую совсем недавно ей показал новый друг Себастьян Сэллоу. Жаровни освещали каменные стены, создавая причудливые танцующие тени на них. Но Мэй было не до этого. Она опять дернула рукой, и звон цепей заставил посмотреть вверх. Проснувшийся мозг окончательно пришел в себя. Волшебница действительно была прикована по рукам и ногам. Цепи, свисающие с потолка, удерживали конечности рыжей ведьмы и ограничивали ее движения. Даже дернуть сильно не получалось, так как кандалы находились ровно на той же высоте, где располагались кисти девушки. Мэй судорожно вдохнула сырой воздух и посмотрела вниз. Ноги находились на ширине плеч, удерживаемые кандалами, которые крепились к металлическим петлям. Небольшие серебристые полуовалы будто были влиты в каменный пол. Волшебница поняла, что ее вытащили из постели, оглушив каким-то заклинанием, ведь на ней по прежнему была пижама. Но об этом тайном месте не знал никто кроме нее, Себастьяна и…       — Оминис… — прошептала Мэй, когда заметила знакомую тень возле одной из каменных колонн. Парень спиной опирался на стену, прокручивая между тонких пальцев собственную палочку. Имя, слетевшее с губ рыжей ведьмы, заставило юношу ухмыльнуться, будто хитрый змей, приметивший кролика. Он опустил голову, скрывая улыбку и оттолкнулся лопатками от импровизированной спинки. Мэй растерялась. Да, Оминис был зол на нее, когда узнал, что Сэллоу растрепал новенькой об их секретном месте, и после этого даже не контактировал с ней долгое время, но не мог же юноша настолько быть в гневе, чтобы похитить слизеринку из кровати и притащить сюда для возмездия. Тогда, по логике, здесь должен был висеть его друг Сэллоу, а не она. Выглядел Гонт довольно непривычно. Черная рубашка почти сливалась с плохо освещаемым помещением, заставляя девушку задумываться над вариантом, не мерещится ли ей все происходящее. На груди переплеталась тонкими ремешками изящная портупея. Темные обтягивающие штаны и кожаный ремень с маленькой змейкой на пряжке отлично вписывались в общий ансамбль, дополняемый слегка растрепанными волосами, что казалось слишком дерзкой чертой для чопорного и чистокровного слизеринца. Либо это был не Оминис, либо Оминис никогда и не был тихим, спокойным слепым мальчиком. Мэй уловила момент, когда Гонт подошел ближе, и сразу задала вопрос:       — Что ты со мной сделал? Блондин остановился и улыбнулся еще шире. От этого оскала по позвоночнику прошелся неприятный холодный импульс, оповещая тело об опасности.       — Еще ничего… — елейным голосом произнес Гонт и перевел слепые глаза на ведьму, будто и правда видел ее. — Но ты молодец, догадалась, что я не спасать тебя пришел. Можешь выдать себе медальку. Мэй опешила и опять попыталась дернуть рукой, но острая боль в кисти заставила девушку недовольно зашипеть.       — Отпусти меня! — Крик вдруг сорвался с губ. Мэй никогда не была трусихой. Взять хотя бы то, что она влилась в мир волшебников так легко и естественно, пережила нападение дракона, попала в передрягу с браконьерами, разорвала тролля на глазах у нового друга. Все говорило о том, что смелости ей не занимать, только вот сейчас, когда волшебной палочки не было в руках, а древняя магия будто уснула внутри живота, Мэй начала дрожать и тихо скулить, не имея возможности прекратить такую постыдную реакцию тела. Возьми себя в руки! Мы что-то придумаем!       — Это из-за того что Сэллоу показал мне твое тайное место?              — Хотелось показаться бесстрашной перед наследником Салазара Слизерина, поэтому ведьма попыталась обуздать нервную дрожь и говорить спокойно. Почти получилось.       — Нет… — снисходительно ответил Оминис и покачал головой. Он все еще улыбался и, кажется, наслаждался положением девушки. Мурашки поползли по телу, неприятно шурша под одеждой. Слизеринка задергалась, и скрежет цепей разрезал тишину Крипты.       — Поверь, ты не первая и не последняя, кто побывал здесь, — вдруг продолжил отвечать Гонт, — многие твои новые подруги уже висели на этих цепях, просто никогда не вспомнят ночь, которую здесь провели.       — Что? — На выдохе спросила Мэй, останавливая бессмысленную тряску.       — Мне скучно… — повел плечами Оминис, — я так развлекаюсь. Девушка уставилась на блондина, и ее мысли точно застопорились после такого ответа.       — Да ты больной извращенец… Мысли вслух… Гонт тяжело вздохнул, будто она сказала это в тысячный раз. А возможно все так и было, просто говорили это каждый раз разные люди…       — Поверь, — Гонт подошел ближе, обдавая лицо рыжеволосой волшебницы горячим дыханием, — все те заклинания, которые вы учите сейчас, я знал еще до поступления в школу. Даже то, что мы будем учить позже, уже испытала моя палочка.        Холодная ладонь юноши коснулась пылающей щеки Мэй, и та резко отвернулась, разрывая контакт. Разочарованный выдох сорвался с тонких губ и Оминис продолжил:              — В какой-то момент я начал разрабатывать собственные заклинания, чтобы хоть как-то занять свою голову новой информацией. Сначала выходил какой-то бред, часто я неудачно мог заколдовать даже себя, но учитывая огромную библиотеку моих предков, у меня получилось быстро освоить навык рождать палочкой свою уникальную магию. Ты наверное думаешь, что я буду тебя пытать, издеваться над тобой, но это не совсем так. Период моих экспериментов выпал на момент полового созревания, и я ушел в весьма пикантную нишу.        Хитрая ухмылка опять появилась на отстраненном лице, что заставило Мэй судорожно вдохнуть сырой воздух. Мысли направились к неутешительным и грязным выводам, из-за чего стало так мерзко и холодно, будто девушка висела полностью обнаженной.              — Конечно же я не мог проводить опыты на себе все время, поэтому пришлось научиться мастерски владеть Обливэйтом и иметь возможность вовлекать подопытных мышек в свои игры.        Гонт заскользил пальцами по бедру Мэй, и та дернулась, но безуспешно.              — Вы так мило боитесь, умоляете отпустить вас, обещаете молчать, хотя уже спустя несколько минут срываете голос от крика. — Шептал слизеринец, рисуя пальцами невесомые узоры на пижамной ткани однокурсницы. — А я люблю ломать дорогие игрушки, особенно без последствий. — Мутные глаза опять взметнулись вверх и Мэй готова была поклясться, что зрачки волшебника расширилась под белой дымкой.       — Оминис… — вдруг шепотом произнесла имя слизеринца Мэй, пытаясь взять себя в руки. Тот только цыкнул:       — Ну вот опять… — разочарованно выдохнул Гонт, — одно и то же. Он опустил руку, и бедро слизеринки ощутило только мелкие мурашки в местах, где скользили пальцы наследника. Дрожащий выдох сорвался с губ ведьмы, когда Оминис развернулся к ней спиной и отошел на несколько шагов.       — Не так давно, — торжественно заговорил волшебник, — я придумал как спрессовать энергию в одну точку и переместить ее в тело другого человека. Оминис поставил палочку на ящики и расстегнул запонки на манжетах, чтобы тут же закатать рукава.       — Если внедрить этот шарик в голову, — продолжил он, подворачивая хлопковую ткань, — можно спутать мысли человека, вызвать головную боль, а если в сердце — можно даже нарушить работу клапанов и убить. Но, — лицо приобрело довольное и хищное выражение, освещаемое одной из жаровен, — больше всего мне нравится наблюдать за девчонками, которым я запускаю этот импульс под юбку. — Гонт закончил с манжетами и опять взял палочку в руки. — Этот их удивленный взгляд, красные щеки, недоумение на лице, просто сводят меня с ума. Но, — Оминис медленно повернулся и направился обратно к Мэй, — я не могу рисковать так сильно, поэтому хочу испытать сие новшество в полной мере, зная, что не выдам себя. Девушка застыла, будто Ступефай оглушил ее тело. Дыхание стало поверхностным и рваным. Слизеринка не была глупой, она прекрасно понимала, что Оминис оказался не тем, за кого себя выдавал, но хуже всего то, что она в этот же момент пыталась обмануться, только бы не принимать реальность, которую готовит ей эта ночь. Как реагирует мозг человека, который находится в опасности? Есть всего две реакции: замри и беги. Первая была предопределена для волшебницы холодными цепями. Но вот мозг, который лихорадочно соображал в случаях неминуемой гибели, сейчас просто затих и абстрагировался от происходящего. Мэй будто со стороны наблюдала за тем, как Гонт касается палочкой ее солнечного сплетения, как его предплечья напрягаются во время созидания волшебной сферы. Волшебница сосредоточилась на его родинках, которые напоминали звездное небо, пыталась посчитать их, задуматься о том, какие созвездия напоминает их расположение… Возможно выйдет пережить ночь в чертогах разума и не потерять себя… Кончик волшебной палочки слизеринца вдруг завибрировал, посылая легкие импульсы в солнечное сплетение девушки, и она против своей воли вернулась в извращенную реальность, широко открыв глаза. Реакция тела не заставила долго ждать и уголки губ Оминиса дернулись. Он увел свою палочку от тела Мэй, но крохотный шарик, вибрирующий внутри нее, остался на месте. Мэй никогда не приходилось еще ощущать себя так странно. Казалось будто маленький горячий камешек просто дрожит внутри тела, посылая во все стороны расслабляющие импульсы. Только вот обстановка была далеко не легкой и не непринужденной. Слизеринка сама нехило подрагивала, находясь в ожидании неведомых ей испытаний.       — Гоблинский металл слегка сдерживает твою древнюю магию, поэтому и заклинание будет работать не в полную силу, но я попробую сделать его более мощным… — Гонт прошелся языком по белым зубам и вальяжно отошел на два шага назад, чтобы взглянуть на полную картину, созданную им же. Ведьма из-под рыжей челки продолжала наблюдать за бесовским отродьем, не иначе, пытаясь сообразить как обезопасить себя от грязных фантазий чистокровного маньяка. Нужно разговаривать с ним, увести от темы, убедить отпустить… Все как ее учили книги по самообороне. Нужно было только зацепить за живое, заставить задуматься…       — Оминис, давай…        Слово «поговорим» так и не покинуло рот слизеринки. Невербальное Силенцио лениво слетело с палочки Гонта, которому уже не раз пытались заливать серьезные темы, в надежде, что тот одумается. Мэй все равно ничего не вспомнит, незачем щадить ее нежные чувства. Оминис был сосредоточен на маленькой сфере, которую пытался силой мысли перенести в горло девушки, чтобы заставить ее задыхаться и не трепаться по пустякам. Мэй в ужасе широко открыла глаза, когда шарик скользнул к ее глотке и перекрыл часть кислорода, будто кто-то собственноручно душил ее, но удерживал в сознании. Только вот Гонт ее даже не касался, наблюдая вблизи за реакцией тела однокурсницы. Она затрепыхалась как рыба на суше, боясь, что Оминис окончательно перекроет воздух. Но ему это было не нужно. Он ослабил вибрацию шара и Мэй жадно вдохнула, прекращая качаться на цепях и раздражающе ими греметь.       — Ты, как и все женщины, маленькая, глупая и пугливая… — раздосадовано сказал Гонт. — А я ведь думал, что новенькая у нас сильнее, увереннее и интереснее всех этих расфуфыренных барышень. Хотел увидеть как ты отчаянно сопротивляешься, рвешься, даже думал что ты в меня плюнешь, а ты… «Оминис»… — передразнил тот и резко подался назад, но не успел.        Неожиданный плевок уже растекался по щеке блондина, обволакивая родинки, и Гонт вдруг сорвался на громкий хохот.              — Хорошо, — подытожил он, убирая палочкой вязкую субстанцию со своего лица. Мэй с вызовом посмотрела на слизеринца, хоть у нее не было голоса, но внезапная подсказка позволила хоть немного отыграться. Ей хотелось хоть как-то нарушить эту непоколебимую уверенность в сумасшедшем гении, но кажется такой жест только раззадорил парня и заставил облизываться от предвкушения.       — Теперь мне больше нравится, — блондин резко подошел к Мэй настолько близко, что почти коснулся носом ее щеки, — возможно тебя просто стоит раскачать… Вибрирующая энергия резко покатилась вниз и остановилась на уровне пупка, из-за чего Мэй заерзала на месте от непривычной щекотки.       — Просто понимаешь, каждый раз одно и то же, — будничным тоном начал свой рассказ Оминис, — все начинают скулить, просить, даже обещать деньги. Мне это так надоело. Я хочу чувствовать вызов, злость, даже ярость… — горячий шепот ласкал шею Мэй, но девушка только сильнее пыталась отвернуться от лица слизеринца. Трепещущая сфера медленно начала скатываться вниз живота, пока ее создатель продолжал трепаться:       — Когда ты начала защищать Сэллоу возле Крипты, мне хотелось наслать на тебя какой-то сглаз, такой раздражающей и верной ты была. Но потом я начал наблюдать за тобой, улавливать то, чего мне так не хватало. Мэй, — выдохнул Гонт, — ты будто камень среди конфет, спутаешь и сломаешь зубы. Но именно это меня и зацепило, то что ты другая, и ты сильная. Поэтому я хочу провести эту ночь с тобой, уверен, что ты будешь первой, кто не просто послужит манекеном для заклинаний. Возможно именно ты зажжешь огонь во мне, заставишь стать твоей жертвой… Вибрирующая сфера ухнула еще ниже, и Мэй повернулась к Гонту, пытаясь обозначить то, что она начала чувствовать. Как подать сигнал слепому извращенцу, да и зачем? Вдруг легкая вибрация зацепила нежную кожу и слизеринка вздрогнула, шумно выдыхая через нос.       — Начнем шоу? — шепнул Оминис на ухо и, высунув змеиный язык, скользнул им по мочке. Мэй подалась всем телом вперед, пытаясь изгнать из горячих складок трепещущий комок, но ничего не изменилось. Вибрация покрывала всю площадь между ног, задевая паховые впадины, половые губы, клитор. Возможно Гонт умел расширять влияние сгустка энергии, потому что сила действия уже попросту сводила с ума. Мышцы тут же сжались от внезапной стимуляции и начали призывать кровь, усиливая ощущения. Захотелось зажмуриться, собрать все силы и выдать поток древней магии, который бы разнес чертову Крипту к херам, но гоблинский метал умело блокировал все импульсы, тем временем сохраняя магию Оминиса в теле Мэй. Шумное дыхание разбавляло шаги Гонта, который по кругу обходил висящую девушку, словно трофей. Остановившись за спиной Мэй, он уткнулся носом в загривок девушки, вовремя усиливая действие сферы и прерывая желание слизеринки затылком раздробить Гонту переносицу, чтобы кровь хлынула и разукрасила бледное сдержанное лицо аристократа. Тело выгнулось от сильной стимуляции и начало медленно извиваться, ведомое животными инстинктами.       — Я хочу тебя слышать, — зашептал Гонт прямо в затылок Мэй, зарываясь лицом еще глубже в медные локоны, — давай без лишних разговоров. Фините. Громкий стон разорвал тишину, будто все это время сдерживался девушкой изо всех сил. Мэй опешила от того, как пошло прозвучал ее голос, но не смогла и слова произнести, сгорая от вибраций между ног.       — Ты ведь не будешь против если я тебя изучу? — Ехидная ухмылка мелькнула на лице блондина. Издевается…        Оминис поддел тонкими пальцами пижамную клетчатую рубашку и слизеринка тут же сжалась от непрошеных касаний. Девичье тело горело от похоти, сдерживая крики и мольбы, поэтому холодные ладони приятно остудили напряженный живот. Трепещущий комочек слегка ослабил вибрацию, позволяя волшебнице вдохнуть поглубже. В голове слегка прояснилось, но это только усугубило состояние. Если ее уже опустили под воду, пусть дадут утонуть спокойно…              — Зачем ты это сделал? — Вдруг спросила ведьма, отбрасывая влажную прядь со лба и с вызовом обращаясь к своему мучителю. — Закончили бы побыстрее и разошлись по кроватям. Гонт застыл от неожиданного предложения, и вдруг громкий хохот отрекошетил от каменных колонн, возвращаясь к охмелевшей от похоти ведьме.       — Какая ты… — промурлыкал он, продолжая скользить тонкими пальцами под рубашкой, все еще не касаясь чувствительных мест, — я в тебе не ошибся. Бледная рука оказалась перед лицом Мэй и аристократичные пальцы щелкнули, охлаждая тело студентки, как ей показалось сначала. Но уже спустя секунду осознание накрыло новой волной. Пижама попросту исчезла с тела ученицы, предоставляя ее наготу слепым глазам Гонта. Вибрирующий шар опять усилил импульсы и Мэй выгнулась, утыкаясь затылком в лицо однокурснику.       — Я этого не вспомню… — прошептала она, — я этого не вспомню…черт… Мантра слетала с горячих губ, смешиваясь с громкими стонами и частым дыханием.       — Ты этого не вспомнишь, — вторил ей Гонт, — расслабься… Он обошел Мэй и опять оказался лицом к лицу. Бледная рука прочертила путь от пупка до груди и остановилась рядом с набухшим соском. Большой палец коснулся напряженной плоти, и это движение импульсом отозвалось в теле слизеринки, выпорхнув стоном изо рта.       — Не думай, что ты кончишь, и дело с концами, — Гонт прошел кончиком носа по шее Мэй, когда та откинула голову тяжело дыша, — я так давно этого хотел, так часто думал, представлял себе этот вечер, что ты точно одним оргазмом не отделаешься. Слизеринец опустил лицо, и его язык прочертил линию под ключицей, спустился ниже и заменил холодные пальцы влажными горячими касаниями. Сомкнув губы на темном бугорке, он сжал его и втянул сосок, получая такое громкое и желанное…       — Оминис… Именно сейчас его имя звучало так, как того хотел Гонт изначально. Не успев обуздать собственные эмоции, парень сжал хрупкое тело и почти вдавил в себя. Язык переметнулся на вторую грудь, проделывая такую же манипуляцию, и громкий стон опять покинул рот волшебницы, смешиваясь с его собственной мольбой. Дерзкая рыжая ведьма не просто попала в список жертв, она одурманила мозг слизеринца, заставила его по-настоящему желать близости не только для экспериментов собственной извращенной магии. Гонт хотел ее получить полностью: для утех, для жизни, для совместных приключений. Сэллоу не заслуживал такую как она, да только Мэй не замечала слепого друга Себастьяна, поэтому он взял свое привычным способом. Сейчас же, когда волшебница стонала от его магии, выгибалась в сторону его тела, не оставалось сил чтобы врать — Гонт хотел ее себе во всех смыслах. Кровь прилила к паху, заставляя наследника вжиматься в бедро Мэй, чтобы еще больше затуманить свой разум. Пока холодный воздух Крипты пытался пробиться к двоим слизеринцам, их плоть сгорала от удовольствия, не оставляя шансов сквознякам старого замка. Оминис неосознанно усилил вибрацию и Мэй дернулась, глухо гремя цепями.       — Пожалуйста… — словно в бреду шептала она. Гонт запустил пятерню в волосы слизеринки и сжал их на затылке, направляя голову девушки к своему лицу. Почему казалось, что Оминис смотрит прямо в душу? Он же слепой!       — На счет три… — твердый голос заставил подчиниться девичье тело, будто невербальный Империус проскользнул между слов. Мэй вздрогнула и вибрация достигла, как ей казалось, крайней точки…       — Один, — холодный приказ обжег лицо запахом морозной свежести, будто внутри блондина покоился личный Северный полюс. Девушке же казалось, что она сидит на пылающем стуле и сейчас просто отключится от сенсорной перегрузки. Резкие контрасты настигали внезапными импульсами, дрожью по позвоночнику и полным подчинением грязным желаниям парня.       — Два, — тон не терпящий возражений заставлял тело Мэй вздрагивать и катиться в пропасть все быстрее и быстрее. Сладкий спазм внизу живота стянул все органы, не позволяя даже свободно вздохнуть. Напряжение достигло пика и ведьма изо всех сил сдерживала последний, самый сладкий и такой желанный стон, обозначавший конечную разрядку.       — Три…       — Твою мать…        Тело взорвалось, содрогаясь в сильном оргазме, изрыгая жаркие пошлые крики, которые тут же заполонили всю Крипту. Мэй взвизгнула, когда Оминис дожал ее вибрирующей сферой и заставил шар раствориться внутри, остаточно пульсируя на кончике клитора. Только теперь он скользнул ладонью по внутренней стороне бедра студентки и прошелся тонкими пальцами меж половых губ, собирая вязкую горячую смазку и заставляя ведьму вздрогнуть еще раз.       — Хорошая девочка… — шепнул Гонт на ей ухо и Мэй окончательно расслабилась в руках обаятельного мерзавца. Парень придерживал ослабевшее тело, пока его рука гладила девушку по волосам.       — Будешь себя хорошо вести? — вдруг спросил он.       — Разве у меня есть выбор? — прохрипела Мэй, поднимая голову и приближаясь лицом к лицу.       — Даже если я сниму кандалы, не убежишь?       — Ты всегда можешь меня оглушить… — выдала слизеринка, неосознанно расплываясь в улыбке. Что это? Стокгольмский синдром? Ответная ухмылка заставила девушку насторожиться, но одурманенный разум тут же сместил фокус на глухой звук. Руки Мэй шлепнулись вниз, посылая неприятные мурашки по предплечьям и она зашипела от боли.       — Ну-ну… — Гонт подхватил освободившееся тело на руки и направился вглубь Крипты, где удобно располагался дубовый стол.              — Я надеюсь, в аду для тебя приготовлен специальный котел с вибрирующими самотыками, — зло выплюнула слизеринка, прижимаясь к телу юноши, будто он сейчас был ее якорем, который и потащит на дно.        Тихий смешок сорвался с губ парня, и язык его скользнул по зубам, обозначая как доволен хозяин своей маленькой шалостью. Мягкие успокаивающие поглаживания шли в разрез со словами и действиями Оминиса, это окончательно запутало Мэй, и она уже не понимала как ей вести себя, особенно когда сладкая нега так приятно сковывала тело и мысли. Почему сейчас она была такой послушной и податливой, если ее похитили и почти изнасиловали в холодном грязном тайнике? Тело переставало слушаться хозяйку, прижимаясь к холодному змею, у которого явно с каждый шагом повышалась температура. Мэй начинала потихоньку осознавать свое влияние на наследника Слизерина. Она не знала как тот вел себя с другим девушками, но она точно особенная, это чувствовала ее древняя магия, просыпалась после гоблинского серебра. Все еще набирая силу, волшебница уже могла взорвать помещение выбросом холодной и всепоглощающей вспышки, но любопытный и задобренный эндорфином мозг явно хотел узнать как события будут разворачиваться дальше. Ненормальная… Оминис посадил Мэй на стол, но крепкие руки слизеринца остались на талии, что позволяло охмелевшим мышцам девушки окончательно не сбросить ее на пол.              — Дальше что? — прошептала волшебница прямо в шею Гонту, не в силах поднять голову.              — Второй раунд…              — Мне нужно отдохнуть…              — Не сегодня, хорошая моя… У нас не так много времени на отработку заклинания… Оминис отстранился, заставляя девушку упереться руками на стол, создавая хоть какое-то подобие опоры. Мэй посмотрела на блондина и ей опять показалось, что он жадно скользит глазами по ее телу, будто замечает каждую царапинку, каждую родинку на груди.       — Попробуем совместить, — руки наследника опустились на правую лодыжку волшебницы и приподняли ногу, упирая ее стопой в стол, будто усаживали куклу в замысловатую позицию перед спектаклем.        Поза студентки получилась слишком открытой и пошлой, румянец сразу же окрасил щеки, но она уже не сопротивлялась, получая от действий Гонта какое-то искаженное удовольствие.       — И вторую… — прокомментировал Оминис, отводя в сторону левую ногу и тоже упирая ее стопой в стол. — Милая жабка, — добавил он, заставляя Мэй с усилием погасить желание заехать слизеринцу пяткой прямо в нос. Влажные открытые складки обдало холодным воздухом, и слизеринка отбросила голову назад, пытаясь не акцентировать внимание на том как она сейчас открыта перед своим однокурсником, да и еще жаждет его прикосновений к себе. И тот не подвел. Коснувшись палочкой груди, слизеринец опять заскользил самым кончиком вниз, формируя сгусток магии на девичьем теле.       — Опять? — хрипло спросила Мэй, когда сфера скатилась между ног и начала разогревать остывшую плоть.              — Не совсем, — лицо Оминиса склонилось над девушкой и спустя секунду тонкий палец коснулся входа во влагалище, из-за чего слизеринка вздрогнула и подняла голову, едва не столкнувшись лбом с переносицей Гонта.        Широкие глаза оглядели бледное лицо юноши, пытаясь сфокусироваться на его родинках, мутных глазах и хитрой ухмылке, только бы преждевременно не кончить. Только вот его выражение лица еще больше заводило, превращая небольшой план в руины за считанные секунды. Влажные губы приоткрылись, когда одна фаланга погрузилась внутрь пылающего тела.       — Ты тоже чувствуешь? — прошептала Мэй, явно намекая на вибрацию между своих ног.        Оминис улыбнулся еще шире и углубил палец.       — Да, я думаю можно усилить импульсы или даже… — он закусил губу и слизеринка почти взвыла, настолько соблазнительно это выглядело, — воссоздать определенный ритм. Сфера вдруг завибрировала еще больше и Мэй выгнулась, теряя по пути тихий стон. Палец Оминиса вышел из ее тела, чтобы тут же вернуться, добавив еще один. Импульс сферы затих и тут же усилился, заставляя тело вздрагивать от неожиданных ощущений.       — Блять… — ругнулась Мэй, еще больше выгибаясь в пояснице. — Надеюсь ты кончишь в штаны от моих стонов!        Хриплый смех раздался рядом с ухом, и горячее дыхание заставило шею девушки покрыться мурашками.       — А вдруг я кончу в тебя…сотру тебе память и…ты родишь мне наследника, не подозревая, где его нагуляла…              — Мразь… — только и успела выдать ведьма, как Оминис ускорил толчки пальцами и сфера, вторя хозяину, начала пульсировать прямо на клиторе, сбивая дыхание волшебнице напрочь.              — Я сейчас… — заскулила Мэй, жадно хватая воздух от переизбытка ощущений. Пальцы Гонта вытанцовывали внутри нее, периодически соскальзывая на клитор и усиливая приятную щекотку до предела. Чем сильнее слизеринка извивалась, тем ненасытнее становился Оминис. Он вбивался пальцами во влагалище, похлопывая ладошкой по воспаленной промежности и будто знал, когда Мэй больше не сможет сдерживаться. Резкий спазм заставил ее тело натянуться, как струна, чтобы лопнуть от игры искусного мастера, истязавшего свою скрипку больше чем она могла того выдержать.        Резкий крик и тяжелые стоны опять заполнили холодную Крипту. Волшебница потеряла опору в руках и упала на стол, перехватывая ладонями пальцы Оминиса, чтобы остановить невыносимую пытку.       — Погаси ее… — крикнула девушка, извиваясь от непрекращающейся вибрации, — пожалуйста…              — Тогда проси… — горячо прошептал Гонт ей на ухо, склонившись над телом Мэй.              — Прошу-у-у-у…пожалуйста-а-а-ах… — крик почти перешел в плач. Мозг уже не анализировал постыдные слова, которые слетали с губ. Хныкать и умолять — это все, что могла делать Мэй, находясь в таком непривычном положении. Но вдруг ее стоны начали слабеть и переходить просто на частое дыхание, когда импульсы между ног начали затухать, давая такую долгожданную передышку. Ремешки от портупеи Оминиса неприятно впивались в кожу, когда он полностью лег своим телом сверху. Его тяжелое дыхание скользило по лицу, шее, путалось в рыжих волосах. Руки юноши вдруг начали нежно оглаживать бледные бедра, а губы скользить по щеке, вызывая какое-то необъяснимое желание коснуться наследника Слизерина губами, телом, кожей к коже. Тонкие губы медленно двигались от уха до краешка губ, невесомо касаясь пылающей щеки, сводя с ума неожиданной нежностью. Мэй вдруг повернулась к Гонту и уставилась в его мутные глаза. Зрачки слизеринца опять расширились.       — Что с ними? — прохрипела Мэй, все еще приводя дыхание в норму.              — О чем ты? — слегка улыбнулся Гонт, явно уходя от ответа, но не отстраняясь.              — Твои глаза, — слизеринка прищурилась, — они будто…видят…        Студент хмыкнул и немного привстал, чтобы провести палочкой перед своим лицом. Незачем скрывать секрет, который завтра же возобновится. Дымка, которая всегда покрывала глазные яблоки наследника, вдруг развеялась, и ярко-голубые волны накрыли Мэй настолько неожиданно, что та почти задохнулась.       — Как? — ошарашено выдала она, не понимая смысла данного обмана.              — Я же говорил, что экспериментировал… — Гонт опять опустился губами на лицо слизеринки, пытаясь увести ее от ненужного допроса, — однажды случайно восстановил свое зрение, но решил не трепаться об этом, инвалиду все же проще живется в нашем мире, особенно когда это может послужить отличным алиби. Согласна?              — Но ты ведь…видишь…а палочка… — не унималась Мэй, пытаясь сохранить остатки разума, когда Гонт касался своими губами кожи возле ее рта.              — Палочка продолжает чувствовать и я благодарен ей за это, без нее у меня намного меньше возможностей, тем более, — Гонт завис на губами девушки, — она позволяет мне улавливать чувства и желания других, поэтому я думаю ты достаточно насладилась ожиданием… Он внезапно опустился на жаждущие губы, как дождь на землю, потерпающую от засухи. Сразу же раскрыл их горячим языком и погрузился внутрь, ловя ртом тяжелый выдох. Мэй сама не поняла как зарылась пальцами в платиновые пряди и обхватила ногами поясницу Оминиса. То, что парень скрывал свое зрение, все еще притворяясь калекой было достаточно логичным, учитывая то, как к нему относились преподаватели. Его образ играл за него, позволяя настоящему Оминису жить своей скрытой жизнью, творить и бесчинствовать так, как того захочется внутреннему змею. Его поведение, его поступки, будто кричали о том, что ему так мало внимания, мало тактильных ощущений. Но скрываясь под маской недотроги, он сам перекрыл себе этот канал, из-за чего теперь и умирал заживо. Даже самые воспитанные и послушные девочки точно умоляли не стирать им память о самой лучшей ночи в их жизни, ведь таких как они считали разменной монетой и отдавали либо за старого богача, либо за брата. Но Оминис ни одной из них не позволил запомнить себя таким, ведь какие нормальные отношения могут начаться с похищения и изнасилования? Мэй и сама не уследила за своими мыслями, как уже желала помнить или повторить ночь с Оминисом, предполагая, что лучшего ей жизнь точно не преподнесёт. Его тонкие пальцы, горячие губы, такое соблазнительное хриплое дыхание. Ему хотелось подчиняться. Его хотелось подчинять себе. И теперь Мэй готова был положить мешок с галлеонами на то, что Гонт станет полностью ее не только на этот вечер. Блондин все еще продолжал целовать девичьи губы, и волшебница чувствовала, как он улыбается каждый раз, когда девичьи пальцы оттягивают платиновые локоны, перебирая их. Как же к тебе подобраться, Гонт? Парень углубил поцелуй и закусил нижнюю губу слизеринки, срывая очередной сладкий стон.       — Ты сейчас меня оседлаешь, поняла? — спросил он дыша прямо в рот, и Мэй только кивнула, боясь открыть глаза и опять утонуть в синем озере. — Хорошая девочка.        Гонт резко перекатился, оказываясь под ведьмой. Упираясь ладонями в ее плечи, он заставил Мэй приподняться и все же столкнуться с его голубыми глазами, которые теперь еще больше завораживали.       — После этого всего впору сходить исповедаться… — волшебница решила выдать нелепую шутку, чтобы скрыть собственное волнение.        Тихий смешок сорвался с тонких губ Гонта и тот шепнул:              — Можешь стать на колени и замолить свои грехи…        Мэй резко шлепнула того по груди, вызывая очередную порцию смеха из чопорного блондина. Как сделать жертвой человека, который уже привык к подобного рода извращениям? Взять его на чужом поле не выйдет, Гонт обыграет однокурсницу всухую… Но вот если зайти с другой стороны. Коварная улыбка расцвела на лице Мэй, и Оминис тут же притих, улавливая некие изменения. Тонкие девичьи пальцы опустились на ремень, ловко расправляясь с пряжкой и пуговицами. Грудная клетка юноши начала вздыматься от ожидания и желания, но Гонт точно не ожидал такого нежного и обходительного поведения от собственной жертвы. Мэй аккуратно спустила штаны вместе с бельем, выпуская упругий член, сочащийся предэякулятом. Ее хрупкая ладошка обхватила основание и сжала, заставляя Оминиса тяжело выдохнуть. Не разрывая зрительного контакта, волшебница поднесла эту же ладонь ко рту и прошлась языком по ней, оставляя вязкую слюну на коже. Расширившиеся зрачки Гонта почти спрятали голубой ободок, жадно наблюдая за действиями такой желанной и открытой для него девушки.       — Поднимись ко мне, — шепнула Мэй и потянула Оминиса второй рукой к себе, пока первой скользнула по головке члена, лаская большим пальцем уздечку.        Ведомый ласковым тоном, слизеринец сел, руками сразу же приподнимая бедра девушки над собственным тазом.       — Я хочу тебя, Оминис… — горячим шепотом обдала губы однокурсника Мэй и медленно начала садиться, не спуская с того глаз. — Всегда хотела, — низ живота коснулся лобковых волос блондина, вызывая приятное покалывание, — ты ведь не такой как все, особенный, ранимый, никто не поймет, кроме меня… Слизеринка начала аккуратно насаживаться на член Гонта, продолжая почти признаваться в любви слизеринцу. Рыжие локоны, путаясь в тонких ремешках, спадали на его черную рубашку, лицо — настолько близко была к нему Мэй. Тонкие пальцы юноши уже до синяков впивались в бедра волшебницы и их точно придется сводить перед тем как стирать память девушке. Гонту хотелось быстрее, жестче, извращенее, но слизеринка будто издевалась, нежно скользя по стволу парня и шепча ему ванильные глупости. Тонкие пальцы юноши вдруг скользнули на шею Мэй, рванули на себя, сталкивая ее лоб со своим.       — Зачем ты это делаешь? — процедил он сквозь зубы. — Думаешь мне это нужно? Ваша хваленая любовь ничего не значит!              — Нужно, — парировала девушка, продолжая покачиваться, — всем нужно, а тебе особенно. Ее губы резко накрыли рот Оминиса, и тот тяжело простонал, обнимая девушку за спину, прижимая к себе. Мэй ускорила движения бедрами и почувствовала как внутри начал подрагивать его член. Она вставила ключ в замочную скважину. Провернется ли он или сломает сердцевину?       — Хорошо, — оторвался от губ слизеринец, тяжело дыша, — ты права, нужно…завтра все забудется, но сегодня я хочу…хочу…              — Что ты хочешь услышать? — уже едва соображая спросила девушка.              — Скажи, что любишь меня, Мэй! — Не сдержался Оминис, прижимая хрупкое тело к себе, будто после этой просьбы ведьма точно сбежит, посчитав его психом, но не успел парень пожалеть о сказанном, как его ушей коснулись самые долгожданные слова в его жизни, которые он часто слышал, но никогда в свою сторону.              — Я люблю тебя, — сорвалось с девичьих губ. Ключ провернулся.              — Еще раз…              — Я люблю тебя, Оминис, — шепотом.              — Еще раз…              — Люблю тебя…люблю… Пусть это было ложью, пусть Мэй вела свою игру, но дрожь мужского тела и громкое дыхание, сорвавшееся на едва сдерживаемые стоны подало знак, и она последний раз прошептала «люблю» прямо в губы, накрывая их горячий глубоким поцелуем. Оминис до синяков сжал тело Мэй и рвано толкнулся в нее, заглушая пошлые крики поцелуем и вздрагивая от накатившего оргазма, такого сильного, что даже ноги свело и заставило блондина рычать от сладкой боли. Девушка с трудом разорвала поцелуй и посмотрела в охмелевшее лицо наследника, который все еще по инерции толкался в нее.       — Смотри на меня! Запоминай…я люблю тебя…и ты сделаешь все, чтобы я тебя полюбила в реальной жизни!        Его приговор прозвучал твердым девичьим голосом, задавая цель в жизни, прорабатывая детальный план, рождая его за секунды, пока семя извергалось в нутро волшебницы. Когда губы блуждали по влажной шее, в последний раз касаясь ее этим вечером, Гонт уже знал, что сегодня сотрет память девушке, а утром посвятит целую жизнь тому, чтобы она искренне сказала ему те самые слова.       — Моя… — шептал Оминис в губы Мэй, уже просматривая картинки их совместного будущего. — Моя хорошая девочка…        Твоя…