hogisim

У Хенджина есть проблема. Совсем не маленькая. Это стало классифицироваться как «проблема» ровно с того момента, как парень поймал себя на мысли о том, что думает обо всем этом каждый день. Он просыпается с этой мыслью, завтракает, танцует, рисует, поет, принимает душ и засыпает. Ну и, конечно же, трогает себя. Вот, да, вот здесь проблема становится «проблемой». Когда из-за этих мыслей Хван перестал нормально работать, это стало уже пиздец какой проблемой. Сложно сказать, когда он начал об этом думать. Проще сказать, когда он начал это визуализировать. Вот как раз после той самой трансляции комнаты Чана, когда лидер выдал искрометную шутку про «Знаете, что у меня еще большое?». Эта фраза, ставшая легендарной в их общежитии, стала зажатым спусковым крючком, но, как заметил Хенджин, только для него. Чанбин еще долго передразнивал лидера каждый раз, когда они собирались в студии или сталкивались на кухне, Феликс убедительно хлопал Чана по плечу, когда речь заходила о чем-то похожем, а Минхо просто однажды в ступоре после долгого молчания и отсутствующего взгляда в одну точку на стене спросил: «Это правда?» Один Хенджин сходил с ума. Да, Чан был тем самым парнем, который отпускал подобные шутки направо и налево, мог двусмысленно выразиться, заставляя кого-то смутиться, а кого-то прыснуть в кулак, пряча смех от стаффа, а еще он имел ту самую энергию. Ну, ту самую. Парня с большим членом. Как у тех парней, которым говорят что-то о том, что их член маленький, а они не возмущаются, а лишь пожимают плечами и снисходительно улыбаются. Сделай так при нем Бан – и он бы слюнями захлебнулся, честное слово. Помешательство на мысли о том, что их лидер – лидер вообще во всем, не только в послужном списке КОМСА по количеству спродюсированных песен, внезапно завладело мозгом более, чем полностью. Хенджин никогда не замечал в себе каких-то околоромантических поползновений в сторону хоть кого-то из группы, а отношения между ними восемью всегда были более чем близкими, да и в сложившейся ситуации никакой романтикой не пахло. Ему просто было любопытно. Да, просто любопытство, как в детстве, если не считать, что детьми они уже давно перестали быть, а предмет любопытствования болтался между ног другого парня. Ладно, окей, слово «любопытство» здесь сложно применить, потому что это начало выходить из-под контроля, но тем не менее! Все усугубилось тем фактом, когда их расселили по общежитиям. Конечно, все было прекрасно, когда теперь у каждого была своя комната, и заниматься своими личными делами можно было спокойно, зная, что никому не взбредет в голову высунуться из ниоткуда и спросить про очередную глупость. И по какой-то причине Хенджин попадает к самой шумной и непредсказуемой части группы. В какой-то степени парень благодарен, потому что когда объект, населяющий твои мысли, находится в непосредственной близости с тобой, любопытство немного усмиряется, но в то же время начинаются риски. Он неоднократно жалуется о том, что трирача сверкает голыми торсами и воюет за куриную грудку, но делает это иронично, так как никакого притеснения от этого не чувствует, потому что это все еще те же ребята, с которыми он начинал, будучи школьником. Хенджин со временем просто становится таким же экспрессивным, вливаясь в ритм этой «семьи», но от навязчивых мыслей не избавляется. Чан, как назло, видит его настроения и беспокоится, спрашивая, случилось ли что-то серьезное и может ли он помочь, и парень врет, говоря, что пока просто переживает творческий кризис, поэтому ничего страшного в этом нет, не решаясь сказать причину своей нервозности. «Все в порядке, хен, я просто не могу уснуть, думая о том, на самом ли деле у тебя большой член, как ты об этом шутишь, и как его описывают мечтающие о тебе фанатки» - скорее всего, Бан подумает, что это тоже шутка или сам на нее переведет, но никогда не воспримет эти слова всерьез. Ну правда, кто вообще думает о таких вещах? Кто-то ненормальный. Например, Хенджин. Решимость спросить которого растет с каждым днем, особенно сейчас, когда он забегает в свою комнату и в ужасе запирает дверь, оседая на пол. Он честно не планировал ни за кем подглядывать. Вот в этот раз точно! Не то чтобы у него были прямые намерения до этого, но случившееся… Оказывается, уставший Чан имеет особенность забывать закрывать за собой дверь в ванную. А Хенджин имеет особенность заходить туда в самый неподходящий момент, как раз, когда старший выходил из душа, даже не успевая прикрыться полотенцем. Стоит парню закрыть глаза, как картина снова оживает под веками – все как в каких-то женских романах, только у них не роман, а реальная жизнь. Которая, судя по всему, должна реально промелькнуть перед глазами после увиденного. Перебравшись на кровать, парень гасит свет и замирает на постели, пытаясь думать о чем-то другом. И тут же терпит поражение, потому что этот прием на нем не срабатывает уже очень давно. Он глухо стонет, прикрывая рот рукавом толстовки, но стонет от поражения самому себе. За что боролся, на то и напоролся. Он и правда большой. Сам же Хван, как обладатель среднестатистического размера, может, чуть больше среднего, и не мог думать о том, чего ожидать, но неизведанное хотелось изведать. Проблема начиналась на моменте, когда он понял, что просто так увидеть и удостовериться в том, что шутки Чана никогда не были шутками, было недостаточно. Да как это вообще можно назвать? Его никогда не тянуло к таким вещам, но и простым любопытством это назвать было тоже теперь нельзя. Еще наверняка с утра пораньше лидер придет на разговор, потому что случившееся он вряд ли оставит просто так. И во всем-то он хорош! И заботливый, и талантливый, и красивый, и… Перечислять можно было бесконечно, правда, жизнь легче от этого так и не становилась. Сон не шел, а вместо него воображение подкидывало такие картины, что Хенджин судорожно вздыхал и снова раскрывал глаза, ворочаясь с боку на бок. Что еще нужно было после того, как он выяснил мучающий его вопрос? Шальная мысль прострелила голову прямо в висок, напугав его обладателя настолько, что тот сел на постели и попытался отдышаться. Что за воздух в этом общежитии такой? Может, у него просто стандартно давно не было нормального секса? Тогда мог бы подойти кто угодно, стоило ему только представить, как он держит в руках член, например, Чанбина, то кожа тут же давала реакцию отрицания в виде крупных мурашек, заставив неприятно сморщиться. Нет, какими бы не были навязчивые «ухаживания» Со, залезать ему в штаны не хотелось ни под каким предлогом. Минхо? Он знал, что тот хорош собой как минимум, но снова мысль об интимной связи с другим членом группы не вызывала ничего, кроме недоумения и даже отторжения. Значит, это просто временное помешательство от переработки. Он вот сейчас подумает о лидере и все будет нормально. Но карамельного цвета гладкая кожа, сильные мышцы, тяжелый запах духов снова заполонили разум парня, заставляя какую-то мышцу внизу живота сладко заныть. Ну уж нет, все хватит. Он бы уже обиделся сам на себя, да не мог – зацепившись за одну ниточку клубка с именем «Чан», он не мог перестать распутывать его. Уже под покровом ночи, принимая холодный душ, Хенджин решил разобраться с этим с самого утра. Он был решительным в этом решении, как бы избито это не звучало, вот только с первым звонком будильника, который он предварительно завел на шесть утра, решительность лопнула как воздушный шар. Зевая, Хенджин идет умываться и чистить зубы, желая продлить свою зону комфорта в кровати, но парень твердо решает, что эту проблему надо закрыть раз и навсегда, и сделает он это прямо сейчас. В зеркале на него смотрел осунувшийся, с залегшими глубоко тенями под глазами брюнет, который явно знает кое-что о хронической усталости. Ну, и, конечно же, весьма привлекательный. Залюбовавшись собой, Хван чуть не забывает, зачем он вообще встал в такую рань, но только его озаряет, как он мгновенно холодеет и поджимает свои пухлые губы. Надо идти, иначе он всю жизнь будет мучиться и считать себя трусом. Почему он решил выбрать такое время? Потому что все остальные мемберы точно спали, и у них не будет желания прийти к лидеру и помешать их разговору. Почему он был уверен, что Чан не спал? Ну это же Чан! Он практически никогда не спит, особенно когда у них готовится расписание. Может, он как раз будет слишком уставшим, чтобы разбираться, с каким вопросом к нему придет Хенджин, и они обсудят эту проблему быстро. «Нет, он так никогда не сделает, он слишком много обо всем думает», - мелькает в голове у парня, но уже поздно, потому что он тихонько стучит в дверь Бана, и, не получая ответа, осторожно заходит в комнату. В спальне царит полумрак, шторы задернуты, но солнце уже начинает пробиваться через ткань. Чан, неожиданно, не работает за ноутбуком, а спит, раскинув все свои конечности по большой кровати. Будить из-за такой «мелочи» его совершенно не хочется. Хенджин с облегчением понимает, что его никто не увидит, если он просто возьмет и уйдет. Но и с точно таким же разочарованием понимает, что от этого ситуация не решится. Ого, это что, рациональность? Чан ворочается во сне, и Хван вздрагивает, все еще держась за ручку двери. Хен не должен поругать его за то, что он вошел к нему в комнату, пока тот спал. Он поймет. Глубоко вздохнув, парень делает шаг вперед к кровати лидера и замирает в шаге от нее. Лицо Чана уставшее, межбровная складка глубоко залегла на лбу, словно он уже на кого-то сердится, но это лишь потому что у него вечная проблема с отсутствием отдыха и неумением нормально расслабиться. В последнее время их проблемы совпадали, брюнет даже усмехается, тут же закрывая рот рукой, чтобы не издать лишних звуков. Пора была заканчивать это ребячество, но что-то не давало уйти отсюда. То, с чего все и началось. Любопытство. Осторожно наклонившись, Хенджин заправил прядь волос себе за ухо и внимательно вгляделся в лицо лидера. Нос и правда большой. Хороший нос. Он помнил, как в дебютные времена Чан комплексовал по поводу него, но никто и не пытался его за это осмеять. Они были еще школьниками, когда он взял их в свою группу, и, несмотря на то, что стандарты красоты всегда были строгими, особенно для айдолов, Чан всегда был красивым. Если бы в нем что-то изменилось, он был бы уже совсем другим человеком. Хорошо, Хенджин допускает мысль о том, что он всегда считал Бана симпатичным, может, даже несколько больше после их совместной работы над Red Lights, но… Нет и еще раз нет. Это полное безумие. Не сумев сдержать порыва, брюнет аккуратно касается щеки спящего парня самыми подушечками пальцев. Если тот проснется, Хван обязательно что-то такое придумает. Но лидер спал, видимо, слишком уж утомленный той нагрузкой, которую на себя взвалил. Кожа была такой гладкой, что парень даже завидовал ему. И он такой гладкий везде – теперь-то он точно знает не понаслышке. Щеки тут же вспыхивают румянцем. Осмотрев постель, парень осторожно опускается на самый краешек, стараясь не задеть ничего лишний раз, все еще не отводя взгляда от Чана. И почему он заворожен им прямо сейчас? Ну, наверное, он и правда завораживает? Взгляд машинально опустился ниже, рассматривая положение, в котором спал лидер. Ну уж нет, он не станет пользоваться положением! Или…будет? Кончики пальцев скользят вниз по подбородку, и чем ниже они спускались, тем сильнее учащалось дыхание Хенджина. Скиншип в их группе не был чем-то запрещенным или постыдным – вспомнить только фирменное лапанье Минхо в любой удобный момент жизни. Да и сам Чан частенько обнимал их всех, будучи старшим, но при этом не вносил никакого потаенного смысла в прикосновения. А то, что сейчас делал Хван, казалось каким-то неправильным и вообще противоправным. Все еще не придумав, как он будет оправдываться, парень закусывает губу и кладет всю ладонь на живот спящего. Тот все еще не шевелится, мирное дыхание слегка приподнимало грудную клетку и медленно опускало. И вот, душа уже должна быть спокойна, ведь Хенджин получил больше, чем мог в принципе представить, но почему-то парень все еще не уходит. Если он посмотрит, просто одним глазком, ничего же такого не случится? Сгорая от стыда, брюнет жмурится, но все же скользит ладонью ниже, тут же улавливая движение чужого тела. Видимо, почувствовав не просто легкие прикосновения, Чан начинает просыпаться, однако он лишь причмокивает во сне и продолжает лежать как ни в чем не бывало. Чувствуя, как сердце бьется уже в районе горла, он планирует продолжить свое увлекательное изучение крепкого тела лидера, но все же в последний момент одергивает руку, прижимая ту к своей груди, словно его уже застали за этим занятием и при всех пристыдили. Боже, что он вообще творит? Но по-настоящему он леденеет, когда слышит хриплое: - Почему ты остановился? Медленно, как в фильме ужасов, Хенджин затравленно поднимает глаза к лицу Чана, а тот промаргивается, привставая на локтях в постели. Официально душа Хван Хенджина отправилась в полет прямо к богу, и вовсе не тому, который так соблазнительно лежал перед ним. - Я-я… - Что-то случилось? Ты чего так испугался? – любопытствует Чан, проясняя взгляд ото сна, а брюнет лишь надеется, что он не заметил поползновений к собственной промежности. - Я не хотел разбудить тебя, хен. Я уже ухожу. Думал, кое-что спросить у тебя, а ты спал. – поднимаясь с постели, он пятится спиной к выходу, надеясь избежать разговора, пока Бан спросонья ничего не понял и не стал задавать вопросов. - Ну раз уж я проснулся, можешь спросить, о чем хотел. - Я зайду попозже, после завтрака, ладно? – он неловко улыбается, и его рука, тянущаяся к дверной ручке замирает, так и не достигнув своего назначения, потому что до Хвана доносится: - Уверен, что вытерпишь до завтрака? Мне показалось, что твой интерес слишком уж сильный. - Все в поря- - Настолько сильный, что ты заходишь ко мне в комнату и гладишь меня, пока я сплю. – прерывает его Бан, полностью разбивая надежды на то, что эта ситуация останется сглажена по всем фронтам. Совесть больше не мучает Хенджина – он просто в неебическом ужасе, не понимая, как уложить все свои эмоции в своем, по всей видимости, крошечном мозге, раз он решил, что не уходить из комнаты – это хорошая идея. - Просто поправлял твое одеяло, хен, я же о тебе забочусь. – последние попытки свести ситуацию к шутке, но Чан не смеется, а лишь приподнимает уголки губ. - Хенджин, я же чувствую, когда ты врешь. – взгляд исподлобья выходил таким тяжелым, таким опасным, что странное тянущее чувство в паху, возникшее как ответная реакция, казалось противоестественным. Такое случалось с Чаном очень редко – когда мемберов кто-то обижал, когда интервьюеры задавали неприятные или неудобные вопросы, когда во времена дебюта у них случались ссоры с Джисоном. Став жертвой этого гипнотического взгляда, Хван понимал, что попал в какую-то ловушку, потому что чувствовал, что не мог пошевелить ни одним своим мускулом. Почему-то сейчас он ощущал себя провинившимся подростком, которого отчитывал одним своим присутствием старший наставник. Но к желанию провалиться сквозь землю примешивалось еще одно, такое странное, такое пьянящее, будто он во сне. - Я не вру. – до последнего пытается сопротивляться Хенджин, но все его усилия смахивают словно фигуры с шахматной доски, когда он слышит: - Дело не в том, что ты лжешь, Хенджин. Я просто хочу понять, как долго ты будешь от меня бегать? Я сделал что-то не так? Вздох облегчения. Конечно, он существенно отдалился, когда постарался пересекаться с лидером реже, чтобы не дразнить и без того воспаленный мозг, конечно, он это заметил. - Все хорошо, тебе не о чем беспокоиться. – может, изначально, Бан и хотел звучать доброжелательно, только вот у него получалось не очень хорошо. Но старался ли он? Зыбкое, даже мнимое чувство безопасности, которое только появилось у Хвана, тут же рассыпается в пыль. - Это из-за того инцидента в ванной, да? – о нет, он запомнил и правильно подметил, что это вывело парня из равновесия. Надо было бежать отсюда, и бежать срочно. Нервы накалились так, что брюнет просто не выдерживает и выпаливает все как на духу: - Если ты о вчерашнем вечере, когда я увидел тебя голышом и заинтересовался больше, чем среднестатистический человек, который совершенно не думает о члене лидера группы, в которой состоит, то да, это из-за этого! – щеки горят, а легкие – от нехватки кислорода, потому что младший даже не делает паузы между фразами. Теперь осталось забить последний гвоздь в крышку гроба. И удар молотком делает Бан. - Подойди. Короткое и властное. И кто Хенджин такой, чтобы не подчиниться приказу старшего? Терять все равно было нечего. Вернувшись к кровати, он судорожно вздыхает, настолько абстрагировавшись от ситуации, что уже не думает ни о чем. Его ладонь хватает чужая, крупная, и тут же тянет на то место, на котором остановилась рука Хвана. Инстинктивно сжав ее на одеяле, парень испуганно таращит глаза на Чана, который вздрагивает и сглатывает. - Понежнее, ты его так оторвешь. Понимая, что сжимает он уже не только простынь, брюнет уже пунцовеет. Плоть под пальцами начинает медленно наливаться кровью и твердеть. - Я утолил твое любопытство? – интереса в голосе не слышится, потому что игнорировать чужую руку достаточно сложно. Но Хенджин уже не слышит его вопрос, его мысли поглощены только тем, насколько сложно ему сомкнуть пальцы вокруг чужого члена. Рот инстинктивно наполняется слюной. Блядство. – Вижу, что нет. И от того, как он буквально слышит улыбку в чужом голосе, подгибаются пальцы на ногах, словно он какая-то делулу-девочка. Пересекаться взглядами с Чаном было ошибкой – тот ухмыльнулся и надавил на ладонь сильнее, заставляя руку создать приятное давление через слой одеяла. Кадык дергается теперь у Хвана, но он не прерывает эту игру в гляделки – просто не может отвести взгляд. - Сплюнь на руку. – просит Чан, указывая подбородком на свободную от захвата ладонь Хенджина. У того уже багровеют уши от осознания, зачем от него это просят. И все снова как во сне: Бан поднимает его руку от одеяла и откидывает ненужную ткань в сторону. Кстати говоря, единственную, которая отделяла тело от чужих голодных глаз – лидер не просто носил мало одежды на себе в общежитии, спал он в еще меньшем количестве деталей гардероба. И число это равнялось нулю. Неизвестно, что тогда послужило активацией спускового крючка Хенджина – не то богоподобный рельеф тела, которым в группе восхищался не один он, не то его главная цель, за которой он уже «охотился» не первую неделю. Слюна с его рта миновала руку и сразу прозрачной нитью спустилась на набухающий крупный член, лежащий прямо на бедре Чана, заставляя медовую кожу покрыться мелкими мурашками. Выругавшись сквозь зубы, лидер откинул голову назад, чтобы глубоко вздохнуть, и, прежде чем он снова скажет очередную грязную вещь, Хван обхватил плоть рукой, размазывая по ней влагу. Глаза не боялись – восхищались, руки делали. Заворожено глядя за тем, как бордовая головка исчезает в его кулаке, Хенджин сжимает собственные бёдра, ощущая, как некомфортно становится в нижнем белье. Чан не вмешивается, лишь наблюдает с подрагивающим дыханием за движением чужих длинных пальцев. Описать ощущения, которые так часто снились и стали реальностью, было невыносимо сложно. Осознавать ситуацию, в которую попал - еще сложнее. В глазах все плыло, в комнате становилось жарко, а ее пространство стало наполняться хлюпающими звуками, умудряющихся смущать и без того умирающего от стыда Хвана. Его желание наконец-то исполнилось, но удовольствие испытывал не он один. Бедра Чана напряглись, он старался не подаваться ими навстречу чужой ласкающей руке, но получалось плохо. Преследуя собственный оргазм, он едва не забыл о том, что буквально вынудил младшего сделать это. Поэтому, резко отрезвляясь, он вновь ловит руку Хенджина и на непонимающий взгляд слезящихся глаз, запыхавшись, произносит: - Стой, стой, остановись. Если тебе неприятно, не делай это. – даже в такой момент он не может расслабиться окончательно, но Хван тут же часто мотает головой из стороны в сторону, не понимая, зачем его сбили с ритма. - Но я хочу… Мне нужно, чтобы ты кончил. – шепотом заканчивает фразу он, перемещая раскрытую ладонь выше, прокручивая в ней сочащуюся естественной смазкой головку. Чан тут же шипит на это и жмурится, сжимая руки в кулаки. Желание переросло в какую-то обсессию, потому что, несмотря на боль в запястье, Хенджин отказывается останавливаться. Он надеется, что если все закончить, его навязчивые мысли уйдут, ведь он и правда получил то, что хотел. Но, переведя взгляд на разрушающегося от движений руки Чана, он понимает, что желание никуда не девается, а лишь разрастается, заполняя каждую его клетку тела. Он не останавливается даже когда лидер с протяжным мычанием в собственный кулак пачкает белым свой живот и чужую руку, на что его бедра мелко подергиваются, а сам он начинает ерзать на месте из-за гиперстимуляции. Останавливает его лишь всхлип брюнета, просящий убрать руку. Ошарашенно растопырив пальцы, Хван смотрит на белесые нити, стекающие по фалангам и повисающие между ними. Чан пытается судорожно отдышаться, но он не выглядит сбитым с толку ровно на столько же. Его язык тут же влажно скользит по протянутой руке, собирая собственное семя. Это точно не сон? Может, и сон. А, может, и план одного очень хитрого лидера, у которого была проблема. Совсем не маленькая. Под названием «длинные пальцы Хенджина».