Set me free

      Современная медицина шагнула так далеко, что течки перестали быть мучительными для омег. Им не нужно бросаться на первого попавшегося альфу, лишь бы не сходить с ума от первородных инстинктов, берущих верх над человеческим разумом, не надо мучаться в одиночестве, выгибаясь в немыслимых позах, лишь бы унять страшный жар и зуд, не надо плакать и умолять. Желание размножаться долго и часто, больше не становится главной целью, позволяя жить спокойной жизнью и пережидать течку практически бессимптомно, стоит лишь принять таблетку в первый день цикла, до которого Чимину ещё как минимум две недели.       Для альф также изобрели чудо-пилюлю, позволяющую не чувствовать течки. И это моментально облегчило их жизнь, так как их зверь вырывался наружу намного страшнее, чем омежий. Альфы, учуявшие течных омег в момент теряли контроль над собой, уподобляясь первобытным животным, для которых единственной целью в жизни было — оставить как можно больше потомства.       Чимин горячо выдыхает в подушку. Он старается сохранять спокойствие, надеясь, что Чонгук на терапии с первого дня их совместной жизни. У омеги в ванной упаковка блокаторов. Он основательно подготовился, чтобы не причинить неудобств своему альфе. Надо лишь дождаться, когда Чонгук зайдёт в свою комнату и тогда Пак сможет быстро принять лекарства. А пока он не смеет пошевелиться. Его чувства обострены и он слишком явно улавливает запах альфы, его смущенное настроение и растерянность, что с феромонами парит в воздухе.       У Чимина живот сводит и из дырочки вытекает новая порция обжигающе-горячей смазки, стоит ему только подумать о аромате, который источает его муж. Слишком приятный для нежного обоняния. Он крепко сжимает кулаки и пытается дышать через раз, успокаивая себя.       Слышатся медленные шаги. Чимин судорожно считает про себя и с облегчением переворачивается на спину, когда дверь в спальню Чонгука открывается и сразу же захлопывается. Омега дрожащей рукой стирает выступившие капельки пота со лба и на секунду прикрывает глаза. Он слишком мокрый, ему нужно в душ и переодеться во что-то сухое. Надо спрятать одежду, насквозь пропитанную смазкой, а завтра, когда Чон уйдёт, он быстро постирает её сам.       Лежит ещё немного, приводя своё дыхание в порядок. Затем набирается сил и делает слабую попытку встать с постели, но ноги подводят и он сползает на пол, облокачиваясь спиной на кровать. Конечности уже не слушаются его. Во рту пересохло от частого и тяжелого дыхания. Ему хочется скулить и умолять, чтобы о нём позаботились.       Его организм и раньше сбоил подобных образом. Каждый раз, когда Чимину приходилось довольно часто взаимодействовать с альфами, организм перестраивался под альфу, течки начинались раньше или наоборот задерживались. Но это всегда сопровождалось физическим контактом, даже скромными поцелуями. В этот раз… что было в этот раз? Было слишком много. Пальцы чужого, мерзкого мужчины в его заднице. Член Чона, который Чимин готов был запустить в своё горло. Стоило бы начать приём таблеток сразу же после произошедшего, но омега был так зациклен на собственных страданиях, на убеждении всех вокруг в том, что он в порядке, что совсем позабыл об этом.       Чимин шумно выдыхает и делает ещё одну попытку встать. Ноги разъезжаются и он плюхается в лужу собственной смазки. Закусывает нижнюю губу и тянется к нижней полке комода, ища опору, когда дверь в его комнату открывается и загорается свет. Чонгук стоит на пороге и смотрит своими большими, черными глазами. С жалостью и презрением. Он сам ещё не определился с чувствами, которые испытывает в данный момент. Омега щурится, поднимая голову на альфу. Он лишь представляет насколько отвратительно сейчас выглядит. Бледный, вспотевший, с растрепанными волосами, прилипшими к мокрому лбу и шее. В взмокшей майке, сбившейся на выпирающих ключицах, открывающей и другие участки тела. В шортах, насквозь пропитанных в смазке, которой так много, что она буквально стекает по его бёдрам.       Слишком стыдно. Если бы их отношения изначально строились иначе, если бы они могли стать хотя бы друзьями, омега попросил бы о помощи, но по его собственной глупости он тонет, стремительно идёт ко дну, словно корабль, после крушения. Ему хочется спрятаться. Заползти по кровать, свернуться там клубочком и медленно умирать от позора. В темноте, в покое, в безопасности, а не под взором внимательных, черных глаз, что сверлят его, прожигая кожу насквозь. Чимин с трудом подтягивает к себе ноги, весь сжимается и молится о том, чтобы Чонгук догадался. Проявил немного милосердия и покинул комнату.       Но вместо этого альфа проходит внутрь. Неспеша подходит к комоду и открывает самую нижнюю полку, к которой тянулся Чимин. Внутри его ждёт сюрприз, да такой, что он отшатывается в сторону и с гневом смотрит на маленький, дрожащий комочек на полу.       В нижней полке ютится спортивная сумка — подарок Тэхёна на свадьбу. Расстегнутая. Из неё выглядывает злополучный томик Камасутры, торчит лента контрацептивов и розовый вибратор.       Чонгук готов был помочь. Его ненависть сильна, но он пытается сохранить в себе хоть что-то человеческое. Учуяв течного омегу, он сразу же прошёл в свою комнату, чтобы принять блокаторы. Он хотел помочь, но эта сумка и её содержимое. Это так разозлило альфу, что гнев с новой силой вспыхнул в нём. Он одним рывком схватил сумку и бросил её на пол рядом с Чимином.        — У меня слов нет, — Чон брезгливо пинает сумку так, чтобы всё её содержимое вывалилось на пол. — я думал тебе нужны подавители, а ты тянулся за этим? Ты собирался использовать это со мной? Какой запас, ты только посмотри как ты подготовился!       Альфа присаживается на корточки, подхватывая презервативы. Он разворачивает ленту и перед глазами его темнеет от ненависти. Чимин корчится от боли, но смотрит на своего мужа. От его присутствия становится только тяжелее. Омега тяжело дышит и глазами судорожно пытается найти путь к отступлению. Он уже знает на что способен альфа, ему не хочется вновь почувствовать на себе силу его удара. Он уже усвоил, что слушать его никто не будет, говорить и доказывать что-то бессмысленно, это злит Чонгука только сильнее.        — В ванной, — тяжело хрипит Пак, надеясь, что его поймут и услышат.        — Что? — усмехается альфа и встаёт на ноги. — Хочешь, чтобы я принёс тебе подавители?       Чимин кивает и мычит от новой волны боли, что с каждой секундой лишь нарастала, выворачивая его внутренности наружу. С Чонгуком всё стало намного хуже. Хоть его запах и не был таким сильным, но организм омеги всё равно реагировал на него, он понимал, что перед ним альфа, который может дать ему успокоение и избавить от боли, который может сделать его своим и подарить потомство, который может наполнить его горячим семенем и повязать. От одной мысли о том, что Чимина, такого нуждающегося, хнычущего, плачущего, может растянуть большой альфий узел, омегу прошиб озноб, тело свело от предвкушения, новая обжигающая порция смазки толчком выскользнула из пульсирующей дырочки, заставив омегу плотнее сжать ножки, опустить одну руку на сочащийся член и жалобно пропищать:        — Пожалуйста!       Чон усмехнулся. Наклонился ближе и провёл ладонью по бледному, заплаканному личику.        — Если ты так просишь.       До ванны было буквально пара шагов, но Чимину время, которое Чонгук потратил на них, показалось вечностью. Он внимательно прислушивался к каждому движению, сосредоточенно вслушивался в то, как альфа открывает шкафчик, достаёт нужную баночку и открывает крышку. С ужасом он осознал, что таблетки летят в унитаз. Затем Чонгук смыл воду и с грохотом захлопнул крышку, кинув пустую банку в раковину. Вернулся он быстрее. Ногой подтолкнул розовый вибратор к Чимину, сел по-турецки напротив, и властно, так, чтобы омега его слушался, произнёс:        — Поиграй с собой. Я хочу посмотреть.       Омега вновь поднимает свои глаза на Чона. Смотрит испуганно. Губы дрожат, словно он пытается что-то сказать, но не решается. Внутри него что-то обрывается, он не верит в происходящее.        — Я приказываю тебе, омега. — продолжает Чонгук, — Или ты хочешь ослушаться своего альфу?       Чимин испуганно машет головой. С трудом привстаёт, чтобы сесть, но руки его не держат, тогда Чон резко подскакивает и помогает ему. Омега дрожащими руками пытается снять с себя шорты, путается в них пальцами и растерянно смотрит на альфу. Чонгук рычит, не скрывает своего раздражения и нетерпения. Он руками разрывает несчастную, насквозь мокрую ткань и улыбается, наблюдая за жалкими попытками Чимина прикрыть наготу. Кто бы мог подумать, что течный омега помнит о стыде.       Альфа опускается рядом на колени, внимательно смотрит в зелёные глаза, на дне которых ещё блестят остатки разума и контроля. Но он прекрасно знает, что это ненадолго. Ещё чуть-чуть и Чимин потеряет себя в течном угаре. Забудет обо всех нормах и приличиях. Растворится в первобытном инстинкте. Это ли не потрясающая возможность отомстить? Чонгук рвёт майку омеги и нежно проводит ладонью от ключиц вниз, по розовым соскам, выпирающим рёбрам, к пупку. Не отводит глаз, завороженно наблюдает за тем, как взгляд его мужа медленно плывет, затягиваемый пеленой возбуждения. Чем ближе Чонгук, чем больше его едва уловимого аромата, тем сильнее ведёт Чимина. Ярче становится его запах, чётче выделяются феромоны и Чон медленно склоняется к запаховой железе за ушком, что бы полной грудью вдохнуть аромат своей победы.       Запах превосходный. Нежный, сладкий, не дурманит голову, не застревает в легких, не вызывает тошноту. Но и отечественные блокаторы работаю отлично — Чонгук ничего не испытывает. Ни намёка на возбуждение.       Чимин судорожно вздыхает и отвлекает Чонгука от своего занятия. Валится на бок, но сильные руки его придерживают, возвращая в прежнее положение.        — Нет, милый, — омега закатывает глаза от нежного обращения, — ещё слишком рано. Альфа совсем недоволен твоим поведением. — Чонгук притворно злится, наслаждаясь испуганным взглядом. Чимин послушно кивает.       Альфа в восторге. Он не может дождаться момента, когда Чимин, разбитый, в отчаяние, будет биться в истерике и умолять взять его, заполнить своим узлом. Берёт в руки розовый вибратор, вкладывает его в маленькие, дрожащие ручки и направляет к влажной дырочке. Чимин послушно вводит в себя игрушку, не отрывая взгляд от черных глаз и шумно выдыхает через нос, когда розовая головка с лёгкостью погружается в него.       Чонгук отползает к противоположной стене, желая вдоволь насладиться представлением.       Омега содрогается всем телом, закусывает нижнюю губу и проталкивает силиконовую игрушку глубже. Старается безотрывно следить за реакцией альфы и даже моргает медленней, ища одобрения в любимом лице. Он ещё в сознании, ещё понимает и осознаёт всё происходящее, но контролировать своё тело уже не может. Ему кажется, будто он в коме. Разум остаётся чистым, но картинка размыта и он со стороны наблюдает за тем, как кто-то другой использует его тело.        Остатки разума всё же берут верх и Чимин стыдливо пытается прикрыть покрасневшую дырочку, растянутую на розовом дилдо. Чонгук цокает и возвращается к омеге, убирая его руку в сторону. Вытаскивает вибратор, по которому крупными каплями стекает смазка, и включает первый режим, возвращая его внутрь омеги. Чимин кривится, вздрагивает и пытается свести ноги, но Чонгук не позволяет, наслаждаясь тем, как активно течёт омежий член. Он находит наручники в общей куче добра, которое лежало в сумке, и приковывает левую руку мужа к ножке кровати. Чимин слабо протестует, но быстро забывает, полностью сосредоточившись на вибрации в своей заднице.       Первый оргазм накрывает омегу слишком быстро и неожиданно. Чимин кончает громко, ярко. Кричит и хнычет. Хватается за цепочку наручников одной рукой, а другой проталкивает вибратор глубоко внутрь себя. Пачкает свой живот и пол прозрачной спермой и замолкает.       Чонгук на время забывает как дышать. Слишком прекрасен Чимин. Такой уязвимый, с подрагивающими ножками и заплаканным лицом. На время забывается вся ненависть, которую Чон хранит в своей груди, всё желание уничтожить омегу, превратить его жизнь в ад, заставить его мучаться. Нет ничего в этом мире, только быстро вздымающаяся грудь с нежными сосками, чёткая линия челюсти, спутанные русые волосы с яркими, выгоревшими на солнце прядями, розовые щечки, усыпанные побледневшими веснушками, маленькая родинка на лбу и мелкие капельки пота, стекающие по вискам.       Он снова это делает — он признаёт, что Чимин божественно красив. Признаёт, что есть что-то невероятное даже в той позе, в которой он сидит, в раскинутых, длинных, тренированных ногах, в подтянутых бёдрах и животе, запачканном спермой. Что-то восхитительное и притягательное в том, как красиво стекает естественная смазка по ягодицам, как он смотрит с поволокой желания и обожания, в том, как он стонет, поджимает пухлые губки и морщит свой нос, пребывая на пике наслаждения.        — Альфа, пожалуйста! — тихо, хрипло, но требовательно произносит Чимин, вытаскивая из дырочки слишком мокрый вибратор.       Чон на коленях подползает ближе, рассматривает беспорядок, который сотворил с омегой и ухмыляется. Находит в вещах белые чулки с кружевной резинкой и зубами вскрывает упаковку, чтобы потом бережно обхватить маленькую ступню, пуская быстрые мурашки вверх. Он аккуратно натягивает тонкую ткань, медленно раскатывает её вверх по стройным голеням и икрам, фиксирует резинку на бедре и вновь отстраняется, чтобы посмотреть на итог своей работы.        — Повернись ко мне спиной. — омега послушно пытается выполнить просьбу, но конечности совсем ослабли и он валится на пол.       Чонгук его приподнимает и укладывает на живот. Снимает наручник с ножки кровати и перебрасывает через неё цепочку, чтобы затем зафиксировать вторую руку. Чимин приподнимает таз, шипит, когда его член вновь наливается кровью и становится невероятно чувствительным. Омега не в силах выдержать даже малейшее прикосновение к нему без того, чтобы не вздрогнуть всем телом, не простонать что-то неразборчивое, не всхлипнуть, умоляя помочь ему.       Пока омега изнывает в нетерпении, альфа вновь берёт в руки вибратор. Побольше. Нежно-лиловый, с выступающими венками, четко очерченной головкой и подобием узла у основания. Включает первый режим и медленно погружает его в растянутую дырочку. Чимин громко рыдает, не сдерживая себя. Подаётся назад, царапает короткими ногтями пол и поджимает пальчики на ногах. Чон замирает, доводя омегу до истерики, а затем включает следующий режим. Он шумно сглатывает, следя за тем, как Чимин выгибается в пояснице, желая заполучить член в себя целиком. И альфа позволяет, с наслаждением слушая высокие стоны.       Он то почти полностью вынимает вибратор, то с силой загоняет назад, внимательно следя за тем, чтобы узел не проскользнул внутрь. Он забывается в наслаждении, которое испытывает просто наблюдая за дырочкой, что с лёгкостью растягивается вокруг массивного члена и жадно заглатывает его внутрь. Альфа не испытывает возбуждения от запаха, но от картинки… собственный член течет не меньше, чем дырочка омеги, требует заменить игрушку, попробовать мягкость гладких стеночек, их бархатистость и жар.       Чонгук грязно ругается себе под нос и наконец вгоняет игрушку до конца, с силой проталкивая узел и врубая максимальный режим. Чимин под ним бьётся в истерике и кончает несколько раз подряд. Это на некоторое время снимет напряжение от течки, но это лишь первый день. Когда омега очнётся, она накатит на него с двойной силой.       Альфа вытаскивает вибратор из омеги, отстёгивает его руки и встаёт на ноги. Голова кружится, напряжение в паху так велико, что кажется, собственная плоть сейчас предательски выскочит из брюк или взорвётся.       Ещё раз осматривает хрупкое тело на полу. Жадным взглядом ведёт по крутым плечам, ровной спине, тонкой талии, пухлым ягодицам и непозволительно длинным ногам, обтянутым белой, почти прозрачной тканью.       Если бы они встретились при других обстоятельствах. Если бы он знал, что Чимин может быть таким страстным. Если бы он не обманул его и рассказал обо всём. Но история не знает сослагательного наклонения. Чимин сделал свой выбор. Он влез в его жизнь и тем самым испортил её. И нет ему прощения.        Чонгук медленно выходит из комнаты и захлопывает за собой дверь.

***

      Ночной кошмар снова возвращается к полубессознательному Чимину. Он лежит на полу, рядом с кроватью, из-под которой к нему тянутся бледные руки. Пытаются ухватить, ущипнуть, поцарапать, оставить хоть какой-то след, чтобы Чимин наконец понял — они реальность. Но Пак ловко уклоняется от них. Ему кажется, что он всё ещё прикован к кровати, уязвим и беззащитен. Ему ужасно жарко, а тело так слабо, что в нём едва хватает сил на манёвры. Руки тянутся из-под кровати, выступают из теней в углу, подползают со стороны комода, норовя ухватить за ноги. И Чимин из последних сил сражается с ними, когда в стену летит бутылка, звонко разбивается и засыпает осколками всё вокруг.       Он вздрагивает, открывает глаза, но сон не исчезает. Ему кажется, будто сон перенёсся в реальность и Чимин кричит, зовёт на помощь, но голос его слишком слаб.       Он сжимается в маленький комочек, чувствует, как сводит живот и бёдра, как прошибает волна жара. Ему нужен альфа. Он нуждается в Чонгуке. Но в доме от него остался лишь лёгкий аромат и омега понимает это на уровне какого-то животного чутья, инстинкта, заложенного древними. Его муж не придёт на помощь, не спасёт его от ночных кошмаров и мук течки.       Возбуждение нарастает, накатывает постепенно, волнами, опаляет диким жаром низ живота и Чимин слёзно стонет, не зная куда себя деть от этого. Он выгибается в пояснице, приподнимает зад, подставляет его воздуху и умоляет Чонгука прийти и помочь ему.       Он бьётся в агонии. Старается сам позаботиться о себе, использует игрушки, но это и в половину не унимает того желания, что он испытывает. Чимин, словно побитый щенок, ползает по полу, в липкой луже собственной смазки, рыдает, захлёбываясь слезами. Его сводит судорогами, выгибает, он катается с боку на бок, царапает пол и просит, просит, просит.       В жаре течки он проводит четыре дня, которые кажутся ему долгими неделями и месяцами одиночества.       На пятый день рассудок его постепенно проясняется и он, чувствуя ужасную усталость, грязный и липкий, взбирается на кровать и крепко засыпает. Организм ужасно измотан. За эти дни он толком не спал, иногда лишь проваливался в короткий и очень неспокойный сон. Он не ел и не выпил ни капли воды. И, засыпая, он не может даже представить какой урон нанесен его здоровью и как долго ему придётся восстанавливаться после этой течки.       Через два дня, когда течка наконец совсем отступает, из анального прохода совершенно перестаёт выделяться смазка, а живот обдавать жаром, Чимин сидит в ванной, под прохладным душем и вновь заливается слезами. Он жалеет себя, оплакивает так, будто стоит над собственной могилой и глядит в глубокую яму, на дне которой его молодое и измученное тело. Ему так себя жалко, что он начинает представлять своих родителей, что стоят на противоположной стороне. Они безутешны. Тэхёна и Юнги, что еле держаться на ногах от горя. Семью Чон, что проклинают своего старшего сына. И Чонгука, что не может поверить в потерю. Он безутешнее всех. Стоит на коленях и голыми руками роет кладбищенскую землю, обвиняя себя в смерти мужа.       Внезапно к Чимину приходит понимание, что больше так продолжаться не может. Он должен что-то сделать, иначе его мутная фантазия превратиться в реальность. Он решается на побег.       От этой мысли тело его, как драгоценный сосуд, наполняется энергией. Он поднимается на ноги, тщательно моет себя, чистит зубы, расчесывает мокрые волосы и выходит в комнату, в которой всё ещё царит беспорядок. Воздух в ней такой густой, плотный, забитый феромонами и запахом течки, что находиться тут почти невозможно. Недолго стоит так, совершенно обнаженный, а затем открывает окно, впуская свежий воздух и принимается за сборы.       Он сбежит. Вернётся в штаты, найдёт своего руководителя и попросит убежища. Кажется, он говорил, что водит дружбу с мафией, а значит может помочь с поддельными документами. Чимин быстро одевается в голубые джинсы и немного мятую белую футболку, прикидывая в голове, что чем неприметнее он будет, тем больше шансов остаться незамеченным.       Достаёт свой рюкзак, наспех закидывает в него вещи и вдруг вспоминает про деньги и документы, которых у него нет. Находит в постели давно разряженный телефон, ставит его на зарядку, натягивает чистые, белые носки и тихо выходит в коридор. Кровь шумит в ушах, сердце отбивает знакомое «Раз-два-три-раз-два-три». Оглядывается по сторонам, впервые осознавая как он боится своего мужа. Если Чонгук сейчас его поймает, то снова посадит на цепь, запрёт в доме. Чимину надо пробраться в кабинет. Наверняка его документы там, а денег он попросит у Джина и узнает свой точный адрес, как только его телефон зарядится.       Омега медленно спускается по лестнице, не спуская глаз с входной двери. Переживает, что она в любой момент откроется и на пороге окажется хозяин этого дома. Но за порогом стоит тишина, как и во всём доме.       Чимин спускается ниже, заворачивает за угол, гонимый адреналином, что бушует в его крови и ту же замирает.        — Уже проснулся? — Чонгук растягивает слова, сидя за кухонным островком и потягивая ароматный кофе. — Как ты вовремя, посмотри, кто к нам приехал.       Чимин медленно поворачивается и сам не знает чему удивляется больше — Чонгуку, что очень мило улыбается ему, или Юнги и Тэхёну, что сидят напротив. По его спине пробегают мурашки, а в груди скапливается обида, злость, радость, разочарование. Весь спектр эмоций, на который омега ещё способен. Он чувствует, как его губы медленно растягиваются в улыбке, когда он видит счастливое лицо своего брата, держащего за руку Юнги.        — Милый, ты хорошо себя чувствуешь? — Чон ставит чашку на стол, встаёт и медленно подходит к мужу, прикладывая прохладную ладонь к его лбу. — Говорю же, он почти неделю страдал от сильной течки, наверное не стоило так сразу убирать подавители.       Чимин слегка отшатывается назад, удивляясь словам, которые слышит.        — Но родители так сильно мечтают о внуке, пришлось рискнуть. — Чонгук весело улыбается, повернувшись к гостям и обняв омегу за талию. Чимин боится пошевелиться или сказать что-то, не часто он видит Чонгука таким милым и заботливым. — Идём?       Пак всё ещё недвижим. Тогда альфа с лёгкостью подхватывает Чимина на руки и несёт в гостиную, бережно усаживая на диван. Он подкладывает под спину омеги подушку, нежно гладит его руки, целует в макушку и выглядит самым верным, любящим и преданным в мире мужем. И разум Чимина посещает мысль, что всё, что происходило всю прошлую неделю — не более, чем бред вызванный течкой. На самом деле о нём заботились, его кормили и поили. Он с благодарностью принимает чашку чая из рук мужа и выпивает её почти залпом.        — Я так скучал по тебе, Мини! — Тэхён подсаживается рядом и крепко обнимает брата.        — Вы вернулись? — Чимин смотрит на Юнги, что присаживается в кресло напротив. — Я думал, вы уже никогда не вернётесь.        — Приехали забрать некоторые вещи, мы ненадолго, всего на пару дней.        — Как жаль, — Пак переводит взгляд на мужа, что сидит в другом кресле и внимательно наблюдает за омегами.        — Они поженились, — Чонгук поправляет серый пиджак, тянется за своей чашкой и поднимает взгляд на Чимина. — ты знал?       Казалось, Пак ощутил все грани страха перед этим мужчиной, но сейчас познал что-то совершенно новое, что ранее никогда не видел. Он старается что-то сказать, но слова застревают в горле, и он лишь рассеяно машет головой.        — Мы никому не говорил, — отвечает Юнги, удобнее располагаясь в кресле и закидывая ногу на ногу, — даже родители ещё не знают. Вы первые.        — Я очень рад за вас! Никогда бы не подумал, что вы двое влюблены друг в друга. — Чонгук выдавливает из себя самую дружелюбную улыбку и протягивает руку Юнги, чтобы пожать её. — Про нашу свадьбу, полагаю, вы слышали. Жаль, что вас на ней не было.       Чимину кажется, что он ещё спит. Бьётся в течной лихорадке. Смотрит сюрреалистичный, авторский фильм какого-нибудь европейского режиссера, страдающего шизофренией. Он, в одной гостиной с человеком которого безумно любит, но который ненавидит его, но влюблён в его брата, который сбежал в день своей свадьбы с бедным музыкантом. Это больше походит на мелодраму, участником которой Чимин стал не по своей воле. Всё происходящее кажется ему как минимум абсурдным. Ему пришлось пережить так много, а теперь они сидят все вместе и просто пьют чай. Меньше удивления у него бы вызвал жираф, внезапно прошедший по лужайке за их домом.        — Мини, ты так сильно похудел. Этот тиран тебя совсем не кормит? — Тэхён ласково гладит брата по щеке и у Чимина слёзы подкатывают к горлу. Как он скучал по этому нежному жесту, по этому грубоватому голосу. Как много он хочет рассказать брату, но слёзы душат и он с трудом втягивает воздух носом, не в силах больше ничего сказать.       Чонгук тут же подскакивает, вновь подхватывает Чимина на руки, будто это самая обычная вещь в их семейной жизни и усаживается в своё кресло, нежно поглаживая омегу по волосам и прижимая к себе. И Чимину вдруг становится так хорошо, так тепло, так приятно. Он даёт волю чувствам, рыдая на груди у своего мужа. Очень тихо и трогательно, что у Тэ тоже слёзы проступают на глазах.        — Он ещё слишком чувствителен после течки, — Чон большим пальцем утирает мокрые дорожки с бледных щёк и, улыбаясь, обращается к Киму, — но я его кормлю, не выдумывай. У моего малыша отменный аппетит, но из-за течки мы совсем позабыли о том, что надо есть. Ты же сам знаешь как это бывает.        Чимин поднимает слезящиеся глаза на мужа и не понимает почему он такой. Зачем врёт. Не легче было бы рассказать Тэхёну всю правду. Вот так — взять и открыться, чтобы и Юнги узнал обо всём. Чтобы они сами всё решили и наконец отстали от бедного Чимина.       Но Чон ласково заглядывает в его глаза, гладит по лицу и нежно чмокает в кончик носа. И Чимин тает. Крепче обхватывает руками торс мужа, сильнее прижимается и глубоко вдыхает аромат лимона и мяты. Он не в силах бороться с альфой. Ему хочется, чтобы вот так прошла вся его жизнь — в крепких, сильных объятиях, под защитой этого безумно красивого мужчины. Он хочет каждый день чувствовать себя центром его вселенной. Возможно, надо ещё немного потерпеть, проявить ещё немного покорности, ещё раз доказать свою любовь. Доказать, что он достоин любви Чонгука, достоин быть его мужем. Он должен дать себе ещё один шанс.       Вот так. Стоит Чону немного приласкать его, Чимин моментально всё прощает и всё забывает. Он улыбается, думая о том, что каких-то пять минут назад был готов сбежать, бросить всё и сдаться. Какой же он трус и слабак.        — Может завтра съездим все вместе на конюшню? Так хочется повидать мою Джали! — Тэхён аж подскакивает на месте от нетерпения.        — Конечно, — Чон одобрительно кивает, переключаясь на Тэ. Его глаза загораются. — она тоже соскучилась по своему хозяину.        — Мини, ты поедешь? — брат чуть подаётся вперёд.        — Он ещё так слаб, — Чонгук немного поворачивается, словно пытается спрятать мужа. — его течка только закончилась, надо набраться сил, привести организм в порядок. Не могу его пустить.        — Я хочу. — голос Пака слабый, но уверенный. Он ни за что не упустит возможности наконец выбраться из этого дома. Никогда прежде он не проводил так много времени в четырех стенах, даже в рождественские каникулы.       Они сидят так ещё около часа. Общаются как старые добрые друзья. Чонгук всё это время не выпускает Чимина из своих объятий, с удовольствием подмечая, что он уснул, когда гости суетливо собираются домой. Не выпускает он его даже когда прощается с Юнги и Тэхёном. Аккуратно закрывает дверь, поудобнее перехватывает омегу, подмечая, что тот и правда стал ещё легче, и относит его в комнату.       Но, как только открывает дверь в спальню, хмурится от спёртого воздуха и беспорядка. Мельком подмечает на кровати собранный рюкзак и телефон на зарядке, а затем разворачивается и уходит в свою комнату. Чимин тут никогда не был и Чон это точно знает. Наверное, он даже испытывает благодарность за это. Хотя бы немного личного пространства осталось нетронутым. Тут словно замерла жизнь Чонгука такой, какой она была до женитьбы.       Широкая, двуспальная кровать, застеленная черным постельным бельём. Стенка, полностью заставленная книгами. Дверь в гардероб, дверь в душ. Небольшая полка рядом, заставленная наградами, дипломами и скромная фотография улыбающихся Чонгука и Тэхёна в белой рамке.       Альфа аккуратно укладывает мужа на постель и присаживается рядом. Комната будто стала светлее и приятнее от того, что в ней теперь есть Чимин и Чонгук сам не понимает как это произошло. Он шумно вздыхает и ерошит свои короткие, черные волосы.       Он ненавидит Чимина и это факт. Он ему противен. Омега влез в его жизнь самым наглым образом и разрушил всё, о чем так долго мечтал Чонгук. Все его фантазии и образы развеялись, как воздушный замок на сильном ветру, как только он повернулся у алтаря, чтобы встретиться со своим женихом. Но тогда призрачная надежда вернуть всё, маячила ещё перед ним. Он отправил мужа домой и подсадил к нему Джина, чтобы тот выяснил что-нибудь про Тэхёна.       Первым же рейсом он рванул в Милан, поднял на уши всю службу безопасности, что работала на него, всю итальянскую полицию. Но они упустили омегу. Ни с чем он вернулся домой. Думал, что если он будет отыгрываться на Чимине, то рано или поздно, Тэ сам объявиться, пожалеет своего, как оказалось, брата. Сжалится над ним и придёт с поличным. Он ведь пообещал выйти за него замуж.       И почему это теперь Чонгук злится на одного только Чимина?       Омега тихо всхлипывает во сне и переворачивается на живот. А Чонгук обращает внимание на его маленькие ножки в белых носочках, что смотрятся совершенно крошечными на его огромной кровати.        — Очаровательно.